Клаус беспомощно посмотрел на меня. «Увы, мой друг, но помочь уже ничем не могу, дальнейшее зависит только от тебя самого». Можно, на все наплевав, насильно усадить его в карету, вернуться в имение, чтобы завтра с утра отправиться дальше. Но что такой шаг даст? В Клаундстоне он будет никем, несмотря на тот пост, который выбил для сына папаша, так еще и обгонит слава. Слава человека, трусливо сбежавшего с дуэли, которую сам и затеял. К тому же что это за наместник, с которым творят что хотят, в сущности, ничего собой не представляющие люди? И все-таки я к нему подошел.
– Здесь сразу два представителя Дома Милосердия, господин Клаус сар Штраузен, и у вас есть выбор.
«Минует год, и ты будешь свободен. Больше того, сохранишь свою честь. Твой папа к тому времени оправится от удара и предпримет что-нибудь еще».
– Нет!
– Тогда иди и сделай все то, чему за вчерашний день так хорошо научился.
Клаус, бледный как сама смерть, шел на негнущихся ногах к месту, которое следовало ему занять. Жалкое зрелище, и я старался на него не смотреть. Но он шел именно туда.
Противник Клауса, Жоан сар Каглас, оказался в своей стихии, настолько непринужденно все у него получалось. Вот он взял пистолет, что-то сказал секунданту, широко улыбнулся и легкой беззаботной походкой направился к барьеру. И он не бравировал.
Клаус беспомощно огляделся по сторонам, чтобы найти меня взглядом. Представляю, что творится у него в душе! Я только и сумел, что кивнуть, ведь даже ободряющей улыбки у меня не получится.
– Взводите!
Щелчок курка послышался только со стороны сар Кагласа, пистолет в руке Клауса даже не дрогнул. Ничего страшного или предосудительного – это не приказ, а разрешение. Раньше нельзя, позже – когда только заблагорассудится. Еще несколько томительных мгновений, и снова голос распорядителя-секунданта.
– Сходитесь!
Громкий и четкий, он разнесся далеко вокруг, и его невозможно было не услышать. Клаус сделал шаг, другой, но все так же и не думал взводить курок. Что, конечно, не ускользнуло от внимания всех. Я мысленно взвыл: «Клаус, разбери тебя прах, взведи курок!»
Противник смотрел на сар Штраузена с нескрываемой усмешкой, и не думая трогаться с места. Уже пятый по счету шаг, затем шестой, и только потом Клаус опомнился. Чтобы взвести курок, ему потребовалось еще два шага. Оставался последний – девятый, но не перепутал ли он их количество и не начнет ли вскидывать пистолет в тот самый момент, когда впереди окажется его левая нога? Но нет, стукнула собачка, появился сизовато-черный дымок от загоревшегося на полке пороха, и Клаус повернулся боком к Жоану так быстро, что его качнуло. К тому же вскидывая пистолет слишком быстро. «Если он не успеет вовремя остановить руку, наверняка задерет его чересчур высоко!» – во второй раз подряд я едва не взвыл.
Выражение лица сар Кагласа поменялось мгновенно. Он нажал на спуск еще до того, как успел направить пистолет на Клауса, заставив меня замереть. И еще ужаснуться тому, что моя способность предвидеть события, если она действительно имеется, проснется именно сейчас, и тогда мне придется пережить смерть друга дважды.
Выстрелы грянули один за другим. Сар Штраузена повело в сторону, и он схватился левой рукой за лицо. А его противник Жоан Жилберто сар Каглас оседал вниз, и точно посередине его лба виднелось большое красное пятно. Затем все пришло в движение.
Мертвое тело сар Кагласа с развороченной в затылочной части головой быстро накрыли собственным плащом, который он снял незадолго до начала дуэли. Сар Штраузена, который зачем-то внимательно изучал свою окровавленную ладонь, взяли в кольцо секунданты обеих сторон.
Ну а я продолжал оставаться далеко от всех. Размышляя, что это была самая тяжелая дуэль в моей жизни. Подошел Курт Стаккер. Некоторое время он молчал, затем сказал негромко:
– Надежда все еще остается.
