– Опаздывает? Может, он вообще не собирается возвращаться?
– Он вернется. – Я была уверена.
– Это хорошо. Я здесь, чтобы составить тебе компанию.
– В одиннадцать вечера возле дома послышался шум мотора. Он подошел к окну и сказал: «Вовремя!»
* * *
Дальше все произошло очень быстро. Мужчина резко развернул стул с Алисией спиной к двери.
– Издашь хоть звук, и я прострелю твоему мужу голову! – зашипел он, а потом погасил свет и спрятался.
Фары погасли, все утонуло во мраке. Хлопнула дверь. Габриэль вошел в дом.
– Алисия! Алисия! – звал он, стоя в прихожей.
Ответа не последовало. Тогда Габриэль прошел в темную гостиную и заметил, что у камина, спиной ко входу сидит Алисия.
– Почему ты сидишь без света? – удивился он.
Алисия едва не закричала, но глаза уже привыкли к мраку, и она различила в углу комнаты, в скоплении теней, бандита, который нацелил на Габриэля винтовку. Ради спасения мужа Алисия не решилась подать голос.
– Алисия! – Габриэль не на шутку разволновался. – Что случилось?
Не успел он тронуть ее за плечо, как мужчина выскочил из укрытия. Алисия заорала, но было поздно. Габриэль лежал на полу, а бандит с размаху лупил его по голове прикладом. В темноте раздавались глухие звуки – и он лежал там, без сознания, в крови. Человек в маске поднял бесчувственное тело, усадил на стул и зафиксировал шнуром.
– Какого черта? – застонал Габриэль, приходя в себя.
Мужчина нацелил на него винтовку. Грохнул выстрел. А потом еще один. И еще. Алисия завизжала. Бандит продолжал палить. Он выстрелил Габриэлю в голову шесть раз, а потом бросил оружие на пол и молча ушел.
15
Ну как вам история? Алисия Беренсон не убивала своего мужа. Неизвестный ворвался в их дом и без какой-либо очевидной причины зверски убил Габриэля, а потом скрылся во мраке ночи. Алисия невиновна. Если ей верить.
Я не поверил. Ни единому слову.
Рассказ Алисии изобиловал откровенными нестыковками и неточностями. Например, Габриэлю выстрелили в голову не шесть, а пять раз: одна пуля угодила в потолок. Алисия, не была привязана к стулу – офицеры полиции нашли ее стоящей в гостиной с порезанными руками. Она не упомянула, что бандит отвязал ее от стула, и не удосужилась объяснить, по какой причине с самого начала не рассказала полиции данную версию.
Увы, Алисия все выдумала. Горько и обидно, что она, не стесняясь, лгала мне в лицо. На долю секунды я задумался, уж не проверка ли это? Если да, то Алисия сильно пожалеет – не на того напала!
Я не произнес ни слова. И тут, совершенно неожиданно, первой заговорила она.
– Я устала.
Я молча кивнул.
– Давайте продолжим завтра, – предложила Алисия.
– А есть продолжение?
– Да. Последняя история.
– Отлично. Значит, до завтра.
Юрий, который дежурил за дверью, отвел пациентку в палату. А я отправился к себе в кабинет.
Как уже упоминал, за долгие годы практики я привык немедленно фиксировать на бумаге все, что говорилось во время сеанса, сразу по его окончании. Точность записей сказанного за эти пятьдесят минут имеет в работе психотерапевта ключевое значение. Иначе часть деталей забывается и передача эмоций выходит неполной.
Я уселся за стол и быстро записал все, что произошло сегодня между нами с Алисией. Закончив, взял отчет о сеансе, направился в кабинет профессора Диомидиса и постучал в дверь. Никто не отозвался. И снова. Я деликатно подергал ручку двери. Кабинет оказался не заперт. Профессор дремал на узенькой кушетке.
– Профессор! – осторожно позвал я. Он не проснулся. Тогда чуть погромче: – Профессор Диомидис!
Он рывком сел на кушетке и сонно уставился на меня:
– Что случилось?
– Мне нужно с вами поговорить. Или зайти чуть позже?
Диомидис тряхнул головой, прогоняя сон.
– Устроил себе маленькую сиесту. После обеда я немного дремлю, иначе к вечеру хожу вареный. К сожалению, возраст требует… – Профессор зевнул и поднялся. – Проходите, Тео, садитесь. Судя по вашему виду, дело не терпит отлагательств.
– Так и есть.
– Алисия?
Я кивнул и расположился на стуле напротив рабочего стола. Диомидис уселся за стол: его волосы сбились на одну сторону, глаза все еще были сонными.
– Может, мне все-таки зайти попозже? – вежливо спросил я.
– Нет, – ответил он, наливая в стакан воды из графина. – Теперь я окончательно проснулся. Выкладывайте, что там у вас?
