- Нет, если ты считаешь время, когда я…
- Я не считаю! – Заорал Минхо. – И поверь мне, ни ты, ни кто-то другой не имеете ни малейшего представления, на что на самом деле похоже нахождение там. Единственная причина, по которой ты был ужален, так это потому что ты нарушил то же самое правило, за которое вы сейчас судите Томаса. Это называется лицемерием, ты, шэнколицый кусок…
- Достаточно, - сказал Ньют. – Защити свое предложение, и покончим с этим.
Напряжение можно было потрогать пальцем. Томас чувствовал, будто воздух в комнате стал как стекло, которое разобьется в любую секунду. И Галли, и Минхо выглядели так, словно их красные лица вот-вот лопнут, но наконец они перестали таращиться друг на друга.
- В любом случае, послушайте меня, - продолжил Минхо, садясь на свое место. – Я никогда не видел ничего подобного. Он не паниковал. Он не рыдал, даже не выглядел напуганным. Чуваки, он тут всего несколько дней. Вспомните, какими мы сами были в самом начале. Ныкались по углам, дезориентированные, ревущие каждый час, никому не доверяющие, отказывающиеся делать что-то. Мы все были примерно такими – неделями или месяцами – пока не примирялись с тем, что у нас нет выбора, если мы хотим выжить.
Минхо снова встал, указывая на Томаса.
– Спустя всего несколько дней после своего прибытия сюда он вступил в Лабиринт спасти двух шэнков, которых едва знает. И все это дерьмо о том, что он нарушил правило – полный бред. Он еще не клялся соблюдать правила. Но много людей ему сказали, на что похож Лабиринт, особенно ночью. И он все равно вошел туда, хотя Двери закрывались, а он волновался лишь за двоих людей, которым требовалась помощь. – Он сделал глубокий вдох, казалось, чем больше он говорит, тем больше он набирается сил.
- Но это было лишь начало. После этого он видел, как я бросил Алби, оставил его умирать. А я ведь ветеран – тот самый с кучей опыта и знаний. И когда Томас увидел, как я сбежал, тут не о чем было говорить. Но он справился. Подумайте о том, сколько сил и воли ему пришлось потратить, чтобы затащить Алби на стену, сантиметр за сантиметром. Псих. Это же сумасшествие.
- Но, однако это не было сумасшествием. А затем появились Гриверы. Я сказал Томасу, что нам нужно разделиться, и побежал уклончивыми путями, вспоминая ходы в своей голове. Томас, который должен был наложить в штаны, вместо этого собрался, отбросил все законы физики и гравитации и затащил Алби на ту стену, увел Гриверов от него, уделал одного из них нашел…
- Мы поняли, - рявкнул Галли. – Томми здесь шэнк-счастливчик.
Минхо обернулся к нему.
– Нет, бесполезный ты дебил, ты не понял! Я пробыл тут два года, и никогда не видел ничего подобного. Что бы вы сказали…
Минхо сделал паузу, потирая глаза, издав стон разочарования. Томас понял, что его собственный рот был широко открыт. Его эмоции были смешанными: признательность Минхо за то, что тот выгораживает его перед всеми, неверие, что Галли продолжает сопротивляться, страх от того, каким будет конечное решение.
Галли снова поднялся, кипя от гнева.
– Скажи еще раз нечто подобное, и тебе сломаю шею, прямо здесь, прямо перед всеми. – сказал он, брызжа слюной.
Минхо засмеялся, затем поднял ладонь и ударил Галли по лицу. Томас привстал, наблюдая, как Глэйдер оттолкнул стул, который улетел в сторону и разломился пополам. Галли растянулся на полу, затем попытался встать, стараясь опереться на руки и ноги. Минхо подошел ближе и поставил подошву на спину Галли, прижимая его к земле.
Томас плюхнулся назад на стул в потрясении.
- Клянусь, Галли, - сказал Минхо с насмешкой, – никогда больше не угрожай мне. Не смей даже говорить со мной снова. Никогда. Если посмеешь, я сломаю твою шэнковскую шею, после того, как переломаю тебе руки и ноги.
Ньют и Уинстон уже были на ногах и оттаскивали Минхо, пока Томас вообще не успел осознать все, что произошло. Они оттолкнули его от Галли, который поднялся, лицо как красная маска ярости. Но он не сделал ни шагу к Минхо, просто стоял там, тяжело дыша от злости.