– Не понял?
– Я относительно вашего обещания поговорить с отцом Клауса сар Штраузена об известном деле.
– Желаете принимать участие в чем-то подобном?
– Сохрани Пятиликий! Подобного, но без всяких правил, и зачастую противников, бывало куда больше, а не один в один, мне с лихвой хватило на всех тех войнах, на которых успел побывать. И еще рад поздравить вас с триумфом!
– Каким именно?
– Как мне удалось понять, вы полностью переиграли того болвана, которого при жизни звали Жоан Жилберто сар Каглас. Не совсем умного человека, хотел сказать, – поправился он.
Собственно, да. Как бы там ни было, сар Каглас – дворянин, а Курт назвал его болваном. Справедливости ради, поправился Стаккер отнюдь не поспешно. Честно говоря, мне бы и в голову не пришло придираться к его словам.
Что же касается триумфа… Его могло и не произойти. Сар Каглас умер мгновенно, и после удара пулей его опрокинуло назад. Но ответный выстрел прошелся по щеке Клауса. Согласен – случайность. И все-таки, что мешало направить пулю всего на четыре пальца в сторону? И тогда получилось бы, что Клауса убил мертвец.
Стаккер ушел, заметив идущего ко мне сар Штраузена, который прижимал к щеке платок. Клаус улыбался во весь рот, и за его здоровье можно не беспокоиться. Вероятно, даже инфлюенции не понадобится. Правда, на его лице останется шрам. Ничего страшного, они мужчин украшают. И еще делают их немного умнее, служа напоминанием – когда, где и при каких обстоятельствах была совершена ошибка. Не всех делают, но хочется верить, Клаусу повезет.
– Даниэль, сейчас не помешало бы выпить! Составишь мне компанию?
– Обязательно выпьем.
Виктор захватил с собой тот замечательный погребец, в котором найдется все необходимое. А когда вернемся в имение, напою Клауса так, чтобы он едва смог добраться до постели. Или даже его до нее донесут.
– Но чуть позже.
Полковник сар Браус, нарушая всякие правила, целеустремленно направлялся ко мне. Ему-то что нужно? Не с предложением ли начать немедленно? Немного не вовремя, поскольку я надеялся на отсрочку в два дня, чтобы успеть полностью прийти в себя.
На всякий случай я посмотрел на Стаккера: головой за Клауса отвечаешь! Оставалось только надеяться, что ему хватит ума затолкать победителя в карету и увезти подальше отсюда, если начнется общая схватка. Что вполне может случиться, и примеров тому не счесть. Виктор и оба других секунданта сар Штраузена встали за моей спиной. Молодцы, но их будет мало – за спиной полковника людей намного больше. На помощь наемников надеяться не приходилось, у них другая задача, и лезть в дворянские дрязги им не с руки. Наконец полковник приблизился.
– Господин сарр Клименсе!
– Господин сар Браус?
– Господин сарр Клименсе, мне хотелось бы извиниться за поведение, которое вас и спровоцировало.
Судя по всему, подобного не предвидел никто из его компании. Все они дружно посмотрели на меня. Понятно, чего они ждут. Согласно тому, что слышали о сарр Клименсе, он сейчас гордо вскинет голову, презрительно ухмыльнется, после чего заявит: «Можете встать на колени, целуя мои сапоги, но ничего не изменится! Теперь нас может примирить только кровь!» Или что-нибудь еще в том же духе.
– Господин сар Браус, в свою очередь, хочу извиниться ответно! Считаю, между нами произошло обычное недоразумение.
Чтобы, ни мгновения не колеблясь, первым протянуть ему руку. Чем вызван его поступок – известием ли о том, что к смерти Армандо сар Торриаса не имею никакого отношения, тем, что погиб сар Каглас, или чем-то иным, не существенно. Важно другое: в глаза он смотрел твердо, а рукопожатие его было крепким. Собственные шрамы не только украшают меня, но и делают, надеюсь, мудрее. По-моему, я услышал чей-то вздох разочарования. Ничего, переживут.
