– Но почему кайзер Вильгельм выдвинул такое требование? – раздраженно спросил генеральный викарий архиепископа Вены. – И какое вообще право имеет один суверенный государь требовать отставки у другого такого же Божьего помазанника? Русские и сербы тут не пример, ведь в обоих этих случаях процессы, вызвавшие отставку здравствующего монарха, были внутренними, и, кроме того, и те и другие являются схизматиками, не уважающими церковное таинство Помазания на Царство.
– Если бы не союз с Германией, то нашу Империю давно разорвали бы на части, – глухо ответил генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф. – В военном отношении наша армия отстала даже от французской или итальянской, и в тоже время наш император буквально одержим враждой с Россией. И если прежде эта его враждебность к русским кайзера Вильгельма вполне устраивала, то теперь, после того как Россия, Франция и Великобритания подписали Брестские соглашения, такое поведение нашего императора стало смертельно опасным. Все дело в том, что того же самого – то есть войны между Россией и Германией – всей душой желает правительство Франции, видя в кровавой общеевропейской бойне единственный шанс вернуть себе Эльзас и Лотарингию.
– Моей дорогой Франц, я вас не понимаю, – покачав головой, сказал епископ, – вы же сами раньше были сторонником превентивной войны против Сербии и Черногории…
– Вот именно, что против Сербии и Черногории, и больше ни против кого, – отрезал тот. – Такие планы можно было строить и даже приводить их в исполнение до тех пор, пока на троне в Санкт-Петербурге сидел трус и бездельник, который ни при каких обстоятельствах не придет на помощь своим союзникам. Но сейчас на русском престоле вместо душки Николая сидит императрица Ольга, превращающаяся в бешеную фурию каждый раз, когда задевают ее страну или ее родню. Сейчас превентивная война против любой из стран Балканского Альянса может иметь два варианта развития. Либо наша Империя, окруженная врагом с трех сторон, в одиночестве воюет против России, Сербии, Болгарии и Италии, которые съедают нас так же, как уже съели Турцию, либо на нашей стороне к войне подключается Германия, а на стороне русских – Великобритания и Франция. Причем последняя делает это с радостью – и в результате Центральные державы оказываются в полной блокаде и гибнут под натиском численно превосходящего противника за год-два. Именно такому варианту развития событий воспротивился кайзер Вильгельм, когда потребовал, чтобы наш император оставил трон своему наследнику, отнюдь не желающему развязать войну против русских и вообще славян…
– Ваше преосвященство, – неожиданно веско произнес министр-президент Цислейтании, – нашей Империи, чья внутренняя конструкция чрезвычайно обветшала, прямо противопоказаны любые потрясения, а не только война. Только на территории Австрии проживают восемь различных национальностей, исповедующих два полярно конфликтующих исповедания, а ее территория, расположенная на восьми градусах широты и столько же долготы, разбита на семнадцать земель, в которых действуют двадцать парламентских объединений и двадцать семь зарегистрированных партий. Вдобавок ко всему у нас крайне сложные отношения с венгерской половиной нашей империи, где царит не меньший, а даже больший бардак. Только тихая и незаметная работа способна объединить этих людей и заставить трудиться ради общего блага, но даже несильный, в общем-то, удар способен разрушить социальную конструкцию нашего государства, так что ее никогда уже нельзя будет восстановить. Сейчас наше управление – это постоянный поиск компромиссов, но удастся ли это делать, когда на границах загремят чужие пушки?
– В военное время любой компромисс означает поражение, даже если у вас есть возможность победить, – сказал генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф. – Но такой возможности у нас нет, так что лучше и вовсе не доводить дело до войны. Собственно, о том же, только в гораздо более грубой форме, кайзер Вильгельм и написал нашему императору, а тот, читая эти строки, так разволновался, что чуть не умер…
– Формально император Франц-Иосиф жив и продолжает быть нашим императором, – сказал генеральный викарий архиепископа Вены, – но с другой стороны, он находится в таком состоянии, что не в состоянии отдавать никаких распоряжений.
– А если бы и смог, ваше преосвященство, – сказал министр-президент Цислейтании, – то отдал бы как раз те самые распоряжения, которых так страшатся кайзер Вильгельм и наш добрый генерал Франц Конрад фон Хётцендорф. Да и я тоже не хочу, чтобы наша Империя стала полем боя ужасающей войны между Германией и Россией. Мне ли не знать, как хрупка наша политическая конструкция и как много ненависти может из нее выделиться при великих потрясениях. Так что я, пожалуй, поддержу нашего исполняющего обязанности регента. Пока в Вену не прибыл наш дорогой эрцгерцог Франц Фердинанд, императору Францу-Иосифу и в самом деле лучше полежать в постели с простудой, вне зависимости от того, жив он еще или уже умер…
– Как я уже говорил, до прибытия нашего будущего государя, господа, все в Империи должно идти как обычно, – сказал Франц Конрад фон Хётцендорф. – Армия будет готова отразить нападение внешнего врага, хотя на нас никто и не собирается нападать, гражданское правительство Цислейтании под руководством господина фон Бека должно управлять страной как ни в чем не бывало, Рейхстаг должен заседать как обычно, а священникам в церквях следует молиться за здравие нашего императора. Любое замешательство или признак смятения наши враги могут воспринять как демонстрацию слабости, и тогда атаки на наше государство будут неизбежны.
