— Не люблю, когда нити сходятся, — Вир задумался.
— Сходятся? — переспросил Рейн. — Эй, что ты знаешь, профессор?
— Найти дочь Я-Эльмона несложно. Я слышал об этой истории. Подмененных детей больше, чем кажется. Узнать про ту девочку будет сложнее. Дай мне время, Рейн. Это все твои условия?
Ката и Адайн переглянулись. Адайн воскликнула:
— Насколько больше этих детей? Что мы можем для них сделать? Это же неправильно! Как ты мог знать и молчать?
— А что ты хочешь? Найти каждого и рассказать ему правду? Так этим ты не сделаешь счастливее никого. Или остановить Детей Аша? Но ведь и Совет играет не по правилам. Это настоящая война — между теми, кто хочет заставить молчать, и теми, кто хочет говорить. А в войне принято использовать любые методы. Несправедливость будет всегда — таковы уж люди. Мы можем лишь сами постараться стать лучше.
Адайн вздохнула и ответила Виру угрюмым взглядом.
Рейн нахмурился:
— Ну а после всего этого, что будет? Даже если люди поверят своим демонам, а Совет падёт, многое ли изменится?
Вир покачал головой.
— Нет, Рейн, нет. Мы и не мечтаем об абсолютной свободе или счастье. Так не бывает. Только глупцы думают, что война или революция сделают людей счастливее. Не сделают. Всё зависит от самих людей. И мы попробуем дать инструмент, который поможет обрести то самое счастье, — Вир снял очки и стал протирать стёкла. — Я не политик. Я не знаю, кто должен встать во главе Кирии. И не буду искать таких людей. Я принесу хаос, это верно. Но именно толчок помогает людям проснуться. Я дам его. А вот захотят ли они дальше держать глаза открытыми — решать им.
Рейн опустил взгляд и вздохнул. Наверное, это верно. Незачем давать бедняку деньги, надо дать ему работу. Со счастьем также. Оно ведь для каждого своё, его не пообещать. Но если путь к нему один — слушать своё сердце, — надо указать другим на эту дорогу и убрать тех, кто перекрыл её.
Рейн переглянулся с Астом. Вот его голос. Он многое потерял, слушая его. И ещё совсем немногое обрёл. Но каждое молчание, каждый смиренный взгляд обошлись бы ещё дороже.
— Ну хватит этой лирики, — проворчал Кай и пригладил волосы. — Профессор, рассказывай, что нам делать?
— Курс тот же. Адайн, постарайся научиться вести себя сдержаннее, — Вир улыбнулся, а девушка закатила глаза. — Скоро ты поднимешься повыше.
Витторио посмотрел на Кая, и тот сразу подался вперёд.
— От тебя нужны деньги. Продолжай работать. Даже хаос требует вложений.
— И сил. Наш маленький Крысиный совет скоро станет полчищем крыс, — Кай ухмыльнулся.
Рейн вздохнул.
Адайн пояснила:
— Считается, что крысы переносят болезни. А для Совета те, кто говорят с демонами, больны. Вот мы и будем разносить эту болезнь всё дальше и дальше.
Рейн усмехнулся. В детстве ему хотелось быть волком или собакой. А вырос — присоединился к крысам.
— Ката, мне нужно твоё умение слушать. Ты знаешь, к кому подобраться.
Девушка закрыла глаза и кивнула. Едва ли она был рада такой работе. А всё-таки, что же держало её здесь?
— Рейн, В-Бреймон приезжает в конце недели. В начале следующей он позовёт тебя на разговор. Он любит действовать… — Вир замолчал, подбирая верное слово, — жёстко. Ты должен вытерпеть все его вопросы и заслужить доверие. Пока это всё, что от тебя требуется.
— Что ты знаешь про В-Бреймона? Кто из Инквизиции сотрудничает с Детьми Аша?
— Ты, — Вир улыбнулся. — А всё остальное пока не важно. На этом разговор окончен, идите заниматься своими делами.
Адайн вскочила с дивана и потянулась. Кай довольно потёр руки.
— Скоро будет громко.
— Мы идём сегодня? — Адайн мотнул головой в сторону двери. Кай отозвался:
— Да, — задумчиво протянул он и почесал затылок.
