— Правила этикета гласят, что если девица пропускает танец, она может и отказать, — вежливо напоминаю я. Недельные труды мадемуазель Дюбуа не прошли даром!
— Дашенька, почему бы тебе не потанцевать с Владимиром, — Марья Ильинична отвлекается от болтовни с баронессой. — Он, как и ты, недавно в Москве, мало кого знает…
Ох уж эта маменька, не даёт мне отдохнуть спокойно! Принимаю приглашение княжича, и он довольно улыбается, когда я кладу руку на его плечо. А он классно танцует! И почему я сразу этого не заметила?
— Вы танцуете лучше, чем мне показалось в первый раз, — озвучиваю я свои мысли, кружась в вихре старинного вальса.
— А вы не так глупы, как мне показалось при первой встрече, — одаривает меня Владимир ответным «комплиментом».
Оставшаяся часть бала проходит без происшествий.
— Хорошей вам ночи, уважаемый, — говорю я на прощанье лакею графини, и слегка хлопаю его по плечу. Моя названая маменька морщится как от зубной боли, но делать замечание ей уже лень — время позднее, и к счастью, кроме нас и лакея никто не замечает несоблюдения мной субординации.
Эх, снова я забыла, что здесь не принято относиться к слугам как к равноправным гражданам. Лакей еле заметно улыбается, отвешивая мне прощальный поклон, и мне становится приятно от допущенной мной оплошности.
9. Вызов
Информацию о следующем балу, который нужно посетить, я воспринимаю не то что с радостью, а просто с бурным восторгом — ведь это новый шанс найти счастливого обладателя часов, которые отправят меня домой! Ко мне того гляди жених приедет, а я в этом дремучем веке замужество совершенно не планирую.
— Алый вам к лицу, — восторгается моя названая маменька, когда Маринка наряжает меня в следующее по списку бальное платье. Оказывается, ходить на балы в одном и том же — дурной тон.
Мадемуазель Дюбуа сетует, что мой французский всё так же ужасен, учитель танцев с гордостью заявляет, что я делаю успехи, и я отправляюсь на второй в своей жизни бал. На этот раз он проходит не у графини, а у какого-то сановника екатерининских времён, возле чьего роскошного особняка и высаживает нас Васька после получасовой тряски в карете.
Лакей забирает нашу верхнюю одежду и проводит нас в залу, на входе в которую мы приветствуем умудрённого сединами хозяина и его сына, красивого темноволосого юношу в офицерском мундире.
— Алексей, неужели это ты? — вошедший за нами следом Владимир с удивлением приветствует офицера. — Помню тебя совсем другим!
— Владимир, сколько лет, сколько зим! Так сколько времени прошло с тех пор, как мы играли детьми, — улыбается сын хозяина, — я в полк поступил, получил офицерское звание, а ты чем занимался? Слышал, учился за границей?
Владимир и сын хозяина увлекаются беседой, чему я несказанно рада — Владимир наверняка пригласил бы меня танцевать, пришлось бы снова наступать ему на ногу, а я девица эмпатичная, мне было бы больно видеть его страдания.
К сожалению, некоторые молодые люди заприметили меня на прошлом балу у графини, поэтому спокойно отсидеться подле маменьки не получается — и без Владимира находятся желающие меня пригласить. Особенно усердствуют в этом Юрий, сын князя, с ограблением которого у меня не сложилось, и его друг, поручик Никита Вишневский, симпатичный голубоглазый блондин, чем-то напоминающий моего однокурсника Макса.
Когда после канкана Никита делает комплимент моим грации и чувству такта, я вспоминаю, что именно его голос слышала в кабинете Измайлова. Что ж, пару вещей я о Никите знаю точно — актрисам он предпочитает барышень, и женихи для него не помеха. Короче, тот ещё аморальный тип, под стать любителю гулянок Юрию.
Да уж, Даша, умеешь ты привлекать внимание местных тусовщиков.
А вот и Юрий, лёгок на помине, приглашает меня на вальс. Эх, а я себе такое уютное креслице подле маменьки присмотрела.
