— Ну а от меня-то чего ты хотел? Что означало твоё: «Скоро ты поднимешься повыше»?

— Адайн, пожалуйста, подумай головой. — Она вздрогнула. — Ты знаешь, к чему мы идём, и от тебя сейчас зависит очень многое. Ты права, я думал о возвращении семье, но что это за семья, я узнал, только когда Рейн рассказал об Я-Эльмоне. С твоей помощью он может перейти на нашу сторону.

— Нет! Я не уйду. Мой отец — Лиц, а мать — Канава, — прошептала она, точно заклинание. — Мне не нужна семья, никакая, — Адайн с вызовом посмотрела на Вира, и Рейн понял, что это относилось и к Витторио. Он называл их семьёй, и девушка разом отказалась от неё.

— Адайн, — строго проговорил Вир и нахмурился. На лбу пролегла напряжённая складка. — Вспомни, чего ты хотела, и это всё — в твоих руках, твоих и Рейна. Вы должны помочь друг другу.

Эль недоумённо посмотрела на Рейна, и он покачал головой: всё потом. Адайн снова поджала губы.

— А кто я? — громко спросила Эль.

Вир пожал плечами.

— Я не знаю, — голос стал мягче и зазвучал осторожнее: — Твоя мать продала тебя. Она, — Вир сделал паузу. — то ли пила, то ли работала в доме удовольствий. Я не смог узнать её имя и судьбу.

Хотелось выругаться. Это не могло быть про Эль! Рейн быстро поднялся, подошёл к ней и обнял. Девушка прижалась, как птенец, который искал крыло матери.

— А моё имя? У меня есть своё имя? — голос превратился в едва различимый шепот.

Вир снова пожал плечами.

— Я не знаю его. Для всех ты остаёшься Эль Я-Нол — дочерью главы Церкви. Пока ты носишь это имя, в твоих силах повлиять на многих. Ты нужна нам.

— Хватит! — крикнул Аст.

Рейн осторожно выпустил Эль и вплотную приблизился к Виру.

— Иди к чёрту, профессор. Тебя сюда не звали, и сейчас ты нам не нужен.

Витторио изогнут брови.

— Рейн?

— Да, я принимаю твой план. Я соглашусь на предложение В-Бреймона. Не ради тебя. Ради них, — Рейн быстро посмотрел на Адайн и Эль. — Я сделаю, что ты скажешь, и приду, когда надо. Но сейчас это ты пришёл ко мне, а я тебя не звал. Уходи, Вир, сейчас ты здесь не нужен.

Витторио несколько раз открыл и закрыл рот, словно не знал, что ответить, и поднялся. Он снял очки, провёл рукой по волосам и твёрдо произнёс, глядя на Адайн:

— Мы — семья, даже если иногда забываем об этом.

— Мы — да, а вот ты? — спросила Адайн с вызовом. — Хватит нас использовать. Уходи.

Рейн шагнул к Виру и угрожающе посмотрел на него. Витторио резко развернулся и вышел. Адайн мотнула головой ему вслед и сказала:

— Ката рассказывала, что у неё на острове говорили: в семье не без урода. Но ведь это Вир, он всегда заботился о нас.

Рейн впервые видел её такой растерянной и слабой, но это длилось не дольше секунды. Девушка бросила взгляд в сторону, затем залезла в кресло с ногами и со всей яростью крикнула:

— Да будь они все прокляты!

Эль растерянно посмотрела на Рейна. Он снова обнял её, но девушка выскользнула из рук.

— У меня даже имени своего нет, — прошептала она. — Проданная шлюхой или пьяницей — вот всё, что обо мне можно сказать.

— Оставь «Эль» себе, тебе подходит, — с горечью отозвалась Адайн. Она резко вскочила и замерла напротив Эль, положив руки ей на плечи. Обе невысокие, худенькие, но на этом сходство заканчивалось. Скорее, они были противоположностями друг друга: Эль — с кудрявыми каштановыми волосами, кареглазая, мягкими чертами лица, и Адайн — угловатая, светловолосая, с зелёными глазами.

Эль потянула Адайн на кровать, и они сели, пристально глядя друг на друга.

— Ты вернёшься? — спросила Эль. — Отец, — голос дрогнул, — мечтает об этом.

Рейн опустился в кресло и переглянулся с Астом. Не ждал он всего этого, когда возвращался домой с причала, вовсе не ждал.

— Мой отец — Лиц, а мать — Канава, — настойчиво повторила Адайн и прижала руки к груди. — Мне не нужен тот, кто не стал бороться. Я бы весь город выжгла, чтобы найти свою дочь! И уж точно не нужен тот, кто ответил бы мне — мне такой, как сейчас — презрением, если встретил на улице.

