— Пока отдыхать. И потом — тоже. Поезжайте куда-нибудь к морю, в тихое сонное местечко. Ну знаете, из таких, где самое большое событие кварты[1] — роды у соседской кошки. Не в туристический город, не на курорт, а именно в какую-нибудь творцом забытую глушь. И лучше всего — под чужой фамилией.

— И по поддельным документам? — не удержалась я от улыбки.

— Это было бы идеально, но этого я вам не предлагал, — очень серьезно ответил менталист, заговорщицки склонившись ко мне.

— Вы думаете, поможет?

— Не знаю. Но вам нужен покой как минимум на ближайшую пару декад. Никаких потрясений, никаких переживаний, а дома это вряд ли получится, так ведь?

— Да, пожалуй. Спасибо, я подумаю, — пообещала неуверенно.

Думать не хотелось. Потому что в голову лезли исключительно гнусные мысли, от которых и без того нерадужное настроение только еще больше портилось. Пожалуй, единственное, что меня сейчас радовало, — это успех ментального сканирования, авантюры, на которую я решилась от отчаяния. Пересмотра моих вердиктов за последний год не будет, а значит, кто бы ни стоял за всей этой историей, желаемого он не добился. Больше того, я даже выжила и осталась в своем уме, что можно считать откровенной удачей: ментальное сканирование потому и используют только в крайних случаях — слишком велик риск необратимых повреждений. Но когда тебя загоняют в угол, и не на такое пойдешь.

Такое везение утешало слабо. Когда единственный стимул — жить назло врагам, это не очень-то хорошо.

Нет, несмотря на общее паршивое настроение, состояние и ощущение безысходности, умирать я не собиралась. Выкарабкаюсь. Выучу урок, в следующий раз буду гораздо аккуратнее и все такое. Просто… наверное, менталист прав. Нужно отдохнуть, сменить место и окружение. Сбежать? Пусть так. Сейчас это уже не побег, а тактическое отступление для перегруппировки сил. В конце концов, генеральное сражение я уже выиграла.

— Вы точно хорошо себя чувствуете? — забеспокоился целитель.

— Это не имеет отношения к процедуре, — поморщилась я.

— Так и я специалист не по сканированию, а по голове, — улыбнулся он. — Рассказывайте. Что случилось?

Я неопределенно пожала плечами. Как-то странно это — вываливать личное на постороннего человека. А с другой стороны… эти люди выпотрошили мои мозги и знают обо мне, наверное, больше, чем я сама. Более чем уверена: он в курсе, что именно меня угнетает, но проявляет вежливость. Или, может быть, использует какой-то особенный медицинский подход.

— Я не знаю, как жить дальше. После… всего. Как можно доверять людям? Как смотреть в глаза коллегам, которые раньше улыбались, а потом стали поливать грязью? Не все, конечно, но… Противно.

— Отдохните, Лавиния, — тепло улыбнулся мужчина, пожал мою руку, расслабленно лежащую поверх тонкого больничного одеяла. — Я понимаю, о чем вы, и у вас, конечно, есть повод для переживаний. В конце концов, разочаровываться в людях всегда тяжело. Но я уверен, вы справитесь, вы молодая и очень сильная. Просто переживания наложились на последствия процедуры, поэтому вам сейчас так трудно. Мало того что потрясение, так еще организм истощен: не физически — психологически. Это, получается, как обычная простуда: если сильный иммунитет, то она проходит быстро и легко, а если нет — может надолго затянуться. У вас сейчас, продолжая аналогию, иммунитет очень ослаблен процедурой.

— То есть на скорое облегчение рассчитывать не приходится? — усмехнулась я.

— На полное восстановление понадобится кварта или больше, но самочувствие выровняется уже через пару декад, а с ним и настроение. А пока возможна чрезмерная или сниженная эмоциональность, чувствительность, утомляемость… В общем, вам точно нужно отдыхать. И аккуратно принимать лекарства.

— Хорошо, я поняла. Постараюсь быть дисциплинированным пациентом.

— Я в вас не сомневался. Да, еще одно! Приходил следователь, очень хотел с вами поговорить, когда сможете.

— Следователь? А по какому вопросу? — сразу же насторожилась я. За последние перед сканированием дни я уже так наговорилась с этими людьми, что вряд ли скоро смогу спокойно с ними общаться.

— Он не говорил, но держался очень вежливо. Гитон Марг, кажется, так.

— Гитон? — Я еще больше растерялась. — А ему-то я зачем могла понадобиться?..

— Вы его знаете? Мне сообщить, что вы не желаете его видеть?

— Нет, напротив, я с ним поговорю. Да, я его знаю, он… хороший следователь.

Менталист еще немного посидел со мной, пытаясь отвлечь и развлечь, а после отправился к остальным своим немногочисленным пациентам.

Следователя Марга я знала достаточно давно и очень уважала: серьезный, опытный мужчина, отличный специалист, въедливый и аккуратный — идеал своей профессии. Пересекались мы нередко, с ним было одно удовольствие работать. Если Гитон приходил за каким-то постановлением, это всегда было оправданно и почти всегда — результативно.

Вот только одна проблема: Марг состоял в отделе убийств, и я понятия не имела, что ему могло понадобиться. Свои судейские обязанности я сейчас выполнять не могла, ему прямая дорога к кому-то, занявшему мое место, как частное лицо я ему тем более неинтересна. Когда я успела стать свидетелем или, хуже того, обвиняемой в убийстве?!

Однако бегать от следователя я в любом случае не собиралась, это глупо. Он все равно найдет способ поговорить, и лучше сделать это добровольно поскорее, чем полдекады спустя по повестке в допросной УСД — Управления следственных дел.

Явился Марг очень скоро, не прошло и пары часов. С небольшой картонной коробкой в руках и, к моему удивлению, один; обычно его сопровождал кто-то из молодежи — и из соображений передачи опыта, и для всяческой беготни и оформления бесчисленных бумажек.

Очень примечательный тип: чрезвычайно высокий, нескладный, с длинными руками и ногами, он напоминал кузнечика, да еще хромал и всегда ходил с потертой тяжелой тростью. Я знала, что трость эта с сюрпризом, — внутри прятался клинок; как-то доводилось выносить вердикт по делу о превышении Мартом полномочий. А вот лицо, в пику сложению, у него было очень располагающим, приятным, даже красивым: тонкое, одухотворенное, с большими темными глазами, в обрамлении слегка вьющихся темно-серых волос.

Такая наружность скорее подошла бы художнику, но досталась сыщику, чем тот с удовольствием пользовался. Незнакомые люди легко верили в его безобидность, рассеянность и доброту. Опасное заблуждение, когда имеешь дело с одним из лучших боевых некромантов столицы, пусть и занимающим сейчас вполне мирную должность.

— Добрый день, Лавиния, — улыбнулся он, кажется, вполне искренне.

— Здравствуйте, Гитон. А он добрый? — спросила осторожно, поглядывая на коробку.

— На мой вкус, так неплохой. — Марг опустился на стул рядом с постелью, протянул упаковку мне: — Вот, это вам. Я решил, что навещать кого-то в больнице без гостинца — невежливо.

— А вы пришли просто меня навестить? — Я еще больше насторожилась, но в коробку заглянула. Там обнаружилось четыре пирожных, чуть помятых во время переноски, но все равно очень аппетитных на вид.

— Не просто, — успокоил следователь. — Но одно другому не мешает. Я хотел поговорить с вами о Тамиане Юрде.

— Я не хочу о нем говорить, — отрезала я.


— И все-таки вынужден настоять. — Гитон с извиняющимся видом развел длинными руками.

— Зачем вам это? — спросила мрачно.

— Дело в том, что позавчера Тамиан Юрд был убит, дело это поручили мне, и начальство всех мастей требует результатов еще вчера… Ну, вы знаете, как это бывает. Лавиния? Вам плохо?

— Нет, я… — пробормотала тихо. — Подайте халат, пожалуйста, он вон там, на вешалке. Я не могу обсуждать такое лежа.

Гитон не заставил себя упрашивать. Поднялся, достал из шкафа халат, придержал, пока я пыталась попасть дрожащими от слабости руками в рукава. Смысла стесняться и отсылать следователя не было, в кровати я лежала в более чем пристойной больничной пижаме. А Марг — не мужчина сейчас, следователь.

Одевшись и запахнув халат, я села на край постели поверх одеяла. Гитон, все это время наблюдавший за мной с интересом, как энтомолог за занятной букашкой, вернулся на свой стул.

Я силилась ощутить хоть что-то, но новость не тронула. Совсем. Как будто речь шла о ком-то чужом, постороннем. Не мужчина, которого я искренне любила почти год, а просто строчка некролога в газете.

Интересно, это та сниженная эмоциональность, о которой предупреждал менталист? Или для меня Тамиан умер раньше, за последнюю кварту, пока длилось разбирательство и пока я выслушивала унизительные обвинения, терпела допросы и пыталась выдержать устроенную травлю?

— Как он умер?

— Ему перерезали горло в подъезде собственного дома. Одним движением, напали сзади, нож самый простой, брошен рядом с трупом, на нем никаких следов. Явно работал профессионал. Вошел за ним, схватил за волосы, чирк — и нет. — Гитон изобразил жестами.

— Мне, надеюсь, не надо доказывать, что я уже несколько дней не покидала этой палаты? И организовать убийство у меня тоже не было возможности.

— Ну что вы, Лавиния, — укорил он. — Я ни за что не поверю, будто вы решили его убить, да еще теперь, полностью оправдавшись по предыдущему делу. Впрочем… Даже если бы решили, мне бы никто не позволил вас подозревать.

— Почему?

— Нас журналисты сожрут с потрохами, если вас сейчас еще в чем-то обвинить. Но это все ерунда, речь о другом. Когда точно вы познакомились с Юрдом? При каких обстоятельствах?

Познакомились с Тамианом мы просто — в кафе недалеко от моего дома. После окончания дел я любила там сидеть в одиночестве — приводила в порядок мысли. Пила вкусный кофе, позволяла себе пару пирожных — за моей фигурой приходится следить, иначе она начинает расползаться и стремиться к идеальной форме, то есть к шару.

Юрд был… интересным. Наверное, хорошим психологом. Не красавец и не воплощенная девичья мечта, но очень обаятельный. Обычно я в такие моменты предпочитаю одиночество, но тогда почему-то поддалась на самую банальную из возможных попыток познакомиться. Почему такая красивая женщина скучает одна, позвольте присесть, позвольте угостить вас вином…

Я здраво отношусь к своей внешности. Понимаю, что не роскошная красавица, которой вслед оборачиваются, но знаю и плюсы — например, пышная грудь, выразительные ярко-синие глаза. Поэтому внимание Тамиана меня не насторожило, он был не единственным, но польстило, потому что интересные мужчины знакомились со мной не слишком часто.

Он ухаживал. Тоже банально, но редкой женщине будут на самом деле неприятны всякие типичные мелочи вроде цветов и конфет. Не расспрашивал о моей работе, не пытался в нее лезть. О том, что я судья, узнал якобы случайно только через кварту наших встреч, но это вроде бы ни на что не повлияло. Был интерес к моей работе, но как будто совершенно невинный, мимолетный, просто как к части моей жизни. О себе говорил, что работает в большой торговой компании, ведущей дела с Сердцевиной и поставляющей туда продукты.

Я влюбилась. Сама не поняла, как это произошло — легко, медленно, исподволь. Сначала было любопытно и приятно, потом я начала чувствовать себя рядом с ним счастливой.

Л чуть больше трех декад назад все закончилось. И счастье, и любовь, и репутация…

Тамиан Юрд оказался посредственным адвокатом, нанятым одной местной юридической конторой в Сердцевине, — поэтому я и не узнала его, нам негде было пересечься. Как меня только ни полоскали за эту связь! А Тамиан… ничего личного, просто работа. И предложение о браке, которое я приняла за декаду до обнародования правды, тоже было только работой.

Пересказ истории вышел сухим, безэмоциональным. Наверное, дело все же не в последствиях сканирования — у меня было достаточно времени, чтобы все отболело и отмерло. Поначалу я еще пыталась обманывать себя и твердить, что все это происходит не на самом деле, а теперь… Опускаться до такого самообмана — уже диагноз.

— Только я не понимаю, чего именно вы хотите от меня, — подытожила я пересказ. — Мне кажется, все это уже выясняли, и рассказывала я не по одному разу. Не вам, конечно, но… При чем тут эта история? Или вы полагаете, что убили Юрда именно из-за нее?

— Это одна из версий, — кивнул Марг. — Как минимум потому, что в последний год он занимался почти исключительно вами. Конечно, Юрд был нечистоплотен в делах, и наверняка нажил себе достаточно врагов раньше, и вполне мог удрать из Сердцевины от них, чтобы спрятаться, и маскировка закончилась вместе с этим большим и шумным скандалом. Но сомневаюсь, потому что не того полета он птица, чтобы год искать по всем лепесткам. Нет, я почти уверен, что все связано с последними делами.

— Я уважаю ваше чутье, Гитон, но это сомнительно. Если тот, кто заказал меня, готов на убийство, зачем было городить такие сложности? Гораздо проще сразу убить и договориться с другим судьей. Разумеется, есть риск после этого опять наткнуться на кого-то принципиального: что бы ни говорила пресса, а я не одна такая честная. Не все и не на все закрывают глаза за деньги, уверяю. Но этот риск есть в любом случае.

