Я прошел вслед за Энни по мерцающему коридору мимо модных лавочек при отеле, парикмахерской и чего-то, что выглядело как универмаг «Хэрродс», который упаковали, уменьшили и переправили в тропики. Коридор заканчивался двустворчатыми дверями с латунной табличкой, на которой значилось: «Уилсонс». Как и «Красный слон», бар своим неярким освещением и тусклой цветовой гаммой напоминал подвал. В углу тихо наигрывал на рояле индиец в смокинге, вдоль одной из стен через все помещение протянулась барная стойка. На дальнем ее конце стоял хилого вида бармен в форменной одежде, которая выглядела так, словно принадлежала кому-то на несколько размеров крупнее. Похоже, бармен был не очень загружен работой, поскольку клиентов в баре почти не было, лишь несколько человек медленно потягивали свои напитки. За укромным столиком на сиденье, обтянутом бархатом, молодая пара шептала друг другу всякую нежную чепуху. Бармен демонстративно натирал бокал клетчатым полотенцем и старательно делал вид, что не замечает нашего приближения.

Я постучал по стойке, чтобы привлечь его внимание, а Энни тем временем устроилась на одном из высоких барных стульев. Бармен продолжал возиться с бокалом на секунду дольше, чем это было необходимо, затем подошел к нам. На латунной табличке, прикрепленной к его рубашке, стояло имя – Азиз.

– Слушаю, сэр?

Я повернулся к Энни:

– Ты что будешь?

Та подчеркнуто неторопливо оглядела длинный ряд бутылок на зеркальной полке.

– Джин-слинг, – решила она наконец.

Я заказал ей джин-слинг, а себе попросил «Лафройг»[54].

Бармен коротко кивнул, налил мне виски и с угрюмым видом принялся смешивать коктейль для Энни.

– Какой приветливый, – заметил я.

– Правда же? – поддразнила она меня. – Я привожу сюда всех своих приятелей. Кто понравится Азизу, с тем иду на второе свидание.

– Я и не знал, что это твой друг, – сказал я. – Может, мне стоит и его угостить выпивкой?

– Лучше не надо, Сэм. Ему пить не позволяет религия.

– Странно, что он решил работать барменом.

– Мы все порой принимаем странные решения. Обычно из-за денег.

Азиз вернулся с джин-слингом и без единого слова поставил стакан на стойку. Я поблагодарил его, и он ответил кислой улыбкой.

Мы с Энни чокнулись и пересели за один из свободных столиков.

– Так ты расскажешь мне, что случилось? – спросила она, показывая на перевязь.

– А ты поверишь, если я скажу, что упал со слона?

Она надула губы, сложив их в аккуратное, очаровательное «О».

– Ах, бедняжка. Неужели Имперская полиция не может поднапрячься и обеспечить тебя автомобилем?

– Я же новичок, – объяснил я. – Такие привилегии положены только залуженным сотрудникам. Мне еще повезло, что не усадили на осла.

– Как сказать, – заметила она. – С осла не так высоко падать.

Я отхлебнул виски.

– А теперь серьезно, Сэм, – продолжала она. – Я слышала, что тебя ранили.

– Это ты не видела моего противника, – парировал я. – Он сейчас лежит в морге на Колледж-стрит.

Энни широко распахнула глаза:

– Ты убил его?

– Нет, убил его не я. Мне удалось за всю вчерашнюю ночь никого не убить. Даже не ранил никого.

– Что ж, я рада, – сказала она, кладя руку поверх моей. – Ты не выглядишь как человек, который так и норовит кого-нибудь пристрелить.

Тут она была права. Смерти я на своем веку навидался предостаточно и был бы счастлив, если бы мне больше в жизни не пришлось никого убивать. Внезапно в горле пересохло, и я допил виски одним глотком.

– Кого-нибудь еще ранили? – спросила Энни. – Например, английского офицера, с которым ты работаешь?