– Но если император Франц-Иосиф все же умрет, – пожав плечами, сказал епископ Готфрид Маршал, – то мы должны будем прекратить молиться за здравие и будем обязаны приступить к траурным мероприятиям, предвещающим похороны монарха – и тогда вся ваша комбинация с секретностью, мой дорогой Франц, не будет стоить ровным счетом ничего.
– Этот грех я возьму на себя, – ответил генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф. – Могу вас заверить, что о смерти императора Франца-Иосифа, если она случится до приезда наследника, вы узнаете в тот момент, когда это будет необходимо с политической точки зрения.
4 сентября 1907 года, 10:05. Сербия, Белград, отель «Москва», гостиная королевского номера.
Известие о разбившем его дядю апоплексическом ударе наследник Австро-Венгерского престола узнал только через сутки после того, как это произошло, и доставил эту новость специальный фельдкурьер, прибывший на скором поезде «Вена-Будапешт-Белград-София-Константинополь». Впрочем, молодой австрийский офицер и сам не знал, какую бомбу он перевозит в своей опечатанной сумке. До этого момента и наследник престола, и все вокруг него были уверены, что у императора Франца-Иосифа обыкновеннейшая простуда, осложненная только преклонным возрастом и дурным характером этого политического старца.
А тут такой афронт… Надо отменять запланированную поездку по Боснии и Хорватии, хватать ноги в руки и опрометью мчаться в Вену, иначе там может случиться что-нибудь непоправимое. Личных врагов у Франца Фердинанда в рядах высшей австрийской аристократии хоть отбавляй, совестью эти люди не обременены, умом и чувством самосохранения тоже, и не исключен вариант развития событий, когда против не успевшего вступить в должность наследника будет составлен мощный верхушечный комплот. Любой из двух других запасных претендентов на трон этим людям будет милее и удобнее. Младший брат Франца Фердинанда Фердинанд Карл страдал туберкулезом, часто терял сознание, не состоял в браке и не имел детей, но зато умудрился впутаться во внебрачную связь с простолюдинкой Бертой Грубер. Но более вероятным было то, что заговорщики остановят выбор на втором из двух внештатных претендентов. Карл Франц Иосиф[31] и вовсе являлся восемнадцатилетним юношей – то есть до совершеннолетния ему оставалось еще три года. А это означало, что править за него будет регентский совет – и совсем не тот, который на скорую руку составил Франц Конрад фон Хётцендорф, а состоящий исключительно из самих заговорщиков.
Одним из таких лютых ненавистников наследника являлся второй обергофмейстер императорского двора (высшая придворная должность) принц Монтенуово Альфред Второй, представитель побочной ветви дома Габсбургов, происходившей от дочери императора Франциска Второго Марии Луизы (второй жены Наполеона Первого) и ее любовника графа Нейперга. В нашем прошлом именно он отвечал за организацию похорон убиенной в Сараево эрцгерцогской четы и с дозволения старого императора Франца Иосифа превратил это мероприятие в фарс и поругание памяти покойных – да так, что творящемуся хамству возмутился следующий по очереди наследник Карл Франц Иосиф. Но сейчас времена не те: принц Монтенуово всего лишь второй, а не первый гофмейстер, да и император Франц Иосиф считается лишь слегка прихворнувшим. Правда, запас времени невелик, ибо господа аристократы об истинном состоянии здоровья Франца Иосифа в любом случае узнают раньше, чем широкая публика, а потому Францу Фердинанду следует бросать все и мчаться в Вену, где он сможет опереться на штыки любезного генерал-полковника Франца Конрада фон Хётцендорфа.
