— А почему нельзя было отдохнуть где-нибудь на курорте? Прости, но ты совсем не похожа на любительницу тихой деревенской жизни, — хихикнула проводница.

— Врач сказал — нужно тихое место, — призналась я.

Речь об этом раньше не заходила, да и не стала бы я поддерживать эту тему. Но после стычки с незнакомцем чувствовала себя немного виноватой перед Татиной. А еще я достаточно к ней привыкла и уже не испытывала протеста против разговора по душам.

— Врач? — озадачилась собеседница.

— Менталист, — поделилась чуть смущенно. Эту часть моей временной биографии мы с Маргом согласовали, поэтому наговорить лишнего я не боялась. — Рекомендовал тишину, покой и перемену места.

— Но зачем сюда-то? — еще больше растерялась она. — Уж лучше теплое море и интересные мужчины!

— Вот как раз чтобы без последнего, — вяло улыбнулась я. — Я… в общем, сложное расставание с бывшим и…

— Ой, извини! — опомнилась Тати. — Тогда конечно. Мне тоже после Брайла тошно было на мужиков смотреть, казалось, что они все такие же сволочи. И тут твой доктор прав: Клари, наверное, подойдет лучше всего!

Одна из извечных женских тем на удивление подняла настроение и еще больше нас сблизила. Татина искренне пожаловалась на своего бывшего, я — почти честно — на своего, и это взбодрило не хуже сеанса у менталиста. В конце концов к поезду мы возвращались, довольные жизнью и друг другом, и я даже не поглядывала нервно на часы, боясь опоздать. Да я вообще об этом собственном страхе забыла.

Свой вагон Тати нашла без труда. Он стоял в самом конце длиннющего грузового состава где-то на задворках вокзала, просто посреди пути без платформы рядом, и мне с трудом верилось, что вот точно так же в этот самый вагон садится один из богатейших людей этого края лепестка. Но повода не верить Тати не было.

У вагона уже собралась небольшая кучка пассажиров, стремящихся попасть внутрь и укрыться от моросящего дождя. Оставив меня с будущими попутчиками, Татина умчалась куда-то вперед, вдоль состава. Несколько ожидающих проводили ее тоскливыми, полными надежды взглядами, но окликать не стали.

Между собой пассажиры не разговаривали — погода не располагала. Как мокрые воробьи, все нахохлились под куполами зонтов, и даже обладание защитными артефактами людей не бодрило. Опознать, кто из них что предпочитал, было нетрудно: чью-то одежду, как и мою, ветер не трепал безжалостно, а ласково и едва ощутимо поглаживал, у кого-то подол длинной светлой юбки не отяжелел от воды и не потемнел от грязи, кто-то стоял к ветру спиной в расстегнутом, небрежно наброшенном на плечи пальто, не боясь холода.

Хорошая вещь артефакты. Наверное, если бы не они, уроженцы нашего лепестка могли бы обижаться на Творца и считать себя обделенными. Магия облегчает жизнь всем остальным обитателям мира, а нам… Ментальная магия и некромантия слишком узкоспециализированны и слишком сложно их назвать даром, потому что куда чаще они оказываются ближе к проклятию.

Но у нейтралов есть одно преимущество: лишенные собственной магии, только мы способны создавать сложные артефакты. Маг просто не в состоянии так тонко сплетать нити чар в предмете, его собственная сила будет создавать помехи. Так что наш лепесток в итоге здорово отличается от всех остальных: там артефакты — экзотичная диковинка, а у нас — необходимая часть жизни.

Раньше с ними была только одна сложность: заряжать магией накопители могли только некроманты, помещая туда диких духов. Подобные вещицы довольно капризны в обращении и требуют сложных преобразователей для использования в быту. Но теперь, когда налажена торговля с Сердцевиной и универсалами из Зеленого лепестка, такой проблемы нет, накопителей много и стоят они сравнительно недорого: для их наполнения не нужна собственная сила мага — в кристаллы идет та, что рассеяна в пространстве.

Иногда кажется, что из меня мог получиться очень хороший ар гефактор. Эта работа требует аккуратности и внимания, почти как моя собственная. Правда, нужна еще математика, а ее я не могу назвать любимой наукой, но… интересно все же, как сложилась бы моя жизнь, если бы без малого двадцать лет назад я выбрала другой путь?

Полусонные размышления о смысле жизни прервало возвращение Татины, она завозилась возле вагонной двери, громыхая железом. Пара мужчин тут же вызвалась помочь, и отказываться Тати не стала, так что уже через десяток секунд дверь гостеприимно распахнулась — где-то высоко вверху, над неудобной железной лестницей.

Все же я очень не люблю путешествовать.

Пассажиры собрались в кривоватое подобие очереди, еще несколько минут, показавшихся особенно долгими, ушло на посадку, и я с облегчением опустилась на застеленную койку в купе. Чувствовала себя в этот момент так, словно вернулась домой после долгого, сложного пути. Неожиданное ощущение, забавное — как быстро человек ко всему привыкает!