Наконец Галли отступил, спотыкаясь направляясь в сторону выхода. Его глаза метались, взгляд горел ненавистью. Томас подумал, что такой взгляд бывает у человека, который собирается совершить убийство. Он направился к двери, потянулся, чтобы взяться за ручку.
- Теперь все изменится, - сказал он, сплевывая на пол. – Тебе не следовало делать этого, Минхо. Не следовало. – Он перевел маниакальный взгляд на Ньюта. – Я знаю, что ты ненавидишь меня, всегда ненавидел. Это тебя нужно Изгнать за постыдную неспособность вести за собой. Ты позор, и все вы, кто останется здесь, не лучше. Все изменится. Я обещаю.
Сердце Томаса упало. Как будто и без этого все было недостаточно запутанно.
Галли распахнул дверь и вышел в коридор, но прежде, чем кто-либо успел отреагировать, он снова заглянул в комнату.
– А ты, - сказал он, глядя на Томаса. – Новичок, который считает себя проклятым Богом. Не забывай, я видел тебя раньше, я прошел через Изменение. И что решат эти ребята, не имеет никакого значения.
Он сделал паузу, глядя на каждого в комнате. Когда его злобный взгляд вернулся к Томасу, он сказал последнее.
– Зачем бы ты ни явился сюда, жизнью клянусь, я тебе помешаю. Убью тебя, если потребуется.
Затем он развернулся и покинул комнату, хлопнув дверью.
26
Томас сидел на стуле, замерев, в животе росло чувство слабости как зараза. Он прошел через целый водоворот эмоций за то короткое время, которое провел в Глэйде. Страх, одиночество, отчаяние, грусть, даже щепотку радости. Но это было чем-то новым – слышать, как человек ненавидит тебя настолько, что хочет даже убить.
«Галли сумасшедший», - сказал он себе. – «Он совершенно не в своем уме». Но эта мысль лишь увеличивала его волнения. Сумасшедшие люди способны действительно на что угодно.
Члены Собрания стояли или сидели в тишине, очевидно, настолько же шокированные, как и Томас, от того, что только что видели. Ньют и Уинстон наконец отпустили Минхо. Все трое угрюмо дошли до своих стульев и сели.
- Наконец-то он раскрылся полностью, - сказал Минхо почти шепотом. Томас не знал, полагалось ли остальным это слышать.
- Что ж, ты тоже не святоша в этой комнате, - сказал Ньют. – О чем ты думал? Тебе не кажется, что это немного перебор?
Минхо прищурился и откинул голову назад, как будто раздумывая над вопросом Ньюта.
- Не сваливай все это дерьмо на меня. Все вы были рады посмотреть, как этот пустоголовый получил то, чего заслуживал, и ты знаешь это. Самое время кому-то разобраться с его дерьмом.
- Он в Собрании по определенным причинам, - сказал Ньют.
- Чувак, он угрожал сломать мне шею и убить Томаса! Парень определенно психически нездоров, и тебе лучше бы послать кого-нибудь прямо сейчас, чтобы кинуть его в Каталажку. Он опасен.
Томас не мог быть еще более согласным со сказанным и снова чуть не нарушил обещание молчать, но вовремя сдержался. Он не хотел не впутываться в еще большие неприятности, чем те, в которые уже впутался, и не знал, сколько это еще будет продолжаться.
- Может, у него были причины, - сказал Уинстон едва слышно.
- Что? – спросил Минхо, выражая мысли Томаса.
Уинстон выглядел удивленным тому, что только что сам сказал. Его глаза бегали по комнате, прежде чем он объяснился.
– Ну… он прошел через Изменение – его ужалил Гривер посреди дня за пределами Восточной Двери. Это значит, что у него есть воспоминания, и он говорил, что Новичок кажется ему знакомым. Зачем бы еще ему это все делать?
Томас думал над Изменением и над тем фактом, что оно возвращает воспоминания. Идея не приходила ему в голову раньше, но стоило ли оно того - быть ужаленным Гривером, пройти через весь ужасный процесс - только ради того, чтобы вспомнить что-то? Он представил Бена, корчившегося в кровати, и вспомнил крики Алби.
«Ни за что», - подумал он.
