Рейн знал эту мелодию. Красивее кабацких песен, но недостаточно, чтобы звучать в домах поприличнее. Это был настоящий гимн потерянных — и не удивительно, что Адайн выбрала её.
— Куда ты идёшь столько лет? На север — один лишь ответ, — не пропел, а скорее прокричал Рейн. Он крепко сжимал стакан и смотрел на брата, пытаясь вложить во взгляд всё, чего тот ждал: и извинение, и поддержку, и надежду.
Кай подхватил и пропел следом. Рейн улыбнулся, чувствуя себя дураком. И вот уже Адайн и Кай стояли совсем рядом, во все глаза глядели друг на друга и кричали:
— Эй-эй-эй, что ты здесь делаешь?
Редкие посетители «Певчей птички» пропели строчку следом. Рейн переглянулся с Астом.
— Что ты здесь делаешь?.. — повторил Рейн, чувствуя странную тоску, и это был настоящий вопрос, а не песня.
Парень, который пытался сказать, как ему не хватило родных, когда это было нужно. Девчонка, во всё горло кричащая о несправедливости и одиночестве. И ещё одна девчонка, говорящая о потерях и надежде одновременно. Как он оказался среди них, что делал?
Рейн посмотрел на улицу, залитую солнцем, через большое окно и прищурился. Аст стрелой подлетел к нему и воскликнул:
— Что ты здесь делаешь? Понятно что! Говоришь, демоны — это голос сердца, так? — он развёл руки в разные стороны. — Так вот он я, твой голос, слушай! Ты не трус, и ты хочешь побороться. Все твои — вот они, — Аст махнул рукой. — Им никогда не давали сказать, отнимали, обманывали. Так и с тобой. О тебе говорят: ноториэс. Печально известный. И пусть! Встреть эту жизнь с гордо поднятым средним пальцем и покажи всем, кто ты на самом деле. Рискни. Может, ты подохнешь в канаве, как последний пёс, или тебя заключат в Чёрный дом, или казнят — ну и что же? Разве ты и так не на дне? Оттолкнись и вперёд. Тебе есть за кого бороться, даже если это самые сумасшедшие люди в мире, так поборись!
Кай и Адайн снова пропели, а посетители прокричали следом:
— Что ты здесь делаешь?!
Рейн улыбнулся, прикрыл глаза и откинулся на спину стула. Кажется, с ума сошёл уже и сам мир, но зато он начал понимать, что делал.
Глава 18. В-Бреймон
— Хорошо, — буркнул Рейн и закрыл дверь кабинета главы Инквизиции.
— Будь внимательнее, — шепнул Аст и настороженно огляделся. Рейн кивнул и стал спускаться.
Вир всё сказал верно: В-Бреймон вернулся в Лиц в воскресенье, а во вторник позвал Рейна к себе. Рано утром он поднялся к нему, однако секретарь отправил его в подвалы Чёрного дома. И это там, где были одни лишь камеры, он должен говорить с главой Инквизиции?
Всё внутри кричало: беги, пока цел. Рейн шёл по лестнице, вплотную прижав руку к перилам, точно надеялся, что они могли его задержать.
Внизу из-за поворота вынырнул Анрейк, и Рейн резко отпрянул.
— Эй! — крикнул Л-Арджан.
— Извини, — буркнул парень. — Работы много, я торопился.
Анрейк уставился на Рейна. Он покусывал губу, словно хотел что-то сказать и не решался.
— Ну так иди работать, чего стоишь?
— Рейн, что произошло у тебя с киром Д-Арвилем? Почему ты больше не личный практик? — Анрейк помолчал и добавил: — Ты справлялся с этой работой лучше, чем я.
Рейн вздохнул и резко ответил:
— Д-Арвиль слишком зарвался. Уходи, Анрейк. Поверь, ничего хорошего тебе не даст такая работа. Переведись в другое отделение. А ещё лучше попроси у отца денег и попробуй откупиться от клятвы. Тебе это не нужно.
