Чтоб меня.
Он тоже в это верит! Не хочу торопиться с выводами, но Парень-с-коробкой, верящий в мироздание, — определенно знак от мироздания.
Я чувствую, как ускоряется пульс.
— А что, если мироздание наоборот говорит тебе ее выкинуть?
— Это так не работает.
— Да ну?
— Сам подумай. Избавиться от коробки было планом А. Вряд ли бы мироздание стало ему препятствовать только затем, чтобы я перешел к другому варианту плана А. Нет, здесь явно требуется план Б.
— А план Б…
— В том, чтобы смириться и признать: мироздание — та еще сволочь.
— Мироздание не сволочь!
— Именно так. Поверь.
— Откуда тебе знать?
— Ну, у него явно какие-то мутные планы на эту коробку.
— Но в том и суть! — Я так и сверлю его взглядом. — Ты не можешь знать наверняка. Ты даже представления не имеешь, что задумало мироздание. Может, ты вообще зашел на почту, только чтобы встретить здесь меня и получить совет выкинуть коробку.
Он улыбается.
— Думаешь, мироздание хотело, чтобы мы встретились?
— Что? Нет! В смысле я не знаю. В том-то и дело. Мы никогда этого не узнаем.
— Ладно. Видимо, нужно подождать и посмотреть. — Он мгновение разглядывает почтовую наклейку, а затем рвет ее пополам, комкает и бросает в урну. По крайней мере, целился он туда, но обрывки приземляются на пол. — Гм, а ты…
— Добрый день, — внезапно прерывает его искаженный динамиком голос. — Попрошу минуту вашего внимания.
Я искоса смотрю на Парня-с-коробкой.
— Это…
И тут нас заглушают восторженный визг и бодрое фортепьянное вступление. За которым в буквальном смысле следует марширующий оркестр.
Оркестр , я не шучу.
Почту заполняют люди с гигантскими барабанами, флейтами и трубами, фальшиво, но с энтузиазмом наигрывающие «Marry You» Бруно Марса. Дюжина старичков, которые вроде бы стояли в очереди за марками, дружно пускаются в пляс: вскидывают коленки, покачивают бедрами и размахивают руками. Те, кто не танцуют, снимают происходящее со всех возможных ракурсов, но я слишком оглушен, чтобы даже потянуться за телефоном. Честно, не хочу спешить с выводами, но сами посудите: я знакомлюсь на улице с симпатичным парнем, а через пять секунд мы оказываемся в гуще свадебного флешмоба… Если и это не намек от мироздания, то как вообще выглядят намеки?!
Внезапно толпа расступается, и парень в татуировках лихо подкатывает на скейтборде прямо к приемному окну. В руках у него бархатная коробочка, но, вместо того чтобы упасть на колени, он облокачивается на стойку и ослепительно улыбается Кольцу-в-губе.
— Келси, детка. Ты выйдешь за меня?
Черные дорожки потекшей туши доползли уже до самого ее кольца.
— Да!
Она влепляет ему слезливый поцелуй, и толпа разражается восторженными криками.
Вся сцена пробирает меня до печенок. Это то самое, присущее именно Нью-Йорку чувство, о котором постоянно поют в мюзиклах, — безоговорочная, сияющая, выкрученная на полную мощность радость. Я с начала лета уныло бродил по городу и тосковал по Джорджии, но теперь у меня в голове будто щелкнул тумблер.
Интересно, чувствует ли то же самое Парень-с-коробкой. Я оборачиваюсь к нему, все еще продолжая улыбаться, с прижатой к сердцу рукой…
Но его нет.
Рука безвольно падает. Нигде ни парня, ни его коробки. Я кручу головой, лихорадочно выискивая в толпе единственное лицо. Может, его просто оттеснило в сторону флешмобом. А может, он был частью флешмоба. Или ему пришлось отлучиться по какому-то срочному делу — такому срочному, что он не успел взять у меня номер телефона… Не успел даже попрощаться.
Черт, поверить не могу, что он не попрощался.
Я думал… Глупо, конечно, но на минуту мне показалось, будто мы и вправду настроились на одну волну. Мироздание буквально взяло нас за шиворот и столкнуло друг с другом. Все так и было, верно? Не знаю, как еще это можно трактовать.
Только вот он исчез, словно Золушка с двенадцатым ударом часов. Как если бы его и не существовало. И теперь я никогда не узнаю его имени и не услышу, как он произносит мое. Никогда не докажу ему, что мироздание вовсе не сволочь.
Разочарование обрушивается на меня с такой силой, что я чуть не складываюсь пополам.