– Сарр Клименсе, почту за честь принять вас завтра вечером в своем доме. – Полковник Браус кивнул, щелкнув по старой армейской привычке каблуками.
– Непременно вас навещу, – только и оставалось ответить мне.
– …Я поднимаю вверх пистолет, стараясь не уводить с центральной линии тела, как ты учил, а выстрела все нет и нет! Чувствую, меня начинает клонить вправо – ноги неудобно поставил. Еще немного, и начну заваливаться. И тут пистолет в руке – бабах! И сразу обжигает щеку! Ну все, подумал, конец. Мне вдруг вспомнилась мама, и так ее стало жалко! А потом до меня доходит – живой я, живой!
Эту историю, практически слово в слово, я выслушивал в который раз. Но ничего не имел против: ему нужно выговориться. И все ждал, когда же до него наконец дойдет одна вещь? Мы сидели в имении Штобокков за накрытым на двоих столом, где центральное место занимали несколько бутылок бренди. При возможности я с удовольствием уступил бы место тому же Виктору, ибо, единожды согласившись на предложение Клауса выпить, устал отказываться от всех других. Но то, что сейчас говорил Клаус, не стоило слышать никому, кроме близких друзей. Для того и друзья, чтобы с ними можно было позволить себе быть таким, какой ты есть, без всей мишуры, которой пытаешься себя украсить.
– Даниэль, сейчас я скажу тост, и ты точно не сможешь отказаться со мной выпить! – Сар Штраузен попытался налить бренди в мой бокал, который и без того был наполнен почти до краев его же стараниями. Опрокинул по дороге локтем фужер с вином, и оно образовало на скатерти багровое пятно в форме почти правильного овала, так похожее при свете свечей на кровь. На всякий случай я обхватил пальцами бокал – ну а вдруг? Вдруг услышу нечто такое, что действительно заставит меня сделать глоток?
– Так вот, Даниэль сарр Клименсе, – торжественно начал Клаус. – Я предлагаю выпить за…
Он внезапно осекся и застыл, глядя куда-то мне за спину. Что заставило обернуться в надежде увидеть, что на него так подействовало. Ну разве что картина на стене, изображающая сцену охоты. Довольно посредственная, на мой взгляд, если не сказать большего. Изображен смертельно раненный зверь, которому уже не хватает сил подняться на лапы, и он только скалит из последних сил огромные клыки. Хищник непременно мифический, поскольку не похож на тех, что действительно существуют. Ни окрасом, ни формой тела, ни мордой, ничем. Вокруг множество лающих псов, которые и сейчас боятся к нему приблизиться. И четверо охотников верхом и с пиками наперевес почему-то в ряд.
Нет на картине того, что может любую из них сделать шедевром, – света. Пробивающихся сквозь зелень листвы солнечных лучей, сияния луны с ее ореолом, бликов на воде. Свет конечно же был и здесь, но самый обычный и им нельзя было восхищаться.
Особое внимание художник уделил лицам охотников. Да кому они нужны, кроме тех, кто на ней изображен? Чтобы смотреть на себя и думать: «Нет, до чего же я похож! Отличная работа, мастер!» Где то выражение, что должно быть на морде затравленного зверя, которому осталось жить считаные секунды? Отчаянная надежда, что через мгновение к нему вернутся силы и он скроется, совершив гигантский прыжок. Мысль, что в овраге ему нужно было взять в другую сторону, ведь тогда бы точно удалось скрыться. Сожаление, что так нелепо все заканчивается из-за единственной ошибки. Нет, определенно автор полнейшая бездарь. Благо Клаус не мог прочесть мои мысли – ему пришлось пережить такое, а я размышляю о солнечном свете на картине.
– Что ты там увидел? – не хватило мне выдержки, когда молчание затянулось.
– Увидел? – не сразу понял он. – Нет, не увидел, Даниэль. Я вдруг подумал, что, если бы меня не начало клонить вправо, пуля не просто задела бы щеку. И тогда получилось бы, что меня убил уже мертвый человек.