– В ходе сеанса мы с Алисией много говорили, и мне очень нужен ваш совет.
– Ну-ка, ну-ка… – Диомидис мгновенно оживился, в глазах засветилось любопытство.
Я зачитал профессору свои записи, повторяя слова пациентки как можно точнее: следивший за ней незнакомец ворвался в дом, взял Алисию в заложники, а потом выстрелил Габриэлю в голову.
Когда я умолк, профессор долго молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица. Извлек из ящика стола коробку с сигарами и серебристый нож-«гильотину». Не спеша просунул кончик сигары в отверстие ножа и отсек.
– Давайте начнем с контрпереноса, – наконец произнес он. – Расскажите о своих ощущениях, прямо с первых минут сеанса. Что вы испытывали, когда Алисия стала рассказывать о случившемся в ночь убийства?
– Наверное, любопытство, волнение и даже страх.
– Был ли это ваш страх или отражение эмоций Алисии?
– И то и другое.
– Чего же вы боялись?
– Трудно сказать. Возможно, неудачи. Слишком многое я поставил на карту.
– Понимаю… Какие еще возникали ощущения?
– Фрустрация. В ходе сеансов с Алисией я очень часто испытывал это чувство.
– А злость?
– Пожалуй.
– Как раздраженный отец, который не может найти подход к трудному ребенку?
– Верно. Я хочу помочь Алисии, но не уверен, хочет ли она моей помощи.
– Расскажите о злости. В чем она проявлялась?
– Часто под конец сеансов у меня жутко болела голова, – признался я.
– Так. – Диомидис кивнул. – Организм пытался выпустить пар. «Если начинающий психотерапевт не испытывает волнение, потом ему обязательно станет плохо». Знаете, чьи слова?
– Нет, но мне и плохо, и волнительно одновременно.
– Но вы и не начинающий психотерапевт. – Профессор заулыбался. – Хотя полностью избавиться от этих неприятных ощущений не удается даже опытным специалистам… – Он поднялся из-за стола с сигарой в руке. – Пойдемте-ка покурим.
* * *
Мы стояли во дворе возле пожарного выхода. Диомидис попыхивал сигарой, размышляя над услышанным.
– А ведь она лжет, – наконец произнес он.
– Вы о незнакомце в маске, который застрелил Габриэля? Я тоже так думаю.
– Не только о нем.
– Он вернется. – Я была уверена.
– Это хорошо. Я здесь, чтобы составить тебе компанию.
– В одиннадцать вечера возле дома послышался шум мотора. Он подошел к окну и сказал: «Вовремя!»
* * *
Дальше все произошло очень быстро. Мужчина резко развернул стул с Алисией спиной к двери.
– Издашь хоть звук, и я прострелю твоему мужу голову! – зашипел он, а потом погасил свет и спрятался.
Фары погасли, все утонуло во мраке. Хлопнула дверь. Габриэль вошел в дом.
– Алисия! Алисия! – звал он, стоя в прихожей.
Ответа не последовало. Тогда Габриэль прошел в темную гостиную и заметил, что у камина, спиной ко входу сидит Алисия.
– Почему ты сидишь без света? – удивился он.
Алисия едва не закричала, но глаза уже привыкли к мраку, и она различила в углу комнаты, в скоплении теней, бандита, который нацелил на Габриэля винтовку. Ради спасения мужа Алисия не решилась подать голос.
– Алисия! – Габриэль не на шутку разволновался. – Что случилось?
Не успел он тронуть ее за плечо, как мужчина выскочил из укрытия. Алисия заорала, но было поздно. Габриэль лежал на полу, а бандит с размаху лупил его по голове прикладом. В темноте раздавались глухие звуки – и он лежал там, без сознания, в крови. Человек в маске поднял бесчувственное тело, усадил на стул и зафиксировал шнуром.
– Какого черта? – застонал Габриэль, приходя в себя.
Мужчина нацелил на него винтовку. Грохнул выстрел. А потом еще один. И еще. Алисия завизжала. Бандит продолжал палить. Он выстрелил Габриэлю в голову шесть раз, а потом бросил оружие на пол и молча ушел.
15
Ну как вам история? Алисия Беренсон не убивала своего мужа. Неизвестный ворвался в их дом и без какой-либо очевидной причины зверски убил Габриэля, а потом скрылся во мраке ночи. Алисия невиновна. Если ей верить.
Я не поверил. Ни единому слову.
Рассказ Алисии изобиловал откровенными нестыковками и неточностями. Например, Габриэлю выстрелили в голову не шесть, а пять раз: одна пуля угодила в потолок. Алисия, не была привязана к стулу – офицеры полиции нашли ее стоящей в гостиной с порезанными руками. Она не упомянула, что бандит отвязал ее от стула, и не удосужилась объяснить, по какой причине с самого начала не рассказала полиции данную версию.
