— В таком случае прошу оставить это нам. Обещаю сделать все, что в наших силах, для выяснения всех обстоятельств.
— Не сомневаюсь.
Я ждал чего-то большего. Заявления, что они немедленно свяжутся с британцами для выяснения намерений Брэдди. Тем временем Прокоцкий поднялся со стула и протянул мне руку. Я думал, что он собирается попрощаться со мной, но вышло иначе.
— Свой телефон вам придется оставить у нас…
— Зачем?
— Он может стать важным вещественным доказательством.
— Но…
— Пан Вернер, прошу полностью довериться мне. Мы действительно сделаем всё, чтобы отыскать вашу невесту.
Я глянул на аппарат и почувствовал себя так, словно должен был распрощаться с чем-то более значимым и близким для себя, чем просто телефон. Не так уж часто мне доводилось им пользоваться — просто не было повода; но в нем был ее фотоснимок — моя единственная копия…
— Я предпочел бы…
— Вы хотите ее найти? — прервал меня подко-миссар.
Я поник головой.
— В таком случае положитесь на нас. Мы знаем, что делаем.
Прокоцкий ждал с протянутой рукой, пока я не отдал ему аппарат. Может быть, я еще дважды подумал бы, не будь так морально разбит и дезориентирован происходящим.
— Возобновите расследование? — спросил я, когда он провожал меня к двери.
— Если новый материал позволит, то конечно.
— Если?..
— Будем на связи, — заверил меня Прокоцкий.
Не думал я, что все это будет так затруднительно. Тем более что мой телефон остался у него. Но это была не единственная вещь, которой у меня не стало в этот день.
Я вернулся домой с намерением как можно скорее скачать снимок из «Фейсбука». Я должен был иметь его — сейчас это было для меня важнее, чем просто обладать воспоминаниями, связанными с Евой.
Фотография, однако, исчезла, как и предшествующий ей пост. И страница Фила Брэдди — тоже…
4
Перед полуднем в Ополе трудно найти заведение, где можно хорошо поесть. «Икс Спайс», однако, было исключением. Шеф открывал его рано утром, до полудня мы работали ни шатко ни валко, а потом, после короткого перерыва, продолжали свою деятельность уже на полных оборотах.
В средиземноморских странах и в самой Индии такая модель, возможно, оправданна. У нас же она рано или поздно может привести к банкротству, но я не намеревался делиться этой мыслью с хозяином.
Блицер появился ближе к одиннадцати. Снова с ноутбуком. Выглядел он ненамного лучше меня — вероятно, тоже мало спал, заснув уже под утро. Когда, вернувшись из комендатуры, я разговаривал с ним по «Скайпу», у меня создалось впечатление, что я разбудил его. Я поведал ему тогда все, что ему нужно было знать.
Делясь с кем-то тем, что касалось моей жизни, я чувствовал себя неловко. На протяжении десятилетия она была закрыта для всего внешнего мира. Даже навещая родителей в их небольшой квартирке на улице Гротгерра, я разговаривал с ними обо всем прочем, не касавшемся происходящего в моей жизни.
Блиц сел за тот же столик, за которым сидел в последний раз, и махнул мне рукой.
— В моей голове это по-прежнему не умещается, — произнес он. — Посты попросту пропали.
— Ты обращался к админу?
— Сразу же после нашего разговора.
В этот раз я должен был рассчитывать на него. Конечно, можно было бы взять отпуск за свой счет — но меня не на шутку угнетало происходящее, и потом, я знал, что это создаст проблемы в отношениях с шефом. А терять единственное сейчас средство поддержки мне было непозволительно — тем более предполагая, что деньги еще ой как понадобятся.
— Ответили, что никаких постов не устраняли, — добавил Блицкриг. — Вроде в интернете ничто не исчезает, но я не смог найти никаких следов.
— Так же, как и Брэдди…
— Ну, — подтвердил Блиц, задумчиво вращая на столике меню заведения.
С минуту помолчав, он медленно поднял на меня взгляд. Ему не нужно было говорить, потому что оба мы пришли к мысли о том, каким мутным может оказаться все это дело.