Наконец-то! Остается только надеяться, что в следующий раз поостережешься и не станешь заниматься тем, что стоит делать тебе в самую последнюю очередь.
– Многое в нашей жизни зависит от случайностей. Иногда роковых, иногда счастливых, – глубокомысленно изрек я. – Ну да ладно, думаю, тебе пора отдохнуть. Ну а мне – получить еще один сеанс инфлюенции.
– Не понял! – Клаус тряхнул головой. – И потом, куда тебе торопиться после того, как сар Браус принес свои извинения. Кто бы мог подумать?! Посиди со мной. Выпьем, поговорим.
Вернее, мне предстоит выслушать от него еще энное количество раз, как он поднимал пистолет, а тот все и не думал выстрелить. И, к сожалению, не удастся поговорить с Клаусом о Шестом Доме, на что так рассчитывал, слишком быстро и внезапно он опьянел.
– Увы, моя спина не в том состоянии, чтобы о ней позабыть. А ведь послезавтра нам снова в путь. – Клаус попытался сказать что-то в ответ, но я уже поднялся на ноги. – Сейчас отдам распоряжения Ребекке, чтобы помогла отойти ко сну.
Клаус ее откровенно побаивается, потому и не подумает ослушаться. Ну а ему действительно пора спать. Главное – он живой и мы победили.
– Сантра, сейчас я открою вам страшную тайну!
Ее пальцы на моей спине на миг замерли. Но тут же снова пришли в движение, и девушка фыркнула.
– Ну и зря вы так! Это действительно тайна. Но вам, думаю, можно ее доверить. Так вот, оказывается, путь к сердцу мужчины лежит не только через его желудок, но и через спину. Как в случае со мной.
– С удовольствием поставила бы вам клеймо вместо нанесения мази, сарр Клименсе! – Звука «р» в ее «сарр» слышалось куда больше, чем следовало бы: то ли три, то ли целых четыре.
– Это почему же?
– Что, получилось убить еще одного человека? Пусть и не своими руками. Вы даже отпраздновать успели!
Не думаю, что от меня слишком несло запахом бренди, всего-то единственный раз и пригубил.
– И как вам удалось понять? Целовать вас я собирался в конце сеанса.
– Еще чего! Я скорее поцелую последнего оборванца!
Или человека на тридцать лет старше. Например, мага Корнелиуса.
– И в чем же я перед вами провинился? Убил горячо любимого жениха? Нет? Ну так в чем причина вашей лютой ненависти?
– Передо мной лично вы ничем не провинились. Но я ненавижу подобный вам тип людей! Которым удовольствие доставляет единственное – убить человека, чтобы в очередной раз убедиться в своем непревзойденном искусстве махать шпагой. Да, в этом вы почти достигли совершенства. Но на что-нибудь другое способны? Не уничтожать, а созидать! Пусть даже что-нибудь совсем никчемное. И потом, я ни разу не видела вас улыбающимся. Уж не потому ли, что вы способны улыбаться только в том случае, когда наблюдаете за агонизирующим телом павшего от вашей руки?!
– А еще я пью их кровь. Знаете, как это божественно приятно – выпить крови, когда только что его убил! Жаль, что не могу позволить себе пить ее каждый день. Что до улыбки, нет ничего проще – вам обязательно улыбнусь! – И я действительно ей улыбнулся. Вернее, скорчил ту гримасу, которая давно уже заменяет улыбку. – Кстати, как ваше полное имя? Сантра сар… Продолжите, пожалуйста.
Ни одна женщина не может позволить себе разговаривать со мной так, если она не благородного происхождения.
«Как же она права! – размышлял я, расположившись все на той же веранде. В одиночестве, которое смело можно назвать грустным. – Хотя бы в том, что, случись что со мной, и ничегошеньки не останется. Ни семьи, ни детей, ни духовного, ни материального. Зачем жил? Для чего жил? Что после себя оставил? Да, найдется десяток-другой людей, которые будут вспоминать меня с благодарностью. Затем их не станет – и все».
– Добрый вечер, господин Стаккер! – Курта я заметил давно, он явно старался попасться мне на глаза, но либо не желал, либо опасался меня потревожить. – Вы что-то хотели сказать?