Адайн заговорила спокойнее и твёрже:

— Но ведь Вир прав. Сейчас у нас — нас троих — есть возможность повлиять на всю Кирию. Я не хочу, чтобы детей по-прежнему похищали, — она бросила взгляд на Рейна, — или клеймили, когда они пытаются постоять за себя. Совет ещё увидит, — Адайн сделал глубокий вдох, расправила плечи и снова стала напоминать кошку-охотницу. — Отстоим себя. Я вернусь к Я-Эльмону.

Эль ответила такой же улыбкой.

— И я вернусь. Отец ждёт, что я уплыву на Лён или Рьёрд, но этого не будет. Я — дочь главы Церкви для всех, и ничего он с этим не сделает.

— Эль! — воскликнул Рейн. — Это опасно. Тебе не нужно ввязываться.


Адайн подскочила, выпрямилась и грозно уставилась на него.

— Ты ей указывать будешь, ноториэс?

Рейн навис над Адайн.

— А тебе есть за кого бояться? Ты знаешь, что такое забота?

Девушка ответила горящим взором, и Рейну стало неловко. Она-то может и знала, как заботиться о других, а вот о ней вряд ли кто заботился по-настоящему.

— А ты забыл свою роль, ноториэс? Она будет поопаснее наших.

Рейн потёр клеймо. Обещание дано, и назад слов не возьмёшь. Но он ведь и делал это, чтобы за других не бояться!

— Какую роль, Рейн? — настойчиво спросила Эль.

— Возможно, я стану королём Кирии.

Воцарилась тишина. Рейн увереннее продолжил:

— Да, Инквизиция выдвинет меня на голосование в Совете. Если все примут моё имя, Народное собрание не будет препятствовать. Я стану королём.

Эль снова упрямо вздёрнула подбородок и решительно ответила:

— Я не останусь в стороне.

Они с Адайн переглянулись с одинаковой улыбкой.

Аст покачал головой.

— Нет уж, мы возьмём всё на себя. Они не должны рисковать.

Рейн улыбнулся демону и согласно кивнул. Всё на себя.

Король Кирии, ха! Но если уж бороться за безумцев, то творя безумства.





Глава 21. Второй советник




В-Бреймон повёл рукой, и Рейн опустился в кресло напротив, неуютно поёрзал. Он впервые оказался с главой Инквизиции один на один. Ригард отбросил все свои маски и сделался холодным и строгим. Он сидел за столом, крепко сцепив руки, и буравил Рейна взглядом.

— Чем я могу служить вам, кир В-Бреймон? — Рейн пытался говорить с почтением.

— Сейчас в Кирии неспокойно, — Ригард посмотрел на потёртую коричневую карту на стене кабинета. — Заключённые подняли бунт на рудниках Рьёрда. Ирийцы опять начали борьбу за отделение от Кирии. Рабочие и крестьяне Лица выступают против Совета и знати. Даже Дети Аша не остаются в стороне, — Ригард досадливо поморщился.

Рейн вспомнил разговор В-Бреймона и Э-Стерма в доме главы Церкви и повторил слова одного из них:

— В Кирии всегда неспокойно, — он переглянулся с Астом и с осторожностью добавил: — Слова короля Риса настроили горожан против Совета. Извините, кир, если я не прав, но я думаю, во главе Кирии должен стоять другой король.

В-Бреймон откинулся на спинку чёрного кожаного кресла, скрестил руки и спросил с интересом:

— И какой же, Рейн? Каким должен быть король Кирии?

Инквизитор снова почувствовал себя псом, напавшим на след. Правильный ответ поможет понять, чего хочет В-Бреймон.

— Он должен быть на одной стороне с Советом. Ну или с одним из тех, кто в него входит, — Рейн многозначительно ухмыльнулся. — И в то же время король должен быть близок к людям. Глядя на него, они должны верить, что он — один из них. Наверное, главное, что им нужно — понимание, что король тоже порой слушает своих демонов, как и все, но старается быть сильнее их. Народу надо дать пример и уверенность, чтобы никакое нечаянное слово не могло стать для них поводом.

В-Бреймон прищурился и хитро улыбнулся.

— Я согласен с тобой, Рейн. У нас есть причины полагать, что король Рис продался Детям Аша. Вместе они хотят захватить власть в городе. Нашим агентам известны имена нескольких Детей Аша. Мы следим за ними и видели, что они наняли отряд арлийских наёмников. Если мы не предотвратим это, начнётся война.

Рейн вздрогнул. Вот какую ложь придумал Совет: король — предатель, он заключил сделку с чужеземцами и вот-вот отдаст лицийцев, точно овец на убой. Хорошо придумано. Больше, чем Совет, жители Кирии не любили только чужаков — всех, у кого не было демона.

Ну и что дальше? Приведут этих Детей Аша в Чёрный дом, заставят подписать признание? Обвинят Риса в предательстве и казнят? Какую ещё «правду» скормят людям?

Аст выпрямился и процедил сквозь зубы:

— Больше мы не будем верить в эти сказки.