И в то же время с другой стороны (из Парижа) в Белград по линии Второго Бюро поступила команда организовать на Франца Фердинанда покушение и убить его до смерти – да так, чтобы сделать виновным в этом убийстве сербское государство. Дело в том, что далеко не всем соратникам и подельникам господина Димитриевича пришелся по душе взятый им новый курс на безусловное подчинение указаниям из Санкт-Петербурга. С точки зрения этих людей, ни в какие ворота не лезло то, что Сербия перестала претендовать на Македонию и без боя отдала эту провинцию Болгарии. И уж тем более им не понравилась прижизненная рокировка между старым королем Петром и его дочерью Еленой. Муж у этой молодой женщины оказался чрезвычайно серьезным, со связями в самых высших кругах, и вертеть королевой Еленой будто куклой-марионеткой (как эти люди проделывали с ее отцом) уже не получалось. Скорее, все выходило совсем наоборот. Ведь даже принц Александр, ушедший к другим членам своей семьи в глухую оппозицию, вдруг куда-то бесследно пропал, и теперь никто не знает, где он находится.
Одним из таких упрямцев-заговорщиков был курсант Белградской Высшей Военной Академии поручик Воислав Танкосич. Этот человек был знаменит тем, что еще до переворота 1903 года в белградском кафе «Греческая королева» на улице Князя Михаила он до полусмерти избил молодого английского журналиста некоего Уинстона Черчилля за то, что тот в свое время написал статью, поливавшую грязью Сербию. Занимаясь мордобоем, Воислав Танкосич грозил англичанину смертью, если подобная выходка повторится вновь. Черчилля тогда спасли жандармы, а господин Танкосич на какое-то время стал невероятно знаменит. Да и потом означенный господин отметился во множестве разных дел, начиная с устранения короля Александра Обреновича и заканчивая антиболгарской провокацией в самый канун Балканской войны, когда подчиненная ему просербская чета напала в Македонии на болгарских четников.
Впрочем, пылкий темперамент, а также желание всего и сразу (неважно, своего или чужого) рано или поздно должны были сыграть с сербскими патриотами дурную шутку. Даже перевербовав господина Димитриевича, загранразведка СИБ не перестала внимательно наблюдать за его организацией. Убийство в Белграде Франца Фердинанда, на которого делалась большая ставка, никоим образом не входило в планы императрицы Ольги и ее соратников. Поэтому, установив факт шашней Танкосича с французами, агенты СИБ сразу взяли эту гоп-компанию на карандаш. Французского курьера люди полковника Баева по-тихому взяли при отходе и на конспиративной квартире с применением мозгобойки вытрясли из него достаточное количество интересных фактов (а знал этот мерзавец немало). В любом случае, авгиевы конюшни, которые в сербской политике накапливались еще со времен короля Милана Обреновича, вычищать требовалось сразу и до основания. А то в следующий раз эти буйные люди свергнут уже королеву Елену.
Руководить контртеррористической операцией явился лично полковник Баев, и почти одновременно с ним в Белград прибыл разведывательно-диверсионный отряд полковника Слона и прилагающийся к нему королевич Георгий, после успешного рейда в тыл турецкой армии сделавшийся в Сербии национальным героем. После возвращения запасной принц имел довольно долгую беседу с королевой, в которой подтвердил свое решение не вмешиваться в политику и во всем поддерживать свою сестру.
И вот полковник Баев, королевич Георгий и оберст Слон с невероятной бесцеремонностью заявились в королевский номер к наследнику австро-венгерского престола – как говорится, предостеречь и поговорить по душам. При этом никто из них ни сном, ни духом не ведал о том, что случилось в Вене. Информация по линии полковника Редля просто не успела пройти по инстанциям.
И эрцгерцог Франц Фердинанд тоже пребывал в весьма расстроенных чувствах. С того момента, как эрцгерцогская чета приехала с визитом в Петербург, и вплоть до прибытия в Белград его супругу всюду принимали без всяких скидок на происхождение как жену наследника престола, будущую императрицу, в силу чего она расцвела и похорошела. И вот им двоим снова надо бросать все и мчаться в эту затхлую Вену, где на каждом шагу на них будут шипеть доисторические пресмыкающиеся, мнящие себя знатнее императора Франца Иосифа и святее самого Иисуса Христа, являясь на деле обыкновенными фарисеями. Происхождение мадам Софи им, видите ли, не нравится… А у самого папу бабушка грешным делом зачала от связи с любовником, пока законный муж пожизненно чалился на Святой Елене заключенным номер один (если что, тут подразумевается принц Монтенуово).