- Уинстон, ты что, не видел, что сейчас тут произошло? – спросил Жаровщик скептично. – Галли псих. Ты не можешь придавать много смысла всей его бессвязной ерунде. Или ты думаешь, что Томас – замаскированный Гривер?
Правила Собрания или не правила Собрания, но сейчас Томас решил, что с него хватит. Он больше не мог молчать ни секунды.
- Можно теперь кое-что сказать? – спросил он, от разочарования повысив голос. – Мне надоело, что вы, ребята, говорите тут обо мне так, словно меня здесь нет.
Ньют посмотрел на него и кивнул.
– Продолжай. Это Собрание не может быть испорчено еще сильнее. - Томас быстро собрался с мыслями, подбирая правильные слова из хаотичного облака разочарования, смущения и злости в его голове. – Я не знаю, почему Галли ненавидит меня. Для меня он выглядит психопатом. Что касается того, кто я на самом деле, я знаю столько же, сколько и вы все. Но если я правильно помню, мы все тут собрались из-за того, что я сделал в Лабиринте, а не из-за того, что какой-то идиот считает меня воплощением зла. – Кто-то хихикнул, и Томас перестал говорить, надеясь, что высказался предельно ясно.
Ньют кивнул, выглядя удовлетворенным.
– Хорошо. Давайте закончим эту встречу, а с Галли разберемся позже.
- Но мы не можем голосовать не в полном составе, - настаивал Уинстон. – Если только кто-то не болен, как Алби, например.
- Со всем уважением, Уинстон, - ответил Ньют. – Я бы сказал, что Галли сегодня тоже немного болен, так что мы можем продолжить без него. Томас, скажи что-нибудь в свое оправдание, и мы проголосуем, что с тобой делать.
Томас понял, что его руки на коленях сжались в кулаки. Он расслабил их и вытер вспотевшие ладони об штаны. Затем он начал, не уверенный, что хочет сказать, но слова полились сами собой.
- Я не сделал ничего плохого. Все, что я знаю, это то, что я видел двоих ребят, борющихся за то, чтобы оказаться внутри стен, и у которых это не получалось. Игнорировать это ради каких-то глупых правил казалось мне эгоистичным, трусливым и…ну, глупым. Если хотите бросить меня в тюрьму за попытку спасти кому-то жизнь, дерзайте. В следующий раз обещаю просто стоять, смотреть и смеяться, а потом пойти поесть что-нибудь на ужин.
Томас не пытался выглядеть забавным. Он просто был поражен тем, что вся эта тема вообще может быть предметом обсуждений.
- Вот моя рекомендация, - сказал Ньют. – Ты нарушил наше Правило Номер Один, так что тебе придется провести один день в Каталажке. Это твое наказание. Я также рекомендую назначить тебя Бегуном, начиная с того момента, как встреча закончится. Ты за одну ночь доказал больше, чем большинство стажеров за многие недели. А что насчет того, чтобы сделать тебя Смотрителем, то забудь. – Он посмотрел на Минхо. – Галли прав на сей счет, это глупая затея.
Рекомендация задела чувства Томаса, хотя он и не мог не согласиться. Он смотрел на Минхо в ожидании его реакции.
Смотритель не выглядел удивленным, хотя и попытался поспорить.
– Почему? Он лучший из того, что у нас есть, я клянусь. А лучшему нужно быть Смотрителем.
- Хорошо, - ответил Ньют. – Если это так, то мы проведем замену позже. Дадим ему месяц и посмотрим, как он себя проявит.
Минхо пожал плечами.
– Ладно.
Томас тихо вздохнул с облегчением. Он все еще хотел быть Бегуном – что поразительно, учитывая, через что ему пришлось пройти в Лабиринте, но стать Смотрителем действительно звучало смешно.
Ньют оглядел комнату.
– Хорошо, у нас есть несколько рекомендаций, так что давайте пойдем по кругу и…
- Ой, да хватит уже, - сказал Жаровщик. – Давайте просто голосовать. Я голосую за твою идею.
- Я тоже, - сказал Минхо.
Все остальные тоже выразили одобрение, и Томас ощутил прилив облегчения и чувство гордости. Уинстон был единственным, кто сказал нет.
Ньют посмотрел на него.
– Нам не нужен твой голос, но расскажи нам, что творится в твоей голове?
