— Ага. Давайте нарзану.

— Из выпечки что хотели бы откушать? Есть кулебяка с рыбой, пермячки с бараниной, булочки обычные и с начинкой.

— А простой хлеб у вас есть?

— Разумеется.

— Три куска. И еще…

— Да-да, слушаю.

— Не подскажете, где у вас тут туалет?

— Туалетная комната при выходе из зала налево.

— Спасибо.

Официант кивнул и наконец-то испарился.

Костя перевел дух и снова посмотрел вокруг. Василькова нигде не было.

Утром три сотрудницы сберкассы, ограбленной накануне, были доставлены в управление, еще раз опрошены Егоровым и переданы в распоряжение штатного художника МУРа Наума Лазаревича Карпова. Работать с женщинами он не любил, но деваться ему было некуда. Художник усадил их напротив, взял несколько карандашей разной плотности, чистый лист бумаги, проинструктировал дам и приступил к делу.

Начал он с молодого бандита. Предполагаемый возраст, рост, общая комплекция, особенности фигуры, форма и положение головы, овал лица, волосы. Художника интересовало буквально все. Каждая деталь, любая мелочь. Прежде чем карандашный грифель впервые коснулся бумаги, он задал сотрудницам сберкассы около сотни вопросов. Некоторые из них вызывали у женщин удивление напополам с раздражением.

— Да разве же я все упомню, — заметила Антонина, когда художник поинтересовался походкой молодого бандита, и не удержалась от едкого замечания:

— Да и какое она имеет отношение к его противной прыщавой роже?!

— Милочка… — начал было Карпов.

Но женщина грубо оборвала его:

— Я вам не милочка!

— Ах, да. Простите. Как вас по имени-отчеству?

— Антонина Ивановна.

— Так вот, Антонина Ивановна, строение человеческого тела давно классифицировано по особенностям конституции, поведения, по предрасположенности к тем или иным заболеваниям. Впервые подобной классификацией занимался еще Гиппократ в четвертом веке до нашей эры. Вот ваш организм, к примеру, имеет склонность к апоплексическому удару. К кровоизлиянию в мозг, другими словами.

— Мой? К кровоизлиянию?. — Женщина растерялась. — Почему это вы так решили?

— Потому что к этому заболеванию предрасположены все люди невысокого роста с плотным телосложением. А вот вы из себя высокая и худощавая, — обратился он к Шурочке, сидящей слева. — Вам кровоизлияние не грозит.

Та обрадованно заулыбалась, но просвещенный художник тут же огорошил ее:

— Люди вашего телосложения гораздо чаще болеют туберкулезом.

Наум Карпов являлся профессиональным художником и работал в штате МУРа более десятка лет. Это был пожилой, тучный, неторопливый мужчина с приятным лицом и пышной седой шевелюрой. Сотрудники уголовного розыска любили его за общительность, мягкий характер и острые, но необидные шуточки, частенько слетавшие с его языка. Даже за пределами МУРа ходили легенды о способности Наума Лазаревича с невероятной точностью воссоздавать на бумаге портреты людей, которых он не встречал вживую.

— Так что, милочка, запомните, даже самая незначительная деталь в поведении имеет прямую связь с состоянием организма этого человека и с его внешностью.

На сей раз Антонина проглотила «милочку» и с уважением посмотрела на художника.

— Итак, на чем мы остановились? — продолжил он. — На походке. Пожалуйста, вспомните, как этот молодой бандит передвигался по вашей сберкассе.

Пока Карпов мучил расспросами трех сотрудниц ограбленной кассы, оперативники Старцева в своем кабинете колдовали вокруг подробной карты Москвы, разложенной на столе. На плотной бумаге, пестревшей прямоугольниками жилых кварталов, изгибами рек и росчерками улиц, уже были отмечены красными кружками те объекты, на которые банда совершила вооруженные налеты, заодно ресторан «Гранд» и те места, где кто-то предположительно видел бандитов или людей, похожих на них. Синими квадратиками на карте города обозначались все работающие амбулатории и зубоврачебные кабинеты. Как ни странно, но в послевоенной столице их оказалось не так уж много.

Сыщики не теряли времени и с помощью наглядных красных маячков пытались просчитать маршруты передвижения банды. Крутили по-всякому, и так и эдак. Каждый раз выходило, что банда появлялась с западной окраины города либо с северной.

Старцев зажал в зубах папиросу, навис над картой и изрек:

— Берем эту версию за основу. Переходим к дантистам.

Большая часть стоматологических амбулаторий и кабинетов была сосредоточена в центре столицы. В северной ее части находились шесть таких заведений. Два из них были ведомственными, закрытыми для широкой публики. В западной части Москвы опера насчитали всего три общедоступных учреждения такого рода.

— Не так уж и страшно, — оценил шансы Егоров. — Я когда родил эту идею, думал, будет хуже. А тут всего семь точек.

Через два с половиной часа раздался телефонный звонок.

— Готово. Приходите и забирайте, — произнес художник заветную фразу, за которую сыщики его боготворили.


Старцев с Егоровым и Горшеней сорвались в мастерскую, находившуюся в другом конце длинного коридора. Женщины по-прежнему сидели у Наума Лазаревича. Он закончил работу, угостил их чаем и даже выдал к нему по куску сахара.

Он увидел Старцева, вошедшего в кабинет, тут же подал ему три листа и сказал:

— Все, что мог.

С первого ватманского листа на сыщиков глядел молодой человек лет двадцати пяти с припухшей щекой, поверх которой виднелась тонкая светлая повязка. Темные всклокоченные волосы, упрямо выбивавшиеся из-под матерчатой кепки. Колючий нагловатый взгляд живых темных глаз под редкими изогнутыми бровями. Чуть вздернутый нос, толстые губы, веснушки, разбросанные по округлому лицу, и прыщи, вечные спутники юности.