Я устроилась на своей койке с книжкой в намерении скоротать так ближайшие часы. От Фонта до Клари недалеко, и обычные пассажирские составы добираются за три-четыре часа, но наш поезд груженый, поэтому ползти это расстояние он собирался почти шесть часов. Как объясняла Тати, все дело в извилистом и сложном пути, по которому состав тащился весьма неспешно. Сейчас вдоль побережья строилась новая железная дорога, прямая и более скоростная, но проехать по ней удастся в лучшем случае через пяток лет.

Поезд тронулся тяжело, медленно, натужно. Наш, самый последний, вагон дернуло, под полом низко и угрожающе лязгнуло, но на этом все успокоилось. Потом грохнула входная дверь, что заставило меня отвлечься от книги… и мысленно выругаться.

— А это становится все интересней! — оскалился безымянный журналист, перегораживая щуплой фигурой узкий проем, как будто намереваясь не дать мне сбежать. — И что же ты забыла в Клари?

— Опять вы? — бросила я раздраженно. Подниматься не стала — слишком много чести, да и все равно он выше. — И не хамить вы, как я понимаю, не умеете? — спросила задумчиво.

— Ха! Ну точно, собственной персоной. — Журналист поставил небольшой саквояж на соседнюю койку, плюхнулся рядом с ним. — Да я с тобой вообще могу не говорить! Я редактору такую новость в клювике принесу — он мне за одну только нее отвалит круглую сумму. Был бы я не так занят сенсацией покруче, взялся бы за тебя. — Он снова фамильярно подмигнул. — Так все-таки что ты забыла в Клари? Ставлю на любовника! С которым вы лихо натянули нос всей Шорре. А? Честная судья, да еще баба… Пфф! Так я и поверил! Ну признайся, как ты их всех надула? Я никому не скажу!

Я слушала болтовню этого скользкого типа вполуха и раздумывала, что делать. Конечно, выслушивать его все оставшееся время пути я не собиралась, но с ходу придумать, чем заткнуть, не могла. Всегда завидовала людям, которые способны найти остроумный ответ на какую-нибудь гадость сразу, по горячим следам, потому что сама обычно терялась. Вот как сейчас. Вроде и не задевает — понятно же, что человек дрянь, и странно было бы принимать близко к сердцу его болтовню, но все равно… Неприятно горячо в затылке, ком в горле, колотье в пальцах, и сердце стучит как-то нервно, дергано, как будто происходит нечто важное, серьезное.

А еще нужно будет, как приедем в Клари, сразу же связаться с Мартом и сообщить, что план его благополучно рухнул. Принесла же нелегкая сюда этого проныру…

Но от поиска если не изящного, то хотя бы достойного выхода из положения меня спасла Патина. Разглагольствования так до сих пор и не назвавшегося соседа прервал стук в дверь, проводница заглянула внутрь:

— Госпожа Раке, можно вас на пару слов?

— Да, конечно! — кивнула я и принялась обуваться. Подхватила сумку…

— Сбегаешь? — ухмыльнулся сосед. — Далеко все равно не убежишь, Клари-то маленький!

— Просто не хочу оставлять без присмотра деньги, — ответила я. И вышла, очень довольная собой и своим быстрым и, кажется, вполне уместным ответом.

— Извини, я не успела тебя предупредить. — Тати кивнула на дверь. — Чего он к тебе прицепился?

— Еще бы я знала! А больше свободных мест нет?

— Нет, что ты, тут никогда мест не бывает. Пойдем лучше ко мне, не так уж долго ехать.

Тут ее внимания возжелал один из пассажиров, и Татина, махнув рукой на свое купе, отправилась решать вопрос до крайности смущенного мужчины, у которого что-то пролилось.

Вернулась она минут через двадцать, слегка взъерошенная и взмыленная, но вроде бы бодрая. И тут же принялась возиться с чаем и кофе — для пассажиров, для меня и для себя.

— А ты не боишься оставлять с этим типом вещи? — полюбопытствовала она.

Я в ответ продемонстрировала прихваченную сумку:


— Все ценное — вот, а там только одежда и книги. Главное, чтобы он не решил отыграться на тебе за мой побег.

— Ну… Как-нибудь справлюсь, — оптимистично отмахнулась девушка. — Не он первый, не он последний. Пассажиры разные попадаются.

Однако третировать проводницу журналист не стал. Через полчаса затребовал себе чай, еще через полчаса — стакан воды и угомонился. Даже, как сказала сама Татина, не пытался ничего у нее вызнать про меня и вообще был погружен в какую-то толстенную книжку.

Так я и провела остаток пути в купе у Тати. Мы болтали; когда она куда-то убегала, я читала роман, который машинально сунула в сумку.

Многие мои коллеги не любят детективы, мол, и в жизни хватает. А мне они, наоборот, очень нравятся, гораздо больше, чем жизненные истории. Может, отдельные книги и не особенно достоверны, но главное в них — счастливый финал, в котором негодяи неизменно несут наказание за совершенные преступления, причем несут его именно виновные, безо всяких сомнений. А если замешана еще и любовь, то оторваться от такой истории мне особенно трудно.

