– Нашел в «Серафиме», – продолжил Даг, – увидел через стекло витрины. И ушел, потому что мне показалось…
Он умолк. Продолжил через паузу.
–…что ты флиртовала с Дорнаном.
– Флиртовала?!
Она никогда не повышала голос, но в этот раз вспыхнула до красных пятен на щеках; Браун даже смутился, отчего-то почувствовал себя глупо. Попытался объяснить.
– Он касался тебя за руку, ты… не знаю, как объяснить, поправляла прядь волос, кажется, смущалась. И я подумал…
«Зря подумал».
Упрек он прочитал по ее взгляду. И то непонятное, что застыло в нем с момента их встречи – неясный страх, – усилился. Что-то однозначно было не так.
– Что-то случилось, да? – Браун чувствовал, как напрягается.
– Случилось, – ему ответили так тихо, что он больше прочитал по губам, чем услышал.
– Давай рассказывай.
Наверное, ей давно хотелось об этом кому-то рассказать, горе не держат внутри.
– Он дал мне книгу, старинную, раритетную, – ее рассказ был сбивчивым из-за волнения. – Дорнан. Приобрел ее на продажу, а я попросила полистать, уж очень там необычные были узоры. Хотела изучить. Я знала, что она дорогая…
– И что?
– Просто оставила ее в тот день на столе раскрытую, можешь поверить? И ушла в магазин – кончились продукты. Когда вернулась…
Подбородок Алины дрожал, и Даг едва удерживался, чтобы протянуть к нему руку, погладить.
– Соседка сверху затопила меня. Ты веришь в такие совпадения? Текло из трещин на потолке, и книгу залило тоже. Поплыли чернила, слиплись страницы, а там какой-то тонкий старинный пергамент – он испортился.
– Так, – протянул Браун и сложил на груди руки.
– Дорнан выставил мне счет…
– На сумму?
– Двадцать пять тысяч. Сказал, что книга была в единственном экземпляре, что другой такой нет, и что убытки мне придется покрыть. Вот я и принесла утром новые рисунки, спросила, не захочет ли он брать больше дизайнов, чтобы я поскорее смогла выплатить деньги.
«Двадцать пять тысяч, – говорили ее глаза, полные паники, – откуда мне их взять?»
Хорошо, что она не замечала сжатых кулаков Брауна, его напрягшихся челюстей.
– А он… вместо того, чтобы купить больше работ, предложил мне…
Так вот какой момент застал Даг – не флирт, но максимальное смущение. И там, где другая женщина влепила бы пощечину, Алина пыталась выпутаться вежливо.
– Я ему зубы выбью… – прорычал Даг, и черные волосы заколыхались, когда замоталась ее голова.
– Нет!
– Защищаешь?
– Да нет же. Но вдруг тебя у меня опять заберет Комиссия?
Браун не знал, что остудило его лучше: фраза «тебя у меня» или же упоминание Комиссии. Так или иначе, Алина была права – кулаками нельзя. И что-то оттаивало внутри, становилось на место. Да, у нее проблемы, да, она беспокоится, но ждала, скучала, надеялась, что придет.
– Сколько времени он тебе дал на погашение долга?
– Неделю.
Неделя – это мало. Поднять двадцать пять кусков за неделю можно, но непросто. Убивать он никого не будет, попытается отыскать деньги без крови, в крайнем случае возьмет в долг у Эльконто.
– Ладно, мы что-нибудь придумаем. Оставь это мне.
– Ты ведь…
–…да не буду я его бить. Я найду деньги.
Его девчонка – а она все еще была его девчонкой (и на сердце отлегло) – кусала губы.
– Но это ведь… не твои проблемы. Ты не должен…
Да, он не должен.
– Но я хочу помочь. И ты примешь мою помощь, если я тебе не безразличен.
«Ты не безразличен. – Он чувствовал ее мысли без слов. – Но я не хочу доказывать это тебе подобным образом. Я должна сама…»
Не должна.
Испорченная книга, деньги – все это мелочи. С этим они справятся, а когда справятся, он подумает о том, как создать их собственный магазин, чтобы не пришлось больше обращаться ко всяким там «Дорнанам». Алина умеет рисовать, кто-то владеет ювелирным искусством, спрос на такие вещи есть – создадут «Серафиму» конкуренцию. Но все это в будущем.
– Пойдем. Я провожу тебя домой.
(Jonas Kvarnstrцm – The Notebook Main Theme)
Ее ладонь по-прежнему тонула в его – совсем как когда-то. Вокруг теплые сумерки; она ниже его на голову. Даг впервые тихо радовался тому, что вернулся. После происшествия утром верил, что отныне жизнь пошла вкривь, но Инга – дай Создатель ей радости, – Инга вправила ему мозги. Да, проблемы случаются, все они решаемы, но такие моменты, как этот, когда вы шагаете вместе, когда соединены не только ладонями, бесценны.
– Тебя держали взаперти?
Алина все еще волновалась за тот период, когда Даг отсутствовал, и ее воображение рисовало картины одна неприятней другой.
– Меня отправили… на Войну.
– Что?
Его спутница остановилась.
– Приговорили к боевым действиям. Без права выхода.
Тишина, которая подавилась возмущенными словами.
– Сволочи… Это же жестоко! Тем более, ты говоришь, они были в штатском.
Сама того не зная, она лила на его душу бальзам. И этот вечер лечил все: сердце, старые раны, прогонял обиды, наполнял надеждой.
– Главное, что все хорошо.
– Ты ведь не сбежал оттуда? Тебя не будут искать снова?
– Я же говорил, мне пришло письмо, в котором сказано, что обвинения сняты.
«Хорошо», – звучало в вечернем воздухе.
Хорошо было и ему на душе.
У ее дома Даг с сожалением произнес.
– Оставляю тебя здесь.
– Не зайдешь?
– Нет.
Алина пыталась не показать, что расстроилась, что беспокоится о том, что ее больше не любят. Изменений страшатся все, особенно таких.
Он впервые за вечер погладил ее по лицу.
– Все хорошо. Но не будем гнать. Разберемся, кто мы друг другу, когда все решится. Да?
Ей ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
Значит, как будто снова, как будто первое свидание. Второй конфетно-букетный период – Браун был рад.
Он ушел только тогда, когда увидел, что в ее квартире зажегся свет. Ушел, ощущая себя молодым и легким пацаном с цветком вместо сердца.
И сам не знал, для чего позвонил Инге. Наверное, чтобы поблагодарить. Пусть на улице полночь, пусть благие люди уже спят.
– Ты была права, знаешь? – сообщил трубке, услышав знакомый голос. Спохватился, что все о себе. – А робот твой объявился?
И от души порадовался довольному, чуть застенчивому ответу. Хорошо, что у нее все хорошо, значит, не зря так долго шли и боролись каждый за свое счастье.
Последующий вопрос он, конечно, ожидал, ответил с усмешкой:
– Конечно, я дурак… Надумал ерунды. А этот продавец, оказывается, просто поставил ее на деньги за испорченную вещь. Придется где-то достать двадцать пять кусков, короче, есть о чем поболеть голове…
Он умолк. Продолжил через паузу.
–…что ты флиртовала с Дорнаном.
– Флиртовала?!
Она никогда не повышала голос, но в этот раз вспыхнула до красных пятен на щеках; Браун даже смутился, отчего-то почувствовал себя глупо. Попытался объяснить.
– Он касался тебя за руку, ты… не знаю, как объяснить, поправляла прядь волос, кажется, смущалась. И я подумал…
«Зря подумал».
Упрек он прочитал по ее взгляду. И то непонятное, что застыло в нем с момента их встречи – неясный страх, – усилился. Что-то однозначно было не так.
– Что-то случилось, да? – Браун чувствовал, как напрягается.
– Случилось, – ему ответили так тихо, что он больше прочитал по губам, чем услышал.
– Давай рассказывай.
Наверное, ей давно хотелось об этом кому-то рассказать, горе не держат внутри.
– Он дал мне книгу, старинную, раритетную, – ее рассказ был сбивчивым из-за волнения. – Дорнан. Приобрел ее на продажу, а я попросила полистать, уж очень там необычные были узоры. Хотела изучить. Я знала, что она дорогая…
– И что?
– Просто оставила ее в тот день на столе раскрытую, можешь поверить? И ушла в магазин – кончились продукты. Когда вернулась…
Подбородок Алины дрожал, и Даг едва удерживался, чтобы протянуть к нему руку, погладить.
– Соседка сверху затопила меня. Ты веришь в такие совпадения? Текло из трещин на потолке, и книгу залило тоже. Поплыли чернила, слиплись страницы, а там какой-то тонкий старинный пергамент – он испортился.
– Так, – протянул Браун и сложил на груди руки.
– Дорнан выставил мне счет…
– На сумму?
– Двадцать пять тысяч. Сказал, что книга была в единственном экземпляре, что другой такой нет, и что убытки мне придется покрыть. Вот я и принесла утром новые рисунки, спросила, не захочет ли он брать больше дизайнов, чтобы я поскорее смогла выплатить деньги.
«Двадцать пять тысяч, – говорили ее глаза, полные паники, – откуда мне их взять?»
Хорошо, что она не замечала сжатых кулаков Брауна, его напрягшихся челюстей.
