Глава 21




Глава двадцать первая, в которой книги и рты лучше держать закрытыми



Я честно пыталась вспомнить, мысленно прокручивала то в прямом, то в обратном порядке каждый свой шаг с момента последнего брошенного на книгу взгляда, но вместо четкого знания в памяти зияла дыра.

Так я закрыла или не закрыла гримуар, прежде чем положить его на тумбочку?

Если закрыла, то в принципе волноваться не о чем. Вряд ли в окрестностях Хамранта, да и во всем Аделхайде тоже, нашелся бы еще хоть один человек, способный прочесть отпирающую фразу. Разве что потомок самого Вишху в гости бы нагрянул, но по слухам, род давно прервался. А вот если не закрыла…

Тогда все очень плохо.

Тлела в груди какая-то смутная тревога… почти ничем не обоснованная уверенность, что в гримуаре изложено нечто крайне важное, и пусть я пока не смогла по достоинству оценить всю ценность сих знаний, потеря их обещала обернуться бедой. Иначе зачем его красть… вот так? И я бы, может, не сильно переживала, все-таки виармо — язык официально утерянный, но подвластный отнюдь не только чтецам. Особо въедливые заклинатели по сей день используют его элементы в словесных формулах. Да, это поверхностные, обрывочные знания, но и с ними можно выудить из книги хоть что-то, особенно если знаешь, что ищешь.

Так что защищал гримуар только шифр на обложке, и если я умудрилась оставить книгу открытой…

Да кого я обманываю! Закрытую ее б никто и не подумал брать. Зачем, если внутрь не забраться? И получается, момент выжидали нарочно. Подловили меня в минуту рассеянности, выманили из комнаты, напугали до полуобморочного состояния и спокойно вынесли добычу из комнаты.

И да, Тильда права: в подозреваемые годился только Раджинманд Гантрам.

От этой мысли стало совсем страшно. Если он действительно накопил достаточно сил, чтобы вновь повелевать мертвыми, и завладел гримуаром, который, насколько я знала, искал не один год, то явно не просто так. У некроманта была цель, и почему-то мне не хотелось, чтобы он ее достиг.

В погоне за пропажей я на всякий случай проверила кабинет, библиотеку и лабораторию — вдруг книжку убрал от греха подальше кто-то из «своих» призраков. Версия сомнительная, но обнадеживающая.

Впрочем, надежды быстро угасли, а после часа беготни по дому в поисках хоть одного слуги испарилось и терпение. Тильда на зов не откликалась, даже надетый кулон не помог, да и остальные призраки, очевидно, получили от Рэйнера приказ не беспокоить нервную и издерганную госпожу Гантрам. Вот только оттого госпожа Гантрам нервничала и дергалась еще сильнее.

Вымотавшись и ничего не узнав, я побрела на второй этаж и очнулась только перед дверью мэйна. Проклятье, едва не вломилась к нему в спальню посреди ночи. Хорошо б я выглядела, особенно после того, как он сбежал от меня, сверкая пятками. Ну уж нет, я не из этих навязчивых дамочек, что ради ласки готовы вилять хвостом и преданно заглядывать мужчине в глаза. И пусть даже Рэйнер нужен мне по важному делу — шутка ли, злобный хитрый некромант! — он-то наверняка воспримет мое явление иначе.

Поколебавшись перед дверью еще с минуту, я все же вернулась к себе и без сил повалилась на смятую нашими страстными объятиями кровать. Полежала, глядя в уже изученный до последней трещинки потолок, фыркнула, мотнула головой и, вскочив, быстро расправила сбитые простыни. Даже покрывало идеально уложила, не хуже горничных.

Так-то лучше. Никаких следов неудавшейся близости.

Об еще одном, не самом надежном, но, безусловно, самом осведомленном источнике информации я вспомнила только на десятом кругу хождения по комнате, да чуть шишку не заработала — так яро приложила себя ладонью по лбу. И почему сразу не попыталась его расспросить? Тем более есть повод надавить на чувство вины, если оно, конечно, сумело зародиться в этой наивно-добродушной головушке.

— Бруно? — прошептала я, опасаясь, что на громкий зов может явиться кто-нибудь из плоти и крови, вроде Рэйнера, и прочитать мне нотацию о пользе сна.

Есть ли на свете что-нибудь печальнее, чем отповедь от мужчины, еще недавно целовавшего твою грудь?

Сомневаюсь…

— Бруно?

Лишь после третьей попытки в полумраке нарисовалась бледная и круглая как луна физиономия Гантрама-младшего — в кои-то веки не озаренная улыбкой. Бруно взирал на меня хмуро и выжидающе и всем телом проявляться не спешил.

— Злишься? — спросил с подозрением, и я моргнула.

— Что? С чего ты взял?

— На меня все злятся, — вздохнул Бруно и наверняка пожал невидимыми плечами. — Я всех подвожу.

— Глупости какие, — вполне искренне возмутилась я. — Ты тут самый добрый и отзывчивый. Кого ты можешь подвести?

Он покосился на меня с сомнением, еще раз вздохнул, и через секунду я уже любовалась его прозрачной фигурой во всей ее необъятной красе.

— Других подвел, — грустно пробормотал Бруно, подплывая ко мне поближе. — Отца. Мэйна…

— А теперь подробнее. — Я нежно — надеюсь — улыбнулась, опустилась на кровать и похлопала рукой рядом с собой.

Сесть, конечно, Бруно не мог, ко с радостью изобразило сидячую позу, зависнув в паре сантиметров над покрывалом.

— Ты ведь тоже почувствовал… вторжение? — спросила я, предположив, что претензии других призраков к безобидному дурачку связаны как раз с этим.

