Во рту у Ивана горчило от крепкого табачного дыма.

Он с отвращением затушил окурок в пепельнице, плюнул в окно и проворчал:

— И Ким куда-то запропастился. Где он? Какого черта не звонит, не приходит?!

Несколько дней — рано утром и поздно вечером — Костя Ким ходил за Васильковым по пятам. Утром он загодя появлялся в Межевом проезде и садился на лавочку у палисадника. Одежда, обувь, стрижка и повадки у него были точь-в-точь как у приблатненного пацана. Если местные и встречали его на улицах, то не трогали, принимали за своего. По большому счету, Костя и был здесь своим, так как до войны некоторое время проживал в Марьиной Роще, лично знал некоторых блатных, навеки сгинувших в лагерях и тюрьмах. Он сидел на лавочке, лузгал семечки, курил и делал вид, будто наслаждается свежим летним утром, при этом осторожно посматривал сквозь кустарник за входной дверью нужного дома.

Едва Васильков выходил и поворачивал к ресторану, Ким устремлялся следом. Так происходило каждое утро. А поздними вечерами молодой человек ждал появления Александра Ивановича из ресторана в Крестовском переулке и сопровождал его до самого дома.

Однако поговорить не получалось. Всякий раз за Васильковым таскался один и тот же молодой тип. Он явно следил за ним, должен был выяснить, нет ли у того каких подозрительных контактов. Вот Костя и дрейфил подходить к майору, не желал его подставлять.

Ситуация складывалась патовая. Ким был единственным связующим звеном между Васильковым и оперативно-розыскной группой Старцева. По маршруту от Межевого до Крестовского и обратно улучить момент и переговорить не получалось. В полуподвале постоянно ошивался дворник Тимофей, и соваться туда было опасно. Оставался последний вариант — ресторан.

При разработке и подготовке операции посещение Костей ресторана «Гранд» рассматривалось как крайняя мера. Именно под нее в бухгалтерии управления Старцев получил и передал Косте две тысячи рублей.

И вот теперь, не имея возможности получить от Василькова информацию, Костя решился.

— Что-что!. Хапнули выручку с трех касс, а теперь залягут на дно, затаятся.

— Тридцать тысяч увели. — Егоров играл желваками на скулах. — Ежели на базаре или в коммерческом затариваться, то десятерым взрослым мужикам на неделю хватит. А ежели в магазинах нормированной торговли, то, почитай, месяца на два.

— Поэтому я и настаиваю на розыске татарина! — кипятился Бойко. — Не будут они долго с деньгами сидеть в подполье, все равно проявятся! На рынках, в магазинах, в том же «Гранде»!

— Сорокалетних татар и угрюмых мужиков того же возраста в Москве десятки тысяч! — возразил Василий. — Ты всех намерен задерживать?

— Может, и не всех. А по-твоему выходит, что их вообще не надо искать?! — напирал Бойко.

— Как ты собираешься их искать?

— А про Карпова Наума Лазаревича ты забыл? Про нашего штатного художника тебе напомнить?

— Ну и чем тебе в этом конкретном случае поможет Наум Лазаревич?

— Как чем?! — бесновался Олесь. — Пригласим завтра этих женщин с Дворцовой набережной, передадим на несколько часов Карпову, и пусть он рисует портреты с их слов.

Василий устало помассировал переносицу.

— Хрен с тобой, завтра с утра этим и займешься.

Бойко явно не ожидал такого поворота событий.

— Что-то ты быстро включил заднюю. А сам-то что будешь делать?

— Попытаюсь найти молодого гаденыша с гнилыми зубами.

В этот момент очнулся от своих раздумий Старцев, уловил последнюю фразу, заинтересовался ею, слез с подоконника и включился в беседу двух друзей:

— Поподробнее, Вася. Как ты намерен его искать?

За годы войны сеть стоматологических учреждений в стране уменьшилась почти вдвое, как и число зубных техников. В середине 1945 года их насчитывалось чуть более десяти тысяч на всю огромную страну. Хотя в Москве с этим дела обстояли относительно неплохо, стоматологические амбулатории и зубоврачебные кабинеты имелись в каждом районе.