Ката встала рядом и тоже улыбнулась, как мать, которая наконец увидела, как дети помирились.
Рейн остался сидеть. Адайн, Ката и Кай уставились на него в ожидании. Вир махнул рукой, и они вышли, аккуратно закрыв дверь.
— У тебя остались вопросы? — Витторио сцепил руки.
Рейн помолчал, а затем спросил:
— Так что от меня нужно? Зачем мне доверие В-Бреймона?
— Чтобы нас слышали, надо оказаться на месте тех, кого слушают, верно?
Рейн округлил глаза от удивления.
— Это лишь намётки. Рейн, дай мне время, ты всё узнаешь.
— Ну а тебе то что надо, профессор?
Теперь уже некоторое время молчал Вир, затем пожал плечами и ответил:
— Всё просто. Отняли у меня — теперь отниму я. То, что Совет заботливо выращивал всю жизнь. Его ложь.
Рейн встал и снова спросил:
— Я не понимаю, вы то называете себя Детьми Аша, то нет, знаете других, но не поддерживаете их?
Он почувствовал себя нерадивым учеником, который никак не мог освоить урок. И вроде бы никто не скрывал правду, но картина никак не складывалась в единый узор. Десяток вопросов так и просились: что им надо, как это началось, что дальше, кто, куда, зачем…
Рейн вздохнул. Инструменты практика позволяли получить ответы быстрее.
Вир выпрямился и поучительным тоном начал:
— Мы поддерживаем Детей Аша, но не во всём. Они все хотят свободы голосов — с этим нельзя не согласиться, но наша борьба отличается. Радикалы слишком радикальны, и у них никогда нет денег. Либералы медлительны, я состарюсь раньше, чем дождусь их действий. Консерваторы годятся только на то, чтобы перешёптываться о демонах в тёмных гостиных. Да, мы были Детьми Аша и по-настоящему не ушли от них, хотя уже достаточно отдалились. Дело в том, что названия порой становятся хорошей броней, и надо правильно выбрать, от какого мастера будет эта броня.
Рейн молча вышла из кабинета. За дверью уже поджидали переодевшиеся Адайн и Ката.
— Ты готов идти? — быстро спросила Адайн и поправила рукава тёмно-зелёного платья.
— Куда?
— Любишь хорошо работать — умей хорошо отдыхать, — Адайн назидательно подняла палец вверх.
Ката улыбнулась.
— Мы хотели прогуляться вдоль Эсты, а затем зайти в «Певчую птицу».
— Нет, — начал Рейн, вспоминая оставленную дома Эль, но увидел спускающегося Кая и сразу изменил решение: — Да, я пойду с вами, — Кай подошёл ближе, и Рейн громко добавил: — Мы же теперь семья.
Аст улыбнулся. Шанс, что этот совместный вечер изменит отношение брата, был невелик, но уцепиться за него стоило.
Кай ответил равнодушным кивком. Адайн встала рядом с ним и взяла его под локоть. Рейн подал руку Кате, но она взглянула на него, как дикая лошадь, которую пытались взять под узды, и он тут же убрал руку.
Дождь стих, ветер улёгся, и вечер уже больше напоминал лето. Он был полон шуток и пустых разговоров, точно они были стайкой легкомысленной молодёжи, которая жила обычной жизнью без пыток, похищений, убийств и всех этих рассказов о демонах.
Рейн сам себе казался чужим: кем-то совсем новым, не связанными долгами и предрассудками, и ему нравилось это ощущение.
— И что ты здесь делаешь, братец? — шепнул Кай и протянул ему бутылку вина. Он достал её из сумки, хотя Рейн мог поклясться, что в ней было недостаточно места. Хотелось одновременно снисходительно улыбаться и зло смеяться. И это на них он решил сделать ставку!
Они долго слонялись по набережной. Шли по одному берегу, переходили через мост, шли по другому. Вино кончалось быстрее, чем хотелось, и Кай, как фокусник, доставал всё новые бутылки.
В «Певчей птичке» потолок был выкрашен яркой синей, красной и жёлтой красками. Повсюду виднелись изображения птиц и зелень. Казалось, они попали в настоящий сад. Большую часть помещения занимала сцена. Справа примостилась группа музыкантов, а слева выступали желающие спеть. Музыканты могли сыграть любую мелодию, и зрители спешили голосами и аплодисментами поприветствовать или прогнать смельчаков.