— Похож? — спросил у женщин Иван.

— Да, очень, — уверенно ответила Антонина.

— Как живой, — подтвердила Шурочка.

— А эти? — Старцев поочередно рассмотрел портреты возрастных бандитов.

— И эти похожи. Особенно татарин. Прямо одно лицо.

Старцев поблагодарил художника, отпустил женщин, отдал Игнату портрет молодого человека и приказал:

— Дуй в лабораторию и срочно изготовь десяток фотографий карманного формата.

Бараньи ребра с гречкой оказались удивительно вкусными. Чем-то подобным Костю угощал в деревне Абрамцево дед-пасечник, у которого мама до войны покупала мед. Тот дед был выходцем с Кавказа и чудесно готовил баранину. С водочкой пришлось обращаться аккуратно, ибо к алкоголю Ким был равнодушен и употреблял его редко. Выпив глоточек, он сразу закусывал салатом или горячим.

Кстати, салат показался парню нежным и необыкновенно вкусным. Новый, 1945 год Костя справлял с коллегами в отделе. Мужики в складчину накупили овощей, достали где-то настоящий майонез и соорудили на закуску оливье. Тоже было вкусно, но все же не так, как в ресторане.

В общем, в «Гранде» Киму понравилось все: уровень обслуживания, кухня, уютная обстановка и даже запахи. Но не происходило главного, зачем он сюда пожаловал: контакта с Александром Ивановичем.

Константин просидел за столиком целых часа полтора, регулярно осматривал пространство вокруг. Он дважды выходил в туалетную комнату, прошелся по холлу, дымя папиросой, но Василькова так и не увидел.

С каждой минутой молодой оперативник расстраивался все сильнее и сильнее. Он переживал за Василькова, сильного, доброго и уверенного в себе человека.

«Куда он мог подеваться? Уж не случилось ли с ним чего худого?» — спрашивал себя Ким.

Он переживал за то, что довольно сложная операция с внедрением Александра Ивановича так и не дала результата, за напрасно потраченные государственные деньги. Ведь за его сытный ужин и приятные посиделки ему сейчас придется выложить поболее тысячи рубликов!

По докладу того сотрудника МУРа, который был приглашен на юбилей товарища из Наркомата продовольствия и случайно заметил в «Гранде» известных бандитов, в этом ресторане, помимо большого общего зала, имелись и помещения поменьше. Оставалась надежда на то, что Васильков был занят обслуживанием одного из них.

Ближе к восьми вечера, когда на столе оставалась рюмка с последним глотком водки, немного салата и небольшой кусочек хлеба, в хмельную голову Кима пришла неплохая идея. Все официанты появлялись из-за плотных бархатных штор, закрывавших вход в некий длинный коридор. Скорее всего, он вел к кухне, раздаче, складу и прочим служебным помещениям.

Улучив момент, когда в зале не осталось ни одного официанта, Костя поднялся, подошел к шторам, откинул в сторону одну из них и увидел длинный коридор, стены которого были выкрашены в бежевый цвет. Под потолком неровный ряд желтых лампочек, слева и справа десятки дверей или открытых проемов. В дальнем конце коридора пожилая женщина в светлом халате драила шваброй деревянный пол.

Ким решительно вторгся на служебную территорию «Гранда», сделал несколько шагов, заглянул в первый проем. Это была небольшая комната для отдыха официантов. Диванчик, перед ним круглый столик с пепельницей, спичками и пачкой папирос. Дальше парень обнаружил широкую лестницу, ведущую на второй этаж, и пару запертых дверей.

Когда он торкнулся в третью, сзади послышался голос:

— Вы кого-то ищете, молодой человек?

Костя резко обернулся и увидел статного симпатичного брюнета лет сорока восьми — пятидесяти. Ладно сидящий черный костюм, бабочка, лаковые туфли.

«Явно не из обслуги!» — смекнул оперативник.

— Ищу, — подтвердил он. — В зале никого, а мне пора рассчитаться.

— Безобразие! — воскликнул незнакомец. — Я сейчас разберусь с вашим официантом.

— Нет-нет, — запротестовал Костя и поспешил объяснить:

— Он хорошо меня обслуживал, претензий нет никаких. Есть вопрос. Я, собственно, и зашел сюда в поисках, кому бы его задать.

— Ага. Готов выслушать вас.

— Мне очень понравилось в вашем ресторане. Уютно, готовят отлично. Так вот. У моей девушки скоро день рождения, и я хотел бы привести ее сюда. Только вот зал уж слишком большой. К вечеру здесь наверняка много народу, слишком шумно.

Брюнет расплылся в улыбке, снисходительно обнял за плечи юного гостя и повел его к выходу из служебного коридора.

— Конечно, наш главный зал, который мы называем большим, не совсем подходит для романтических вечеров влюбленных пар. За его столиками лучше провести время в теплой компании родственников, друзей или коллег по работе, — проговорил он ласково и убедительно. — А для общения с любимой девушкой у нас имеются залы поменьше. Когда вы планируете нас посетить вместе с девушкой?

— Дня через четыре или пять.

— Чудесно! Когда определитесь с датой празднования, позвоните мне. — Брюнет подал ему визитную карточку. — Или навестите лично. Я покажу вам кабинеты, мы обговорим детали и меню.

На том они и раскланялись.

Константин рассчитался с официантом и через пять минут топал домой. Василькова увидеть ему так и не удалось. За сытный, вкусный, но довольно скромный ужин пришлось выложить тысячу сто тридцать рубликов, и еще семьдесят он оставил официанту на чай. Тысячу двести из двух как корова слизнула.