С хорошей книгой и в приятной компании несколько часов дороги прошли незаметно и даже приятно, так что даже уходить не хотелось. Но когда до станции оставалось меньше четверти часа, я решила вернуться в купе — собрать вещи и вообще подготовиться к выходу.

В купе оказалось темно, а свет из коридора отчеркнул только белый край левой койки. Темнота дохнула на меня очень странным и смутно знакомым запахом — густым, тяжелым, железисто-острым. Я еще не поняла, что это такое, но сердце кольнуло дурное предчувствие и нестерпимо захотелось захлопнуть дверь.

Ругая себя за этот необъяснимый страх, но не имея при этом сил переступить порог, я нашарила сбоку от двери выключатель. Холодный голубоватый свет плеснул по стенам.

Несколько секунд я, не шевелясь, разглядывала представшую картину, просто не понимая, что именно вижу. Темные пятна. Неправильные силуэты. Острые, колкие тени. Стук в ушах — не то колеса поезда, не то кровь.

Судорожно вздохнув, я захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, зажав ладонью рот. К горлу подступила тошнота, перед глазами заплясали темные мушки.

Все-таки снимки с мест происшествия не отражают и десятой доли того, что видят глаза очевидцев…

— Милая девушка, что с вами? — Кто-то подхватил меня под локоть. Я с трудом сфокусировала взгляд на пожилом мужчине в стильном зеленом пиджаке. — Вам нехорошо?

Я только кивнула, потому что говорить пока не могла. Но когда участливый попутчик потянулся к двери, явно намереваясь завести меня в купе, мгновенно опомнилась. Накрыла его ладонь на ручке двери, сжала — подозреваю, от нервов слишком крепко, судорожно.

— Не открывайте. Не надо. Позовите проводницу. — Голос звучал тихо и сипло, словно карканье простуженной вороны.

— Но вам нужно присесть! — попытался воззвать к моему разуму мужчина. Однако силу, к счастью, применять не стал.

— Нужно, — покладисто кивнула я и закричала как можно громче: — Татина! Тати!

Мужчина от неожиданности шарахнулся, а проводница выглянула из своего купе.

— Что?.. Винни, ты чего? — встревожилась она, подошла. — Да ты белая совсем! Что случилось?!

— Ты можешь связаться… — я осеклась, но так и не придумала, — с кем-нибудь? Здесь есть охрана? Начальник поезда?..

— Связаться могу, но толку? Состав-то грузовой, не дойдет сюда начальник. Винни, что произошло?

— Этот… — Я кивнула на дверь. — Сосед. Он… он убит.

— Творец! Винни, да что за глупости? Откуда ты знаешь? Может, он просто спит! — Татина решительно схватила меня за плечи и отодвинула от двери.

— Тати, не надо туда заглядывать, это…

— Брось! — одернула она меня. Строго зыркнула на пассажира, который продолжал машинально держаться за ручку, — тот поспешно отдернул ладонь.

— Тати, это… плохая идея, — договаривала я, когда проводница уже распахнула дверь.

Любопытный пассажир заглянул через ее плечо — и, испуганно охнув, отпрянул. Татина на глазах позеленела, зажала обеими руками рот. Воспользовавшись тем, что она больше не держит дверь, я опять ее закрыла. Стук заставил Тати дернуться всем телом — и очнуться. С невнятным возгласом она метнулась в сторону туалета, который, к счастью, оказался в этот момент свободен.

— Творец! Да что там случилось? — пробормотал побледневший мужчина.

— Не знаю, но… вы из Клари? Там найдется хоть один приличный полицейский?

— Что? — растерянно переспросил он. Потом встряхнулся и, опомнившись, все-таки ответил: — Да, конечно! Полиция! Местный шериф, Адриан Блак, весьма разумный мужчина… Но надо же сообщить!

— Надо, — согласилась я. — А вы?..

— О, простите, я не представился! Зенор Донт, я аптекарь из Клари.

— Лавиния. Я еду туда в отпуск, только вот… что-то он, похоже, не задался. — Я нервно усмехнулась и кивком указала на дверь.

Наше знакомство прервало появление Татины — бледной, с лихорадочно блестящими глазами и облепившими лицо волосами, мокрыми от небрежного умывания.

— Творец… — пробормотала она. — Почему я тебя не послушала?! Я же теперь спать не смогу…

— Тати, надо сообщить машинисту, начальнику поезда… кто тут еще есть? — напомнила я. — Пусть вызовут полицию. И до ее прибытия, наверное, никого нельзя выпускать из вагона. Да! А ты можешь закрыть это купе?

— Да, точно, — заторможенно кивнула она. Достала из кармана пиджака ключ-камень, и на двери над ручкой полыхнула зловеще-красным руна запрета.

Потом проводница шагнула в свое купе, а аптекарь опять обратился ко мне: