– Я всё решил, отец. И я не отступлюсь. Я уже мужчина и знаю, что я должен делать.

– Хорошо, раз ты так решил, отправляйтесь.

Ротр обрадовался изменившемуся решению отца, обнял его и отправился по своим делам. Рогор вздохнул и потёр болящую ногу.

В те разы, когда правитель ограничивал сына, становилось лишь хуже – после запрета на общение с бастардом наследник, назло или из любопытства, стал проводить с нежеланным отпрыском чрезмерно много времени, а после и вовсе решил взять с собой на охоту.

Когда лорд-правитель запретил своему наследнику развлекаться со служанками во всеуслышание и травмировать тем самым леди Фейг, сын выслушал его, а после пропал в борделе почти на весь день. Сложно представить, что учудит этот самоуверенный болван, если запретить ему покрасоваться на турнире. Сбежит с Фейг и верными друзьями? Пожелает покинуть родной дом и станет бродяжничать?

Быть может, его отношения с женой наладятся во время путешествия.

Леди Фейг Холдбист сможет разглядеть достоинства мужа во время сражений на ристалище. А может, такая встряска поможет её телу наконец зачать будущего сына.

Спустя два дня Ротр с Фейг покинули столицу Холдбистов и устремились в королевские земли. Рогор выделил достаточно воинов, чтобы отбиться от вражеского отряда, а уж любителей грабить на дорогах количество вооружённых людей и вовсе отпугнёт. С сыном отправилась и его жена с двумя служанками – всех остальных придворных, прибывших с невесткой, правитель оставил в замке; один молодой оруженосец, что потерял своего пожилого рыцаря-наставника, и двое лордов из Малых Ветвей, жаждущих добиться славы в поединках.

Вместо возвратившегося сына Рогор получил письмо от лорда Малой Ветви Элия Лаудроара, хорошего друга сына. Ротр возжелал гулять ночью по питейным заведениям в самом опасном квартале города и стал жертвой нападения воров. Многочисленные удары ножом, украденные украшения и кошель, снятые сапоги, что нашлись у помощника портного, – всё лишь подтверждало, что постарались воры. Более того, пропала Фейг, жена погибшего сына, а лорд Элий утверждал, что в турнире участвовал лорд Вихт Вайткроу.

Рогор не сразу осознал, что произошло, – ему пришлось трижды перечитывать каждую из строк.

Когда же смысл написанного дошёл до него, лорд-правитель, как бы ни старался держать себя в руках, не смог справиться с эмоциями. Первая мысль, что пришла ему в голову, – уничтожить весь город, стереть даже память о нём и всех, кто был там в тот день и не помешал убийству наследника.

Он не желал никого видеть, много выпил в глупой попытке заглушить боль и лишь под утро, выпустив пар на ни в чём не повинной мебели в покоях, понял, что ему требуется помощь. Лекари со своими чудодейственными отварами помогли лорду уснуть.

Вечером, когда Рогор проснулся, письмо всё ещё лежало на столе в Малом зале, скомканное и надорванное его стараниями. Больная голова и отвар для успокоения нервов вытесняли боль потери, он ощущал её словно чужую и лишь к следующему утру смог взять себя в руки настолько, чтобы вновь перечитать письмо и увидеть что-то, кроме слов о гибели Ротра.

Поверить, что Вихт похитил чужую жену, лорд-правитель мог, как и в то, что глупый мальчишка мог вызвать на поединок наследника Рогора, но даже пьяный Ротр разделался бы со слабаком Вайткроу, способным держать разве что лютню в руках, за считаные секунды.

Тот же Вайткроу считал выше своего достоинства нанимать кого-либо, чтобы инсценировать ограбление. Ему бы и в голову не пришла подобная идея. Редглассы, Старскаи, Флеймы и Глейгримы способны на такое. Форесты, Дримленсы и Бладсворды согласились бы провернуть это лишь после долгих уговоров и доверившись лишь самым верным приближённым.

Первым, на кого подумал правитель рода, стал его бастард Рирз. Рогор испытывал к собственному сыну ненависть, он знал, что этот ребёнок, рождённый от слабости и глупости, сосредоточил в себе все низменные пороки, все грехи, все самые отвратительные качества своего отца. Рирз с самого рождения стал его главной неудачей, его проклятием за прошлые и предстоящие грехи, платой за появление детей. Хуже всего, что в этом ублюдке лорд видел себя.

Правитель верил, что его незаконнорождённый и абсолютно греховный сын повинен в смерти Рисса. Знал, но не мог доказать и убедить в своей правоте остальных.