А потом замечаю урну.
Нет, я не собираюсь в ней рыться. Может, я и с приветом, но не настолько с приветом.
Но, вероятно, Парень-с-коробкой прав. Вероятно, мироздание требует плана Б.
А теперь вопрос залу: если некий мусор — допустим, клочок порванной пополам почтовой наклейки — так и не угодил в мусорную корзину, можно ли считать его мусором?
Что, если это хрустальная туфелька?
ГЛАВА ВТОРАЯ
БЕН
И вот я опять в начале.
Передо мной стояла одна задача — отправить коробку бывшему. Не сбегать с этой коробкой с почты. В свое оправдание скажу, что там была масса отвлекающих факторов. Например, тот милый и клевый парень по имени Артур, который явно еще не получал оплеух от мироздания — раз считает, что именно оно свело нас сегодня. В день, когда я пытался вернуть Хадсону его вещи. Уверен, после того как нас разделил оркестр, Артур поменял свое мнение.
Я запрыгиваю в вагон поезда и возвращаюсь в Алфавитный город [4] , на встречу со своим лучшим бро Диланом. Я живу на Авеню Б, Дилан — на Авеню Д. Подружились мы тоже из-за фамилий — Алехо и Боггс. В третьем классе Дилан сидел прямо позади меня и беспрерывно тыкал в плечо, чтобы стрельнуть то карандаш, то чистый листок. С годами запросы менялись: теперь ему требовался уже мой на-две-модели-старше-чем-у-всех айфон — когда на его собственном садилась батарея, а написать очередной пассии нужно было позарез. Если я что и одалживаю — в кавычках — у Дилана, то недостающие центы на обед. В кавычках, потому что они к нему обычно не возвращаются, но Дилану на это плевать. Он вообще классный чувак. Не парится, что мне нравятся парни, а я не парюсь, что ему нравятся девчонки. Спасибо алфавиту за лучший в моей жизни броманс.
По дороге со станции я прохожу мимо нескольких мусорных баков — и над каждым честно заношу коробку. Однако так и не решаюсь избавиться от проклятой штуковины.
Пожалуй, я думал, что, если ты сам становишься инициатором разрыва, тебе потом не так больно. Хотя, раз уж Хадсон целуется со всеми подряд, это он первый начал. Все покатилось под откос после развода его родителей, но видит бог, я старался быть терпеливым. Например, когда позволил ему спланировать мой день рождения — и он отвел меня на концерт своей любимой группы. Ладно, это я проглотил: в конце концов, я никогда прежде не бывал на концертах, а The Killers и вправду потрясающие. Потом он проигнорировал приглашение на юбилей моих родителей. Окей, решил я, нечестно вынуждать его праздновать чужую годовщину после того, что случилось с его собственными предками. Но потом мы отправились в кино на романтическую комедию про двух парней, и Хадсон буквально изошел дерьмом на тему того, что такая любовь — а следовательно, и наша собственная — не заслуживает стараний Голливуда. Я выскочил из зала, думая, что он меня догонит, или окликнет, или извинится — или что там еще положено нормальному бойфренду.
Ни звука в течение трех дней. В конце концов я сам ему позвонил и спросил, собираемся ли мы вообще разговаривать. В качестве ответа он заявился ко мне на порог и признался, будто думал, что мы расстались, — а потому успел поцеловаться с каким-то парнем на вечеринке. Это не помешало ему умолять о втором шансе, но нет уж. Порвали так порвали. Даже если он на самом деле считал, что между нами все кончено, — нельзя было хоть из вежливости выждать неделю? После такого сложно не чувствовать себя пустым местом.
Я добираюсь до дома Дилана и набираю номер на домофоне. К счастью, он впускает меня мгновенно — хватит с меня на сегодня ожидания. Под мышкой коробка с вещами бывшего, спину оттягивает рюкзак с домашкой. Не день, а дерьмо какое-то.
Пока лифт ползет наверх, я отчаянно зеваю. Из-за летней школы пришлось встать в семь. Не жизнь, а кайф. Вот как в действительности работает мироздание: сперва бьет кастетом по сердцу, а потом сразу же по самолюбию.
Когда я выбираюсь из лифта, дверь в квартиру Дилана уже открыта. Впрочем, в спальню я все равно стучусь — с тех пор как несколько месяцев назад зашел без предупреждения и обнаружил, что Дилан несколько занят… кхм, собой.
— Уже вытащил руку из штанов? — кричу я.
— К сожалению, — откликается Дилан с другой стороны.
Я толкаю дверь. Дилан сидит на кровати, уткнувшись в телефон. Со вчерашнего ужина он успел подстричься. А еще он единственный мой ровесник, который щеголяет приличной бородкой. Мне всегда казалось, что это я странный, потому что проиграл битву с пубертатом и не смог отрастить даже усов, но на самом деле фрик тут Дилан. Правда, симпатичный.
— Биг-Бен, — тянет он, откладывая мобильник. — Свет моей жизни! Вечный студент!
Вот в чем другая проблема летней школы: Дилан подкалывает меня из-за нее с тех самых пор, как я вернулся от завуча с плохими новостями. Повезло парню — его-то девчонки не подговаривали забить на учебу и надеяться, что нужные оценки сами свалятся с неба.
— Привет, — просто отвечаю я. Никогда не был силен в дразнилках.
Дилан тычет мне пальцем в грудь.
— Ну скажи, скажи — крутая майка?
Его гардероб состоит в основном из футболок с логотипами разных городских кофеен, и конкретно эту он мне пожертвовал вчера вечером, когда приходил на ужин. Я у него вообще работаю ящиком для благотворительности, если нужно облегчить чересчур разбухший шкаф. С любимыми шмотками — вроде тех, что из Dream & Bean , — он обычно не расстается, но я не жалуюсь.
— Я ее надел, потому что все остальное в стирке. А не потому что она, э-э, крутая.
— Ты меня без ножа режешь! Дай угадаю: ты не в настроении, потому что до сих пор таскаешь коробку с вещами Хадсона, хотя должен был расстаться с ней еще утром. Что случилось?
— Он не пришел на занятия.
— Если кого-то интересует мое мнение, прогулять первый день летней школы — хреновая идея, — замечает Дилан.
— Угу. Я попросил Харриет выступить курьером, но она отказалась. Тогда я пошел на почту и обнаружил, что срочная доставка такой посылки стоит примерно миллион.
— А зачем срочная?
— Чтобы скорее от нее избавиться.
— Да тут и обычная сгодилась бы. — Дилан вскидывает бровь. — Ты просто не можешь этого сделать, верно?
Я наконец опускаю коробку, которую давно следовало либо отправить, либо выкинуть, либо привязать к якорю и вышвырнуть в реку.
Он тоже в это верит! Не хочу торопиться с выводами, но Парень-с-коробкой, верящий в мироздание, — определенно знак от мироздания.
Я чувствую, как ускоряется пульс.
— А что, если мироздание наоборот говорит тебе ее выкинуть?
— Это так не работает.
— Да ну?
— Сам подумай. Избавиться от коробки было планом А. Вряд ли бы мироздание стало ему препятствовать только затем, чтобы я перешел к другому варианту плана А. Нет, здесь явно требуется план Б.
— А план Б…
— В том, чтобы смириться и признать: мироздание — та еще сволочь.
— Мироздание не сволочь!
— Именно так. Поверь.
— Откуда тебе знать?
— Ну, у него явно какие-то мутные планы на эту коробку.
— Но в том и суть! — Я так и сверлю его взглядом. — Ты не можешь знать наверняка. Ты даже представления не имеешь, что задумало мироздание. Может, ты вообще зашел на почту, только чтобы встретить здесь меня и получить совет выкинуть коробку.
Он улыбается.
— Думаешь, мироздание хотело, чтобы мы встретились?
— Что? Нет! В смысле я не знаю. В том-то и дело. Мы никогда этого не узнаем.
— Ладно. Видимо, нужно подождать и посмотреть. — Он мгновение разглядывает почтовую наклейку, а затем рвет ее пополам, комкает и бросает в урну. По крайней мере, целился он туда, но обрывки приземляются на пол. — Гм, а ты…
— Добрый день, — внезапно прерывает его искаженный динамиком голос. — Попрошу минуту вашего внимания.
Я искоса смотрю на Парня-с-коробкой.
— Это…
И тут нас заглушают восторженный визг и бодрое фортепьянное вступление. За которым в буквальном смысле следует марширующий оркестр.
Оркестр , я не шучу.
Почту заполняют люди с гигантскими барабанами, флейтами и трубами, фальшиво, но с энтузиазмом наигрывающие «Marry You» Бруно Марса. Дюжина старичков, которые вроде бы стояли в очереди за марками, дружно пускаются в пляс: вскидывают коленки, покачивают бедрами и размахивают руками. Те, кто не танцуют, снимают происходящее со всех возможных ракурсов, но я слишком оглушен, чтобы даже потянуться за телефоном. Честно, не хочу спешить с выводами, но сами посудите: я знакомлюсь на улице с симпатичным парнем, а через пять секунд мы оказываемся в гуще свадебного флешмоба… Если и это не намек от мироздания, то как вообще выглядят намеки?!
Внезапно толпа расступается, и парень в татуировках лихо подкатывает на скейтборде прямо к приемному окну. В руках у него бархатная коробочка, но, вместо того чтобы упасть на колени, он облокачивается на стойку и ослепительно улыбается Кольцу-в-губе.
— Келси, детка. Ты выйдешь за меня?
Черные дорожки потекшей туши доползли уже до самого ее кольца.
— Да!
Она влепляет ему слезливый поцелуй, и толпа разражается восторженными криками.
Вся сцена пробирает меня до печенок. Это то самое, присущее именно Нью-Йорку чувство, о котором постоянно поют в мюзиклах, — безоговорочная, сияющая, выкрученная на полную мощность радость. Я с начала лета уныло бродил по городу и тосковал по Джорджии, но теперь у меня в голове будто щелкнул тумблер.
Интересно, чувствует ли то же самое Парень-с-коробкой. Я оборачиваюсь к нему, все еще продолжая улыбаться, с прижатой к сердцу рукой…
Но его нет.
Рука безвольно падает. Нигде ни парня, ни его коробки. Я кручу головой, лихорадочно выискивая в толпе единственное лицо. Может, его просто оттеснило в сторону флешмобом. А может, он был частью флешмоба. Или ему пришлось отлучиться по какому-то срочному делу — такому срочному, что он не успел взять у меня номер телефона… Не успел даже попрощаться.
Черт, поверить не могу, что он не попрощался.
Я думал… Глупо, конечно, но на минуту мне показалось, будто мы и вправду настроились на одну волну. Мироздание буквально взяло нас за шиворот и столкнуло друг с другом. Все так и было, верно? Не знаю, как еще это можно трактовать.
Только вот он исчез, словно Золушка с двенадцатым ударом часов. Как если бы его и не существовало. И теперь я никогда не узнаю его имени и не услышу, как он произносит мое. Никогда не докажу ему, что мироздание вовсе не сволочь.
Разочарование обрушивается на меня с такой силой, что я чуть не складываюсь пополам.
А потом замечаю урну.
Нет, я не собираюсь в ней рыться. Может, я и с приветом, но не настолько с приветом.
Но, вероятно, Парень-с-коробкой прав. Вероятно, мироздание требует плана Б.
А теперь вопрос залу: если некий мусор — допустим, клочок порванной пополам почтовой наклейки — так и не угодил в мусорную корзину, можно ли считать его мусором?
Что, если это хрустальная туфелька?
ГЛАВА ВТОРАЯ
БЕН
И вот я опять в начале.
Передо мной стояла одна задача — отправить коробку бывшему. Не сбегать с этой коробкой с почты. В свое оправдание скажу, что там была масса отвлекающих факторов. Например, тот милый и клевый парень по имени Артур, который явно еще не получал оплеух от мироздания — раз считает, что именно оно свело нас сегодня. В день, когда я пытался вернуть Хадсону его вещи. Уверен, после того как нас разделил оркестр, Артур поменял свое мнение.
Я запрыгиваю в вагон поезда и возвращаюсь в Алфавитный город [4] , на встречу со своим лучшим бро Диланом. Я живу на Авеню Б, Дилан — на Авеню Д. Подружились мы тоже из-за фамилий — Алехо и Боггс. В третьем классе Дилан сидел прямо позади меня и беспрерывно тыкал в плечо, чтобы стрельнуть то карандаш, то чистый листок. С годами запросы менялись: теперь ему требовался уже мой на-две-модели-старше-чем-у-всех айфон — когда на его собственном садилась батарея, а написать очередной пассии нужно было позарез. Если я что и одалживаю — в кавычках — у Дилана, то недостающие центы на обед. В кавычках, потому что они к нему обычно не возвращаются, но Дилану на это плевать. Он вообще классный чувак. Не парится, что мне нравятся парни, а я не парюсь, что ему нравятся девчонки. Спасибо алфавиту за лучший в моей жизни броманс.
По дороге со станции я прохожу мимо нескольких мусорных баков — и над каждым честно заношу коробку. Однако так и не решаюсь избавиться от проклятой штуковины.