И вот в тот момент, когда эрцгерцогская чета пребывала в растрепанных чувствах, раздается стук в дверь, и после неуверенного «войдите» появляются они…
– Доброе утро, ваши императорские высочества, – заявляет главный, – разрешите представиться. Я Баев Игорь Михайлович, полковник Службы Имперской Безопасности Российской империи, в настоящий момент исполняю должность начальника загранразведки, поэтому в ваши европейские дела погружен чуть больше, чем по уши. Рядом со мной – сербский принц Джорджи, он же королевич Георгий Карагеоргиевич, герой войны, национальный любимец и верный слуга своей сестры королевы. По другую руку – полковник русской службы Рагуленко, он же оберст Слон, воспитатель нашего подрастающего офицерства. Если что-то пойдет не так, и мы с вами совершим непоправимую ошибку, то это его слонятки будут топтать вашу Австро-Венгрию, с тем, чтобы вбить ее в прах полностью и до конца. Но сейчас тут полковник находится в качестве свидетеля нашего разговора, а также наставника молодого сербского дарования. Кроме всего прочего, когда мы с вами поговорим, то именно люди оберста Слона будут обеспечивать вашу безопасность во время вашего дальнейшего путешествия до границ Австро-Венгерской империи, потому что далее наши полномочия пока не распространяются…
При слове «имперская безопасность» эрцгерцогиня ойкнула и растерянно посмотрела на мужа, а тот, разгладив усы и для храбрости выпятив грудь, с апломбом произнес:
– Я, господин Баев, собственно, польщен визитом столь печально известного человека, но решительно не понимаю, почему люди какого-то полковника Слона должны обеспечивать нашу безопасность. У нас и у самих есть охрана, в обязанности которой входит обеспечение безопасности наших бренных тел.
– Ваше императорское высочество, не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле, – устало произнес полковник Баев. – Ваша охрана не предотвратит даже нападения пьяной коровы, а не то что профессиональных террористов или разъяренной толпы. При этом вы должны знать, что вас хотят убить, причем убить именно в Белграде, и с особой жестокостью, чтобы потом сделать виновным в этом преступлении сербское правительство…
– Но кому и для чего нужна наша смерть? – воскликнул Франц Фердинанд, сразу растерявший весь свой апломб; глаза его испуганно забегали. – Мы ведь уже договорились с вашей императрицей, что в мое правление Австро-Венгрия вернет Сербии все земли, населенные этим несчастным народом! Я не даю пустых обещаний – поэтому сербам нужно только немного подождать…
– Вашей смерти желают не в Белграде, а в Париже, – веско сказал полковник Баев. – Там считают, что единственный возможный путь вернуть под свой контроль Эльзас и Лотарингию – это разжечь в Европе пожар всеобщей войны, в котором Центральные державы сгорят дотла. В Белграде у этих людей имеются только отдельные пособники, некритически и слишком прямолинейно воспринимающие сербские национальные интересы. Эти люди, точно малые дети, совершенно не хотят ждать, им нужно все и прямо сейчас, и вас они ненавидят вас ничуть не меньше, а может даже, и больше вашего дяди. Более того, за сдерживание сербской экспансии они ненавидят также свою королеву, ее мужа болгарского царя Михаила Четвертого, короля Черногории Николу Негоша и многих других того же рода. Объектом их ненависти становится все, что, по их мнению, мешает создание Великой Сербии. Не хотят ждать и французы, поскольку претворение в жизнь плана кайзера Вильгельма по подключению Германии и Австро-Венгрии к Брестским соглашениям и установление в Европе вечного мира поставит крест на их планах.
Выслушав это сообщение, эрцгерцог Франц Фердинанд громко выругался – что, мол, неймется некоторым, – шокировав при этом свою супругу, а потом добавил, что он грешным делом подумал было, что этот визит как-то связан с неожиданной болезнью императора Франца-Иосифа, а вот оно как обернулось…
– А чего такого произошло с Францем-Иосифом, что мы должны были из-за этого совершить к вам визит? – спросил полковник Баев. – В газетах писали, что старый вампир всего лишь простудился на прогулке и слег в постель, поэтому на время его болезни техническим регентом назначен ваш друг генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф…
– Откровенность на откровенность, господа! – сказал Франц Фердинанд. – Вы мне тут на многое раскрыли глаза, и не только в отношении того, кто и по каким мотивам желает нашей смерти. Дополнительно к этому я понял, кто может быть моим настоящим другом, который не бросит в беде и не оставит на произвол судьбы. Дело в том, что за несколько минут до вашего прихода из этого номера вышел человек, доставивший мне конфиденциальное послание от упомянутого вами генерал-полковника Франца Конрада фон Хётцендорфа. Мой дядя не простудился на прогулке. Его разбил апоплексический удар, превративший некогда грозного императора Франца-Иосифа в мычащее растение, и ни один врач не может сказать, как долго он еще проживет: два дня или двадцать лет. Именно поэтому нам с Софи как можно скорее надо попасть в Вену, не привлекая к себе особого внимания, а иначе там начнется то, чего мы с вашей государыней и кайзером Вильгельмом желаем избежать любой ценой. К сожалению, я еще не встретился с сербской королевой: аудиенция у нее назначена только на пятницу, – но ждать столько у меня совершенно нет времени.