– Здесь сразу два представителя Дома Милосердия, господин Клаус сар Штраузен, и у вас есть выбор.
«Минует год, и ты будешь свободен. Больше того, сохранишь свою честь. Твой папа к тому времени оправится от удара и предпримет что-нибудь еще».
– Нет!
– Тогда иди и сделай все то, чему за вчерашний день так хорошо научился.
Клаус, бледный как сама смерть, шел на негнущихся ногах к месту, которое следовало ему занять. Жалкое зрелище, и я старался на него не смотреть. Но он шел именно туда.
Противник Клауса, Жоан сар Каглас, оказался в своей стихии, настолько непринужденно все у него получалось. Вот он взял пистолет, что-то сказал секунданту, широко улыбнулся и легкой беззаботной походкой направился к барьеру. И он не бравировал.
Клаус беспомощно огляделся по сторонам, чтобы найти меня взглядом. Представляю, что творится у него в душе! Я только и сумел, что кивнуть, ведь даже ободряющей улыбки у меня не получится.
– Взводите!
Щелчок курка послышался только со стороны сар Кагласа, пистолет в руке Клауса даже не дрогнул. Ничего страшного или предосудительного – это не приказ, а разрешение. Раньше нельзя, позже – когда только заблагорассудится. Еще несколько томительных мгновений, и снова голос распорядителя-секунданта.
– Сходитесь!
Громкий и четкий, он разнесся далеко вокруг, и его невозможно было не услышать. Клаус сделал шаг, другой, но все так же и не думал взводить курок. Что, конечно, не ускользнуло от внимания всех. Я мысленно взвыл: «Клаус, разбери тебя прах, взведи курок!»
Противник смотрел на сар Штраузена с нескрываемой усмешкой, и не думая трогаться с места. Уже пятый по счету шаг, затем шестой, и только потом Клаус опомнился. Чтобы взвести курок, ему потребовалось еще два шага. Оставался последний – девятый, но не перепутал ли он их количество и не начнет ли вскидывать пистолет в тот самый момент, когда впереди окажется его левая нога? Но нет, стукнула собачка, появился сизовато-черный дымок от загоревшегося на полке пороха, и Клаус повернулся боком к Жоану так быстро, что его качнуло. К тому же вскидывая пистолет слишком быстро. «Если он не успеет вовремя остановить руку, наверняка задерет его чересчур высоко!» – во второй раз подряд я едва не взвыл.
Выражение лица сар Кагласа поменялось мгновенно. Он нажал на спуск еще до того, как успел направить пистолет на Клауса, заставив меня замереть. И еще ужаснуться тому, что моя способность предвидеть события, если она действительно имеется, проснется именно сейчас, и тогда мне придется пережить смерть друга дважды.
Выстрелы грянули один за другим. Сар Штраузена повело в сторону, и он схватился левой рукой за лицо. А его противник Жоан Жилберто сар Каглас оседал вниз, и точно посередине его лба виднелось большое красное пятно. Затем все пришло в движение.
Мертвое тело сар Кагласа с развороченной в затылочной части головой быстро накрыли собственным плащом, который он снял незадолго до начала дуэли. Сар Штраузена, который зачем-то внимательно изучал свою окровавленную ладонь, взяли в кольцо секунданты обеих сторон.
Ну а я продолжал оставаться далеко от всех. Размышляя, что это была самая тяжелая дуэль в моей жизни. Подошел Курт Стаккер. Некоторое время он молчал, затем сказал негромко:
– Надежда все еще остается.
– Не понял?
– Я относительно вашего обещания поговорить с отцом Клауса сар Штраузена об известном деле.
– Желаете принимать участие в чем-то подобном?
– Сохрани Пятиликий! Подобного, но без всяких правил, и зачастую противников, бывало куда больше, а не один в один, мне с лихвой хватило на всех тех войнах, на которых успел побывать. И еще рад поздравить вас с триумфом!
– Каким именно?
– Как мне удалось понять, вы полностью переиграли того болвана, которого при жизни звали Жоан Жилберто сар Каглас. Не совсем умного человека, хотел сказать, – поправился он.