- Я не считаю! – Заорал Минхо. – И поверь мне, ни ты, ни кто-то другой не имеете ни малейшего представления, на что на самом деле похоже нахождение там. Единственная причина, по которой ты был ужален, так это потому что ты нарушил то же самое правило, за которое вы сейчас судите Томаса. Это называется лицемерием, ты, шэнколицый кусок…
- Достаточно, - сказал Ньют. – Защити свое предложение, и покончим с этим.
Напряжение можно было потрогать пальцем. Томас чувствовал, будто воздух в комнате стал как стекло, которое разобьется в любую секунду. И Галли, и Минхо выглядели так, словно их красные лица вот-вот лопнут, но наконец они перестали таращиться друг на друга.
- В любом случае, послушайте меня, - продолжил Минхо, садясь на свое место. – Я никогда не видел ничего подобного. Он не паниковал. Он не рыдал, даже не выглядел напуганным. Чуваки, он тут всего несколько дней. Вспомните, какими мы сами были в самом начале. Ныкались по углам, дезориентированные, ревущие каждый час, никому не доверяющие, отказывающиеся делать что-то. Мы все были примерно такими – неделями или месяцами – пока не примирялись с тем, что у нас нет выбора, если мы хотим выжить.
Минхо снова встал, указывая на Томаса.
– Спустя всего несколько дней после своего прибытия сюда он вступил в Лабиринт спасти двух шэнков, которых едва знает. И все это дерьмо о том, что он нарушил правило – полный бред. Он еще не клялся соблюдать правила. Но много людей ему сказали, на что похож Лабиринт, особенно ночью. И он все равно вошел туда, хотя Двери закрывались, а он волновался лишь за двоих людей, которым требовалась помощь. – Он сделал глубокий вдох, казалось, чем больше он говорит, тем больше он набирается сил.
- Но это было лишь начало. После этого он видел, как я бросил Алби, оставил его умирать. А я ведь ветеран – тот самый с кучей опыта и знаний. И когда Томас увидел, как я сбежал, тут не о чем было говорить. Но он справился. Подумайте о том, сколько сил и воли ему пришлось потратить, чтобы затащить Алби на стену, сантиметр за сантиметром. Псих. Это же сумасшествие.
- Но, однако это не было сумасшествием. А затем появились Гриверы. Я сказал Томасу, что нам нужно разделиться, и побежал уклончивыми путями, вспоминая ходы в своей голове. Томас, который должен был наложить в штаны, вместо этого собрался, отбросил все законы физики и гравитации и затащил Алби на ту стену, увел Гриверов от него, уделал одного из них нашел…
- Мы поняли, - рявкнул Галли. – Томми здесь шэнк-счастливчик.
Минхо обернулся к нему.
– Нет, бесполезный ты дебил, ты не понял! Я пробыл тут два года, и никогда не видел ничего подобного. Что бы вы сказали…
Минхо сделал паузу, потирая глаза, издав стон разочарования. Томас понял, что его собственный рот был широко открыт. Его эмоции были смешанными: признательность Минхо за то, что тот выгораживает его перед всеми, неверие, что Галли продолжает сопротивляться, страх от того, каким будет конечное решение.
Галли снова поднялся, кипя от гнева.
– Скажи еще раз нечто подобное, и тебе сломаю шею, прямо здесь, прямо перед всеми. – сказал он, брызжа слюной.
Минхо засмеялся, затем поднял ладонь и ударил Галли по лицу. Томас привстал, наблюдая, как Глэйдер оттолкнул стул, который улетел в сторону и разломился пополам. Галли растянулся на полу, затем попытался встать, стараясь опереться на руки и ноги. Минхо подошел ближе и поставил подошву на спину Галли, прижимая его к земле.
Томас плюхнулся назад на стул в потрясении.
- Клянусь, Галли, - сказал Минхо с насмешкой, – никогда больше не угрожай мне. Не смей даже говорить со мной снова. Никогда. Если посмеешь, я сломаю твою шэнковскую шею, после того, как переломаю тебе руки и ноги.
Ньют и Уинстон уже были на ногах и оттаскивали Минхо, пока Томас вообще не успел осознать все, что произошло. Они оттолкнули его от Галли, который поднялся, лицо как красная маска ярости. Но он не сделал ни шагу к Минхо, просто стоял там, тяжело дыша от злости.