Если бы не страх, что его осудят, в том числе и жена Эббиана, прошедшая с ним весь путь, не нежелание навредить репутации Династии, он давно нашёл бы способ избавиться от Рирза.

– Пусть мне принесут все отчёты с Новых Земель. И приведите Главного писаря.

Безумная идея, навязчивая мысль, что терзала лорда день за днём, овладела его разумом полностью.

Его бастард, проклятый юнец – именно о нём подумал правитель в первую очередь. Но что тот мог делать так далеко от строящегося замка? Если бы он высадился в порту на севере, то Рогору бы сообщили. У Дримленсов всем руководит регент, а значит, корабли проверяют там особо тщательно, равно как и во всех королевских землях. Высадившись у Бладсвордов, сыну Рогора пришлось бы отправляться через земли Форестов или Редглассов и о нём, скорее всего, узнали бы и сообщили правителю Холдбисту. Порты Вайткроу, после того как Фейг досталась Ротру, закрыты для любого северянина. Да и откуда у Рирза взялись бы деньги на путешествие, тем более инкогнито?

Но проверить записи лорд был обязан. Их принесли, писарь со своей учётной книгой по Новым Землям и многочисленными записями тоже прибыл.

– Что говорится в отчётах за последние полгода о Рирзе?

– Он устраивает набеги на местных дикарей, захватывает их в плен и использует в качестве рабочей силы. Также обороняет лагерь от других дикарей и развлекается охотой.

– С кем он общается, Герт не сообщает?

– Герт писал дважды, что у Рирза много приятелей среди воинов, однажды он упомянул, что ваш сын много общается с дикарями, хоть его люди это и не одобряют.

– В любом из писем было хоть какое-то упоминание, что Рирз отлучался куда-либо или собирался отлучиться? Помимо набегов.

– Нет, милорд.

– А про появление у него друзей среди моряков, может быть, лордов из других лагерей или замков?

– Нет, милорд. Только про воинов и дикарей.

– Герт присылал отчёты по строительству и их потребностям?

– Да, милорд, присылает каждый раз.

Их разговор прервал рыцарь Санвил – мужчина средних лет, светловолосый, невысокий и отрастивший себе внушительный живот, он служил Династии уже семь лет и проявлял себя лишь с лучшей стороны.

– Милорд, прибыл гонец от милорда Айсрока.

– Закар, оставьте мне его последние письма и отчёты. Я прикажу отнести их обратно, когда ознакомлюсь.

Главный писарь оставил бумаги, раскланялся и ушёл.

– В чём дело, сир Санвил?

– На землях милорда Айсрока были замечены отряды. Милорд выяснил, что их отправил милорд Редгласс.


– Что потребовалось Экрогу на моих землях?

– Сложно сказать, милорд. Сами люди милорда Редгласса утверждают, что случайно пересекли границы.

– И сколько отрядов случайно заблудились?

– Три, милорд.

Рогор поднялся, ему пора было рассказать всё леди Эббиане Холдбист, пока другие в красках не донесли ей, как умер их первенец.

– Сир Санвил, с лордом Редглассом и отрядами я разберусь позже. Пусть отправят гонца к милорду Айсроку с просьбой допросить нарушителей границ в самой мягкой форме, а пока пригласите к моей жене лекарей и пусть возьмут успокоительных настоев. Мне придётся сообщить ей печальные новости. И да, сир, будьте любезны, сообщите всем, что Ротр доблестно сражался на турнире и погиб на ристалище.





Тоб




Деревенский юноша хорошо справлялся со своей работой – он не лез не в своё дело, слушал тех, кто отдавал приказы, не перечил, справлялся со всеми своими подопечными и, хоть не считался лучшим из учеников, постепенно осваивал то, что вбивали в его голову. Тоб не мог похвастаться талантом, он усердно трудился, не менее усердно учился, однако уступал всем, кто пришёл одновременно с ним и даже немного позже его. Слуга из него получился куда лучше, и, видимо, эти качества удовлетворяли лекарей, раз до сих пор его не отправили обратно домой.

Разд – он отличался прекрасной памятью и способностями к лекарскому искусству – стал для Тоба хорошим приятелем и помощником. Он, живший здесь на год дольше, хорошо проявлял себя, ему доверяли больше больных, чем любому другому, и теперь он отправился в Цитадель, чтобы идти к мечте дальше. Разду пророчили быстрый взлёт, вероятно, в следующую их встречу, Тоб увидит приятеля уже самостоятельным лекарем и, быть может, станет его помощником.

