— Мы дружили когда-то, но я обидел Дерита, и мы начали войну. Обзывались, дрались, пытались подставить. Однажды я так разозлился, что в драке убил его друга Оксандра. За это стал ноториэсом.

Эль медленно кивнула. Рейн жадно вгляделся в её лицо, пытаясь разглядеть эмоции. Ну же, что это будет: страх, презрение, ненависть, жалость?

— Ты уже рассказывал ей, — напомнил Аст. — И она сделала выбор остаться. Хватит.

— Я сейчас послушала своего демона, — призналась Эль. Рейн опешил и недоверчиво посмотрел. — Он мне твердил слова, которые я сказала, уже несколько лет. Я всегда их слышала, но боялась повторить.

Рейн вдруг почувствовал, что Эль в его руках. Он не просто заключил птичку в клетку — он сжимал её в ладонях и мог распоряжаться, как хотел. Превратить в сладкоголосого певца или хищную птицу. Несколько правильных слов, и она пойдёт на многое. Вместо этого захотелось быть честным, хотя бы сейчас, а там пусть сама решает. Она этого заслуживала.

Рейн начал медленно, с осторожностью. Эль уставилась на него во все глаза.

— Я всегда сравнивал своего демона со зверем. Так и есть. Его зовут Аст, и это дикий зверь, который сторожит своё логово и ни за что не позволяет другим переступать его границы. Мы сдерживаем своих демонов, потому что боимся, что эти звери съедят нас. Но стоит их выпустить, как становится ясно, что едят они только других.

— Ты говоришь как Дети Аша, — слова Аста звучали подобно приговору, но и на лице демона появилось странное наслаждение, и сам Рейн почувствовал покой. Точно невидимая рука вдруг перерезала веревку с грузом, который так долго тянул его к земле.

Губы Эль задрожали. Она всплеснула руками, быстро зашагала вперёд и яростно проговорила:

— Во имя Яра, Рейн, что ты говоришь! Имя для демона, это шутка? Это же… Ну неправильно так! Мы не должны их слушать. Они толкают нас на обманы и предательства. Заставляют причинять боль другим. Так нельзя! — Эль резко остановилась и громко сказала: — Но мне понравилось. Что со мной не так?

Рейн растерялся. Ну что ей сказать? Что она поступила правильно, поддержать? Что она запуталась и не должна слушать демона? Но какое право он имел решать за неё?

— Эль, — осторожно начал Рейн. — Ты видишь, кто я, и знаешь, как отношусь к своему демону. Это моя опора, мой друг, и вместе мы сильнее других. Но его голос может стать настоящим проклятием. Всё зависит от тебя. Тебе решать, всё так с тобой или нет.

— Я вдруг почувствовала себя такой свободной! Словно всё, что копилось внутри годами, вышло на волю. Мне сейчас кажется, что я смогу сделать всё!

Рейн грустно улыбнулся. А ведь они не такие уж разные. Только вот нужна ли ей была эта схожесть? Его те же самые мысли, чувства лишили всего.

— И что ты хочешь сделать больше всего?

Эль, ни на секунду не задумываясь, ответила:

— Поговорить с отцом. Я хочу знать, почему я для него пустое место. Почему так было всегда, но он всё равно держал меня рядом, как на привязи.

Рейн знал, что такими словами мог загубить всё, что сделал для Инквизиции, но страстно захотел этого, и решил ответить:

— Эль, ты слышала, как твой отец говорил с кем-то в пустой комнате. У Инквизиции есть основания полагать, что он связан с Детьми Аша. Поговори с отцом. Может, он боялся твоего непонимания, поэтому молчал?

— Он бы мог воспитать меня так, чтобы я поняла, а не молчать.

Эль посмотрела в сторону долгим, задумчивым взглядом и несколько раз кивнула. Рейн замер. Он впервые так явно видел, чтобы кто-то слушал демона. У каждого были неловкие взгляды, быстрые кивки или качания головой, но у других их старались не замечать, а свои — прятать.