– Дигби? Нет, он в порядке. Ни царапины. Вы знакомы? Я не знал.

– Не знакомы, – сказала она, ведя по ободку стакана ухоженным пальцем с безупречным ногтем. – Я просто слышала о нем от одного друга.

Энни допила коктейль, и мы отправились ужинать.

Ресторан выглядел так, как мог бы выглядеть зал для приемов во дворце какого-нибудь султана, если бы его проектировала группа англичан. Помещение размером с бальный зал, отделанное белым мрамором и позолотой, разделялось на два уровня – основное пространство и приподнятую террасу, отгороженную замысловатыми золотыми перилами. Несмотря на размеры заведения, здесь было не протолкнуться. Струнный квартет на фоне общего шума играл очередной венский вальс. Пока метрдотель провожал нас к столику в самом центре зала, несколько посетителей обернулись посмотреть нам вслед. Я прекрасно понимал, что смотрят они не на меня. Метрдотель выдвинул стул для Энни и с большим вниманием помог ей устроиться. Поблагодарив его, она погрузилась в изучение меню.

Я заказал вино – бутылку белого южноафриканского, которое полюбил в войну. Его тогда было вокруг с избытком, и часто оно оказывалось самым дешевым. Из еды Энни рекомендовала попробовать рыбу гильзу.


– Бенгальцы обожают рыбу, – сказала она. – Гильза – это местный деликатес.

Я не послушал ее совета и заказал стейк. Мне хотелось чего-нибудь простого и понятного, без неожиданностей.

– Это смело! – покачала головой Энни, и я приготовился к дурным новостям. – Ты знаешь, что тебе могут принести стейк из буйвола, а вовсе не из говядины? Корова в индуизме – священное животное, помнишь? Большинство здешних поваров к говядине и пальцем не притронется, поэтому во многих ресторанах считают, что проще заменить ее буйволом, особенно сейчас, когда отовсюду, как грибы после дождя, лезут все эти общества по охране коров. С другой стороны, это «Грейт Истерн», вдруг тебе повезет?

Она улыбнулась, и внезапно мне стало совершенно неважно, из буйвола будет мой стейк или вообще из павиана.

Принесли вино, и Энни подняла бокал:

– За новые начинания. – Мы выпили. – Кстати, о новых начинаниях, – продолжила она, – ты уже нашел, где жить?

– У меня не было времени об этом подумать. Мне пока и в пансионе неплохо, хотя тамошняя еда, наверное, сведет меня в могилу. Да и вообще, – пожал я плечами, – какое это имеет значение.

– Глупости, Сэм. Ты теперь не в Лондоне, а здесь очень важно держать лицо. Не годится офицеру Имперской полиции, пака сахибу[55], жить в пансионе. Тебе нужно собственное жилье – приличная квартира в районе Парк-стрит и, конечно же, слуги.

– Сколько слуг?

– Как можно больше. Чем больше, тем веселее, – улыбнулась она.

– Какая-то показуха получается.

– Конечно, – поддразнила Энни. – Это как раз хорошо.

– С учетом моего жалованья, боюсь, мне придется ограничиться очень скромным штатом.

– Ты рассуждаешь не по-калькуттски, Сэм. В этом прекрасном городе многие скорее сдадут на живодерню родную бабушку, чем согласятся расстаться хотя бы с одним из слуг. Что скажут люди, если узнают, что леди такой-то и такой-то пришлось уволить служанку или двух, потому что на них не хватает средств? Это же страшный позор. А еще Индия известна тем, что люди здесь ценятся меньше животных. Нанять слугу, повара и горничную дешевле, чем держать лошадь.

– Раз так, то я завтра первым же делом размещу объявление о поиске всех троих. Ведь лошадь совершенно негде держать в квартире.



Вечер развивался именно так, как я рассчитывал. Играл квартет, лилось вино. Мы ели и разговаривали – об Англии, о войне, об Индии и индийцах. Когда разговор ненадолго затих, я посмотрел по сторонам. Среди посетителей было немало молодых бледнолицых дам в сопровождении мужчин, которые на вид были старше их вдвое. Я обратил на это внимание Энни.