Во время вальса Юрий бесперебойно лопочет что-то по-французски, и мне остаётся лишь изредка кивать, делая вид, что я его понимаю — на такой бешеной скорости, да ещё и во время танца новый для меня язык восприятию совершенно не поддаётся. Вдоволь наслушавшись про «лямуры» и «тужуры», я вежливо прощаюсь с Юрием, и отправляюсь на заслуженный отдых подле маменьки.
— О чём говорили? — любопытствует Марья Ильинична, когда я, обмахиваясь веером, наконец плюхаюсь в креслице.
— Что-то по-французски, — отмахиваюсь я. — Сделала вид, что понимаю.
— Надо уделять больше внимание языку, — сокрушённо покачивает головой моя названая маменька. — Так и до конфуза недалеко, хорошо, что сейчас обошлось.
«Конфуз» подкрадывается ко мне в лице барона, спрашивающего что-то на ненашенском, что я даже приблизительно не могу понять. Поймав мой умоляющий взгляд, направленный на Марью Ильиничну и Алексея Петровича, барон удивлённо приподнимает брови:
— Правильно ли я понимаю, что ваша дочь не говорит по-французски?
— Да, мы запретили нашей дочери говорить на языке узурпатора, — небрежно заявляет Алексей Петрович, а Марья Ильинична одобрительно кивает. — Мы предпочитаем смотреть в сторону Англии, ведь именно там находятся наши лучшие друзья и союзники.
— Позвольте, но не вы ли ещё на прошлой неделе были главным фанатом Наполеона? — насмешливо интересуется барон.
— Это было временное увлечение, — и глазом не моргнув врёт мой названый папенька.
— В нашей семье все англоманы, даже за обедом на аглицкий манер едим ростбиф, — поддакивает маменька. И она говорит чистую правду — уже неделю как повариха, присланная князем Орловым, подаёт нам на обед печёную говядину.
Излишне любопытный барон теряет интерес к моему незнанию французского и отправляется к карточным столам, а я отправляюсь танцевать польку с Никитой, потом вальс с молодым человеком по имени Анатолий, а потом решаю наконец передохнуть (с ударением на последнем слоге).
Выхожу на балкон, чтобы отдышаться, и ко мне в очередной раз за бал подходит Юрий. И снова лопочет что-то по-французски! Неужели по-русски нельзя поговорить? Устало киваю ему, Юрий улыбается, пододвигается ко мне поближе, но его останавливает внезапно раздавшийся из темноты возмущённый голос Владимира:
— Юрий, оставьте мою будущую невестку в покое!
— С чего бы? — Юрий наконец-то переходит на русский. — Дарья не только не была против моих ухаживаний, но даже поощряла их!
— Вы так быстро говорили, что я ничего не разобрала, — не придумываю лучшего способа объяснить, что совсем ничего не поняла из сказанного мне Юрием. Какие ещё ухаживания? Я на это не подписывалась! За актрисами пусть ухаживает, развратник! Конечно, если актрисам его ухаживания приятны, и они готовы их принять.
— А мне кажется, что вы отлично всё разобрали, — ухмыляется Юрий.
Вот негодяй! Владимир полностью разделяет моё мнение по поводу человеческих качеств Юрия, поэтому следующие его слова звучат как музыка для моих ушей:
— Вы лжец и клеветник! Я вызываю вас на дуэль, — как в старом кинофильме Владимир пафосно стягивает с руки перчатку и бросает её Юрию в лицо. Та-ак, а вот это уже лишнее. Какая ещё дуэль? Он это что, всерьёз?
— Что ж, дуэль так дуэль, — пожимает плечами Юрий, и демонстративно отворачивается от Владимира в сторону дверного проёма, где на удивление вовремя появляется высокая фигура Никиты. — Вишневский, будете моим секундантом?
— Хорошо, — кивает блондин. — Пистолеты?
— Думаю да. Владимир, стрельба на пистолетах вас удовлетворит?
— Вполне. Завтра утром пришлю к вам своего секунданта Алексея для решения организационных вопросов. Встретимся у барьера, — так и не подняв перчатки Владимир подаёт мне руку, и, оттеснив плечом опешившего Никиту, заводит меня обратно в залу.
— Что это вообще было? Почему вы вызвали Юрия на дуэль? Какой ещё барьер? — засыпаю я Владимира вопросами, но он оставляет их без ответа.
