– Если к тебе сейчас подсадить вирус или часть ДНК, и заставить тебя выработать симбиоз, ты станешь адаптирована ко всем существующим вирусам или чужим ДНК?
– Нет.
– Вот тебе и ответ. Если же ты хотела услышать иное, то поясню: Инга будет в состоянии касаться других Комиссионеров, но ощущения будет испытывать такие, будто прижалась лицом к трансформаторной будке. Терпеть можно, но приятного мало. Полный симбиоз она приобретет только к энергии Рида. Собственно, а почему ты интересуешься?
Последняя фраза обернула скрытый подтекст, которого не существовало в моем изначальном любопытстве, против меня же. Вообще-то, спрашивая об этом, я хотела просто отвлечься, подумать о чем-то стороннем.
Дрейк же, глядя на мое смущение, веселился.
– Вот после слияния со мной ты, возможно, сможешь быть симбиотична к любому Комиссионеру. Если тебе вдруг захочется попробовать…
Он однозначно научился шутить.
– Не захочется, – отозвалась я.
Сиблинг отвернулся к графикам, пряча улыбку.
Для Дрейка шутки кончились, он вернулся к работе, снова стал серьезным.
– Джон, ты тоже это видишь?
– Да, общий процесс идет очень быстро.
– Быстрее раза в три, в том-то и дело. Что, наверное, неплохо. Ее нервная система держится.
– LB датчики в норме, показания дыхательной системы тоже, пульс не зашкаливает. Скачки по дальним и ближним полям в пределах допустимого…
– Возможно, завтра она уже придет в себя. Шанс есть.
В какой-то момент я поняла, что мне все-таки лучше уйти. Как из операционной. «Хирурги» в серебристой форме умели свою работу делать отлично, а вот мне однозначно хотелось немного свежего воздуха и чего-нибудь привычного, типа зеленой листвы, глотка кофе, взгляда на нормальных людей, не потерявших способность двигаться.
«Я пойду», – передала я неслышный сигнал Дрейку, коснулась его пальцев.
«Давай. Все в порядке. Беспокоиться не о чем».
И мою ладонь пожала теплая рука.
«Люблю».
«Тоже тебя люблю. Хирург-Комиссионер. И нет, я не хочу попробовать с другими…»
«Я знаю».
Глядя на карту, усыпанную значениями, Дрейк коротко улыбнулся.
*****
Парк жил своей жизнью – играл фонтанами, шелестел кронами деревьев. Катались на досках скейтеры, ела мороженое на лавочках молодежь; я гуляла. Неспешно, не выбирая дорог, удалялась все дальше от центрального сквера, углублялась туда, где лес гуще, а указателей меньше. В какой-то момент повернула бы обратно – редко забиралась так далеко, – но шестое чувство вдруг дернуло идти дальше. Зачем? Опыт научил слушать интуицию, а интуиция подсказывала двигаться по прямой.
Перед поворотом на озеро затормозил велосипедист, хотел было свернуть налево, но передумал. Постоял, тряхнул головой, увел велосипед вправо. И вправо же, несмотря на то, что точно желала посетить озеро, свернула и дама с собачкой.
Я подошла ближе.
И да, левый путь преграждала невидимая глазу обычных граждан голубая невесомая страх-сеть – она-то и заставляла менять направление ничего не подозревающих людей.
«Откуда бы ей тут взяться?»
Я струхнула тоже. Совсем чуть-чуть. Подумала о том, чтобы позвонить отрядным ребятам, тому же Эльконто, но опасности для себя лично не ощущала. Не могла только взять в толк, зачем кому-то из Реактора ограждать выделенную часть парка, не допускать туда визитеров.
Загадка решилась, когда я, осторожно миновав преграду, достигла берега.
На узкой песчаной полосе, закрыв глаза, стоял Рид.
Вот оно что… Домой он не пошел, не смог удалить себя от стен Реактора, хотел быть рядом, максимально близко. К ней…
Он был той самой трансформаторной будкой, о которой недавно говорил Дрейк. Искрил, будто под напряжением, вокруг воздух. Светились даже под веками глаза.
И я поняла, что именно пытается сделать Герхер-Вард – стабилизироваться. Вокруг него порывы холодного ветра, над озером, ввиду нестабильного чужого фона, начали собираться тучи. Если вдруг гроза, Рид не хотел, чтобы пострадали гражданские. Похвальная предусмотрительность, но он горел сам.
Я приблизилась к нему тихо, очень осторожно. Удивилась тому, сколько мощи в одном Комиссионере, если аномально начала вести себя даже природа.
