Я опускаю глаза и заливаюсь краской. Ну конечно, нормальный-то нельзя было надеть. Надо было именно сегодня позаимствовать один из папиной коллекции — темно-синий и в сотнях крошечных хот-догов.
— Спасибо, что хоть не комбинезон.
— И то верно.
Он улыбается снова — и я наконец обращаю внимание на его губы. Формой в точности напоминающие губы Эммы Уотсон. Губы Эммы Уотсон — на лице у этого парня.
— Значит, ты не местный, — внезапно заявляет он.
Я поднимаю на него удивленный взгляд.
— С чего ты взял?
— Ну, ты продолжаешь со мной разговаривать. — Теперь уже он заливается румянцем. — Прости, это как-то странно прозвучало. Я имел в виду, что обычно только туристы завязывают беседы на улице.
— О.
— Но я не против.
— Я не турист.
— Правда?
— Ладно, теоретически я не отсюда, но сейчас живу здесь. Приехал на лето. А вообще-то я из Мильтона, штат Джорджия.
— Мильтон, штат Джорджия, — с улыбкой повторяет он.
Сходил за кофе, называется. Ноги будто резиновые, в голове вата. Наверное, теперь еще и красный, как неоновая вывеска. Даже знать не хочу. Нужно просто продолжать говорить.
— Звучит, да? Мильтон . Прямо не город, а имя еврейского двоюродного дедушки.
— Я не…
— Вообще-то у меня правда есть еврейский двоюродный дедушка по имени Мильтон. Собственно, мы сейчас у него и живем.
— Кто «мы»?
— Тебя интересует, с кем я живу у своего еврейского двоюродного дедушки по имени Мильтон?
Он кивает, и я на секунду задумываюсь. Интересно, какого ответа он ждет? С бойфрендом? С двадцативосьмилетним обжигающе горячим бойфрендом с зияющими тоннелями в ушах, пирсингом в языке и моим именем, вытатуированным на левом бицепсе? На обоих бицепсах?
— С родителями, — быстро сознаюсь я. — Моя мама — адвокат, у ее фирмы здесь офис, и она в конце апреля приехала сюда поработать над одним делом. Я хотел сразу за ней увязаться, но она такая: «Хорошая попытка, Артур, только вот до конца учебного года еще месяц». Но в итоге я даже рад, что так получилось, потому что я представлял себе Нью-Йорк одним, а он оказался совсем другим, и теперь я здесь типа как застрял и ужасно скучаю по своим друзьям, машине и «Ваффл Хаусу» [3] .
— В таком порядке?
— В основном по машине. — Я усмехаюсь. — Пришлось оставить ее у Ба в Нью-Хейвене. Она живет прямо возле Йельского университета, где я, скрестим пальцы , буду учиться. — Господи, да когда же я заткнусь. — Ладно, ты вроде не спрашивал мою биографию.
— Да я не возражаю, — отвечает он, балансируя с коробкой на бедре. — Займем очередь?
Я киваю и пристраиваюсь следом. В очереди он разворачивается ко мне лицом, но между нами продолжает маячить коробка. Он еще не приклеил почтовую наклейку — она так и лежит сверху. Я незаметно скашиваю глаза, пытаясь разобрать адрес, но этот парень пишет как курица лапой. И к тому же я все равно не умею читать вверх ногами.
Он перехватывает мой взгляд.
— А ты любопытный, да?
Теперь он смотрит на меня с прищуром.
— О. — Я с трудом сглатываю. — Ага. Типа того.
Это признание вызывает у него улыбку.
— Там ничего интересного. Просто барахло, оставшееся после расставания.
— Барахло?
— Книги, сувениры, палочка Гарри Поттера. Все, на что мне не хочется больше смотреть.
— Тебе не хочется смотреть на палочку Гарри Поттера?!
— Мне не хочется смотреть ни на что, оставленное бывшим.
Бывшим .
А это значит, что Парень-с-коробкой встречается с парнями.
Ох. Это что, серьезно со мной происходит? Наверное, мироздание в Нью-Йорке работает как-то по-другому. Может, у него тут более щедрый филиал.
Парень-с-коробкой встречается с парнями. А Я КАК РАЗ ПАРЕНЬ.
— Круто, — выпаливаю я. Но затем натыкаюсь на его озадаченный взгляд, и рука сама взлетает ко рту. — В смысле… Боже, нет. Расставания — это не круто. Искренне сочувствую твоей утрате.
— Он не умер.
— М-м, да. Точно. Просто… — Я выдыхаю и хватаюсь за стойку в поисках поддержки.
Парень-с-коробкой натянуто улыбается.
— А, ясно. Ты один из тех парней, которые при виде геев переходят на другую сторону улицы.
— Что?.. Нет! Конечно, нет.
— Ну да. — Он закатывает глаза и смотрит куда-то поверх моего плеча.