Увы, Алисия все выдумала. Горько и обидно, что она, не стесняясь, лгала мне в лицо. На долю секунды я задумался, уж не проверка ли это? Если да, то Алисия сильно пожалеет – не на того напала!
Я не произнес ни слова. И тут, совершенно неожиданно, первой заговорила она.
– Я устала.
Я молча кивнул.
– Давайте продолжим завтра, – предложила Алисия.
– А есть продолжение?
– Да. Последняя история.
– Отлично. Значит, до завтра.
Юрий, который дежурил за дверью, отвел пациентку в палату. А я отправился к себе в кабинет.
Как уже упоминал, за долгие годы практики я привык немедленно фиксировать на бумаге все, что говорилось во время сеанса, сразу по его окончании. Точность записей сказанного за эти пятьдесят минут имеет в работе психотерапевта ключевое значение. Иначе часть деталей забывается и передача эмоций выходит неполной.
Я уселся за стол и быстро записал все, что произошло сегодня между нами с Алисией. Закончив, взял отчет о сеансе, направился в кабинет профессора Диомидиса и постучал в дверь. Никто не отозвался. И снова. Я деликатно подергал ручку двери. Кабинет оказался не заперт. Профессор дремал на узенькой кушетке.
– Профессор! – осторожно позвал я. Он не проснулся. Тогда чуть погромче: – Профессор Диомидис!
Он рывком сел на кушетке и сонно уставился на меня:
– Что случилось?
– Мне нужно с вами поговорить. Или зайти чуть позже?
Диомидис тряхнул головой, прогоняя сон.
– Устроил себе маленькую сиесту. После обеда я немного дремлю, иначе к вечеру хожу вареный. К сожалению, возраст требует… – Профессор зевнул и поднялся. – Проходите, Тео, садитесь. Судя по вашему виду, дело не терпит отлагательств.
– Так и есть.
– Алисия?
Я кивнул и расположился на стуле напротив рабочего стола. Диомидис уселся за стол: его волосы сбились на одну сторону, глаза все еще были сонными.
– Может, мне все-таки зайти попозже? – вежливо спросил я.
– Нет, – ответил он, наливая в стакан воды из графина. – Теперь я окончательно проснулся. Выкладывайте, что там у вас?
– В ходе сеанса мы с Алисией много говорили, и мне очень нужен ваш совет.
– Ну-ка, ну-ка… – Диомидис мгновенно оживился, в глазах засветилось любопытство.
Я зачитал профессору свои записи, повторяя слова пациентки как можно точнее: следивший за ней незнакомец ворвался в дом, взял Алисию в заложники, а потом выстрелил Габриэлю в голову.
Когда я умолк, профессор долго молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица. Извлек из ящика стола коробку с сигарами и серебристый нож-«гильотину». Не спеша просунул кончик сигары в отверстие ножа и отсек.
– Давайте начнем с контрпереноса, – наконец произнес он. – Расскажите о своих ощущениях, прямо с первых минут сеанса. Что вы испытывали, когда Алисия стала рассказывать о случившемся в ночь убийства?
– Наверное, любопытство, волнение и даже страх.
– Был ли это ваш страх или отражение эмоций Алисии?
– И то и другое.
– Чего же вы боялись?
– Трудно сказать. Возможно, неудачи. Слишком многое я поставил на карту.
– Понимаю… Какие еще возникали ощущения?
– Фрустрация. В ходе сеансов с Алисией я очень часто испытывал это чувство.
– А злость?
– Пожалуй.
– Как раздраженный отец, который не может найти подход к трудному ребенку?
– Верно. Я хочу помочь Алисии, но не уверен, хочет ли она моей помощи.
– Расскажите о злости. В чем она проявлялась?
– Часто под конец сеансов у меня жутко болела голова, – признался я.
– Так. – Диомидис кивнул. – Организм пытался выпустить пар. «Если начинающий психотерапевт не испытывает волнение, потом ему обязательно станет плохо». Знаете, чьи слова?
– Нет, но мне и плохо, и волнительно одновременно.
– Но вы и не начинающий психотерапевт. – Профессор заулыбался. – Хотя полностью избавиться от этих неприятных ощущений не удается даже опытным специалистам… – Он поднялся из-за стола с сигарой в руке. – Пойдемте-ка покурим.
* * *
Мы стояли во дворе возле пожарного выхода. Диомидис попыхивал сигарой, размышляя над услышанным.
– А ведь она лжет, – наконец произнес он.
– Вы о незнакомце в маске, который застрелил Габриэля? Я тоже так думаю.
– Не только о нем.