Анрейк вспыхнул и задиристо крикнул:
— Ты не знаешь, что мне нужно!
— А я догадываюсь. Хватит прикрываться своим родом, сам-то ты хочешь другого.
— Ты себе бы это сказал, — шепнул Аст на ухо. Рейн резко дёрнул плечом.
Анрейк насупился и процедил сквозь зубы:
— Тебе не понять меня, ты же ноториэс.
— Да, и что? Когда уже ты сделаешь что-нибудь для себя? — Рейн прищурился и расплылся в улыбке. — Как делают ноториэсы.
Рейн не стал дожидаться ответа и пошёл в другой конец первого этажа, к лестницам, ведущим в подвалы. В голове ещё звучало: «Ты же ноториэс». Впервые эти слова не казались проклятием. Рейн выдохнул и улыбнулся спокойной улыбкой.
Аст встал рядом и тихо проговорил:
— А они ведь ни разу не сказали так.
Рейн скрестил руки и хмыкнул.
— Сказали, но без презрения, — с улыбкой поправился Аст.
Да, кучка сумасшедших понимала его лучше других. А может, на самом деле сумасшедшими были все остальные? Рейн махнул рукой и ускорил шаг.
Подвалы встретили полумраком и прохладой. Три этажа тянулись вниз, и каждый поджидал своего пленника. Рейн когда-то сидел на минус первом, и камеры здесь напоминали скромные кельи. Не то что на третьем. Туда даже сами инквизиторы не любили заходить, и пахло внизу всегда кровью, протухшим мясом и гнилью.
Рейн передёрнул плечами. Кай когда-то сидел там, пока он прогуливался мимо. Может, в одном из узких каменных мешков. Или в камере, где с потолка постоянно капала вода, что сводило с ума одним только звуком. Или в комнате, полной крыс. Не зря же он шутил про них.
Рейн спустился на второй этаж. У открытое двери одной из камер стоял высокий светловолосый мужчина в чёрной полумаске. Личным практикам было не обязательно носить её, но поговаривали, что лицо подручного В-Бреймона покрывали шрамы — хотя кто-то говорил про ожоги, — которые оставил сам Ригард в порыве гнева.
— Заходи, — сказал практик и указал рукой на дверь. Рейн окинул взглядом его фигуру: высокий, сухой — одни сплошные мышцы. Если они столкнутся, кто победит?
Рейн прошёл мимо практика, увидел В-Бреймона и Э-Стерма, а его схватили за волосы и с силой потащили вперёд. Рейн захватил запястье державшего, попытался вывернуться влево, но не успел перехватить руку, как его наклонили к корыту и окунули в вонючую воду. Она залила уши, нос. В горле запершило, легкие отозвались болью.
Рейн уперся ладонями в осклизлые стенки корыта, но рука держала крепко, не давая приподняться ни на сантиметр. Затем хватка ослабла, его подняли и развернули в сторону В-Бреймона.
Рейн жадно глотнул воздух, несколько раз открыл и закрыл рот и с выпученными глазами уставился на главу Инквизиции. Ригард, вальяжно развалившись на стуле, улыбнулся.
— Я рад, что ты пришёл, Рейн. Нам есть о чём поговорить. И сейчас ты мне всё расскажешь, — он кивнул, и практик отрепетированным движением окунул Рейна в воду.
Тот успел ухватиться за деревянные края, но в спину упёрлось колено, заставляя опуститься всё ниже и ниже.
Рейна потянули наверх, он сделал судорожный вдох и снова оказался в воде. Жжение в груди всё нарастало, пока не превратилось в огонь в лёгких. Инквизитор чувствовал, как участился пульс, и громкое биение сердца эхом отдавалось в ушах.
И снова вверх. Рейна с силой усадили на стул, как безвольную куклу. Он сразу потянулся к ножу на поясе, но практик костяшками пальцев ударил по локтю — по нему будто прошёл разряд, и ладонь сама разжалась.