Нет-нет да и появлялись в СМИ публикации о полицейских, чьи грехи становились явными лишь через годы. Недавно несколько таких типов были осуждены в связи с убийством молодой девушки несколько лет назад. Их обвиняли в невыполнении одних и превышении других должностных полномочий, а вдобавок — в препятствовании следствию. Годами они целенаправленно запутывали следы и скрывали правду, участвовали в многочисленной законспирированной преступной группе, взаимно покрывая себя и исполнителей. Может, так было и в случае с Евой? Или я уже начинаю придумывать?
Но даже если, предположим, полиция и замешана в этом, то каким образом исчезли все следы из «Фейсбука»? Да еще так быстро…
И откуда у Брэдди мой снимок?
Вопросы множились, но я был убежден, что найду на них ответы. Хотелось только выйти на что-то конкретное, на то, что укажет правильное направление.
— Говорил же, что моей помощи будет недостаточно, — проговорил Блиц.
— Говорил. И видишь, к чему это привело.
— Я тогда имел в виду не полицию…
— А что?
— Детективные агентства.
Я посмотрел на него с недоумением. Такие фирмы казались мне связанными или с дешевыми театральными представлениями, или со шпионажем за супругами.
— Таково мое мнение, — добавил Блиц, разворачивая ко мне ноутбук.
Я осмотрелся — не появился ли какой-нибудь клиент? — склонился над столом и стал читать описание фирмы под названием «Рейманн инвестигейшн».
— Его хозяин был офицером спецслужб, — сказал Блицер. — У агентства есть министерская лицензия на право ведения детективной деятельности. Оно занесено в государственный реестр. Я все проверил.
Пробежав взглядом всю информацию, размещенную на странице, я услышал:
— Также входит в ВСПД.
— Во что?
— Во Всемирное сообщество профессиональных детективов, — пояснил Блиц. — Кроме того, является членом ВАД, которая объединяет агентства всего мира с тысяча девятьсот девяносто пятого года. Это тебе не какие-то там сертификаты!
Я еще внимательней всмотрелся в подсвеченную страницу, чтобы понять, чем конкретно занимается агентство.
Часовая ставка работы составляла 100 злотых, а за целый восьмичасовой день нужно было платить уже 1100 злотых. Ведение экономической разведки стоило существенно дороже, а установление местонахождения свидетелей — дешевле. «Рейманн инвестигейшн» также предлагало свои услуги юридическим канцеляриям, бралось проводить экономические расследования, устанавливать место нахождения имущества и разыскивать исчезнувших людей. Последняя позиция в ценнике агентства была самой высокой — цены начинались с 4700 злотых.
— Посмотри персонал, — посоветовал Блиц.
Я открыл страницу, на которой разместилась информация о структуре фирмы и работающих в ней людях.
— Ревал? Это же у моря, в шестистах километрах отсюда, Блицкриг.
— Несущественно.
— Для того, у кого есть деньги, — может быть. Но моих не хватит на оплату переездов.
— Они работают в основном дистанционно.
Я придвинул себе стул и уселся за ноутбуком.
— Сейчас уже не те времена, когда детектив должен был бегать за кем-то с телескопическим объективом и не спускать с него глаз, — продолжал Блицер. — Достаточно того, что он знает, как пользоваться интернетом. А эти люди точно знают.
Я посмотрел на список сотрудников. Их было немного. Все с закрытыми лицами — по понятным причинам.
Владельцем значился Роберт Рейманн, бывший офицер таможенной службы. Имеет ряд наград, победил в нескольких плебисцитах на звание «Человек года» в воеводстве. Главным аналитиком являлась его жена, Кассандра Рейманн, что в существенной степени повышало доверие к фирме. Если б кто-то что-то «крутил», то наверняка не вовлекал бы в это семью. А может, так только казалось…
Коллектив состоял еще из нескольких персон. Одна из них — выпускник Хозяйственно-торговой академии (АХТ), другая окончила политехнический университет в Лодзи, третий имеет диплом германского технического университета в Кайзерслаутерне. Все с большим опытом работы с IT-технологиями, но подробности не сообщаются.
— Смотрится неплохо, — резюмировал я. — Но…
— Тебе нужны именно такие люди, Вернер.
— Возможно, — согласился я. — Но мне нужны еще и деньги, чтобы их нанять.
— Я дам тебе взаймы.
— А чем я буду отдавать?
— Договоримся! — бросил Блиц, отмахнувшись. — Сейчас основное — побыстрее добиться правды, пока не затерли следы.