Кай, Адайн, Ката и Рейн плюхнулись за круглый стол, что-то заказали — Рейн едва обратил внимание что. В большие окна уже заглядывали лучи рассветного солнца, и хотелось жадно глядеть на них, и чтобы этот миг не заканчивался.
Рейн взял стакан виски и залпом выпил. Аст стоял рядом, глупо улыбался и рассеянно смотрел на сцену, где какая-то парочка горланила сопливую балладу.
— И часто вы здесь бываете? — поинтересовался Рейн.
Адайн вместо ответа спросила:
— Ну что, Рейн, ты умеешь петь?
— Я? — он едва сдержал улыбку. — О нет, никогда!
— Унылая ты задница, — Адайн протянула руку Каю, и он, помедлив, откликнулся. Девушка птицей взлетела на сцену, что-то шепнула музыкантам, и зазвучала мелодия.
Рейн поймал растерянный взгляд Кая и напрягся. Он его уже видел.
Брат всегда любил петь. Отец заметил это и заставил Кая, когда тому было восемь, принять участие в постановке, которую ставила Церковь для бедняков, по мотивам истории Яра и Аша. Вся семья пришла, чтобы увидеть его первое выступление. А тот растерянный мальчишка только стоял посреди сцены в нелепом костюме, во все глаза таращился на отца и не мог произнести ни слова. Отец простоял минуту, другую, а затем скрестил руки, громко усмехнулся и вышел.
И вот Кай молчал вновь.
— Он сможет, — шепнула Ката с надеждой. — Адайн всегда пытается его вытащить, но Кай или не выходит, или молчит.
Музыка звучала всё громче. Рейн чувствовал на себе пристальный взгляд Кая, и он мог поклясться, что в этот самый момент брат видел в нём не только его, но и отца, и мать — семью, которой не оказалось рядом, когда надо было.
Мелодия продолжалась. Музыканты переглядывались друг с другом. Голоса должны были уже зазвучать, но слова не шли. Адайн крепко сжимала руку Кая, а тот лишь глядел на Рейна, как когда-то на отца, которого боялся подвести.
— Сходятся? — переспросил Рейн. — Эй, что ты знаешь, профессор?
— Найти дочь Я-Эльмона несложно. Я слышал об этой истории. Подмененных детей больше, чем кажется. Узнать про ту девочку будет сложнее. Дай мне время, Рейн. Это все твои условия?
Ката и Адайн переглянулись. Адайн воскликнула:
— Насколько больше этих детей? Что мы можем для них сделать? Это же неправильно! Как ты мог знать и молчать?
— А что ты хочешь? Найти каждого и рассказать ему правду? Так этим ты не сделаешь счастливее никого. Или остановить Детей Аша? Но ведь и Совет играет не по правилам. Это настоящая война — между теми, кто хочет заставить молчать, и теми, кто хочет говорить. А в войне принято использовать любые методы. Несправедливость будет всегда — таковы уж люди. Мы можем лишь сами постараться стать лучше.
Адайн вздохнула и ответила Виру угрюмым взглядом.
Рейн нахмурился:
— Ну а после всего этого, что будет? Даже если люди поверят своим демонам, а Совет падёт, многое ли изменится?
Вир покачал головой.
— Нет, Рейн, нет. Мы и не мечтаем об абсолютной свободе или счастье. Так не бывает. Только глупцы думают, что война или революция сделают людей счастливее. Не сделают. Всё зависит от самих людей. И мы попробуем дать инструмент, который поможет обрести то самое счастье, — Вир снял очки и стал протирать стёкла. — Я не политик. Я не знаю, кто должен встать во главе Кирии. И не буду искать таких людей. Я принесу хаос, это верно. Но именно толчок помогает людям проснуться. Я дам его. А вот захотят ли они дальше держать глаза открытыми — решать им.
Рейн опустил взгляд и вздохнул. Наверное, это верно. Незачем давать бедняку деньги, надо дать ему работу. Со счастьем также. Оно ведь для каждого своё, его не пообещать. Но если путь к нему один — слушать своё сердце, — надо указать другим на эту дорогу и убрать тех, кто перекрыл её.