— Вот и начальство мое то же самое говорит, — сказал Марг. — И мягко, но настойчиво подталкивает к разработке прежних контактов Юрда. Между тем у меня есть версия, почему против вас сплели такую сложную интригу, не поскупившись на деньги, а теперь вдруг начали устранять свидетелей. До сих пор не удалось точно установить, по чьему заказу работал Юрд. Да никто, честно говоря, особо и не пытался. Ну что ему можно предъявить? Что он лгал женщине о своей профессии? Вы не хуже меня понимаете, что привлечь организатора можно в лучшем случае за клевету, и то он, скорее всего, выкрутится и отделается необременительным штрафом. Но есть одна деталь: после всей этой истории Юрда лишили адвокатского статуса. Он и до сих пор висел на волоске, а весь этот скандал стал последней каплей. И со средствами к существованию у него стало совсем туго.

— Вы думаете, он начал шантажировать организатора? — сообразила я. — За что его и убрали?

— Вероятно. И не исключено, что шантажировал Юрд не подробностями вашей подставы, за такое много не получишь. Он наверняка неоднократно встречался с заказчиком и мог увидеть или услышать что-то, не предназначенное для его ушей, или найти намеренно, для подстраховки. И, вполне возможно, не о вашем враге. Я склоняюсь к мысли, что убийство его организовал кто-то другой. Как вы верно отметили, совсем другой стиль работы.

— Как-то все это… притянуто за уши.

— Может быть. Да вы не волнуйтесь, я все версии разрабатываю. И прежних недругов, и варианте вами, и какие-то иные личные связи вроде мести давнишних любовниц или недовольных клиентов. Но чутье потребовало все же поговорить с вами.

— Боюсь, ничем не смогу помочь, — я развела руками.

— Это не единственная причина моего визита. Кроме того, я хотел вас предупредить… — после короткой паузы проговорил мужчина, чуть хмурясь. — Если я прав и мы имеем дело со сговором нескольких лиц, то вам может угрожать серьезная опасность. Они убрали свидетеля, могут и вас… заодно.

— Но какой смысл делать это теперь, когда я доказала собственную невиновность? Теперь уже пересмотреть мои дела будет невозможно.

— Из мести, полагаю.

— Гитон, вы, простите, говорите какую-то ерунду. У них был такой неторопливый, продуманный, аккуратный план, с помощью которого меня пытались подставить. Без малейшего риска для организатора, без возможных негативных последствий, то есть проработанный кем-то чистым перед законом и не желающим мараться. А тут вдруг вы приходите и говорите, что те же люди собираются меня убить. Вы всерьез верите в это? — нахмурилась я. — А совпадение, будто Юрд что-то где-то услышал, и вовсе отдает бредом.

Поведение Марга откровенно настораживало. Повода не доверять этому мужчине у меня не было, он давно зарекомендовал себя как надежная и честная ищейка. Но сейчас явно юлил.

— Ладно. — Гитон вздохнул и потер переносицу. — У меня есть непроверенный и довольно ненадежный источник, который уверен, что вас собираются убить. Вы очень многим как кость в горле, и то обстоятельство, что вы и сейчас сумели выкрутиться, стало кое для кого последней каплей. Я не назову имени и тем более не имею никаких весомых доказательств, я даже не уверен, что попытка найма действительно увенчалась успехом. И если бы речь шла о ком-то другом, я бы не беспокоился. В конце концов, мне собственное начальство по голове настучит, если я попытаюсь озвучить эти подозрения. Но лично вас я уважаю и не хотел бы, чтобы вы пострадали. Поэтому решил предупредить.

— И для этого зашли настолько издалека? — Я поморщилась. — Гитон, вы снова темните. В конце концов, вы не найдете ни одного судьи, кому так или иначе не грозили всем, вплоть до смерти. Приговоренный, его родственники, недовольные слишком мягким вердиктом родственники пострадавшего. Обещают достать, пугают связями и угрожают расправой — и после суда, и во время, и до. Почему именно сейчас вы уверены, что мне грозит настоящая опасность? В ближайшую кварту я вряд ли вернусь к работе, все мои текущие дела переданы коллегам. Да и потом… несмотря на всю эту шумиху, еще неизвестно, смогу ли я — и дадут ли мне! — работать. Даже если я вполне восстановлюсь после сканирования, во что искренне верит целитель.