– Откровенность за откровенность, господин Франц Фердинанд! – порывисто воскликнул королевич Георгий. – В моем сопровождении моя сестра примет вас в любое время и любой день, вне зависимости от того, назначена у вас аудиенция или нет. Если вы пожелаете, я могу вам устроить встречу прямо сейчас, а вечером вы сядете на поезд и отправитесь в свою Вену. Игорь Михайлович мне уже сказал, что вы пообещали русской императрице вернуть Сербии все земли, населенные нашим несчастным народом. И если вы это сделаете, то станете в сербских глазах одним из величайших героев современности, а в моих – еще и лучшим другом.
– Откровенность за откровенность, юный господин Джорджи, – с улыбкой сказал Франц Фердинанд. – Ваша кристальная честность и неумение кривить душой, невзирая на лица, широко известны даже за пределами Белграда, а посему я буду рад, если вы назовете меня своим другом. Разумеется, я приму ваше предложение, и готов встреться с вашей сестрой прямо сейчас. И разговаривать с нею я буду не как наследник престола с неопределенным статусом, а как регент Империи и, возможно, завтрашний Император, наделенный всеми полномочиями. А сейчас, если вы предложили мне помощь в этом деле, то не изволите ли подождать некоторое время, пока мы с супругой подготовимся к визиту к вашей сестре?
Полковник Рагуленко, на протяжении всего разговора хранивший молчание, вышел из номера, но почти сразу вернулся, держа в руках два предмета, напоминающих скатанные в рулон дамские корсеты.
– Вот, возьмите и наденьте эту одежду на себя и супругу, – сказал он, протягивая «корсеты» Францу Фердинанду, – это противопульные жилеты представительского класса. От винтовочной пули они не уберегут, а от выстрелов из револьвера или от удара отравленным ножом это вполне действенная защита. А то мало ли какой стукнутый пустым мешком Гаврила Принцип попадется сегодня у вас на дороге.
– Да, – подтвердил полковник Баев, – наденьте. Хоть у нас все готово для обеспечения вашей безопасности, дополнительная предосторожность лишней не будет. Это я вам говорю как специалист…
– Кстати, господин Баев, – вдруг сказал Франц Фердинанд, – это ваши люди взорвали нашего министра иностранных дел Алоиза фон Эренталя так, что куски разбросало вокруг на два квартала?
– Как говорят наши друзья-англичане – без комментариев, – уже от порога ответил тот. – Вы сами не хуже меня знаете, насколько покойный был грешен и чем заслужил свою смерть. А вашего императора, который о его планах знал и не одернул своего слугу, Господь соизволил покарать собственноручно, ибо только он властен в жизни и смерти монарших особ. Так что имейте это в виду…
Примерно сорок минут спустя у парадного подъезда отеля «Москва».
От отеля Москва до королевского дворца неспешным шагом идти примерно четверть часа, но особо важным персонам, вроде наследника австро-венгерского престола, пешком ходить невместно, поэтому для эрцгерцогской четы, принца Джорджи и полковника Баева подали четырехместный экипаж. Народу на улице в этот утренний час уже было довольно много, причем не только спешащих по своим делам прохожих, но и фланирующих туда-сюда городских бездельников, под личиной которых могли скрываться как сами террористы, так и люди, призванные с ними бороться. И когда на пороге отеля появились Франц Фердинанд и герцогиня София, все сразу пришло в движение.
Первым отреагировал высокий худой человек с повадками «вечного студента». Сунув руку в карман пиджака, оттянутый каким-то округлым тяжелым предметом, он вытащил оттуда нечто напоминающее бомбу-македонку и уже собрался бросить ее в сторону австрийской четы, но тут к нему подскочили двое других прохожих и так ловко уронили негодяя на землю, что бомба оказалась придавлена к брусчатке его телом. Грохнуло не слишком сильно, и из-под трупа вырвался клуб ядовитого мелинитового дыма. Тело преступника подпрыгнуло и, несколько раз дернувшись в агонии, застыло изломанной куклой. Пронзительно завизжали присутствующие на площади дамы и первая из них – эрцгерцогиня София.
Еще двое террористов попытались достать свои револьверы, чтобы обстрелять эрцгерцогскую чету, с надеждой на смертельное, или хотя бы тяжелое ранение, но и тут не подкачали одетые в штатское агенты СИБ и люди оберста Слона. Правда, террористы успели выстрелить по разу, но одна пуля ушла в небо, а вторая высекла искры из брусчатки – однако стрелков тут же скрутили, связали и уложили на землю. Еще несколько человек попытались по-тихому удалиться с места преступления, но никому не удалось этого сделать – агенты СИБ повязали всех, а штурмовые группы отправились на перехват главных заговорщиков.
4 сентября 1907 года, 11:55. Белград, Королевский (ныне Старый) дворец, резиденция правящей династии Карагеоргиевичей.