Собственно, да. Как бы там ни было, сар Каглас – дворянин, а Курт назвал его болваном. Справедливости ради, поправился Стаккер отнюдь не поспешно. Честно говоря, мне бы и в голову не пришло придираться к его словам.
Что же касается триумфа… Его могло и не произойти. Сар Каглас умер мгновенно, и после удара пулей его опрокинуло назад. Но ответный выстрел прошелся по щеке Клауса. Согласен – случайность. И все-таки, что мешало направить пулю всего на четыре пальца в сторону? И тогда получилось бы, что Клауса убил мертвец.
Стаккер ушел, заметив идущего ко мне сар Штраузена, который прижимал к щеке платок. Клаус улыбался во весь рот, и за его здоровье можно не беспокоиться. Вероятно, даже инфлюенции не понадобится. Правда, на его лице останется шрам. Ничего страшного, они мужчин украшают. И еще делают их немного умнее, служа напоминанием – когда, где и при каких обстоятельствах была совершена ошибка. Не всех делают, но хочется верить, Клаусу повезет.
– Даниэль, сейчас не помешало бы выпить! Составишь мне компанию?
– Обязательно выпьем.
Виктор захватил с собой тот замечательный погребец, в котором найдется все необходимое. А когда вернемся в имение, напою Клауса так, чтобы он едва смог добраться до постели. Или даже его до нее донесут.
– Но чуть позже.
Полковник сар Браус, нарушая всякие правила, целеустремленно направлялся ко мне. Ему-то что нужно? Не с предложением ли начать немедленно? Немного не вовремя, поскольку я надеялся на отсрочку в два дня, чтобы успеть полностью прийти в себя.
На всякий случай я посмотрел на Стаккера: головой за Клауса отвечаешь! Оставалось только надеяться, что ему хватит ума затолкать победителя в карету и увезти подальше отсюда, если начнется общая схватка. Что вполне может случиться, и примеров тому не счесть. Виктор и оба других секунданта сар Штраузена встали за моей спиной. Молодцы, но их будет мало – за спиной полковника людей намного больше. На помощь наемников надеяться не приходилось, у них другая задача, и лезть в дворянские дрязги им не с руки. Наконец полковник приблизился.
– Господин сарр Клименсе!
– Господин сар Браус?
– Господин сарр Клименсе, мне хотелось бы извиниться за поведение, которое вас и спровоцировало.
Судя по всему, подобного не предвидел никто из его компании. Все они дружно посмотрели на меня. Понятно, чего они ждут. Согласно тому, что слышали о сарр Клименсе, он сейчас гордо вскинет голову, презрительно ухмыльнется, после чего заявит: «Можете встать на колени, целуя мои сапоги, но ничего не изменится! Теперь нас может примирить только кровь!» Или что-нибудь еще в том же духе.
– Господин сар Браус, в свою очередь, хочу извиниться ответно! Считаю, между нами произошло обычное недоразумение.
Чтобы, ни мгновения не колеблясь, первым протянуть ему руку. Чем вызван его поступок – известием ли о том, что к смерти Армандо сар Торриаса не имею никакого отношения, тем, что погиб сар Каглас, или чем-то иным, не существенно. Важно другое: в глаза он смотрел твердо, а рукопожатие его было крепким. Собственные шрамы не только украшают меня, но и делают, надеюсь, мудрее. По-моему, я услышал чей-то вздох разочарования. Ничего, переживут.
– Сарр Клименсе, почту за честь принять вас завтра вечером в своем доме. – Полковник Браус кивнул, щелкнув по старой армейской привычке каблуками.
– Непременно вас навещу, – только и оставалось ответить мне.
– …Я поднимаю вверх пистолет, стараясь не уводить с центральной линии тела, как ты учил, а выстрела все нет и нет! Чувствую, меня начинает клонить вправо – ноги неудобно поставил. Еще немного, и начну заваливаться. И тут пистолет в руке – бабах! И сразу обжигает щеку! Ну все, подумал, конец. Мне вдруг вспомнилась мама, и так ее стало жалко! А потом до меня доходит – живой я, живой!