— Мне ведь нечего терять, — продолжила Эль. — Я не могу стать ещё больше никем. Я сотню раз мысленно разговаривала с отцом, но всегда боялась задать свой вопрос вслух, — она перешла на едва различимый шепот. — Я устала молчать. Я больше не хочу быть пустым местом.

Эль сделала шаг и прижалась, точно котёнок, который искал защиты. Рейн осторожно поднял руки и приобнял её. Великий Яр, ну что началось-то?

Рейн уткнулся носом в волосы Эль и снова почувствовал запах то ли ирисок, то ли карамели. «Твой покой…» — послышались слова Кая. Вот он, этот покой. Первый кирпичик дома под красной черепицей. А вторым пусть станут слова: «К чёрту Совет».





Глава 14. Дети Аша




Кай спустился по лестнице, накинул тёмный пиджак и брезгливо посмотрел на дом на углу Первой.

— Теперь твоя часть сделки, Рейн, — сухо произнёс он.

— Я тоже буду вести себя как угрюмая задница, — процедил Рейн.

В голове ещё слышалось волнительное материно «Ох, мальчики!», брошенное на прощание. Он знал, что семья уже не будет прежней, но попытался. Стоило увидеть всех вместе: мать, отца, Кая, старуху Агни — сразу появилась надежда, что всё вернётся. Но когда было покончено с обмороками, слезами и криками, томительно потянулись минуты. Неловкое молчание иногда прерывалось вопросами матери, но они находили только скупые чёрствые ответы.

Кай зашагал по Первой, затем Второй, Третьей — всё дальше и дальше по улицам Тары. Рейн давно не заходил сюда, но Канава осталась прежней — грязной и смердящей.

— А чего ты хотел от меня? — Кай пожал плечами. По строгой одежде, по гордому взгляду было ясно, что ему здесь не место. Тем не менее Кай уверенно петлял по улицам и шёл по ним подобно королю.

— Вот мой дом и моя семья, — Кай развёл руками. — Я пришёл, как ты просил, а на большее мы не договаривались. Что лучше: честное равнодушие или лживая любовь? Не заставляй меня врать ещё и им.

Он свернул в тесный переулок. Между двумя домами тянулись верёвки, с которых свисало сохнущее бельё. Рейн низко наклонил голову и шёл, настороженно оглядываясь.

Послышался храп: под стеной лежал мужчина, закутанный в куртку, и ворочался. После каждого движения запах спирта становился всё сильнее, и Рейн прикрыл нос рукой.


— Что, не нравится у нас? — усмехнулся Кай. — А я здесь прожил достаточно.

Тара тянулась через всю западную часть города, и для многих районов была бельмом на глазу. Рейн не знал, случайность это или насмешка, но Канава в точности повторяла жизнь своих соседей — только повторяла безобразно, словно намеренно показывала грязь.

На севере бок о бок с богатым Ре-Эстом жили короли Канавы, строя себе вычурные подобия дворцов. Деловому Тому соседствовала Мёртвая гавань — место сходки отбросов Лица. Напротив весёлого Рин-Рина Тара ставила свои бордели, игорные дома и букмекерские конторы и заманивала посетителей.

Рейн потёр клеймо и вздохнул. Хотелось накинуться на Кая и отколошматить — за тон, за молчание, за взгляды.

— В этом есть твоя вина, — тихо откликнулся Аст, шагавший рядом, как тень.

Рейн поглядел на профиль брата: он так походил на отца — и спросил:

— Чем ты сейчас занимаешься?

— Хватит, Рейн, давай не будем играть в братьев. Ты знаешь, куда и зачем мы идём, этого достаточно.

Рейн прикрыл веки и несколько секунд шёл с закрытыми глазами. Тот босой светловолосый мальчишка становился всё дальше, он уступал место усталому, измученному старику и таял, как ночной призрак. Может, и ему стоило прекратить цепляться за прошлое? Рейн устало провёл рукой по лицу и открыл глаза.

Хватит с него. На пустыре построить дом проще, чем на старом фундаменте.