Светловолосый перекинул через грудь широкий кожаный ремень. Рейн рванулся изо всех сил, но перевязь крепко прижала к спинке стула. Аст стоял рядом, скалился и с бессильной злостью смотрел на Ригарда.
— Лучше сиди спокойно, — посоветовал В-Бреймон. — Или тебе есть что скрывать?
Во рту ещё стоял привкус затхлости. С волос капала вода и скатывалась за шиворот, но от гнева и страха кидало в жар. Дыхание никак не приходило в норму, и срывающимся голосом Рейн крикнул:
— А есть за что меня пытать?
Практик тут же отвесил затрещину, и перед глазами потемнело. Когда зрение прояснилось, Рейну показалось, что он в первый раз увидел камеру: голые каменные стены, три стула, крюк, свисающий с потолка — на такой за кандалы подвешивали пленников. И всё это для него?!
— Д-Арвиль говорил, что ты любишь дерзить, но со мной это не пройдёт, — Ригард встал со стула и навис над Рейном. — Мне нужно другое. Чтобы понять, можешь ли ты это дать, я задам несколько вопросов. Условия, располагающие к ответам, созданы, — он махнул рукой и улыбнулся, затем обратился к Э-Стерму, который сидел в углу и равнодушным взглядом наблюдал за происходящим: — Напомни, почему он может подойти?
Рейн со злостью уставился сначала на одного, затем на другого. «Ублюдки». Он переглянулся с Астом. Вир говорил, что В-Бреймон любил действовать жёстко, но… Чёрт возьми!
— Условия созданы, — процедил сквозь зубы Рейн. А ведь сколько раз он сам действовал также, как этот практик!
Нелан выпрямился и сухо ответил:
— Он из благородного рода церковников, но уже четыре года служит Инквизиции. Д-Арвиль отметил его исполнительность, готовность служить и умение работать по нашим правилам. И он ноториэс, — впервые это слово прозвучало одобрительно. Рейн вздрогнул и уставился на Э-Стерма.
Лет тридцати пяти на вид — одного возраста с В-Бреймоном. Они были похожи фигурой, осанкой, взглядом. И один из них принадлежал великому роду, но уступил, а другой — только из благородному, но сумел взять больше предложенного.
— Ноториэс, — Ригард кивнул и снова опустился на стул, положил ногу на ногу и с интересом уставился на Рейна: — И что ты знаешь, ноториэс?
На спине выступил пот. Его видели с Детьми Аша. Или видели, как он заходил в «Три жёлудя». Хотя нет, это ещё не повод. Прийти в игорный дом мог любой. Но если у Детей Аша были свои люди в Инквизиции, то что мешало инквизиторам сделать то же?
— А что я должен знать? — с вызовом ответил Рейн.
— Не поддавайся, — уверенно сказал Аст и встал рядом. — Мы вытерпим. Не ради Вира. Ради себя.
Практик снова отвесил затрещину. Рей уронил голову на грудь и медленно выпрямился. В висках стучало, и он едва мог сфокусировать взгляд.
— Сказал же, не дерзи, — лениво откликнулся В-Бреймон. — Я таких козявок, как ты, научился давить ещё лет тридцать назад. Выбор за тобой: спокойно и честно отвечать или сидеть здесь всю ночь. Только мы всё равно всё узнаем. Лидар у нас мастер, — Ригард улыбнулся практику. — Знаешь ведь, на что мы способны. Сам делаешь то же с другими, — он притворно вздохнул. — Вот такая вот жизнь. Сначала ты охотник, а потом начинается охота на тебя.
Аст дотронулся до плеча легчайшим прикосновением и произнёс:
— Ты знаешь правила этой игры, и мы должны переиграть их.
— Спрашивайте, кир В-Бреймон, я отвечу на все вопросы, — Рейн склонил голову, изображая покорность, но в голосе так и звучала злоба.
— Почему ты пошёл в Инквизицию?