— Угу. — Он по-детски шмыгнул носом.

Интересно, у призраков бывает и насморк? Или это очередной привет из прежней жизни?

— И ты… тоже ненадолго исчез?


— Нет, — буркнул Бруно. — Ловушка для привязанных, а я запертый. Папа говорит, что разница огромная.

Конечно, огромная, папу-то никто не ловил и насильно на цепь не сажал. Папа сам угодил в капкан. Погодите-ка…

— Ловушка? — переспросила я.

— Ну вот опять, — совсем опечалился Бруно. — Ты забудь, хорошо? А то папа снова скажет, что я дурак и не умею держать рот на замке.

— Снова?

Он понуро повесил голову и ссутулил плечи.

— Да ладно, — всплеснула я руками. — Если ты уже о чем-то проболтался и тебя за это отругали, то дальше можно говорить открыто, ведь это уже не секрет.

— Честно? — с надеждой прошептал Бруно, поднимая на меня полный отчаяния взгляд.

— Честно, — подтвердила я. — Ты ведь мэйну Рэйнеру что-то рассказал? Он упоминал, что ты ему помогаешь. Очень тебя хвалил. — Я снова растянула губы в улыбке. — И я тоже помогаю мэйну, потому он все равно передаст мне твои слова. Но лучше ж напрямую от тебя узнать, правда?

— Наверное. — Еще пару раз трагично вздохнув, Бруно все же расправил плечи и решился: — Я про ту ночь рассказал. Про ту, когда было много свечей и все кричали.

Очевидно, про ночь злополучного ритуала, призванного создать умный дом, а создавшего мою темницу.

— Ты и мне рассказывал, — беззаботно откликнулась я. — И не раз, помнишь?

— Да, но… — Бруно замялся. — Я ведь как думал… когда падаешь, то важно лишь, что ты упал. Коленку там расшиб или того хуже. А уж обо что споткнулся — какая разница? А мэйн Рэйнер сказал, детали важны. Мотивы важны. Юта, мотив — это «почему»?

— Да, милый. Почему.

— Папа запретил рассказывать, почему. Это же наше семейное дело, нечего в него носы совать. — Бруно явно цитировал старого некроманта. — Я и не рассказывал.

— Не понимаю. — Я устало потерла переносицу. Как же с ним все-таки сложно. — Все «почему» твоего отца мне известны. Я знаю, зачем он создавал этот дом. И если б ты не прервал ритуал…

— Я его не прерывал, — перебил Бруно.

Я застыла. Какого демона?!

— А кто тогда?

— Папа сам…

Я медленно поднялась, отошла на пару шагов от кровати и развернулась. To есть не было нарушенных потоков? Не было вмешательства великовозрастного дитятки, и Раджинманд Гантрам добровольно прервал ритуал, обрекая себя на участь пленника? Но…

— Почему? — выдавила я.

— Вот и мэйн сказал, что мотивы важны.





Глава 22




Глава двадцать вторая, в которой проясняется далеко не все, но антагонист обретает лицо



Утро я встретила в лаборатории, хотя добрые полчаса после весьма сложной, но насыщенной беседы с Бруно была полна решимости дождаться пробуждения мэйна Рэйнера под дверью его спальни. Так и стояла, стискивая кулаки и вдавливая пятки в пол, лишь бы не повернуть ручку и не войти… В общем, у досточтимого мэйна имелись все шансы поутру обнаружить на пороге меня, пустившую корни и почки в лучах рассветного солнца, но жажда действий оказалась сильнее, и, помаявшись немного, я все же поскакала вниз.

А вскоре и вовсе почти позабыла обо всех треволнениях последних часов — так увлеклась бумагами, над которыми трудился Рэйнер. Нет, я и раньше читала некромантские записи, но Раджинманд Гантрам был импульсивен, непоследователен и к тому же явно не пытался упростить жизнь возможным читателям. В отличие от Рэйнера. Он проделал огромную работу, вылавливая из потоков мыслей полубезумного старика зерна истины, которые я в свое время даже не заметила. К примеру, я не помнила, чтобы Гантрам ставил опыты на животных, но в заметках мэйна, составленных по мотивам некромантских дневников, нашлось сразу несколько упоминаний. Как и о «силе духа», с которой я уже познакомилась благодаря гримуару Вишху.

Вот этим вопросом Гантрам явно очень интересовался, но при этом опасался рассуждать о нем открыто. Даже новаторская идея умного дома и непростые семейные отношения описывались им с большей откровенностью, а вот когда речь заходила о свойствах души, некромант едва не переходил на тайные шифры. Но шифр подобно огромному амбарному замку на двери сразу бы привлек внимание к чему-то важному и ценному, потому свой интерес старик спрятал за туманными философскими рассуждениями и красочными метафорами.

Не удивительно, что я все это пропустила. Уж лучше самый заковыристый, выдуманный чокнутым экспериментатором код, лично для меня неотличимый от любого языка, чем бесконечные излияния о сознании, мышлении и духе. На этом фоне даже Вишху (при всем его занудстве) выглядел вполне здравомыслящим, прагматичным и не склонным к пустой болтовне.

Благо Рэйнер оказался куда внимательнее и ничего не упустил. Полагаю, наивные воспоминания Бруно о жизни отца тоже помогли, так что я теперь могла ознакомиться с самой сутью.

Пугающей сутью.

Когда над головой раздался протяжный выдох, я как раз читала об усиленном влиянии на кровных родственников, так что даже забыла вздрогнуть или подскочить. Лишь подняла на вошедшего наверняка круглые от потрясения глаза и прошептала:

— Думаете, он и правда все это может?