Идея Василия поначалу обескуражила Старцева.

Он стоял в центре кабинета и чесал затылок, а потом медленно произнес:

— Ну а что?. Если попросить художника Карпова поработать завтра с сотрудницами сберкассы, а потом, вооружившись портретами молодого бандита…

Неожиданно он сорвался с места, дохромал до шкафа, на котором лежали несколько карт, свернутых в рулоны, и снял одну из них. Через минуту все оперативники стояли вокруг карты Москвы, расправленной на столе.

— Вася, Ефим, отмечайте места, где светилась банда: ювелирные магазины, сберкассы, продовольственная база и ресторан «Гранд»! — отдавал распоряжения Иван Харитонович. — Олесь, Игнат, вам срочно раздобыть список всех зубоврачебных кабинетов с точными адресами!

Теперь муровцы понимали, с чего начать розыскные мероприятия, и в кабинете закипела настоящая работа. Какое-то дело досталось всем. Даже Горшене, прибывшему из фотолаборатории со свежими снимками с места преступления.

На остаток ночи по домам опера решили не разъезжаться. Какой в этом смысл? Только доберешься, поужинаешь, завалишься спать, а через час подъем, на работу. Они остались в кабинете управления и, как часто бывало раньше, расположились кто на столе, кто на стульях, составленных рядком.

Рано утром Старцев поднялся первым, умылся, привел в порядок одежду, поставил на электрическую плитку чайник и отправился в кабинет комиссара Урусова. За вчерашние вечер и ночь тот так и не позвонил, видимо, отложил свои вопросы и нагоняй до традиционного утреннего совещания. Но если вчера Иван побаивался общения с начальством, ибо не имел за душой никакого решения, то сегодня он поднимался на второй этаж, сохраняя уверенность и спокойствие.

Александр Михайлович Урусов был человеком строгим и требовательным. Свою службу он начинал в 1919 году в канцелярии ЧК при Тюменском речном порте. Там за составлением деловых бумаг, рапортов, запросов, протоколов старые сыскари приучили его к дисциплине и ответственности. Позже он стал привлекаться к розыскной деятельности и со временем познал все тонкости этой сложной работы. На должность начальника Московского уголовного розыска Александр Михайлович был назначен в начале 1944 года.

Совещание в кабинете комиссара началось не с доклада дежурного по управлению, а с прямого короткого заявления самого Урусова:

— Иван Харитонович, вам слово первому.


Тот встал, оправил полы пиджака, изложил суть вчерашнего вооруженного налета на сберкассу. Далее он отчитался по действиям своей опергруппы, а также поставил в известность начальство о разработанной за ночь операции по выявлению и поимке одного из бандитов.

Урусов внимательно слушал подчиненного, постукивал по раскрытому блокноту остро отточенным карандашом. Постепенно выражение лица комиссара менялось, морщинки от сведенных бровей разглаживались, взгляд теплел.

Да, более всего Александр Михайлович не любил бездействие, беспомощность и отсутствие инициативы. За подобные грехи он наказывал нещадно. Если же убеждался в том, что человек проявлял активность, импровизировал, изобретал, использовал власть и возможности, данные ему законом, пытался самостоятельно решать задачи, то всячески помогал и двигал по службе.

Когда Старцев закончил свой доклад, Урусов сделал в блокноте какие-то пометки и сказал:

— Хорошая идея. Привлекайте к работе художника Карпова и начинайте операцию. Кстати, как продвигается внедрение Александра Ивановича?

— По последним данным, майор Васильков принят в ресторан «Гранд» официантом и проходит там что-то вроде стажировки. Наш связной, лейтенант Ким, ежедневно наблюдает за ним, но идти на плотный контакт не решается из-за возможной слежки.

Этот ответ Урусову тоже понравился.

— Что ж, Иван Харитонович, вижу, работа у вас идет полным ходом, — сказал он. — Не буду вас задерживать на совещании. У нас остались в основном рутинные вопросы. Вы свободны. Занимайтесь.

Спускаясь по лестнице и постукивая тростью о ступеньки, Старцев не удержался от улыбки. День начинался хорошо. Теперь важно было не испортить его досадной ошибкой.