«Да я бы и так рассказал!» — едва не закричал Рейн.
— А велик ли выбор у ноториэса?
— Куда ты идёшь столько лет? На север — один лишь ответ, — не пропел, а скорее прокричал Рейн. Он крепко сжимал стакан и смотрел на брата, пытаясь вложить во взгляд всё, чего тот ждал: и извинение, и поддержку, и надежду.
Кай подхватил и пропел следом. Рейн улыбнулся, чувствуя себя дураком. И вот уже Адайн и Кай стояли совсем рядом, во все глаза глядели друг на друга и кричали:
— Эй-эй-эй, что ты здесь делаешь?
Редкие посетители «Певчей птички» пропели строчку следом. Рейн переглянулся с Астом.
— Что ты здесь делаешь?.. — повторил Рейн, чувствуя странную тоску, и это был настоящий вопрос, а не песня.
Парень, который пытался сказать, как ему не хватило родных, когда это было нужно. Девчонка, во всё горло кричащая о несправедливости и одиночестве. И ещё одна девчонка, говорящая о потерях и надежде одновременно. Как он оказался среди них, что делал?
Рейн посмотрел на улицу, залитую солнцем, через большое окно и прищурился. Аст стрелой подлетел к нему и воскликнул:
— Что ты здесь делаешь? Понятно что! Говоришь, демоны — это голос сердца, так? — он развёл руки в разные стороны. — Так вот он я, твой голос, слушай! Ты не трус, и ты хочешь побороться. Все твои — вот они, — Аст махнул рукой. — Им никогда не давали сказать, отнимали, обманывали. Так и с тобой. О тебе говорят: ноториэс. Печально известный. И пусть! Встреть эту жизнь с гордо поднятым средним пальцем и покажи всем, кто ты на самом деле. Рискни. Может, ты подохнешь в канаве, как последний пёс, или тебя заключат в Чёрный дом, или казнят — ну и что же? Разве ты и так не на дне? Оттолкнись и вперёд. Тебе есть за кого бороться, даже если это самые сумасшедшие люди в мире, так поборись!
Кай и Адайн снова пропели, а посетители прокричали следом:
— Что ты здесь делаешь?!
Рейн улыбнулся, прикрыл глаза и откинулся на спину стула. Кажется, с ума сошёл уже и сам мир, но зато он начал понимать, что делал.
Глава 18. В-Бреймон
— Хорошо, — буркнул Рейн и закрыл дверь кабинета главы Инквизиции.
— Будь внимательнее, — шепнул Аст и настороженно огляделся. Рейн кивнул и стал спускаться.
Вир всё сказал верно: В-Бреймон вернулся в Лиц в воскресенье, а во вторник позвал Рейна к себе. Рано утром он поднялся к нему, однако секретарь отправил его в подвалы Чёрного дома. И это там, где были одни лишь камеры, он должен говорить с главой Инквизиции?
Всё внутри кричало: беги, пока цел. Рейн шёл по лестнице, вплотную прижав руку к перилам, точно надеялся, что они могли его задержать.
Внизу из-за поворота вынырнул Анрейк, и Рейн резко отпрянул.
— Эй! — крикнул Л-Арджан.
— Извини, — буркнул парень. — Работы много, я торопился.
Анрейк уставился на Рейна. Он покусывал губу, словно хотел что-то сказать и не решался.
— Ну так иди работать, чего стоишь?
— Рейн, что произошло у тебя с киром Д-Арвилем? Почему ты больше не личный практик? — Анрейк помолчал и добавил: — Ты справлялся с этой работой лучше, чем я.
Рейн вздохнул и резко ответил:
— Д-Арвиль слишком зарвался. Уходи, Анрейк. Поверь, ничего хорошего тебе не даст такая работа. Переведись в другое отделение. А ещё лучше попроси у отца денег и попробуй откупиться от клятвы. Тебе это не нужно.
Анрейк вспыхнул и задиристо крикнул:
— Ты не знаешь, что мне нужно!