— Идите к своей маменьке, пора домой собираться. Только о дуэли ничего не говорите.
— Нет уж нет, так легко вы от меня не отвертитесь, ответьте уже наконец на мои вопросы! — даю я волю своему недовольству.
— Вы вообще хотя бы поняли, какие мерзости говорил вам Юрий? — синие глаза Владимира смотрят на меня с сочувствием и печалью. — Скорее всего, по своей неопытности не поняли, иначе бы не возмущались тому, что я решил вступиться за вашу честь.
— Я сама бы с ним разобралась! — делаю голос тише, чтобы нас никто не услышал, а то некоторые дамы, мимо которых мы проходим, начинают с интересом поглядывать в нашу сторону.
— Ну да, конечно, — покровительственно хмыкает Владимир. — Я принял единственное правильное решение, и вы должны быть мне за это благодарны.
— Благодарна? Вот ещё чего! Я не настолько беззащитна, как вы там себе напридумывали! Отмените дуэль! И не уезжаем мы никуда с маменькой и папенькой, бал ещё не скоро закончится!
— А вот и уезжаете. Батюшка приглашает всё ваше семейство погостить в нашем особняке, а слишком долго задерживаться на балах не в его правилах, — «радует» меня Владимир. — Так что поспешите к родителям, они уже, наверное, обыскались вас, пока я тут с молодым Измайловым препирался.
— Дашенька, душа моя, мы едем в гости к князю Орлову! — радостно восклицает Марья Ильинична, как только я попадаю в поле её зрения. — Пока ты танцевала, Сергей Михайлович оказал нам честь и пригласил пару дней у него погостить! Я уже отправила Ваську домой с наказом Маринке собрать все нужные вещи, скоро вернётся со всем необходимым, и поедем!
— Какая прекрасная новость, — мрачно отвечаю я. Придётся теперь Владимира на протяжении ближайших пары дней лицезреть, счастье-то какое. Впрочем, это если он выживет на дуэли с Измайловым…
— Ещё Владимир пригласил в гости сына хозяина, Алексея, у нас будет такая приятная компания! — продолжает восторгаться моя названая маменька. А я думаю о том, как заблаговременно Владимир пригласил в гости своего секунданта. Как в воду глядел.
Минут через десять мы прощаемся с хозяином, и отправляемся в подогнанную Васькой карету. Владимир, его друг и по совместительству секундант Алексей со старым князем Орловым тоже завершают свои бальные развлечения, и экипажи везут нас в особняк Орловых.
По приезду Сергей Михайлович зовёт всех ужинать, и мы усаживаемся в гостиной за длинный стол, покрытый белой скатертью, вышитой по краям. Какое счастье, наконец-то ужин! А то я знатно проголодалась. Лакеи Орловых разливают всем супец — судя по всему, у старого князя всё по-простому, без лишних изысков.
С энтузиазмом берусь за ложку, и в очередной раз ловлю на себе насмешливый взгляд Владимира. Ой, смейся, сколько душе угодно, твои насмешки не испортят мне аппетит и не помешают насладиться потрясающими ароматными щами.
После ужина мы с названой маменькой со всеми прощаемся, и отправляемся заселяться в выделенную нам комнату. В неё уже принесли наш сундучок с вещами, поэтому ближайший час проходит в разборе шмоток и обсуждении прошедшего бала.
Когда Марья Ильинична наконец надевает ночнушку и укладывается, я тоже делаю вид, что отхожу ко сну, минут пятнадцать лежу в кровати, тихонько окликаю названую родительницу, и не услышав ответа тихонько встаю. Надеваю домашнее платье и отправляюсь обратно в гостиную.
Как я и предполагала, не все ложатся спать так рано.
— Не спится? — сидящий в кресле у камина Владимир удивлённо оборачивается, и на этот раз в его синих глазах нет ни насмешки, ни осуждения.
— Есть такое, — я усаживаюсь в соседнее кресло. — Владимир, расскажите мне, как проходят дуэли?
— Зачем девице это знать, — хмурится доморощенный сексист Владимир, но, конечно же, в итоге сдаётся, и рассказывает мне основные правила стрельбы на пистолетах.