Крестьянский отпрыск радовался за друга. Тот, до прихода в Цитадель Мудрости, был помощником семьи кожевников в городе Редскай, от чего его руки на всю жизнь остались покрытыми пятнами от разных красок.

Тоб говорил Разду, что счастлив, однако на самом деле не хотел оставаться на Острове один. Денег, чтобы отправлять уехавшему небольшие послания с воребами, хватало, однако крестьянин знал, что не станет тратить и монеты. Он должен сохранить всё, что заработал, чтобы родителям и сёстрам, племянникам и племянницам досталось больше и они пережили ещё один год.

Душевнобольных, за которыми смотрел Разд, распределили между оставшимися и вновь прибывшими – и Тобу достались двое.

Одним оказался пожилой мужчина, с трудом передвигающийся, почти слепой, беззубый и утверждавший, что Боги говорят с ним и указывают, что делать. Этим же он оправдался, когда поджёг свой дом с детьми и женой и другие дома в деревне.

Насколько понял юноша, причиной такому странному поведению послужило близкое общение с солдатами – они избили мужчин, взяли их жён и дочерей и жестоко убили маленьких детей у них на глазах. Плата за жалобу Его Величеству на разграбление амбаров и хлева всегда была жестокой.

Тоб и на своей шкуре ощутил это и испытывал к пожилому крестьянину жалость – лишиться всех маленьких внуков и внучек лишь за то, что хотел оставить себе еду на зиму, оказалось слишком для этого человека. Чтобы подобное более не коснулось семьи старика, он предпочёл попытаться свести счёты с жизнью и забрать близких с собой. Почему его отправили на Остров, юноша не знал – куда честнее было бы дать мужчине умереть.

Второй человек, за которым стал присматривать Тоб, более буйный и разговорчивый, называл себя сиром Зэураном Независимым, утверждал, что он – рыцарь Его Величества, и клялся, что должен спасти королевский род.

– Я не умалишённый, мальчик, хоть от ваших методов лечения и правда вскоре потеряю рассудок, – так, с небольшими вариациями, начиналась почти каждая их встреча.

– Понимаю, сир.

Тяжёлые тазы для умывания с почти остывшей водой утомили Тоба – их грели на первом этаже, и пока Тоб с передышками нёс свой груз наверх по неудобным лестницам, вода успевала остыть.

Три часа каждое утро он тратил на то, чтобы помочь ополоснуться своим подопечным, – в среднем каждого из них он отмывал раз в семь-восемь дней, и лишь Даффа, которая, как он успел выяснить, если это не очередные глупости и фантазии, сестра погибшего короля Гийера Старская имела возможность сполоснуться холодной водой в два, а то и в три раза чаще.

– Отойди, я и сам справлюсь.

Тот, кто именовал себя рыцарем, навис над тазом. Юноша давно привык не разглядывать больных – многие реагировали на это очень бурно, – вместо этого он рассматривал небольшую комнатку и оценивал, сколько ещё воды ему придётся поднять по этим ступеням.

Тот, что звал себя сиром, благосклонно относился к наведению порядка, в отличие от большинства других, он обращал внимание на мир. Зэурану не нравилось, если полы были грязными, не нравились грязные окна, и стоило минуть трём дням с момента уборки, он требовал, чтобы Тоб вновь всё отмыл.

Зато, в отличие от Даффы, Зэуран хотя бы не пачкал стены.

– Ты знаешь, кто я?

– Рыцарь, сир?

– Не просто рыцарь! Я рыцарь из Серого Ордена, я верой и правдой служил Его Величеству и его семье, оберегал их. Я первым понял, что с королём творится неладное, и первым понял, что причина тому – яд. Гийера Старская травили, и лекари не смогли вычислить этого, а я смог – так я думал раньше. Но за эти годы или сезоны, уж и не знаю, сколько времени я здесь нахожусь, я понял – лекари всё знали, они и виновны в его гибели. И они же и упекли меня сюда. Ты знаешь, кем был Гийер Старскай?

– Королём.

– Королём… Он был лучшим из королей, когда-либо живших!

За последние дни в жизни крестьянина стало слишком много рыцарей и королей.

Даффа, не прекращая, вопила о своём брате и однажды даже попыталась вылезти в окно. После этого её приковали за ногу к тяжёлой кровати, и она бродила по своей комнате, громыхая цепью.

Сир Зэуран не прекращал твердить о рыцарях и короле. Тоб понял, что все знания у него вытесняют именно эти разговоры.

– Мальчик, я должен выбраться отсюда. Мне нужно попасть к Его Величеству Гийеру.

– Он мёртв, сир.