— А я догадываюсь. Хватит прикрываться своим родом, сам-то ты хочешь другого.
— Ты себе бы это сказал, — шепнул Аст на ухо. Рейн резко дёрнул плечом.
Анрейк насупился и процедил сквозь зубы:
— Тебе не понять меня, ты же ноториэс.
— Да, и что? Когда уже ты сделаешь что-нибудь для себя? — Рейн прищурился и расплылся в улыбке. — Как делают ноториэсы.
Рейн не стал дожидаться ответа и пошёл в другой конец первого этажа, к лестницам, ведущим в подвалы. В голове ещё звучало: «Ты же ноториэс». Впервые эти слова не казались проклятием. Рейн выдохнул и улыбнулся спокойной улыбкой.
Аст встал рядом и тихо проговорил:
— А они ведь ни разу не сказали так.
Рейн скрестил руки и хмыкнул.
— Сказали, но без презрения, — с улыбкой поправился Аст.
Да, кучка сумасшедших понимала его лучше других. А может, на самом деле сумасшедшими были все остальные? Рейн махнул рукой и ускорил шаг.
Подвалы встретили полумраком и прохладой. Три этажа тянулись вниз, и каждый поджидал своего пленника. Рейн когда-то сидел на минус первом, и камеры здесь напоминали скромные кельи. Не то что на третьем. Туда даже сами инквизиторы не любили заходить, и пахло внизу всегда кровью, протухшим мясом и гнилью.
Рейн передёрнул плечами. Кай когда-то сидел там, пока он прогуливался мимо. Может, в одном из узких каменных мешков. Или в камере, где с потолка постоянно капала вода, что сводило с ума одним только звуком. Или в комнате, полной крыс. Не зря же он шутил про них.
Рейн спустился на второй этаж. У открытое двери одной из камер стоял высокий светловолосый мужчина в чёрной полумаске. Личным практикам было не обязательно носить её, но поговаривали, что лицо подручного В-Бреймона покрывали шрамы — хотя кто-то говорил про ожоги, — которые оставил сам Ригард в порыве гнева.
— Заходи, — сказал практик и указал рукой на дверь. Рейн окинул взглядом его фигуру: высокий, сухой — одни сплошные мышцы. Если они столкнутся, кто победит?
Рейн прошёл мимо практика, увидел В-Бреймона и Э-Стерма, а его схватили за волосы и с силой потащили вперёд. Рейн захватил запястье державшего, попытался вывернуться влево, но не успел перехватить руку, как его наклонили к корыту и окунули в вонючую воду. Она залила уши, нос. В горле запершило, легкие отозвались болью.
Рейн уперся ладонями в осклизлые стенки корыта, но рука держала крепко, не давая приподняться ни на сантиметр. Затем хватка ослабла, его подняли и развернули в сторону В-Бреймона.
Рейн жадно глотнул воздух, несколько раз открыл и закрыл рот и с выпученными глазами уставился на главу Инквизиции. Ригард, вальяжно развалившись на стуле, улыбнулся.
— Я рад, что ты пришёл, Рейн. Нам есть о чём поговорить. И сейчас ты мне всё расскажешь, — он кивнул, и практик отрепетированным движением окунул Рейна в воду.
Тот успел ухватиться за деревянные края, но в спину упёрлось колено, заставляя опуститься всё ниже и ниже.
Рейна потянули наверх, он сделал судорожный вдох и снова оказался в воде. Жжение в груди всё нарастало, пока не превратилось в огонь в лёгких. Инквизитор чувствовал, как участился пульс, и громкое биение сердца эхом отдавалось в ушах.
И снова вверх. Рейна с силой усадили на стул, как безвольную куклу. Он сразу потянулся к ножу на поясе, но практик костяшками пальцев ударил по локтю — по нему будто прошёл разряд, и ладонь сама разжалась.