Я узнаю, что секунданты вбирают место проведения дуэли и расстояние между противниками — от пятнадцати до тридцати шагов. Пистолеты должны быть одноствольными, заряжающимися с дула, и заряжаются они непосредственно перед самой дуэлью. Стоящие друг напротив друга противники после команды на протяжении одной минуты могут обменяться двумя выстрелами. Дуэль прерывается, когда один из противников ранит или убивает другого.
— И часто происходят убийства на дуэлях? — я внезапно осознаю, что могу ни за что, ни про что лишиться вредного княжича, с которым так забавно обмениваться колкостями, и мне становится не по себе. До этого я воспринимала вызов Владимиром Измайлова просто как игру, как дурацкую шутку.
— Иногда случаются, — пожимает плечами Владимир, и в его глазах появляются насмешливые искорки. — Будете оплакивать меня в случае безвременной кончины?
— Ещё чего! Слишком много чести, обойдётесь как-нибудь без моих слёз, — сердито бурчу я. Вот же придурок! Надеюсь, с прицельностью местного оружия всё плохо, я не хочу из-за удачного сочетания моего незнания французского и наглости Юрия потерять эту синеглазую бестолочь!
— Дарья, не ожидал вас здесь увидеть, — нашу «приятную» беседу прерывает вышедший из полумрака Алексей. — Я хотел обсудить с Владимиром детали дуэли, но, наверное, лучше в другой раз.
Я замечаю в руках Алексея пару пистолетов, которые он при виде меня проворно прячет за спину, и моё любопытство разгорается со страшной силой:
— Алексей! Покажете мне пистолеты! А чем из них стреляют? Пули тоже хочу посмотреть! Вы сами их делаете?
— Эм-м-м…
Алексей вопросительно смотрит на Владимира, и после его кивка всё же показывает мне два старинных пистолета с деревянными рукоятками, и набор пуль и пороха к ним. Что я могу сказать — ужасное было оружие в начале девятнадцатого века!
И Владимир всерьёз из такого стреляться собрался? Д уж, наш девиз — слабоумие и отвага. Такое ощущение, что пистолеты делал кто-то криворукий, вдобавок калибр пуль подогнан к стволу пистолета отвратительно, а уж дымный порох — вообще рисковое дело. Если не разгорится — выстрелить вообще не получится.
— Дашенька, почему бы тебе не потанцевать с Владимиром, — Марья Ильинична отвлекается от болтовни с баронессой. — Он, как и ты, недавно в Москве, мало кого знает…
Ох уж эта маменька, не даёт мне отдохнуть спокойно! Принимаю приглашение княжича, и он довольно улыбается, когда я кладу руку на его плечо. А он классно танцует! И почему я сразу этого не заметила?
— Вы танцуете лучше, чем мне показалось в первый раз, — озвучиваю я свои мысли, кружась в вихре старинного вальса.
— А вы не так глупы, как мне показалось при первой встрече, — одаривает меня Владимир ответным «комплиментом».
Оставшаяся часть бала проходит без происшествий.
— Хорошей вам ночи, уважаемый, — говорю я на прощанье лакею графини, и слегка хлопаю его по плечу. Моя названая маменька морщится как от зубной боли, но делать замечание ей уже лень — время позднее, и к счастью, кроме нас и лакея никто не замечает несоблюдения мной субординации.
Эх, снова я забыла, что здесь не принято относиться к слугам как к равноправным гражданам. Лакей еле заметно улыбается, отвешивая мне прощальный поклон, и мне становится приятно от допущенной мной оплошности.
9. Вызов
Информацию о следующем балу, который нужно посетить, я воспринимаю не то что с радостью, а просто с бурным восторгом — ведь это новый шанс найти счастливого обладателя часов, которые отправят меня домой! Ко мне того гляди жених приедет, а я в этом дремучем веке замужество совершенно не планирую.
— Алый вам к лицу, — восторгается моя названая маменька, когда Маринка наряжает меня в следующее по списку бальное платье. Оказывается, ходить на балы в одном и том же — дурной тон.
Мадемуазель Дюбуа сетует, что мой французский всё так же ужасен, учитель танцев с гордостью заявляет, что я делаю успехи, и я отправляюсь на второй в своей жизни бал. На этот раз он проходит не у графини, а у какого-то сановника екатерининских времён, возле чьего роскошного особняка и высаживает нас Васька после получасовой тряски в карете.