— Нет, серьезно, — торопливо заверяю его я. — Слушай, я сам гей.
Весь мир на секунду останавливает свое вращение. Распухший язык прилипает к нёбу.
Не то чтобы я часто произносил эти слова вслух. Я гей . Родители знают, Итан и Джесси знают. Может, еще парочка временных коллег из маминого офиса — которым я случайно признался. Но я совершенно точно не из тех, кто будет рассказывать о своей ориентации всяким незнакомцам на почте.
Не из тех, ага.
— О. Правда? — спрашивает Парень-с-коробкой.
— Правда, — отвечаю я быстро. Странно, но теперь я чувствую потребность это доказать. Сейчас мне пригодилось бы какое-нибудь гейское удостоверение, чтобы эффектно достать его его на манер полицейского значка. Хотя, дай мне волю, я бы и другим способом это продемонстрировал. Ух, как бы я продемонстрировал.
Парень-с-коробкой улыбается и чуть расслабляет плечи.
— Круто.
Иисус, Мария и все святые. Это действительно происходит со мной. У меня перехватывает дыхание. Кажется, нас и правда свело само мироздание.
А затем из-за стойки раздается недовольный голос:
— Вы в очереди или как?
Операционистка с пирсингом в губе смотрит на нас как на мешки дерьма. Судя по всему, планы мироздания ей до лампочки.
— Давай, Веснушка.
Парень-с-коробкой задерживает на мне взгляд, прежде чем шагнуть к окну. Пока мы болтали, сзади вырос приличный хвост. И нет, я не подслушиваю. Не совсем. Просто мои уши настроены на голос Парня-с-коробкой, будто локаторы. Он снова напрягается и скрещивает руки на груди.
— Двадцать шесть пятьдесят за срочность, — говорит Кольцо-в-губе.
— Двадцать шесть пятьдесят? В смысле двадцать шесть долларов ?!
— Нет. В смысле — двадцать шесть пятьдесят.
Парень-с-коробкой качает головой.
— Ну и цены.
— Какие есть. Платите или уходите.
Парень-с-коробкой мгновение колеблется, а затем забирает свой груз со стойки и прижимает к груди.
— Извините.
— Следующий, — обрубает Кольцо-в-губе и готовится меня слушать, но я уже выхожу из очереди.
Парень-с-коробкой растерянно моргает.
— Как такая посылка может стоить двадцать шесть долларов?
— Не знаю. Бред какой-то.
— Видимо, само мироздание хочет, чтобы я ее пока оставил.
Мироздание.
— Спасибо, что хоть не комбинезон.
— И то верно.
Он улыбается снова — и я наконец обращаю внимание на его губы. Формой в точности напоминающие губы Эммы Уотсон. Губы Эммы Уотсон — на лице у этого парня.
— Значит, ты не местный, — внезапно заявляет он.
Я поднимаю на него удивленный взгляд.
— С чего ты взял?
— Ну, ты продолжаешь со мной разговаривать. — Теперь уже он заливается румянцем. — Прости, это как-то странно прозвучало. Я имел в виду, что обычно только туристы завязывают беседы на улице.
— О.
— Но я не против.
— Я не турист.
— Правда?
— Ладно, теоретически я не отсюда, но сейчас живу здесь. Приехал на лето. А вообще-то я из Мильтона, штат Джорджия.
— Мильтон, штат Джорджия, — с улыбкой повторяет он.
Сходил за кофе, называется. Ноги будто резиновые, в голове вата. Наверное, теперь еще и красный, как неоновая вывеска. Даже знать не хочу. Нужно просто продолжать говорить.
— Звучит, да? Мильтон . Прямо не город, а имя еврейского двоюродного дедушки.
— Я не…
— Вообще-то у меня правда есть еврейский двоюродный дедушка по имени Мильтон. Собственно, мы сейчас у него и живем.
— Кто «мы»?
— Тебя интересует, с кем я живу у своего еврейского двоюродного дедушки по имени Мильтон?
Он кивает, и я на секунду задумываюсь. Интересно, какого ответа он ждет? С бойфрендом? С двадцативосьмилетним обжигающе горячим бойфрендом с зияющими тоннелями в ушах, пирсингом в языке и моим именем, вытатуированным на левом бицепсе? На обоих бицепсах?
— С родителями, — быстро сознаюсь я. — Моя мама — адвокат, у ее фирмы здесь офис, и она в конце апреля приехала сюда поработать над одним делом. Я хотел сразу за ней увязаться, но она такая: «Хорошая попытка, Артур, только вот до конца учебного года еще месяц». Но в итоге я даже рад, что так получилось, потому что я представлял себе Нью-Йорк одним, а он оказался совсем другим, и теперь я здесь типа как застрял и ужасно скучаю по своим друзьям, машине и «Ваффл Хаусу» [3] .