Светловолосый перекинул через грудь широкий кожаный ремень. Рейн рванулся изо всех сил, но перевязь крепко прижала к спинке стула. Аст стоял рядом, скалился и с бессильной злостью смотрел на Ригарда.
— Лучше сиди спокойно, — посоветовал В-Бреймон. — Или тебе есть что скрывать?
Во рту ещё стоял привкус затхлости. С волос капала вода и скатывалась за шиворот, но от гнева и страха кидало в жар. Дыхание никак не приходило в норму, и срывающимся голосом Рейн крикнул:
— А есть за что меня пытать?
Практик тут же отвесил затрещину, и перед глазами потемнело. Когда зрение прояснилось, Рейну показалось, что он в первый раз увидел камеру: голые каменные стены, три стула, крюк, свисающий с потолка — на такой за кандалы подвешивали пленников. И всё это для него?!
— Д-Арвиль говорил, что ты любишь дерзить, но со мной это не пройдёт, — Ригард встал со стула и навис над Рейном. — Мне нужно другое. Чтобы понять, можешь ли ты это дать, я задам несколько вопросов. Условия, располагающие к ответам, созданы, — он махнул рукой и улыбнулся, затем обратился к Э-Стерму, который сидел в углу и равнодушным взглядом наблюдал за происходящим: — Напомни, почему он может подойти?
Рейн со злостью уставился сначала на одного, затем на другого. «Ублюдки». Он переглянулся с Астом. Вир говорил, что В-Бреймон любил действовать жёстко, но… Чёрт возьми!
— Условия созданы, — процедил сквозь зубы Рейн. А ведь сколько раз он сам действовал также, как этот практик!
Нелан выпрямился и сухо ответил:
— Он из благородного рода церковников, но уже четыре года служит Инквизиции. Д-Арвиль отметил его исполнительность, готовность служить и умение работать по нашим правилам. И он ноториэс, — впервые это слово прозвучало одобрительно. Рейн вздрогнул и уставился на Э-Стерма.
Лет тридцати пяти на вид — одного возраста с В-Бреймоном. Они были похожи фигурой, осанкой, взглядом. И один из них принадлежал великому роду, но уступил, а другой — только из благородному, но сумел взять больше предложенного.
— Ноториэс, — Ригард кивнул и снова опустился на стул, положил ногу на ногу и с интересом уставился на Рейна: — И что ты знаешь, ноториэс?
На спине выступил пот. Его видели с Детьми Аша. Или видели, как он заходил в «Три жёлудя». Хотя нет, это ещё не повод. Прийти в игорный дом мог любой. Но если у Детей Аша были свои люди в Инквизиции, то что мешало инквизиторам сделать то же?
— А что я должен знать? — с вызовом ответил Рейн.
— Не поддавайся, — уверенно сказал Аст и встал рядом. — Мы вытерпим. Не ради Вира. Ради себя.
Практик снова отвесил затрещину. Рей уронил голову на грудь и медленно выпрямился. В висках стучало, и он едва мог сфокусировать взгляд.
— Сказал же, не дерзи, — лениво откликнулся В-Бреймон. — Я таких козявок, как ты, научился давить ещё лет тридцать назад. Выбор за тобой: спокойно и честно отвечать или сидеть здесь всю ночь. Только мы всё равно всё узнаем. Лидар у нас мастер, — Ригард улыбнулся практику. — Знаешь ведь, на что мы способны. Сам делаешь то же с другими, — он притворно вздохнул. — Вот такая вот жизнь. Сначала ты охотник, а потом начинается охота на тебя.
Аст дотронулся до плеча легчайшим прикосновением и произнёс:
— Ты знаешь правила этой игры, и мы должны переиграть их.
— Спрашивайте, кир В-Бреймон, я отвечу на все вопросы, — Рейн склонил голову, изображая покорность, но в голосе так и звучала злоба.
— Почему ты пошёл в Инквизицию?
«Да я бы и так рассказал!» — едва не закричал Рейн.
— А велик ли выбор у ноториэса?