Лакей забирает нашу верхнюю одежду и проводит нас в залу, на входе в которую мы приветствуем умудрённого сединами хозяина и его сына, красивого темноволосого юношу в офицерском мундире.
— Алексей, неужели это ты? — вошедший за нами следом Владимир с удивлением приветствует офицера. — Помню тебя совсем другим!
— Владимир, сколько лет, сколько зим! Так сколько времени прошло с тех пор, как мы играли детьми, — улыбается сын хозяина, — я в полк поступил, получил офицерское звание, а ты чем занимался? Слышал, учился за границей?
Владимир и сын хозяина увлекаются беседой, чему я несказанно рада — Владимир наверняка пригласил бы меня танцевать, пришлось бы снова наступать ему на ногу, а я девица эмпатичная, мне было бы больно видеть его страдания.
К сожалению, некоторые молодые люди заприметили меня на прошлом балу у графини, поэтому спокойно отсидеться подле маменьки не получается — и без Владимира находятся желающие меня пригласить. Особенно усердствуют в этом Юрий, сын князя, с ограблением которого у меня не сложилось, и его друг, поручик Никита Вишневский, симпатичный голубоглазый блондин, чем-то напоминающий моего однокурсника Макса.
Когда после канкана Никита делает комплимент моим грации и чувству такта, я вспоминаю, что именно его голос слышала в кабинете Измайлова. Что ж, пару вещей я о Никите знаю точно — актрисам он предпочитает барышень, и женихи для него не помеха. Короче, тот ещё аморальный тип, под стать любителю гулянок Юрию.
Да уж, Даша, умеешь ты привлекать внимание местных тусовщиков.
А вот и Юрий, лёгок на помине, приглашает меня на вальс. Эх, а я себе такое уютное креслице подле маменьки присмотрела.
Во время вальса Юрий бесперебойно лопочет что-то по-французски, и мне остаётся лишь изредка кивать, делая вид, что я его понимаю — на такой бешеной скорости, да ещё и во время танца новый для меня язык восприятию совершенно не поддаётся. Вдоволь наслушавшись про «лямуры» и «тужуры», я вежливо прощаюсь с Юрием, и отправляюсь на заслуженный отдых подле маменьки.
— О чём говорили? — любопытствует Марья Ильинична, когда я, обмахиваясь веером, наконец плюхаюсь в креслице.
— Что-то по-французски, — отмахиваюсь я. — Сделала вид, что понимаю.
— Надо уделять больше внимание языку, — сокрушённо покачивает головой моя названая маменька. — Так и до конфуза недалеко, хорошо, что сейчас обошлось.
«Конфуз» подкрадывается ко мне в лице барона, спрашивающего что-то на ненашенском, что я даже приблизительно не могу понять. Поймав мой умоляющий взгляд, направленный на Марью Ильиничну и Алексея Петровича, барон удивлённо приподнимает брови:
— Правильно ли я понимаю, что ваша дочь не говорит по-французски?
— Да, мы запретили нашей дочери говорить на языке узурпатора, — небрежно заявляет Алексей Петрович, а Марья Ильинична одобрительно кивает. — Мы предпочитаем смотреть в сторону Англии, ведь именно там находятся наши лучшие друзья и союзники.
— Позвольте, но не вы ли ещё на прошлой неделе были главным фанатом Наполеона? — насмешливо интересуется барон.
— Это было временное увлечение, — и глазом не моргнув врёт мой названый папенька.
— В нашей семье все англоманы, даже за обедом на аглицкий манер едим ростбиф, — поддакивает маменька. И она говорит чистую правду — уже неделю как повариха, присланная князем Орловым, подаёт нам на обед печёную говядину.
Излишне любопытный барон теряет интерес к моему незнанию французского и отправляется к карточным столам, а я отправляюсь танцевать польку с Никитой, потом вальс с молодым человеком по имени Анатолий, а потом решаю наконец передохнуть (с ударением на последнем слоге).
Выхожу на балкон, чтобы отдышаться, и ко мне в очередной раз за бал подходит Юрий. И снова лопочет что-то по-французски! Неужели по-русски нельзя поговорить? Устало киваю ему, Юрий улыбается, пододвигается ко мне поближе, но его останавливает внезапно раздавшийся из темноты возмущённый голос Владимира:
— Юрий, оставьте мою будущую невестку в покое!