Пожалуй, я думал, что, если ты сам становишься инициатором разрыва, тебе потом не так больно. Хотя, раз уж Хадсон целуется со всеми подряд, это он первый начал. Все покатилось под откос после развода его родителей, но видит бог, я старался быть терпеливым. Например, когда позволил ему спланировать мой день рождения — и он отвел меня на концерт своей любимой группы. Ладно, это я проглотил: в конце концов, я никогда прежде не бывал на концертах, а The Killers и вправду потрясающие. Потом он проигнорировал приглашение на юбилей моих родителей. Окей, решил я, нечестно вынуждать его праздновать чужую годовщину после того, что случилось с его собственными предками. Но потом мы отправились в кино на романтическую комедию про двух парней, и Хадсон буквально изошел дерьмом на тему того, что такая любовь — а следовательно, и наша собственная — не заслуживает стараний Голливуда. Я выскочил из зала, думая, что он меня догонит, или окликнет, или извинится — или что там еще положено нормальному бойфренду.
Ни звука в течение трех дней. В конце концов я сам ему позвонил и спросил, собираемся ли мы вообще разговаривать. В качестве ответа он заявился ко мне на порог и признался, будто думал, что мы расстались, — а потому успел поцеловаться с каким-то парнем на вечеринке. Это не помешало ему умолять о втором шансе, но нет уж. Порвали так порвали. Даже если он на самом деле считал, что между нами все кончено, — нельзя было хоть из вежливости выждать неделю? После такого сложно не чувствовать себя пустым местом.
Я добираюсь до дома Дилана и набираю номер на домофоне. К счастью, он впускает меня мгновенно — хватит с меня на сегодня ожидания. Под мышкой коробка с вещами бывшего, спину оттягивает рюкзак с домашкой. Не день, а дерьмо какое-то.
Пока лифт ползет наверх, я отчаянно зеваю. Из-за летней школы пришлось встать в семь. Не жизнь, а кайф. Вот как в действительности работает мироздание: сперва бьет кастетом по сердцу, а потом сразу же по самолюбию.
Когда я выбираюсь из лифта, дверь в квартиру Дилана уже открыта. Впрочем, в спальню я все равно стучусь — с тех пор как несколько месяцев назад зашел без предупреждения и обнаружил, что Дилан несколько занят… кхм, собой.
— Уже вытащил руку из штанов? — кричу я.
— К сожалению, — откликается Дилан с другой стороны.
Я толкаю дверь. Дилан сидит на кровати, уткнувшись в телефон. Со вчерашнего ужина он успел подстричься. А еще он единственный мой ровесник, который щеголяет приличной бородкой. Мне всегда казалось, что это я странный, потому что проиграл битву с пубертатом и не смог отрастить даже усов, но на самом деле фрик тут Дилан. Правда, симпатичный.
— Биг-Бен, — тянет он, откладывая мобильник. — Свет моей жизни! Вечный студент!
Вот в чем другая проблема летней школы: Дилан подкалывает меня из-за нее с тех самых пор, как я вернулся от завуча с плохими новостями. Повезло парню — его-то девчонки не подговаривали забить на учебу и надеяться, что нужные оценки сами свалятся с неба.
— Привет, — просто отвечаю я. Никогда не был силен в дразнилках.
Дилан тычет мне пальцем в грудь.
— Ну скажи, скажи — крутая майка?
Его гардероб состоит в основном из футболок с логотипами разных городских кофеен, и конкретно эту он мне пожертвовал вчера вечером, когда приходил на ужин. Я у него вообще работаю ящиком для благотворительности, если нужно облегчить чересчур разбухший шкаф. С любимыми шмотками — вроде тех, что из Dream & Bean , — он обычно не расстается, но я не жалуюсь.
— Я ее надел, потому что все остальное в стирке. А не потому что она, э-э, крутая.
— Ты меня без ножа режешь! Дай угадаю: ты не в настроении, потому что до сих пор таскаешь коробку с вещами Хадсона, хотя должен был расстаться с ней еще утром. Что случилось?
— Он не пришел на занятия.
— Если кого-то интересует мое мнение, прогулять первый день летней школы — хреновая идея, — замечает Дилан.
— Угу. Я попросил Харриет выступить курьером, но она отказалась. Тогда я пошел на почту и обнаружил, что срочная доставка такой посылки стоит примерно миллион.
— А зачем срочная?
— Чтобы скорее от нее избавиться.
— Да тут и обычная сгодилась бы. — Дилан вскидывает бровь. — Ты просто не можешь этого сделать, верно?
Я наконец опускаю коробку, которую давно следовало либо отправить, либо выкинуть, либо привязать к якорю и вышвырнуть в реку.