* * *
Я вышла из туалета и остановилась перед прилавком, мелко дыша.
– Вы в порядке? – спросила аптекарша, заглядывая мне в лицо. Она была совсем юной и напоминала ту актрису, которая играла Арью Старк. Прямо очень, отчего я никак не могла избавиться от мысли, что тоже попала в кино. Причем в драму или даже триллер. Такой, где ближе к концу вряд ли кто-то выживет.
– Можно еще один тест? – спросила я.
– Вы купили уже три, я думаю, что…
– Сколько у вас еще осталось?
Она заглянула в ящик под прилавком и сказала:
– Еще три.
– Я возьму их тоже, – сказала я. – Но у меня вопрос: может ли вся партия тестов быть бракованной?
Продавщица только улыбнулась в ответ и сказала:
– Приходите через девять месяцев, я дам вам скидку на памперсы.
Я расплатилась, распахнула дверь и вышла на улицу. Подставила лицо ветру и закрыла глаза. Дрожь сотрясала тело. Я сжимала и разжимала кулаки в бессильном желании подраться с судьбой. Прямо сейчас, здесь. Пусть моя судьба – психопатка с кровожадной улыбкой и сумасшедшим взглядом – явится ко мне в образе человека. Пусть подойдет ко мне, и я накинусь на нее с кулаками. Буду лупить ее, пока она не станет лучше! Я шла домой под проливным дождем, от шока не в состоянии даже плакать.
Тесты показали плюс. В кармане лежало еще три неиспользованных, но что-то подсказывало мне, что и они не на моей стороне.
Почему-то на задержку я попросту не обратила внимания. После того, как меня чуть не убили в том лесу, после реанимации, черепно-мозговой травмы и трех недель в больнице график моих месячных был последней вещью, о которой я думала. Все это время меня больше волновали мое лицо, зубы, способность говорить, шевелить пальцами и ходить без костылей.
Сейчас же я ненавидела себя за то, что ни разу не заглянула в календарь. Ни разу не открыла приложение на своем телефоне, в котором вела график цикла. Ни разу не остановила себя и не сказала себе: «Стоп. Какое сегодня число?»
Дождь усилился, ветер сбивал с ног, но спешить уже было некуда. Я переставляла ноги медленно, как старуха. Шла, шатаясь, как пьяная. До аптеки я добралась за пятнадцать минут – назад та же дорога заняла почти час. Гэбриэл позвонил мне где-то на середине пути, но у меня не хватило духу взять трубку. Я бы разрыдалась, не смогла бы вымолвить ни слова.
Гэбриэл.
Если бы я только узнала раньше о том, что беременна, я бы никогда не позволила случиться тому, что между нами случилось. Я бы держалась от него подальше, я бы не искала у него утешения, не сбежала бы с ним. Не позволила бы ему заботиться о себе, не согласилась бы ехать сюда, не взяла бы у него ничего – ни поцелуя, ни улыбки, ни объятий.
Он не заслуживает такой жуткий сюрприз. Он не заслуживает связаться с таким человеком, как я. Он достоен лучшего, видит бог.
Я остановилась перед своим домом, внезапно разглядев на пороге Анджи в ее пестром дождевике, звонившую в дверь. Она оглянулась, заслышав мои шаги.
– Хей! Кристи! Не думала, что существует хоть один человек, способный выйти из дому в такую погоду, но теперь я знаю, что нас как минимум двое! – рассмеялась она.
Я подошла ближе, пытаясь выдавить из себя приветствие, но в горле стоял ком, и я боялась, что разревусь, как только открою рот.
– Эй, что случилось? – сдвинула брови она. – Ты такая бледная.
Она протянула мне руку, и я вцепилась в нее, как утопающий.
– Господи, да ты же холодная, как лед! Идем в дом!
Она втянула меня внутрь, помогла снять мокрую одежду, посадила в кресло и завернула в плед. Я безвольно следила за ее движениями, как приговоренный следит за приготовлениями к казни. Она возненавидит меня, как только узнает. Какие еще чувства может испытать женщина к той, что манипулирует ее братом, хладнокровно использует его, лишь бы выжить, скрывает свое положение, юлит, пока не получит свое – теплое место, крышу над головой, руку и плечо…
Вот что она обо мне подумает.
Вот что обо мне подумает Харт.
Когда Анджи сунула мне в руку чашку чая, я уже знала, что до конца дня покину этот дом. Позвоню Сету и попрошу забрать меня отсюда. Потом подыщу себе гостиницу или попрошусь на время к кому-то из университетских подруг. Понятия не имею, что делать в данной ситуации, но зато точно знаю, что голову морочить никому не буду.