— С чего бы? — Юрий наконец-то переходит на русский. — Дарья не только не была против моих ухаживаний, но даже поощряла их!
— Вы так быстро говорили, что я ничего не разобрала, — не придумываю лучшего способа объяснить, что совсем ничего не поняла из сказанного мне Юрием. Какие ещё ухаживания? Я на это не подписывалась! За актрисами пусть ухаживает, развратник! Конечно, если актрисам его ухаживания приятны, и они готовы их принять.
— А мне кажется, что вы отлично всё разобрали, — ухмыляется Юрий.
Вот негодяй! Владимир полностью разделяет моё мнение по поводу человеческих качеств Юрия, поэтому следующие его слова звучат как музыка для моих ушей:
— Вы лжец и клеветник! Я вызываю вас на дуэль, — как в старом кинофильме Владимир пафосно стягивает с руки перчатку и бросает её Юрию в лицо. Та-ак, а вот это уже лишнее. Какая ещё дуэль? Он это что, всерьёз?
— Что ж, дуэль так дуэль, — пожимает плечами Юрий, и демонстративно отворачивается от Владимира в сторону дверного проёма, где на удивление вовремя появляется высокая фигура Никиты. — Вишневский, будете моим секундантом?
— Хорошо, — кивает блондин. — Пистолеты?
— Думаю да. Владимир, стрельба на пистолетах вас удовлетворит?
— Вполне. Завтра утром пришлю к вам своего секунданта Алексея для решения организационных вопросов. Встретимся у барьера, — так и не подняв перчатки Владимир подаёт мне руку, и, оттеснив плечом опешившего Никиту, заводит меня обратно в залу.
— Что это вообще было? Почему вы вызвали Юрия на дуэль? Какой ещё барьер? — засыпаю я Владимира вопросами, но он оставляет их без ответа.
— Идите к своей маменьке, пора домой собираться. Только о дуэли ничего не говорите.
— Нет уж нет, так легко вы от меня не отвертитесь, ответьте уже наконец на мои вопросы! — даю я волю своему недовольству.
— Вы вообще хотя бы поняли, какие мерзости говорил вам Юрий? — синие глаза Владимира смотрят на меня с сочувствием и печалью. — Скорее всего, по своей неопытности не поняли, иначе бы не возмущались тому, что я решил вступиться за вашу честь.
— Я сама бы с ним разобралась! — делаю голос тише, чтобы нас никто не услышал, а то некоторые дамы, мимо которых мы проходим, начинают с интересом поглядывать в нашу сторону.
— Ну да, конечно, — покровительственно хмыкает Владимир. — Я принял единственное правильное решение, и вы должны быть мне за это благодарны.
— Благодарна? Вот ещё чего! Я не настолько беззащитна, как вы там себе напридумывали! Отмените дуэль! И не уезжаем мы никуда с маменькой и папенькой, бал ещё не скоро закончится!
— А вот и уезжаете. Батюшка приглашает всё ваше семейство погостить в нашем особняке, а слишком долго задерживаться на балах не в его правилах, — «радует» меня Владимир. — Так что поспешите к родителям, они уже, наверное, обыскались вас, пока я тут с молодым Измайловым препирался.
— Дашенька, душа моя, мы едем в гости к князю Орлову! — радостно восклицает Марья Ильинична, как только я попадаю в поле её зрения. — Пока ты танцевала, Сергей Михайлович оказал нам честь и пригласил пару дней у него погостить! Я уже отправила Ваську домой с наказом Маринке собрать все нужные вещи, скоро вернётся со всем необходимым, и поедем!
— Какая прекрасная новость, — мрачно отвечаю я. Придётся теперь Владимира на протяжении ближайших пары дней лицезреть, счастье-то какое. Впрочем, это если он выживет на дуэли с Измайловым…
— Ещё Владимир пригласил в гости сына хозяина, Алексея, у нас будет такая приятная компания! — продолжает восторгаться моя названая маменька. А я думаю о том, как заблаговременно Владимир пригласил в гости своего секунданта. Как в воду глядел.