Рейн переглянулся с Астом. Вот его голос. Он многое потерял, слушая его. И ещё совсем немногое обрёл. Но каждое молчание, каждый смиренный взгляд обошлись бы ещё дороже.
— Ну хватит этой лирики, — проворчал Кай и пригладил волосы. — Профессор, рассказывай, что нам делать?
— Курс тот же. Адайн, постарайся научиться вести себя сдержаннее, — Вир улыбнулся, а девушка закатила глаза. — Скоро ты поднимешься повыше.
Витторио посмотрел на Кая, и тот сразу подался вперёд.
— От тебя нужны деньги. Продолжай работать. Даже хаос требует вложений.
— И сил. Наш маленький Крысиный совет скоро станет полчищем крыс, — Кай ухмыльнулся.
Рейн вздохнул.
Адайн пояснила:
— Считается, что крысы переносят болезни. А для Совета те, кто говорят с демонами, больны. Вот мы и будем разносить эту болезнь всё дальше и дальше.
Рейн усмехнулся. В детстве ему хотелось быть волком или собакой. А вырос — присоединился к крысам.
— Ката, мне нужно твоё умение слушать. Ты знаешь, к кому подобраться.
Девушка закрыла глаза и кивнула. Едва ли она был рада такой работе. А всё-таки, что же держало её здесь?
— Рейн, В-Бреймон приезжает в конце недели. В начале следующей он позовёт тебя на разговор. Он любит действовать… — Вир замолчал, подбирая верное слово, — жёстко. Ты должен вытерпеть все его вопросы и заслужить доверие. Пока это всё, что от тебя требуется.
— Что ты знаешь про В-Бреймона? Кто из Инквизиции сотрудничает с Детьми Аша?
— Ты, — Вир улыбнулся. — А всё остальное пока не важно. На этом разговор окончен, идите заниматься своими делами.
Адайн вскочила с дивана и потянулась. Кай довольно потёр руки.
— Скоро будет громко.
— Мы идём сегодня? — Адайн мотнул головой в сторону двери. Кай отозвался:
— Да, — задумчиво протянул он и почесал затылок.
Ката встала рядом и тоже улыбнулась, как мать, которая наконец увидела, как дети помирились.
Рейн остался сидеть. Адайн, Ката и Кай уставились на него в ожидании. Вир махнул рукой, и они вышли, аккуратно закрыв дверь.
— У тебя остались вопросы? — Витторио сцепил руки.
Рейн помолчал, а затем спросил:
— Так что от меня нужно? Зачем мне доверие В-Бреймона?
— Чтобы нас слышали, надо оказаться на месте тех, кого слушают, верно?
Рейн округлил глаза от удивления.
— Это лишь намётки. Рейн, дай мне время, ты всё узнаешь.
— Ну а тебе то что надо, профессор?
Теперь уже некоторое время молчал Вир, затем пожал плечами и ответил:
— Всё просто. Отняли у меня — теперь отниму я. То, что Совет заботливо выращивал всю жизнь. Его ложь.
Рейн встал и снова спросил:
— Я не понимаю, вы то называете себя Детьми Аша, то нет, знаете других, но не поддерживаете их?
Он почувствовал себя нерадивым учеником, который никак не мог освоить урок. И вроде бы никто не скрывал правду, но картина никак не складывалась в единый узор. Десяток вопросов так и просились: что им надо, как это началось, что дальше, кто, куда, зачем…
Рейн вздохнул. Инструменты практика позволяли получить ответы быстрее.
Вир выпрямился и поучительным тоном начал:
— Мы поддерживаем Детей Аша, но не во всём. Они все хотят свободы голосов — с этим нельзя не согласиться, но наша борьба отличается. Радикалы слишком радикальны, и у них никогда нет денег. Либералы медлительны, я состарюсь раньше, чем дождусь их действий. Консерваторы годятся только на то, чтобы перешёптываться о демонах в тёмных гостиных. Да, мы были Детьми Аша и по-настоящему не ушли от них, хотя уже достаточно отдалились. Дело в том, что названия порой становятся хорошей броней, и надо правильно выбрать, от какого мастера будет эта броня.
Рейн молча вышла из кабинета. За дверью уже поджидали переодевшиеся Адайн и Ката.
— Ты готов идти? — быстро спросила Адайн и поправила рукава тёмно-зелёного платья.