– А он… вместо того, чтобы купить больше работ, предложил мне…
Так вот какой момент застал Даг – не флирт, но максимальное смущение. И там, где другая женщина влепила бы пощечину, Алина пыталась выпутаться вежливо.
– Я ему зубы выбью… – прорычал Даг, и черные волосы заколыхались, когда замоталась ее голова.
– Нет!
– Защищаешь?
– Да нет же. Но вдруг тебя у меня опять заберет Комиссия?
Браун не знал, что остудило его лучше: фраза «тебя у меня» или же упоминание Комиссии. Так или иначе, Алина была права – кулаками нельзя. И что-то оттаивало внутри, становилось на место. Да, у нее проблемы, да, она беспокоится, но ждала, скучала, надеялась, что придет.
– Сколько времени он тебе дал на погашение долга?
– Неделю.
Неделя – это мало. Поднять двадцать пять кусков за неделю можно, но непросто. Убивать он никого не будет, попытается отыскать деньги без крови, в крайнем случае возьмет в долг у Эльконто.
– Ладно, мы что-нибудь придумаем. Оставь это мне.
– Ты ведь…
–…да не буду я его бить. Я найду деньги.
Его девчонка – а она все еще была его девчонкой (и на сердце отлегло) – кусала губы.
– Но это ведь… не твои проблемы. Ты не должен…
Да, он не должен.
– Но я хочу помочь. И ты примешь мою помощь, если я тебе не безразличен.
«Ты не безразличен. – Он чувствовал ее мысли без слов. – Но я не хочу доказывать это тебе подобным образом. Я должна сама…»
Не должна.
Испорченная книга, деньги – все это мелочи. С этим они справятся, а когда справятся, он подумает о том, как создать их собственный магазин, чтобы не пришлось больше обращаться ко всяким там «Дорнанам». Алина умеет рисовать, кто-то владеет ювелирным искусством, спрос на такие вещи есть – создадут «Серафиму» конкуренцию. Но все это в будущем.
– Пойдем. Я провожу тебя домой.
(Jonas Kvarnstrцm – The Notebook Main Theme)
Ее ладонь по-прежнему тонула в его – совсем как когда-то. Вокруг теплые сумерки; она ниже его на голову. Даг впервые тихо радовался тому, что вернулся. После происшествия утром верил, что отныне жизнь пошла вкривь, но Инга – дай Создатель ей радости, – Инга вправила ему мозги. Да, проблемы случаются, все они решаемы, но такие моменты, как этот, когда вы шагаете вместе, когда соединены не только ладонями, бесценны.
– Тебя держали взаперти?
Алина все еще волновалась за тот период, когда Даг отсутствовал, и ее воображение рисовало картины одна неприятней другой.
– Меня отправили… на Войну.
– Что?
Его спутница остановилась.
– Приговорили к боевым действиям. Без права выхода.
Тишина, которая подавилась возмущенными словами.
– Сволочи… Это же жестоко! Тем более, ты говоришь, они были в штатском.
Сама того не зная, она лила на его душу бальзам. И этот вечер лечил все: сердце, старые раны, прогонял обиды, наполнял надеждой.
– Главное, что все хорошо.
– Ты ведь не сбежал оттуда? Тебя не будут искать снова?
– Я же говорил, мне пришло письмо, в котором сказано, что обвинения сняты.
«Хорошо», – звучало в вечернем воздухе.
Хорошо было и ему на душе.
У ее дома Даг с сожалением произнес.
– Оставляю тебя здесь.
– Не зайдешь?
– Нет.
Алина пыталась не показать, что расстроилась, что беспокоится о том, что ее больше не любят. Изменений страшатся все, особенно таких.
Он впервые за вечер погладил ее по лицу.
– Все хорошо. Но не будем гнать. Разберемся, кто мы друг другу, когда все решится. Да?
Ей ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
Значит, как будто снова, как будто первое свидание. Второй конфетно-букетный период – Браун был рад.
Он ушел только тогда, когда увидел, что в ее квартире зажегся свет. Ушел, ощущая себя молодым и легким пацаном с цветком вместо сердца.
И сам не знал, для чего позвонил Инге. Наверное, чтобы поблагодарить. Пусть на улице полночь, пусть благие люди уже спят.
– Ты была права, знаешь? – сообщил трубке, услышав знакомый голос. Спохватился, что все о себе. – А робот твой объявился?
И от души порадовался довольному, чуть застенчивому ответу. Хорошо, что у нее все хорошо, значит, не зря так долго шли и боролись каждый за свое счастье.
Последующий вопрос он, конечно, ожидал, ответил с усмешкой:
– Конечно, я дурак… Надумал ерунды. А этот продавец, оказывается, просто поставил ее на деньги за испорченную вещь. Придется где-то достать двадцать пять кусков, короче, есть о чем поболеть голове…