– Эй, – позвала тихо, чтобы не напугать, не спровоцировать выброс какого-нибудь защитного фокуса. Вытянула человека в форме из одному ему видимой «медитации» – Рид открыл глаза. Посмотрел на меня и насквозь; по радужке его глаз шла рябь.
– Эй, – прошептала я еще раз, – все в порядке. Слышишь, с ней все в порядке.
Герхер-Вард медленно приходил в себя, но пока не унимался вокруг нас ветер, по берегу мело песок. Озерная вода рябила, отражала поверхностью тяжелые набухающие тучи.
– Я оттуда… Из кабинета, где за ней наблюдают. – И попросила вдруг: – Дай руку…
Мужчина в форме не шелохнулся. Теперь он смотрел не мимо, на меня, хоть пока еще не мог окончательно подчинить контролю свой эмоциональный фон. Наверное, хотел попросить меня уйти из соображений безопасности, но промолчал. Я же была уверена, что мне ничего не грозит, научилась это чувствовать.
– Дай руку, – попросила настойчивей. – Без перчатки.
Вард колебался долго. После протянул конечность медленно и осторожно, как для контакта с инопланетянином.
Его пальцы были горячими, я сжала их своими.
– Все в порядке, слышишь? – прошептала тихо. – Инга адаптируется быстро, быстрее в три раза, слышишь? Ее показатели в норме. Уже скоро вы будете гулять с ней вот так, рука в руке. Возможно, уже завтра.
Он постепенно становился человеком, не трансформаторной будкой. Мои слова смазывали его раскаленные шестерни – оплавленные шестерни, красные от трения, – замедляли их ход.
– Все хорошо. Выдыхай.
Никто никогда так не смотрел на мою руку, как Рид. На наши руки. Касания были для него в новинку, а сейчас он держал в своей ладони женские пальцы, и контакт был возможен. Спокойное тепло, никаких электрических арок, никто не падал в обморок.
– Она будет держать тебя так же, – добавила я, – опасности нет.
И почувствовала, как стихает ветер, как опадает вдоль берега песок.
Герхер-Вард успокаивался.
Не знаю, сколько мы стояли с ним молча, рука в руке, может, пару минут. Чужие пальцы я выпустила только тогда, когда зрачки Варда погасли, стали человеческими.
– Все в порядке, – ответила на его немое спасибо.
– Мне лучше домой, – в какой-то момент изрек он, и я удивилась хриплости его голоса.
– Да.
Он больше не добавил ни слова, направился прочь от берега по единственной тропке, вскоре полностью скрылся из вида.
Когда я добралась до развилки, то увидела, что голубой сети больше нет. С облегчением заметила, как мимо меня, не испытывая ни тени сомнения, проехал по закрытой раньше дороге велосипедист.
Глава 25
(UNSECRET, Hannah Parrott feat. Ruelle – The Rising)
Инга.
Я сидела на кровати и не могла понять – все закончилось или нет? Комната больше не плыла, тело ощущалось целым, голова тоже. Не вело разум, не вздрагивали стены, не ломило кости, мышцы и нервы. Это передышка? А после вспомнила, как во время последнего пробуждения я изо всех сил пожелала успешного и быстрого завершения процесса. Мне надоела боль, как надоел скучный фильм уставшему после работы человеку – все, хватит, «насмотрелся, поднялся, вышел». Таковым был посыл.
Теперь все молчало: и пружины под матрасом, и гудение внутри меня. Вселенная встала, как вкопанная, сложился обратно мир; бегали, как заведенные, внутри меня электрические импульсы – конечности снова слушались.
Значит, все.
И я поднялась. Первым делом дошла до стола, проверила графин и стакан – оба пусты. Воды нет. Окна не настоящие, за плотными портьерами тускло светящиеся экраны – бутафория. Почему нет света?
С этой мыслью пришла еще одна – я вижу в темноте. Гораздо лучше, чем раньше.
И все-таки, где дверь наружу?
*****
Дрейк.
Он открыл глаза, потому что изменились графики – все как один сделались зелеными, прямыми. Пять утра. В соседнем кресле очнулся от дремоты Джон, посмотрел туда же, на правый экран. Спросил:
– Что она делает?
– Кажется, ищет выключатель.
– Уже?
– Да, уже.
Инга не просто очнулась, она трансформировалась. За неполные двадцать четыре часа, и Сиблинг думал о том же, о чем размышлял сам Дрейк.