– Пей, – сказала Анджи, усаживаясь напротив.
Я сделала глоток: чай был горьким, травяным, пах тимьяном и лавандой. Паника постепенно отпускала меня, и вместо нее появлялись спокойствие и решимость.
– А теперь рассказывай, что произошло. Вы поссорились?
– Нет. Все в порядке.
– Ага, я вижу. У тебя слезы по лицу текут. – Анджи склонила набок голову.
Я провела ладонью по щекам – и правда.
– Расскажи мне, – попросила она. – Тебе станет легче.
Она была слишком хорошей, чтобы лгать ей. Слишком славной, чтобы не сказать правду прямо сейчас. Она мне нравилась, и это придало мне сил. Я сделала глоток чая, отдышалась и сказала:
– Я беременна. Не от Гэбриэла. Вот. – И пока Анджи пыталась собрать мысли воедино, глядя на меня огромными испуганными глазами, я добавила: – Я не буду скрывать это, не волнуйся, и сегодня же уеду. Я не знала, что беременна, иначе бы не позволила нашим отношениями начаться. Мне не нужен его дом, и вообще ничего не нужно. Кроме него самого. Но что уж теперь.
Я отставила чашку и медленно поднялась. Головная боль, которая, я надеялась, уже не вернется, начала сверлить виски. За последний час мое самочувствие словно сделало резкий реверс и вернулось к исходной точке. Сегодня утром я чувствовала себя почти здоровой, но сейчас не отказалась бы от костыля и горсти обезболивающего.
Анджи поднялась тоже, коснулась моего плеча и сказала:
– Переправа закрыта из-за шторма, ты не сможешь уехать сегодня. Давай я сделаю тебе горячую ванну, тебе нужно согреться. Потом ты расскажешь мне все по порядку, и… мы подумаем, что делать дальше.
В этот момент мой телефон, который я оставила на столике, завибрировал и пополз по лакированной поверхности. Мы обе прочитали имя на экране: Гэбриэл. Видя мое замешательство, Анджи взяла мой телефон и ответила:
– Привет, бро… Кристи неважно себя чувствовала и сейчас спит… Все в порядке, просто перепады давления из-за непогоды, голова разболелась… Она позвонит тебе, как только проснется. Как доехал? Хорошо? Погода просто адовая… Пока.
Анджи вернула телефон на столик и улыбнулась. Боже правый. Эта женщина только что вместо того, чтобы оттолкнуть мою терпящую бедствие лодку от своего берега, прыгнула в бушующее море, чтобы помочь мне.
– Зачем ты все это делаешь? – спросила я.
– Я хорошо знаю своего брата. Если он решил быть c тобой, то это значит, что ты действительно хороший человек. Плюс я в курсе, что за ад творится между твоей семьей и Стаффордами. И что тебя недавно похитили и держали в плену. Поэтому прекрати втаптывать себя в грязь, расскажи мне остальное, и мы подумаем, что делать.
* * *
Я лежала в теплой ванне под пышными шапками пены. Анджи положила мне на голову компресс и принесла еще одну чашку своего травяного чая, который хоть и был горек, но хорошо успокаивал и явно шел мне на пользу. По крайней мере, меня больше не трясло и не хотелось разбежаться и прыгнуть со скалы. Я рассказала ей все от начала и до конца, как оно было. Анджи слушала, сидя на полу ванной комнаты и запустив пальцы в волосы.
– Не понимаю, как это возможно. Я выпила таблетку в тот же день, когда это все произошло, – пробормотала я.
– Знаю одно: когда человека сильно избивают, его может наизнанку вывернуть только так. А если тебя стошнило раньше, чем таблетка успела раствориться в желудке, то считай, ты не приняла ее вовсе.
Все встало на места в ту же секунду. Я вспомнила, как лежала на земле и захлебывалась кровью. Вероятно, рвота там тоже была.
– Анджи, что мне делать? – подняла глаза я. – Я чувствую себя парией, изгоем, паршивой овцой. Меня возненавидит весь белый свет. МакАлистеры – за то, что я ношу ребенка Стаффордов. Дэмиен – за то, что я пришла к нему ночью и, считай, сама залезла к нему в постель. Гэбриэл – по той же самой причине. И я сама себя ненавижу за то, что позволила всему этому случиться…
– Стоп, прекрати! – оборвала меня Анджи. – Это тебе нужно ненавидеть отца за все, что он сделал с тобой! Дэмиена – за то, что похитил тебя! Ненавидеть МакАлистеров за то, что выставили тебя на улицу, отобрали квартиру и не стали защищать! Стаффордов – за то, что обращались с тобой как с вещью. Пусть бы попробовали похитить кого-то из твоих братьев! Для этого кишка у них тонка, другое дело – девчонка! И на тех, кто развязал и питает кровью эту войну, но не спросил у тебя, хочешь ли ты в ней участвовать. Злиться здесь имеешь право только ты! Оставшаяся один на один со своими проблемами и ребенком.