Минут через десять мы прощаемся с хозяином, и отправляемся в подогнанную Васькой карету. Владимир, его друг и по совместительству секундант Алексей со старым князем Орловым тоже завершают свои бальные развлечения, и экипажи везут нас в особняк Орловых.
По приезду Сергей Михайлович зовёт всех ужинать, и мы усаживаемся в гостиной за длинный стол, покрытый белой скатертью, вышитой по краям. Какое счастье, наконец-то ужин! А то я знатно проголодалась. Лакеи Орловых разливают всем супец — судя по всему, у старого князя всё по-простому, без лишних изысков.
С энтузиазмом берусь за ложку, и в очередной раз ловлю на себе насмешливый взгляд Владимира. Ой, смейся, сколько душе угодно, твои насмешки не испортят мне аппетит и не помешают насладиться потрясающими ароматными щами.
После ужина мы с названой маменькой со всеми прощаемся, и отправляемся заселяться в выделенную нам комнату. В неё уже принесли наш сундучок с вещами, поэтому ближайший час проходит в разборе шмоток и обсуждении прошедшего бала.
Когда Марья Ильинична наконец надевает ночнушку и укладывается, я тоже делаю вид, что отхожу ко сну, минут пятнадцать лежу в кровати, тихонько окликаю названую родительницу, и не услышав ответа тихонько встаю. Надеваю домашнее платье и отправляюсь обратно в гостиную.
Как я и предполагала, не все ложатся спать так рано.
— Не спится? — сидящий в кресле у камина Владимир удивлённо оборачивается, и на этот раз в его синих глазах нет ни насмешки, ни осуждения.
— Есть такое, — я усаживаюсь в соседнее кресло. — Владимир, расскажите мне, как проходят дуэли?
— Зачем девице это знать, — хмурится доморощенный сексист Владимир, но, конечно же, в итоге сдаётся, и рассказывает мне основные правила стрельбы на пистолетах.
Я узнаю, что секунданты вбирают место проведения дуэли и расстояние между противниками — от пятнадцати до тридцати шагов. Пистолеты должны быть одноствольными, заряжающимися с дула, и заряжаются они непосредственно перед самой дуэлью. Стоящие друг напротив друга противники после команды на протяжении одной минуты могут обменяться двумя выстрелами. Дуэль прерывается, когда один из противников ранит или убивает другого.
— И часто происходят убийства на дуэлях? — я внезапно осознаю, что могу ни за что, ни про что лишиться вредного княжича, с которым так забавно обмениваться колкостями, и мне становится не по себе. До этого я воспринимала вызов Владимиром Измайлова просто как игру, как дурацкую шутку.
— Иногда случаются, — пожимает плечами Владимир, и в его глазах появляются насмешливые искорки. — Будете оплакивать меня в случае безвременной кончины?
— Ещё чего! Слишком много чести, обойдётесь как-нибудь без моих слёз, — сердито бурчу я. Вот же придурок! Надеюсь, с прицельностью местного оружия всё плохо, я не хочу из-за удачного сочетания моего незнания французского и наглости Юрия потерять эту синеглазую бестолочь!
— Дарья, не ожидал вас здесь увидеть, — нашу «приятную» беседу прерывает вышедший из полумрака Алексей. — Я хотел обсудить с Владимиром детали дуэли, но, наверное, лучше в другой раз.
Я замечаю в руках Алексея пару пистолетов, которые он при виде меня проворно прячет за спину, и моё любопытство разгорается со страшной силой:
— Алексей! Покажете мне пистолеты! А чем из них стреляют? Пули тоже хочу посмотреть! Вы сами их делаете?
— Эм-м-м…
Алексей вопросительно смотрит на Владимира, и после его кивка всё же показывает мне два старинных пистолета с деревянными рукоятками, и набор пуль и пороха к ним. Что я могу сказать — ужасное было оружие в начале девятнадцатого века!
И Владимир всерьёз из такого стреляться собрался? Д уж, наш девиз — слабоумие и отвага. Такое ощущение, что пистолеты делал кто-то криворукий, вдобавок калибр пуль подогнан к стволу пистолета отвратительно, а уж дымный порох — вообще рисковое дело. Если не разгорится — выстрелить вообще не получится.