– Эти девушки – экипаж так называемого «рыболовного флота», – засмеялась она. – Каждый год сюда в поисках мужей прибывают полные корабли молодых англичанок с кожей бледной, как репа. Это происходит много лет, но после войны их стало гораздо больше.

– Вполне объяснимо, – заметил я.

– Схема работает довольно успешно, – Энни отпила вина. Рассказывая, она держала бокал на весу и слегка им покачивала. – Когда милым английским девушкам исполняется двадцать пять, с ними что-то случается. Они начинают бояться, что останутся старыми девами. Тогда они садятся на корабль и плывут в Индию, где их ждут, совершенно буквально, тысячи сахибов, которые изголодались по домашнему уюту и готовы жениться на первой же английской розе, попавшейся на пути. Она может быть хоть сто раз некрасивой, да и просто уродливой, но если у нее подходящая родословная, она здесь запросто найдет себе мужа. Кого мне жалко в этой истории, так это мужчин, особенно государственных служащих. Бедняги, им положено жить как в монастыре. Ты знаешь, если они женятся до тридцати, на это до сих пор смотрят косо. А взять в жены небелую женщину – значит подписать своей карьере смертный приговор. – Ее тон сделался вдруг резким, ожесточенным, я уловил в нем горечь. Вино развязало ей язык. – Случайный флирт еще допустим, – продолжала Энни, – но брак? – Она помахала в воздухе пальцем. – Нет, нет и нет!

– Как его звали?

Она удивленно посмотрела на меня:

– Кого?

– Ты знаешь, кого.

– Неважно, как его звали. И вообще это было сто лет назад.

Энни сделала еще глоток вина. Я не стал нарушать молчание. Я видел, что она хотела поделиться своей болью, и порой лучшее, что мужчина может сделать для женщины, – это сидеть и слушать.

– Он был клерком в «Писателях», – заговорила она снова. – Когда мы познакомились, мне был двадцать один год. Он только что приехал из Англии. Я совсем потеряла голову. Мы были вместе почти год. Он обещал на мне жениться.

– Что же случилось?

– То, что всегда случается. Случилась Индия. Случилась империя. Она меняет англичан. Давит их. Они приезжают сюда наивные, полные самых лучших намерений. Но здесь они довольно быстро становятся циничными и ограниченными. Империя уничтожает хороших людей, Сэм. И попомни мои слова, тебя ждет такая же участь.

– Не думаю. Я уже сыт по горло этим британским превосходством.

Она невесело усмехнулась:

– Поглядим, что ты скажешь через полгода.

Я не исключал, что Энни права. Собственные слова показались мне неискренними. Здесь было так просто поддаться неосознанному расизму, на котором, казалось, выстроена вся система. Со мной самим это произошло каких-то несколько часов назад. Будто коварный недуг. Но я могу быть умнее. Я могу учиться у этой женщины, этой красивой, умной женщины, которая видела правду сквозь лицемерие и притворство.

– Я говорю серьезно, – сказал я, стараясь убедить скорее себя, чем ее.

– Конечно, Сэм. Ты не такой, как все остальные. Ты-то особенный. – Она осушила бокал.

Что я мог ответить? Уверять ее, что я действительно не такой? При этом опасаясь, что могу оказаться таким же, как все остальные? Не придумав достойного ответа, я промолчал и снова наполнил ее бокал.

– Извини, – сказала она. – Напрасно я так с тобой говорила. Просто я не раз видела, как это происходит. Милые ребята из среднего класса приезжают сюда из графств – и власть и привилегированное положение ударяют им в голову. Их обслуживают с утра до ночи, слуга помогает им одеваться. Очень скоро им начинает казаться, что так и должно быть.

– Может, мне все-таки лучше не нанимать слуг, а завести вместо этого лошадь?