Анджи положила руки на край ванны, потрогала мой лоб и закончила:
– На хрен всех, у кого повернется язык хоть в чем-то обвинить тебя. А остальное как-нибудь разрешится. Вот что я думаю.
Мне нужно было услышать это. Мне нужно было, чтобы кто-то просто сказал это вслух.
– Ты оставишь ребенка? – спросила она.
– Да. Не могу иначе. Не по религиозным соображениям: я перестала верить в Бога после всего, что случилось. И не потому, что Дэмиен имеет для меня какое-то значение. Миллион ужасных причин могут вынудить женщин прервать беременность, и никто не в праве этих женщин судить. Но моя причина – особенная: я никак не могу избавиться от мысли, что стану похожей на своего отца, если сделаю с моим ребенком то, что едва не сделал со мной мой он. А я ни в чем не хочу быть похожей на него! Я знаю, что сошла с ума…
– Ты не сошла с ума, – сказала Анджи. – Ты говоришь простые и понятные вещи.
– Как отреагирует Гэбриэл?
Анджи подумала с минуту, растирая ладонями виски, и наконец сказала:
– Скорей всего, не подаст виду, ни один мускул на лице не дрогнет. У него самоконтроль, как у гранитной статуи. Я ни разу не видела, чтобы он орал или психовал. Но боюсь, что внутри его разорвет, потому что ты действительно ему нравишься. Думаю, что он захочет уйти на какое-то время и побыть в одиночестве, как волк, которому нужно зализать раны. Он редко пьет спиртное, за бутылку не схватится. Ему если нужно забыться и голову отключить, он гоняет по трассам после полуночи. Еще может пойти и выбить все дерьмо из кого-нибудь в том клубе, где он тренируется. У него разряд по смешанным единоборствам с шестнадцати лет. Хорошо, что есть этот клуб, иначе, мне кажется, он бы просто нарывался на драки с гопотой на улицах… Даже не знаю, что будет лучше: дать ему побыть в одиночестве или никуда не отпускать. Он не маленький, сможет постоять за себя и держать свое дерьмо в узде, но, ты знаешь, когда дело доходит до ревности, любой может с катушек слететь.
Анджи шумно высморкалась в бумажное полотенце и предложила мне еще чаю. Хотя, учитывая тяжесть обстоятельств, мне бы сейчас куда лучше помог стакан виски.
– Он будет прав, если оттолкнет меня, – сказала я, утирая слезы. – Какой-то частью своего сердца я даже хочу, чтобы он сделал это. Я не заслуживаю его любви.
Анджи присела на край ванны и, глядя на меня, как на маленького глупого ребенка, который не в состоянии понять вообще ничего, сказала:
– Я начну сначала, а ты следи за движением моих рук. Ты решила проведать Дэмиена, потому что боялась, что он покончит с собой, – это нормально. Все вышло из-под контроля, и вы провели ночь вместе – это тоже случается. Из-за варварства твоего отца аварийная контрацепция не сработала – не твоя вина. Ты не знала о том, что беременна, вступая в новые отношения, – тоже могло бы случиться с каждой. Тебя отвернуло от Стаффорда после его поступка и начало тянуть к моему брату, потому что равных ему ты еще не встречала и потому что он мужик что надо, – и тут нормальней не бывает! Ты понимаешь, к чему я клоню?
– К тому, что я не кусок дерьма?
– Именно. Ты не кусок дерьма. А значит не заслуживаешь, чтобы с тобой дерьмово обращались. Просто Вселенная на все твои добрые порывы ответила плевком. Так случается. Нужно принять это как данность, как факт, который мы не можем изменить.
Анджи словно разобрала мою беду на маленькие лоскутки и сшила их заново в другом порядке. После разговоров с ней я почувствовала себя мудрой и спокойной, как буддистский монах.
Она помогла мне понять, что теперь я взрослая женщина, которая отныне сама будет решать, как ей жить. И что бы я ни выбрала для себя – это будет правильно, что бы я ни сделала – это будут мой путь и моя собственная жизнь.