Королева Елена откладывала разговор с наследником австро-венгерского престола по причине мучавшего ее тягостного чувства, что ничего хорошего из этой встречи не получится. Наверняка заносчивый австрияк предъявит ей неприемлемые требования, она накричит на него, прогонит вон, и тут же отдаст приказ подтянуть отмобилизованную на войну с турками армию к границе, поскольку из-за этого скандала между двумя странами непременно начнется большая война… Но все изменило вмешательство любимого братца Джорджи: он притащил к ней австрийца и его супругу как двух баранов на веревочке.
– Делай что хочешь, сестра, – сказал он крайне решительным тоном, – но разговор между тобой и Францем Фердинандом должен состояться немедленно. Дело настолько важное и срочное, что совершенно не терпит отлагательств. Так что зови сюда господина Джорджевича и начнем, а пока что прочти рекомендательное письмо, написанное болгарским царем Михаилом Францу Фердинанду прямо среди дымящихся руин Константинополя, а также то, что дала ему с собой императрица Ольга. Кроме того, с этим Францем Фердинандом связано еще одно дело, от которого напрямую зависит безопасность нашей Сербии, но об этом тебе доложит господин Баев, когда закончит со срочно возникшими делами.
– Джорджи, – вздохнула Елена, – я, честное слово тебя не узнаю. С каких это пор ты стал у нас проводником австрийского влияния?
– А ты прочти эти письма, сестрица, и сразу перестанешь задавать дурацкие вопросы, – сказал тот, протягивая королеве два конверта. – Для тебя их императрица Ольга и царь Михаил и писали. Я даже удивляюсь, почему Франц Фердинанд не представил тебе их раньше? Наверное, хотел вручить при личной встрече, не вовлекая в это дело посторонних. И вообще, Игорь Михайлович говорит, что Франц Фердинанд – это, быть может, один из самых приличных политиков в австрийской камарилье. Таких людей, как он, надо ценить, а не мариновать в приемной по несколько дней.
– Вот как… – Вид у Елены был задумчивый. Наконец она тряхнула головой, улыбнулась и сказала: – Ну ладно, Джорджи, я их прочту… А ты пока, не в службу, а в дружбу, скажи кому-нибудь, чтобы по срочному делу позвали сюда господина Джорджевича. Если, по твоему мнению, я все-таки должна заняться этим делом, то хотелось бы разделаться с ним как можно скорее.
Когда любезный Джорджи вышел, Елена приступила к чтению. Сначала она ознакомилась с письмом императрицы Ольги, а потом прочитала послание и от мужа. И по мере того, как продвигалось чтение, морщины на ее лбу разглаживались, а настроение улучшалось.
«Ну это же замечательно! – думала Елена, – Если все будет сделано так, как задумала Ольга, то к Сербии без всякой войны вернутся ее исконные земли. Наверняка этот хитрый план придумал господин Одинцов. Да-да, не иначе – ведь он дьявольски умен! Но только бы поскорее издох этот злобный старик Франц-Иосиф, чтобы все запланированное им стало возможно…»
Войну молодая сербская королева не любила. Воевать ради спасения страны и чтобы выручить свой народ из рабства, она готова, но только не в том случае, когда требуемого возможно достичь при помощи политических комбинаций. Сербский народ надо вывести из австрийского рабства, а не сжечь в кровавой войне с превосходящим противником.
Королева все больше преисполнялась оптимизмом – и тут сообщили, что прибыл господин Джорджевич, так что можно звать Франца Фердинанда с его супругой и начинать разговор.
Со стороны своего премьер-министра Елена не ожидала каких-либо особых протестов по поводу соглашения с австрийцем. Никаких существенных национальных антипатий Владан Джорджевич не имел, яростным сербским национализмом не страдал, и при условии соблюдения национальных сербских интересов был готов договариваться с кем угодно: болгарами, русскими, австрийцами, хорватами, да хоть с самим господином Сатаной. Медицинское образование этот человек получил в Австро-Венгрии, потом в составе прусской армии с разрешения сербского правительства врачом отправился на франко-прусскую войну, был там начальником полевого госпиталя. Впрочем, вся последующая его жизнь была посвящена Сербии. Его усилиями в стране была создана военная и гражданская медицина, до того напрочь отсутствовавшая. Он был личным врачом короля Милана Обреновича (даже у капризных тиранов шалит здоровье), успел потрудиться и на дипломатической службе – послом в Афинах и Стамбуле, а также по гражданской части – мэром Белграда. А вершиной карьеры это незаурядного сербского политика-врача (эти обычно исповедуют принцип «не навреди») была должность премьер-министра Сербии. Первый раз он занимал этот пост в 1897–1900 годах во времена короля Александра Обреновича, и ушел в отставку после того, как этот не самый лучший из королей женился на придворной даме Драге Машин. И именно эта история привела к перевороту 1903 года, однако господин Джорджевич в ней уже замешан не был, ибо вел жизнь частного лица. И вот семь лет спустя о нем вспомнили и вернули на самый верх государственной пирамиды, где над ним были только королева Елена, Господь Бог, и более никого.