Наконец Галли отступил, спотыкаясь направляясь в сторону выхода. Его глаза метались, взгляд горел ненавистью. Томас подумал, что такой взгляд бывает у человека, который собирается совершить убийство. Он направился к двери, потянулся, чтобы взяться за ручку.
- Теперь все изменится, - сказал он, сплевывая на пол. – Тебе не следовало делать этого, Минхо. Не следовало. – Он перевел маниакальный взгляд на Ньюта. – Я знаю, что ты ненавидишь меня, всегда ненавидел. Это тебя нужно Изгнать за постыдную неспособность вести за собой. Ты позор, и все вы, кто останется здесь, не лучше. Все изменится. Я обещаю.
Сердце Томаса упало. Как будто и без этого все было недостаточно запутанно.
Галли распахнул дверь и вышел в коридор, но прежде, чем кто-либо успел отреагировать, он снова заглянул в комнату.
– А ты, - сказал он, глядя на Томаса. – Новичок, который считает себя проклятым Богом. Не забывай, я видел тебя раньше, я прошел через Изменение. И что решат эти ребята, не имеет никакого значения.
Он сделал паузу, глядя на каждого в комнате. Когда его злобный взгляд вернулся к Томасу, он сказал последнее.
– Зачем бы ты ни явился сюда, жизнью клянусь, я тебе помешаю. Убью тебя, если потребуется.
Затем он развернулся и покинул комнату, хлопнув дверью.
26
Томас сидел на стуле, замерев, в животе росло чувство слабости как зараза. Он прошел через целый водоворот эмоций за то короткое время, которое провел в Глэйде. Страх, одиночество, отчаяние, грусть, даже щепотку радости. Но это было чем-то новым – слышать, как человек ненавидит тебя настолько, что хочет даже убить.
«Галли сумасшедший», - сказал он себе. – «Он совершенно не в своем уме». Но эта мысль лишь увеличивала его волнения. Сумасшедшие люди способны действительно на что угодно.
Члены Собрания стояли или сидели в тишине, очевидно, настолько же шокированные, как и Томас, от того, что только что видели. Ньют и Уинстон наконец отпустили Минхо. Все трое угрюмо дошли до своих стульев и сели.
- Наконец-то он раскрылся полностью, - сказал Минхо почти шепотом. Томас не знал, полагалось ли остальным это слышать.
- Что ж, ты тоже не святоша в этой комнате, - сказал Ньют. – О чем ты думал? Тебе не кажется, что это немного перебор?
Минхо прищурился и откинул голову назад, как будто раздумывая над вопросом Ньюта.
- Не сваливай все это дерьмо на меня. Все вы были рады посмотреть, как этот пустоголовый получил то, чего заслуживал, и ты знаешь это. Самое время кому-то разобраться с его дерьмом.
- Он в Собрании по определенным причинам, - сказал Ньют.
- Чувак, он угрожал сломать мне шею и убить Томаса! Парень определенно психически нездоров, и тебе лучше бы послать кого-нибудь прямо сейчас, чтобы кинуть его в Каталажку. Он опасен.
Томас не мог быть еще более согласным со сказанным и снова чуть не нарушил обещание молчать, но вовремя сдержался. Он не хотел не впутываться в еще большие неприятности, чем те, в которые уже впутался, и не знал, сколько это еще будет продолжаться.
- Может, у него были причины, - сказал Уинстон едва слышно.
- Что? – спросил Минхо, выражая мысли Томаса.
Уинстон выглядел удивленным тому, что только что сам сказал. Его глаза бегали по комнате, прежде чем он объяснился.
– Ну… он прошел через Изменение – его ужалил Гривер посреди дня за пределами Восточной Двери. Это значит, что у него есть воспоминания, и он говорил, что Новичок кажется ему знакомым. Зачем бы еще ему это все делать?
Томас думал над Изменением и над тем фактом, что оно возвращает воспоминания. Идея не приходила ему в голову раньше, но стоило ли оно того - быть ужаленным Гривером, пройти через весь ужасный процесс - только ради того, чтобы вспомнить что-то? Он представил Бена, корчившегося в кровати, и вспомнил крики Алби.
«Ни за что», - подумал он.