— Куда?
— Любишь хорошо работать — умей хорошо отдыхать, — Адайн назидательно подняла палец вверх.
Ката улыбнулась.
— Мы хотели прогуляться вдоль Эсты, а затем зайти в «Певчую птицу».
— Нет, — начал Рейн, вспоминая оставленную дома Эль, но увидел спускающегося Кая и сразу изменил решение: — Да, я пойду с вами, — Кай подошёл ближе, и Рейн громко добавил: — Мы же теперь семья.
Аст улыбнулся. Шанс, что этот совместный вечер изменит отношение брата, был невелик, но уцепиться за него стоило.
Кай ответил равнодушным кивком. Адайн встала рядом с ним и взяла его под локоть. Рейн подал руку Кате, но она взглянула на него, как дикая лошадь, которую пытались взять под узды, и он тут же убрал руку.
Дождь стих, ветер улёгся, и вечер уже больше напоминал лето. Он был полон шуток и пустых разговоров, точно они были стайкой легкомысленной молодёжи, которая жила обычной жизнью без пыток, похищений, убийств и всех этих рассказов о демонах.
Рейн сам себе казался чужим: кем-то совсем новым, не связанными долгами и предрассудками, и ему нравилось это ощущение.
— И что ты здесь делаешь, братец? — шепнул Кай и протянул ему бутылку вина. Он достал её из сумки, хотя Рейн мог поклясться, что в ней было недостаточно места. Хотелось одновременно снисходительно улыбаться и зло смеяться. И это на них он решил сделать ставку!
Они долго слонялись по набережной. Шли по одному берегу, переходили через мост, шли по другому. Вино кончалось быстрее, чем хотелось, и Кай, как фокусник, доставал всё новые бутылки.
В «Певчей птичке» потолок был выкрашен яркой синей, красной и жёлтой красками. Повсюду виднелись изображения птиц и зелень. Казалось, они попали в настоящий сад. Большую часть помещения занимала сцена. Справа примостилась группа музыкантов, а слева выступали желающие спеть. Музыканты могли сыграть любую мелодию, и зрители спешили голосами и аплодисментами поприветствовать или прогнать смельчаков.
Кай, Адайн, Ката и Рейн плюхнулись за круглый стол, что-то заказали — Рейн едва обратил внимание что. В большие окна уже заглядывали лучи рассветного солнца, и хотелось жадно глядеть на них, и чтобы этот миг не заканчивался.
Рейн взял стакан виски и залпом выпил. Аст стоял рядом, глупо улыбался и рассеянно смотрел на сцену, где какая-то парочка горланила сопливую балладу.
— И часто вы здесь бываете? — поинтересовался Рейн.
Адайн вместо ответа спросила:
— Ну что, Рейн, ты умеешь петь?
— Я? — он едва сдержал улыбку. — О нет, никогда!
— Унылая ты задница, — Адайн протянула руку Каю, и он, помедлив, откликнулся. Девушка птицей взлетела на сцену, что-то шепнула музыкантам, и зазвучала мелодия.
Рейн поймал растерянный взгляд Кая и напрягся. Он его уже видел.
Брат всегда любил петь. Отец заметил это и заставил Кая, когда тому было восемь, принять участие в постановке, которую ставила Церковь для бедняков, по мотивам истории Яра и Аша. Вся семья пришла, чтобы увидеть его первое выступление. А тот растерянный мальчишка только стоял посреди сцены в нелепом костюме, во все глаза таращился на отца и не мог произнести ни слова. Отец простоял минуту, другую, а затем скрестил руки, громко усмехнулся и вышел.
И вот Кай молчал вновь.
— Он сможет, — шепнула Ката с надеждой. — Адайн всегда пытается его вытащить, но Кай или не выходит, или молчит.
Музыка звучала всё громче. Рейн чувствовал на себе пристальный взгляд Кая, и он мог поклясться, что в этот самый момент брат видел в нём не только его, но и отца, и мать — семью, которой не оказалось рядом, когда надо было.
Мелодия продолжалась. Музыканты переглядывались друг с другом. Голоса должны были уже зазвучать, но слова не шли. Адайн крепко сжимала руку Кая, а тот лишь глядел на Рейна, как когда-то на отца, которого боялся подвести.