Константин переоделся в самое приличное, что имелось в его холостяцком гардеробе, прихватил с собой две тысячи рублей, выделенные начальством, и отправился ужинать в ресторан «Гранд». Опыта посещения подобных заведений у парня не было. Несколько раз он перекусывал в различных кафе, но ни одно из них не шло ни в какое сравнение с этим респектабельным заведением. Обстановка, уровень обслуживания, количество блюд в меню и их цены были совершенно иными.

К главному входу в ресторан он пожаловал ровно в шесть вечера.

Это время Костя выбрал неспроста.

«Если прийти раньше, то зал наверняка будет почти пустым и под любопытными взглядами ничем не занятых официантов с Александром Ивановичем не пообщаешься, — рассуждал он. — А если заявиться позже семи, то есть риск того, что все столики окажутся занятыми. Тогда подсадят меня к какой-нибудь компании. Опять нельзя будет поговорить, передать записку».

В шесть часов вечера большой зал ресторана был заполнен наполовину.

«В самый раз!» — обрадовался Костя, сопровождаемый молоденьким усатым официантом к свободному столику.

— Вот сюда, пожалуйста, — показал тот галантным движением руки.

Ким послушно уселся на стул, не успел перевести дух и обнаружил перед собой раскрытое меню.

— Сразу заказывать будете или выберете? — услужливо поинтересовался молодой человек в черном костюме.

— Пожалуй, выберу.

Официант кивнул и быстро удалился.

Меню представляло собой скрепленные стандартные листы с машинописным текстом. Некоторые из них печатались через копирку, и размытый текст читался с трудом. Однако Константин приступил к его изучению, не забывая при этом незаметно поглядывать по сторонам.

От первых блюд он решил отказаться. Во-первых, за ужином хлебать борщи как-то не пристало. Во-вторых, деньги, выделенные заботливым руководством, следовало поберечь. Мало ли, вдруг придется тащиться сюда еще раз!

Зал ресторана поражал парня своими размерами, убранством и чистотой. По площади он был едва ли не вполовину Киевского железнодорожного вокзала, просторный, высокий, с такими же ажурными оконными рамами. Все официанты были аккуратно подстрижены, причесаны и одеты в черные костюмы поверх накрахмаленных белоснежных сорочек. С потолка свисали празднично сверкающие люстры, на стенах висели картины, окна затенялись дорогими плотными шторами, на полу лежал паркет, а у массивных круглых колонн стояли кадки с остролистными пальмами. В дальнем углу возвышалась небольшая сцена, на которой отливал черным лаком рояль. Там же стояли несколько мягких стульев. Вероятно, вечером на сцену поднимались музыканты и развлекали публику виртуозной игрой.

Все в этом большом, уютном зале Косте понравилось. Да вот беда, никак не мог отыскать Василькова среди официантов, сновавших по помещению. Тот будто сквозь землю провалился.

— Выбрали? — послышался голос молодого человека в черном костюме, тихо подошедшего к нему.

— Скажите, а блюд корейской национальной кухни у вас не готовят?

— Наши повара могут приготовить любое блюдо, — заявил официант и склонил голову набок.

Тонкие усики над верхней губой распрямились, изобразили то ли печаль, то ли насмешку.

— Но на это потребуется время. Да и цена такого блюда будет, мягко говоря, немаленькой.

— Понятно. — Костя склонился над меню. — Тогда вот это. Бараньи ребра с гречкой. Они долго готовятся?

— Буквально тридцать минут. А пока их приготовляют, я посоветовал бы вам «Столичной» водочки. Она у нас прямиком с завода. Отличный вкус!

— Что ж, грамм сто пятьдесят можно.

— Из холодных закусок к водочке что предпочитаете? Есть галантин, форшмак, свежий салат оливье со сметаной и настоящим майонезом.

— Оливье, — сказал Ким, мысленно подсчитывая, во сколько обойдется его податливость.

Официант записал в блокноте заказ, но и не думал бежать на кухню.

— Освежиться не желаете? — продолжал он, почуяв слабину неопытного клиента.

— Не понял. Как освежиться?

— Нарзан, холодные соки, лимонад?