Там же и тогда же.
Премьер-министр Сербского королевства Владан Джорджевич.
Новость о том, что мне требуется срочно, прямо сейчас, провести переговоры с наследником австро-венгерского престола, поначалу привела меня в определенное недоумение. Да и до переговоров ли сейчас этому человеку, когда его дядя лежит в постели с жестокой простудой? Мне ли как врачу не знать, насколько опасны любые заболевания в таком преклонном возрасте?
Но, как оказалось, мое первое впечатление было в корне неверным. С первых же слов в нашем разговоре Франц Фердинанд ошарашил нас всех до глубины души.
– Господа, – глухо проговорил он, – чтобы сразу обозначить важность нашей сегодняшней дискуссии, должен сказать, что у моего дяди не простуда, как сообщают в газетах, а апоплексический удар… Не буду вдаваться в причины, приведшие к столь печальному результату, скажу лишь, что прогноз врачей не предусматривает выздоровления императора Франца-Иосифа и возвращения его к исполнению императорских обязанностей. Так что, как только я приеду в Вену, меня начнут сажать на трон – сначала в качестве регента, пока жив мой дядя, а потом и императора. А вот тогда начнется такой веселый танец чардаш, что на какие-либо переговоры уже не будет времени. Только успевай отгребать в сторону то, что нападало прямо на голову. И в это бурное время мне бы хотелось, чтобы ваше королевство оставалось дружественным к претерпевающей обновление Австро-Венгерской империи…
Спокойным к этому сообщению остался только принц Джорджи – и то, наверное, потому, что узнал эту новость прежде нас, а иначе с чего бы он проявил столько энергии, чтобы организовать эту встречу? Некоторое время и я и Ее Величество королева Елена не могли вымолвить ни слова, и лишь переглядывались между собой. Правда, королева явно тоже кое-что знала (хотя и меньше своего брата), поэтому оправилась от удивления раньше меня.
– Уважаемый Франц Фердинанд, – сказала она, стараясь хранить величественно-невозмутимый вид, – если дела пойдут так, как описано в письме русской императрицы, то, безусловно, Сербское королевство будет настроено к вашей империи весьма дружественно. Нас уже убедили в том, что попытка взять земли с чуждым населением и присоединить их к Сербии будет иметь для нашего государства весьма печальные последствия. Но все земли, на которых сейчас живут сербы, непременно должны войти в состав нашего государства. Когда-то ваша империя звала к себе сербов, чтобы из них составить отряды граничар, прикрывающих ваши мирные земли от турецких набегов. Если где-нибудь в Австрии или Венгрии один солдат приходился на пятьдесят жителей, то среди сербов Пограничья солдатом был каждый седьмой – то есть все взрослое мужское население. Потом Османская империя одряхлела и перестала представлять угрозу, а сербы, живущие на территориях Австро-Венгрии, из защитников вашего государства превратились в гонимое и унижаемое меньшинство…
– Все верно, – согласился эрцгерцог, – наше государство в долгу перед вашим несчастным народом. Но надо сказать и вот еще что: пока Пограничье управлялось напрямую из Вены, ваши соплеменники находились во вполне привилегированном положении. Дела там стали портиться только после того, как эти земли передали в состав Венгерского королевства…
– Босния и Герцеговина и сейчас управляется напрямую вашим имперским министерством финансов, – сказал я, – но положение сербов на этих исконных сербских землях далеко от нормального. Мир на Балканах наступит только тогда, когда все исконно сербское вернется в состав нашего государства. Ведь для вас мы не только славяне, но и иноверцы-схизматики, чуждые господствующему у вас католическому мировоззрению.
Наш собеседник немедленно парировал мои слова:
– И именно поэтому некоторые ваши политики строят планы построения Великосербской империи, куда должны войти все Балканы и кое-что еще, и им уже безразлично, чего хотят, а чего не хотят окружающие вашу Сербию народы. В своем ослеплении Великой Идеей они готовы убивать всех, кто кажется им препятствием для достижения их целей. – Его глаза сумрачно блеснули. – Вот и на нас с Софией, когда мы направлялись на встречу с вами, тоже было совершено покушение, не достигшее своей цели только потому, что в это дело вмешалась злая русская Загранразведка и небезызвестный вам господин Баев. Его люди частью перебили, частью скрутили покушавшихся, потому что в Санкт-Петербурге на наши договоренности сделана серьезная ставка, и вашей золовке Ольге совсем не хочется, чтобы человек, с которым можно договориться, вдруг пал от руки террористов.