- Уинстон, ты что, не видел, что сейчас тут произошло? – спросил Жаровщик скептично. – Галли псих. Ты не можешь придавать много смысла всей его бессвязной ерунде. Или ты думаешь, что Томас – замаскированный Гривер?
Правила Собрания или не правила Собрания, но сейчас Томас решил, что с него хватит. Он больше не мог молчать ни секунды.
- Можно теперь кое-что сказать? – спросил он, от разочарования повысив голос. – Мне надоело, что вы, ребята, говорите тут обо мне так, словно меня здесь нет.
Ньют посмотрел на него и кивнул.
– Продолжай. Это Собрание не может быть испорчено еще сильнее. - Томас быстро собрался с мыслями, подбирая правильные слова из хаотичного облака разочарования, смущения и злости в его голове. – Я не знаю, почему Галли ненавидит меня. Для меня он выглядит психопатом. Что касается того, кто я на самом деле, я знаю столько же, сколько и вы все. Но если я правильно помню, мы все тут собрались из-за того, что я сделал в Лабиринте, а не из-за того, что какой-то идиот считает меня воплощением зла. – Кто-то хихикнул, и Томас перестал говорить, надеясь, что высказался предельно ясно.
Ньют кивнул, выглядя удовлетворенным.
– Хорошо. Давайте закончим эту встречу, а с Галли разберемся позже.
- Но мы не можем голосовать не в полном составе, - настаивал Уинстон. – Если только кто-то не болен, как Алби, например.
- Со всем уважением, Уинстон, - ответил Ньют. – Я бы сказал, что Галли сегодня тоже немного болен, так что мы можем продолжить без него. Томас, скажи что-нибудь в свое оправдание, и мы проголосуем, что с тобой делать.
Томас понял, что его руки на коленях сжались в кулаки. Он расслабил их и вытер вспотевшие ладони об штаны. Затем он начал, не уверенный, что хочет сказать, но слова полились сами собой.
- Я не сделал ничего плохого. Все, что я знаю, это то, что я видел двоих ребят, борющихся за то, чтобы оказаться внутри стен, и у которых это не получалось. Игнорировать это ради каких-то глупых правил казалось мне эгоистичным, трусливым и…ну, глупым. Если хотите бросить меня в тюрьму за попытку спасти кому-то жизнь, дерзайте. В следующий раз обещаю просто стоять, смотреть и смеяться, а потом пойти поесть что-нибудь на ужин.
Томас не пытался выглядеть забавным. Он просто был поражен тем, что вся эта тема вообще может быть предметом обсуждений.
- Вот моя рекомендация, - сказал Ньют. – Ты нарушил наше Правило Номер Один, так что тебе придется провести один день в Каталажке. Это твое наказание. Я также рекомендую назначить тебя Бегуном, начиная с того момента, как встреча закончится. Ты за одну ночь доказал больше, чем большинство стажеров за многие недели. А что насчет того, чтобы сделать тебя Смотрителем, то забудь. – Он посмотрел на Минхо. – Галли прав на сей счет, это глупая затея.
Рекомендация задела чувства Томаса, хотя он и не мог не согласиться. Он смотрел на Минхо в ожидании его реакции.
Смотритель не выглядел удивленным, хотя и попытался поспорить.
– Почему? Он лучший из того, что у нас есть, я клянусь. А лучшему нужно быть Смотрителем.
- Хорошо, - ответил Ньют. – Если это так, то мы проведем замену позже. Дадим ему месяц и посмотрим, как он себя проявит.
Минхо пожал плечами.
– Ладно.
Томас тихо вздохнул с облегчением. Он все еще хотел быть Бегуном – что поразительно, учитывая, через что ему пришлось пройти в Лабиринте, но стать Смотрителем действительно звучало смешно.
Ньют оглядел комнату.
– Хорошо, у нас есть несколько рекомендаций, так что давайте пойдем по кругу и…
- Ой, да хватит уже, - сказал Жаровщик. – Давайте просто голосовать. Я голосую за твою идею.
- Я тоже, - сказал Минхо.
Все остальные тоже выразили одобрение, и Томас ощутил прилив облегчения и чувство гордости. Уинстон был единственным, кто сказал нет.
Ньют посмотрел на него.
– Нам не нужен твой голос, но расскажи нам, что творится в твоей голове?