Рейн глянул на брата. Может, чёрт с ней, с этой сделкой? Ну что ему могли дать Дети Аша или эта «семья» Кая? Ничего, что поможет уйти из Инквизиции.

— Нет уж! — воскликнул Аст и воинственно сжал кулаки. — Что, опять отказаться от правды? Просто выслушай. Они что-то знают.

Несколько минут они шли молча, как Рейн вдруг замер. Впереди показалась уже знакомая тележка с капустой, а перед ней — старик.

— Ты чего? — удивился Кай.

— Эй, мальчики, купите капусту? — старик взял сверху кочан и протянул им.

— Подъезжай к «Трём желудям», на кухне возьмут, — равнодушно ответил Кай.

— Спасибо, добрый кир, — старик поклонился. — Послушаете совет?

Рейн и Кай переглянулись с одинаковой непонимающей улыбкой.

— Когда мне было тридцать, я усвоил третью истину: у каждого из нас есть крылья, которые дарят полёт, но если сложить их за спиной, они становятся величайшей тяжестью.

— Спасибо! — откликнулся Рейн и посмотрел на старика долгим, тяжёлым взглядом. Уже третья встреча — могло ли это быть совпадением?

Кай первым пошёл вперёд и буркнул:

— Сумасшедший.

Рейн кивнул. Старик появлялся уже который раз и щедро делился советами. Он больше напоминал героя городской легенды, чем настоящего торговца капустой.

Они шли по Таре ещё минут пятнадцать-двадцать и остановились напротив Рин-Рина. Их отделяла широкая площадь, засаженная тонкими молодыми деревцами, и незнающий человек едва мог отличить один район от другого. Их даже прозвали Правой и Левой Рукой.

И на той стороне, и на этой огромные толпы увивались перед входами в ярко освещённые дома с привлекательными вывесками. Повсюду ходили зазывалы и переманивали людей. Эта часть Тары совсем не соответствовала прозвищу «Канава», и туристы с удовольствием ходили из стороны в сторону.

— Мы на месте, — Кай ухмыльнулся. — Что тебе не нравится больше: коварство Левой Руки или роскошь Правой?

— Твои выдумки.

Кай скривился.

— Ты всегда был скучным.

Он зашагал по Левой Руке. Рейн нагнал его, положил руку на плечо и резким движением развернул к себе. Они оказались лицом к лицу и сцепились взглядами.

— Кай, что ты задумал? Я должен слушать кучку отступников, которая прячется по борделям, ты серьёзно?

Брат сделался хмурым и строгим. Он вздохнул и ответил:

— Рейн, мы не учёный совет или собрание Церкви. Мы — изгои. Если ты не такой, беги в свою Инквизицию и продолжай плясать на задних лапках. Ну что, скажешь, что ты — не изгой?

— Не скажу, Кай, но… — начал Рейн и замолчал, серьёзно посмотрел брату в глаза.

— Попытайся, ещё раз, — с надеждой прошептал Аст.

— Может, и ты, и я — изгои, но это не значит, что мы должны держаться по одиночке. Кай, я знаю, что перечеркнул твою судьбу. Знаю, что струсил и не заступился перед отцом. Знаю, что должен был не просто предупредить о приходе инквизиторов, а помочь. Я понимаю, почему ты скрылся. Но моё понимание тоже не безгранично. Я пошёл с тобой, не стал гадать: а не ловушка ли это? Я доверился, потому что ты мой брат. И того же жду в ответ. Так засунь свои обиды и насмешки куда подальше и объясни, что происходит!

Кай насупился и сложил руки на груди — совсем как в детстве, когда отец отчитывал его, а он спорил с ним. На лице проступило мальчишеское виноватое выражение, но только на миг — и снова Рейн увидел того скупого дельца. Кай махнул рукой и сел на деревянную скамейку между двух деревьев.

— Рейн, правда в том, что у меня уже есть семья, и ей я могу доверять. Мне не нужны те, кто бросил меня тогда. Вот и всё.