— Но?..
— Никогда и никому я этот снимок не показывал, не размещал в Сети и даже не говорил, что он у меня есть…
— Что? Почему?
— Не знаю, — ответил я, нервно потирая голову. — Наверное, хотел иметь только для себя что-то исключительно мое, потому что…
— Странно, — протянул Блиц. — Откуда у британца этот снимок?
— Не имею понятия.
Я просто не мог вообразить себе сценарий, благодаря которому какой-то Фил Брэдди завладел снимком. Этим снимком. Моим снимком!
Все возможные предположения были сплошь абсурдными. Даже если он разговаривал с Евой дольше, чем следовало из первого поста, — у нее самой не было этого фото. Я не успел даже показать ей его, а сам вспомнил о нем только по ее исчезновении.
Потянувшись за пивом, я опорожнил бутылку одним глотком. От газа в животе у меня забурлило. Я понял, что узнал сегодня больше, чем предполагаемое направление поисков. Факт наличия у Брэдди этого снимка наводил на мысль, что он каким-то образом причастен к делу.
— Ты отозвался? — спросил я.
— Да.
Озноб у меня прошел.
— Сразу после того, как он разместил фото.
— И?..
— Уверяет, что и вправду ее не знает, никогда раньше и позже не видел и просто хочет связаться с ней. Допытывался, знаю ли ее я.
— Напиши ему, что…
Я прервался, придя к выводу, что не должен в дальнейшем рассчитывать исключительно на Блица. Открыл профиль Фила Брэдди и посмотрел на его лицо, которое уже прекрасно знал, часами рассматривая. Потом послал ему сообщение: «Я знаю девушку, которую ты разыскиваешь. Откуда у тебя другой снимок?»
Блицкриг говорил в трубку что-то еще, но его голос пропадал где-то на линии. Я уставился в экран компьютера, ощущая нарастающий жар. Наконец на правой стороне высланного мной сообщения засветилась голубая «иконка». Брэдди его прочел. Однако не было видно, что он что-то пишет в ответ.
Отодвинув стул, я наклонился и начал в нетерпении похлопывать ладонями о бедра. Уставившись в монитор, я, должно быть, выглядел так, будто бросаю ему вызов — вызов, на который он не реагирует.
— Не отвечает, — констатировал я.
— Нет? — отозвался Блиц. — Ты написал ему?
— Да, но…
— Надо было поручить это мне.
Не помню, чтобы мы когда-нибудь так договаривались, но, может, Блиц решил, что если все началось с него, то на него и ложится ответственность за доведение дела до конца…
— Так и не отвечает, — отметил я. — Хотя сообщение прочитал.
— Подожди минутку…
— Ничего иного я и не делаю, — ответил я. — По крайней мере, на протяжении последних десяти лет.
Казалось, каждая следующая секунда тянется медленней предыдущей. У меня было ощущение, что ответ находится на расстоянии вытянутой руки. Нужно было только подтянуть этого человека…
— Вся эта акция с поиском девушки с концерта — вздор! — наконец сделал я вывод. — Здесь дело в чем-то ином.
— В чем?
— Не знаю, но намерен узнать.
— Сам?
— С твоей помощью, — ответил я, отмечая, что это, пожалуй, самое приятное из того, что я когда-либо говорил ему. Действительно, впервые я воспринял его так, как нужно, — как друга, на которого можно положиться.
— Понятно, что с моей. Но этого может быть недостаточно.
— С утра пойду в комендатуру.
— Еще не ходил?
— Ходил, но меня развернули.
Когда я пересказал ему содержание своей беседы с подкомиссаром Прокоцким, Блиц надолго замолчал.
Я по-прежнему глазел в монитор, будто таким образом мог принудить Брэдди к какому-нибудь действию. Но мой почтовый ящик все так же пустовал. Стало понятно, что отвечать мне он не собирается. Не отвечал он и Блицу…
Я пошел за очередной бутылкой пива, уже зная, что сегодня склонюсь к принятию нескольких плохих решений, после осуществления которых проснусь с сильной головной болью.
— Вообще не заинтересовались делом? — отозвался наконец Блицер.
— Не только не заинтересовались, но и попытались от него избавиться.
— Странно…
— Мне поначалу тоже так показалось.
— А позже твое мнение изменилось?
— Гм… — хмыкнул я в ответ. — Ежедневно в Польше бесследно исчезают около пятидесяти человек. И Прокоцкий наверняка каждый день получает уведомление об удивительном появлении некоторых из них…
— Но ведь он видел снимок. Должен был узнать, поскольку искал ее не один месяц.
— Может, и узнал, — согласился я. — Но просто не хотел вселять в меня надежду.
Это было самое удобное объяснение. Другие версии, которые я рассматривал, являлись исключительно мрачными.
Все это, однако, теперь уже не имело значения. Появившийся в интернете и загруженный мною в память телефона снимок мог служить неоспоримым доказательством.
Прокоцкий воспользуется ситуацией, чтобы закрыть дело, которое в его документах числится пока незаконченным, а срок его давности еще не истек. А возможно, делая вид, что лишь зарегистрировал сообщение, он сразу же возобновил расследование…
Я смог предположить такое, хотя для этого мне потребовалось открыть еще две зеленые бутылки с пенным «оптимизатором».
В соответствии со своими предположениями, я проснулся никаким. Заснул на диване. Открытый ноутбук лежал на столике сбоку. Ответ от Брэдди так и не пришел. Игнорировал тот и Блицера.
Дабы не произвести впечатление перепутавшего комендатуру с вытрезвителем, я наскоро ополоснулся под душем.
Чтобы попасть к Прокоцкому, мне пришлось немного подождать, но я и не надеялся, что он примет меня сразу, поскольку осознавал, что я пришел безосновательно его напрягать.
Когда подкомиссар наконец пригласил меня в кабинет, я показал ему очередной фотоснимок и пост в «Фейсбуке».
Пользователи понемногу стали оказывать содействие Брэдди в поисках полячки — идентифицировали место в Ополе, проинформировали его, что это неподалеку от Вроцлава, и именно там, скорее всего, ему и нужно ее искать. Однако никто Еву не узнал.
Прокоцкий тоже не узнал ее.
— Это она?
Мне потребовалось несколько минут, чтобы удостовериться, что он действительно задал такой вопрос. Кивнув, я начал объяснять, что сам сделал эти фотоснимки, и показал ему их в телефоне.
Он долго их рассматривал, а потом уставился на меня как на преступника, а не человека, разыскивающего собственную невесту.
— Пили с утра?
Вопрос был риторический. Я часто дышал, и кабинет подкомиссара наверняка наполнился перегаром еще до того, как я занял место у его стола.
— Это имеет какое-то значение? — парировал я.
— Никакого. Это ваша жизнь.
— Скорее, подобие, — проговорил я себе под нос и, показывая пальцем на дисплей телефона, произнес уже громче: — Поскольку это все, что осталось после ее исчезновения. Понимаете меня?
— Конечно же…
— Вы ведь видите, что это идентичный фотоснимок?
— Это не подлежит сомнению.
— Так откуда же эта копия?
Прокоцкий глубоко вздохнул.
— Это задача для профессионалов. Несколько подобных дел мне уже приходилось распутывать…
Я молчал, опасаясь, что могу сказать что-нибудь такое, о чем позднее буду сожалеть.
— Можете положиться на мой опыт.
— Полагаюсь, — подтвердил я, хотя на данном этапе уже ничуть не доверял ему.