— В таком порядке?
— В основном по машине. — Я усмехаюсь. — Пришлось оставить ее у Ба в Нью-Хейвене. Она живет прямо возле Йельского университета, где я, скрестим пальцы , буду учиться. — Господи, да когда же я заткнусь. — Ладно, ты вроде не спрашивал мою биографию.
— Да я не возражаю, — отвечает он, балансируя с коробкой на бедре. — Займем очередь?
Я киваю и пристраиваюсь следом. В очереди он разворачивается ко мне лицом, но между нами продолжает маячить коробка. Он еще не приклеил почтовую наклейку — она так и лежит сверху. Я незаметно скашиваю глаза, пытаясь разобрать адрес, но этот парень пишет как курица лапой. И к тому же я все равно не умею читать вверх ногами.
Он перехватывает мой взгляд.
— А ты любопытный, да?
Теперь он смотрит на меня с прищуром.
— О. — Я с трудом сглатываю. — Ага. Типа того.
Это признание вызывает у него улыбку.
— Там ничего интересного. Просто барахло, оставшееся после расставания.
— Барахло?
— Книги, сувениры, палочка Гарри Поттера. Все, на что мне не хочется больше смотреть.
— Тебе не хочется смотреть на палочку Гарри Поттера?!
— Мне не хочется смотреть ни на что, оставленное бывшим.
Бывшим .
А это значит, что Парень-с-коробкой встречается с парнями.
Ох. Это что, серьезно со мной происходит? Наверное, мироздание в Нью-Йорке работает как-то по-другому. Может, у него тут более щедрый филиал.
Парень-с-коробкой встречается с парнями. А Я КАК РАЗ ПАРЕНЬ.
— Круто, — выпаливаю я. Но затем натыкаюсь на его озадаченный взгляд, и рука сама взлетает ко рту. — В смысле… Боже, нет. Расставания — это не круто. Искренне сочувствую твоей утрате.
— Он не умер.
— М-м, да. Точно. Просто… — Я выдыхаю и хватаюсь за стойку в поисках поддержки.
Парень-с-коробкой натянуто улыбается.
— А, ясно. Ты один из тех парней, которые при виде геев переходят на другую сторону улицы.
— Что?.. Нет! Конечно, нет.
— Ну да. — Он закатывает глаза и смотрит куда-то поверх моего плеча.
— Нет, серьезно, — торопливо заверяю его я. — Слушай, я сам гей.
Весь мир на секунду останавливает свое вращение. Распухший язык прилипает к нёбу.
Не то чтобы я часто произносил эти слова вслух. Я гей . Родители знают, Итан и Джесси знают. Может, еще парочка временных коллег из маминого офиса — которым я случайно признался. Но я совершенно точно не из тех, кто будет рассказывать о своей ориентации всяким незнакомцам на почте.
Не из тех, ага.
— О. Правда? — спрашивает Парень-с-коробкой.
— Правда, — отвечаю я быстро. Странно, но теперь я чувствую потребность это доказать. Сейчас мне пригодилось бы какое-нибудь гейское удостоверение, чтобы эффектно достать его его на манер полицейского значка. Хотя, дай мне волю, я бы и другим способом это продемонстрировал. Ух, как бы я продемонстрировал.
Парень-с-коробкой улыбается и чуть расслабляет плечи.
— Круто.
Иисус, Мария и все святые. Это действительно происходит со мной. У меня перехватывает дыхание. Кажется, нас и правда свело само мироздание.
А затем из-за стойки раздается недовольный голос:
— Вы в очереди или как?
Операционистка с пирсингом в губе смотрит на нас как на мешки дерьма. Судя по всему, планы мироздания ей до лампочки.
— Давай, Веснушка.
Парень-с-коробкой задерживает на мне взгляд, прежде чем шагнуть к окну. Пока мы болтали, сзади вырос приличный хвост. И нет, я не подслушиваю. Не совсем. Просто мои уши настроены на голос Парня-с-коробкой, будто локаторы. Он снова напрягается и скрещивает руки на груди.
— Двадцать шесть пятьдесят за срочность, — говорит Кольцо-в-губе.
— Двадцать шесть пятьдесят? В смысле двадцать шесть долларов ?!
— Нет. В смысле — двадцать шесть пятьдесят.
Парень-с-коробкой качает головой.
— Ну и цены.
— Какие есть. Платите или уходите.
Парень-с-коробкой мгновение колеблется, а затем забирает свой груз со стойки и прижимает к груди.
— Извините.
— Следующий, — обрубает Кольцо-в-губе и готовится меня слушать, но я уже выхожу из очереди.
Парень-с-коробкой растерянно моргает.
— Как такая посылка может стоить двадцать шесть долларов?
— Не знаю. Бред какой-то.
— Видимо, само мироздание хочет, чтобы я ее пока оставил.
Мироздание.