– Либо земные женщины мутируют под нас, либо нам попался уникальный экземпляр. Все точки на месте, все поля в норме… Шустрая.
– Нет.
– Вот тебе и ответ. Если же ты хотела услышать иное, то поясню: Инга будет в состоянии касаться других Комиссионеров, но ощущения будет испытывать такие, будто прижалась лицом к трансформаторной будке. Терпеть можно, но приятного мало. Полный симбиоз она приобретет только к энергии Рида. Собственно, а почему ты интересуешься?
Последняя фраза обернула скрытый подтекст, которого не существовало в моем изначальном любопытстве, против меня же. Вообще-то, спрашивая об этом, я хотела просто отвлечься, подумать о чем-то стороннем.
Дрейк же, глядя на мое смущение, веселился.
– Вот после слияния со мной ты, возможно, сможешь быть симбиотична к любому Комиссионеру. Если тебе вдруг захочется попробовать…
Он однозначно научился шутить.
– Не захочется, – отозвалась я.
Сиблинг отвернулся к графикам, пряча улыбку.
Для Дрейка шутки кончились, он вернулся к работе, снова стал серьезным.
– Джон, ты тоже это видишь?
– Да, общий процесс идет очень быстро.
– Быстрее раза в три, в том-то и дело. Что, наверное, неплохо. Ее нервная система держится.
– LB датчики в норме, показания дыхательной системы тоже, пульс не зашкаливает. Скачки по дальним и ближним полям в пределах допустимого…
– Возможно, завтра она уже придет в себя. Шанс есть.
В какой-то момент я поняла, что мне все-таки лучше уйти. Как из операционной. «Хирурги» в серебристой форме умели свою работу делать отлично, а вот мне однозначно хотелось немного свежего воздуха и чего-нибудь привычного, типа зеленой листвы, глотка кофе, взгляда на нормальных людей, не потерявших способность двигаться.
«Я пойду», – передала я неслышный сигнал Дрейку, коснулась его пальцев.
«Давай. Все в порядке. Беспокоиться не о чем».
И мою ладонь пожала теплая рука.
«Люблю».
«Тоже тебя люблю. Хирург-Комиссионер. И нет, я не хочу попробовать с другими…»
«Я знаю».
Глядя на карту, усыпанную значениями, Дрейк коротко улыбнулся.
*****
Парк жил своей жизнью – играл фонтанами, шелестел кронами деревьев. Катались на досках скейтеры, ела мороженое на лавочках молодежь; я гуляла. Неспешно, не выбирая дорог, удалялась все дальше от центрального сквера, углублялась туда, где лес гуще, а указателей меньше. В какой-то момент повернула бы обратно – редко забиралась так далеко, – но шестое чувство вдруг дернуло идти дальше. Зачем? Опыт научил слушать интуицию, а интуиция подсказывала двигаться по прямой.
Перед поворотом на озеро затормозил велосипедист, хотел было свернуть налево, но передумал. Постоял, тряхнул головой, увел велосипед вправо. И вправо же, несмотря на то, что точно желала посетить озеро, свернула и дама с собачкой.
Я подошла ближе.
И да, левый путь преграждала невидимая глазу обычных граждан голубая невесомая страх-сеть – она-то и заставляла менять направление ничего не подозревающих людей.
«Откуда бы ей тут взяться?»
Я струхнула тоже. Совсем чуть-чуть. Подумала о том, чтобы позвонить отрядным ребятам, тому же Эльконто, но опасности для себя лично не ощущала. Не могла только взять в толк, зачем кому-то из Реактора ограждать выделенную часть парка, не допускать туда визитеров.
Загадка решилась, когда я, осторожно миновав преграду, достигла берега.
На узкой песчаной полосе, закрыв глаза, стоял Рид.
Вот оно что… Домой он не пошел, не смог удалить себя от стен Реактора, хотел быть рядом, максимально близко. К ней…
Он был той самой трансформаторной будкой, о которой недавно говорил Дрейк. Искрил, будто под напряжением, вокруг воздух. Светились даже под веками глаза.
И я поняла, что именно пытается сделать Герхер-Вард – стабилизироваться. Вокруг него порывы холодного ветра, над озером, ввиду нестабильного чужого фона, начали собираться тучи. Если вдруг гроза, Рид не хотел, чтобы пострадали гражданские. Похвальная предусмотрительность, но он горел сам.
Я приблизилась к нему тихо, очень осторожно. Удивилась тому, сколько мощи в одном Комиссионере, если аномально начала вести себя даже природа.