– Да, верно, – подтвердил принц Джорджи на сербском языке (до этого разговор шел по-немецки), – и по части покушения, и насчет того, насколько серьезно русские власти относятся к сложившемуся положению. Наша страна буквально больна людьми, решившими, что бомба, яд и кинжал являются лучшими средствами для достижения их политических целей. Но это не так. Это – путь к политической дикости, всеобщей ненависти к нашей нации и последующему разгрому сербского государства. Ведь если бы это покушение удалось, то уже завтра на территории Австро-Венгрии начались бы сербские погромы, а в международной политике мы оказались бы в полной изоляции. Государство, которое убивает своих гостей, не заслуживает не только уважения, но даже обыкновенного человеческого снисхождения. От нас отвернулась бы даже Россия, потому что мы не оправдали ее доверия. Поэтому, чтобы избежать чего-то подобного в дальнейшем, в настоящий момент армейские части под руководством генерала Радомира Путника и при помощи наших русских друзей проводят аресты членов так называемой «Черной Руки», чтобы разом подвести эту клоаку отчаянных патриотов под общий знаменатель.
– И вы начали арестовывать сербских офицеров, не только не получив на это моего разрешения, но даже не поставив меня в известность? – дрожащим от возмущения голосом так же по-сербски воскликнула королева Елена. – Ох, Джорджи, чем ты после этого лучше того же Димитриевича?
– Мы просто избавили тебя от нравственно трудного решения отдавать приказ об аресте этих людей, – возразил тот. – Ты ведь могла проявить слабость, и в результате следующим монархом, которого свергли бы эти люди, была бы как раз ты. – Он одарил Елену острым взглядом прищуренных глаз и после короткой паузы продолжил: – Если уважаемый Франц Фердинанд выполнит свои обещания, то эта организация нам не нужна, и даже вредна, а если не выполнит, то решаться судьба сербских земель будет на полях сражений, а не путем организации заговоров и политических убийств. Как заверил меня господин Баев, совместными усилиями Балканского альянса и стран-участниц Брестских соглашений Австро-Венгрия и Германия будут разобраны на части в кратчайшие сроки. Но и в таком случае нам, сербам, тоже лучше не хватать то, что плохо лежит, потому что это чревато весьма неприятными последствиями.
– Я об этом знаю ничуть не хуже, чем ты, – вздохнула Елена, – и поэтому, пусть нехотя, но одобряю твои действия. Мне только больно и грустно оттого, что и мы с тобой не избежали того же, что в другом мире сделал наш брат Александр, только пришли к этому гораздо быстрее…
– Такие бунтовщики вредны при любом правлении, – глубокомысленно заметил принц Джорджи. – Кроме того, у господина Баева есть сведения, что решение об убийстве было принято ими не только под влиянием собственных убеждений, которые у каждого свои, но и по прямому приказу из Парижа. Если бы не этот приказ, сдобренный солидным банковским чеком «на продолжение национально-освободительной борьбы», друзья господина Димитриевича против австрийского наследника, пожалуй, не пошевелили бы и пальцем, ибо им тоже не особо хотелось гадить прямо в собственной столице. Кстати, курьер, доставивший приказ, сейчас находится в руках агентов СИБ, и уже успел рассказать много интересного. Чтобы вернуть себе Эльзас и Лотарингию, Франции нужна большая общеевропейская война, первой жертвой которой должна стать Сербия. Скажи, Елена, ты согласна пожертвовать своей страной ради реваншистских планов французских политиканов?
– Нет, – покачала головой молодая королева, – на такое я не согласна. И даже если эта война будет стремительной и победоносной, во многом благодаря нашим общим друзьям, меня не устроит то, что все могло начаться по желанию Клемансо или кого-нибудь еще за пределами Сербии. Поэтому я думаю, что ты совершенно правильно сделал, послушавшись совета господина Баева… Ведь это он подсказал тебе, как и что нужно делать в таких случаях?
– Да, он, – кивнул принц Джорджи, – но сейчас нам нужно говорить о другом. В ответ на это покушение, о котором уже завтра могут раструбить газеты, на территории Австро-Венгрии – в Боснии, Хорватии и Воеводине – могут начаться антисербские выступления и даже погромы. Мы должны получить от нашего друга все необходимые заверения в том, что до тех пор, пока не произойдет передача территорий, его власть будет защищать подданных сербской национальности точно так же, как и всех остальных, а тех, кто будет призывать к ненависти к сербам, настигнет та же кара, какую мы обрушим на заговорщиков, покушавшихся на его особу. И лучше всего будет, если ты скажешь ему об этом сама.