– Эй, – позвала тихо, чтобы не напугать, не спровоцировать выброс какого-нибудь защитного фокуса. Вытянула человека в форме из одному ему видимой «медитации» – Рид открыл глаза. Посмотрел на меня и насквозь; по радужке его глаз шла рябь.
– Эй, – прошептала я еще раз, – все в порядке. Слышишь, с ней все в порядке.
Герхер-Вард медленно приходил в себя, но пока не унимался вокруг нас ветер, по берегу мело песок. Озерная вода рябила, отражала поверхностью тяжелые набухающие тучи.
– Я оттуда… Из кабинета, где за ней наблюдают. – И попросила вдруг: – Дай руку…
Мужчина в форме не шелохнулся. Теперь он смотрел не мимо, на меня, хоть пока еще не мог окончательно подчинить контролю свой эмоциональный фон. Наверное, хотел попросить меня уйти из соображений безопасности, но промолчал. Я же была уверена, что мне ничего не грозит, научилась это чувствовать.
– Дай руку, – попросила настойчивей. – Без перчатки.
Вард колебался долго. После протянул конечность медленно и осторожно, как для контакта с инопланетянином.
Его пальцы были горячими, я сжала их своими.
– Все в порядке, слышишь? – прошептала тихо. – Инга адаптируется быстро, быстрее в три раза, слышишь? Ее показатели в норме. Уже скоро вы будете гулять с ней вот так, рука в руке. Возможно, уже завтра.
Он постепенно становился человеком, не трансформаторной будкой. Мои слова смазывали его раскаленные шестерни – оплавленные шестерни, красные от трения, – замедляли их ход.
– Все хорошо. Выдыхай.
Никто никогда так не смотрел на мою руку, как Рид. На наши руки. Касания были для него в новинку, а сейчас он держал в своей ладони женские пальцы, и контакт был возможен. Спокойное тепло, никаких электрических арок, никто не падал в обморок.
– Она будет держать тебя так же, – добавила я, – опасности нет.
И почувствовала, как стихает ветер, как опадает вдоль берега песок.
Герхер-Вард успокаивался.
Не знаю, сколько мы стояли с ним молча, рука в руке, может, пару минут. Чужие пальцы я выпустила только тогда, когда зрачки Варда погасли, стали человеческими.
– Все в порядке, – ответила на его немое спасибо.
– Мне лучше домой, – в какой-то момент изрек он, и я удивилась хриплости его голоса.
– Да.
Он больше не добавил ни слова, направился прочь от берега по единственной тропке, вскоре полностью скрылся из вида.
Когда я добралась до развилки, то увидела, что голубой сети больше нет. С облегчением заметила, как мимо меня, не испытывая ни тени сомнения, проехал по закрытой раньше дороге велосипедист.
Глава 25
(UNSECRET, Hannah Parrott feat. Ruelle – The Rising)
Инга.
Я сидела на кровати и не могла понять – все закончилось или нет? Комната больше не плыла, тело ощущалось целым, голова тоже. Не вело разум, не вздрагивали стены, не ломило кости, мышцы и нервы. Это передышка? А после вспомнила, как во время последнего пробуждения я изо всех сил пожелала успешного и быстрого завершения процесса. Мне надоела боль, как надоел скучный фильм уставшему после работы человеку – все, хватит, «насмотрелся, поднялся, вышел». Таковым был посыл.
Теперь все молчало: и пружины под матрасом, и гудение внутри меня. Вселенная встала, как вкопанная, сложился обратно мир; бегали, как заведенные, внутри меня электрические импульсы – конечности снова слушались.
Значит, все.
И я поднялась. Первым делом дошла до стола, проверила графин и стакан – оба пусты. Воды нет. Окна не настоящие, за плотными портьерами тускло светящиеся экраны – бутафория. Почему нет света?
С этой мыслью пришла еще одна – я вижу в темноте. Гораздо лучше, чем раньше.
И все-таки, где дверь наружу?
*****
Дрейк.
Он открыл глаза, потому что изменились графики – все как один сделались зелеными, прямыми. Пять утра. В соседнем кресле очнулся от дремоты Джон, посмотрел туда же, на правый экран. Спросил:
– Что она делает?
– Кажется, ищет выключатель.
– Уже?
– Да, уже.
Инга не просто очнулась, она трансформировалась. За неполные двадцать четыре часа, и Сиблинг думал о том же, о чем размышлял сам Дрейк.
– Либо земные женщины мутируют под нас, либо нам попался уникальный экземпляр. Все точки на месте, все поля в норме… Шустрая.