Эту историю, практически слово в слово, я выслушивал в который раз. Но ничего не имел против: ему нужно выговориться. И все ждал, когда же до него наконец дойдет одна вещь? Мы сидели в имении Штобокков за накрытым на двоих столом, где центральное место занимали несколько бутылок бренди. При возможности я с удовольствием уступил бы место тому же Виктору, ибо, единожды согласившись на предложение Клауса выпить, устал отказываться от всех других. Но то, что сейчас говорил Клаус, не стоило слышать никому, кроме близких друзей. Для того и друзья, чтобы с ними можно было позволить себе быть таким, какой ты есть, без всей мишуры, которой пытаешься себя украсить.
– Даниэль, сейчас я скажу тост, и ты точно не сможешь отказаться со мной выпить! – Сар Штраузен попытался налить бренди в мой бокал, который и без того был наполнен почти до краев его же стараниями. Опрокинул по дороге локтем фужер с вином, и оно образовало на скатерти багровое пятно в форме почти правильного овала, так похожее при свете свечей на кровь. На всякий случай я обхватил пальцами бокал – ну а вдруг? Вдруг услышу нечто такое, что действительно заставит меня сделать глоток?
– Так вот, Даниэль сарр Клименсе, – торжественно начал Клаус. – Я предлагаю выпить за…
Он внезапно осекся и застыл, глядя куда-то мне за спину. Что заставило обернуться в надежде увидеть, что на него так подействовало. Ну разве что картина на стене, изображающая сцену охоты. Довольно посредственная, на мой взгляд, если не сказать большего. Изображен смертельно раненный зверь, которому уже не хватает сил подняться на лапы, и он только скалит из последних сил огромные клыки. Хищник непременно мифический, поскольку не похож на тех, что действительно существуют. Ни окрасом, ни формой тела, ни мордой, ничем. Вокруг множество лающих псов, которые и сейчас боятся к нему приблизиться. И четверо охотников верхом и с пиками наперевес почему-то в ряд.
Нет на картине того, что может любую из них сделать шедевром, – света. Пробивающихся сквозь зелень листвы солнечных лучей, сияния луны с ее ореолом, бликов на воде. Свет конечно же был и здесь, но самый обычный и им нельзя было восхищаться.
Особое внимание художник уделил лицам охотников. Да кому они нужны, кроме тех, кто на ней изображен? Чтобы смотреть на себя и думать: «Нет, до чего же я похож! Отличная работа, мастер!» Где то выражение, что должно быть на морде затравленного зверя, которому осталось жить считаные секунды? Отчаянная надежда, что через мгновение к нему вернутся силы и он скроется, совершив гигантский прыжок. Мысль, что в овраге ему нужно было взять в другую сторону, ведь тогда бы точно удалось скрыться. Сожаление, что так нелепо все заканчивается из-за единственной ошибки. Нет, определенно автор полнейшая бездарь. Благо Клаус не мог прочесть мои мысли – ему пришлось пережить такое, а я размышляю о солнечном свете на картине.
– Что ты там увидел? – не хватило мне выдержки, когда молчание затянулось.
– Увидел? – не сразу понял он. – Нет, не увидел, Даниэль. Я вдруг подумал, что, если бы меня не начало клонить вправо, пуля не просто задела бы щеку. И тогда получилось бы, что меня убил уже мертвый человек.
Наконец-то! Остается только надеяться, что в следующий раз поостережешься и не станешь заниматься тем, что стоит делать тебе в самую последнюю очередь.
– Многое в нашей жизни зависит от случайностей. Иногда роковых, иногда счастливых, – глубокомысленно изрек я. – Ну да ладно, думаю, тебе пора отдохнуть. Ну а мне – получить еще один сеанс инфлюенции.
– Не понял! – Клаус тряхнул головой. – И потом, куда тебе торопиться после того, как сар Браус принес свои извинения. Кто бы мог подумать?! Посиди со мной. Выпьем, поговорим.
Вернее, мне предстоит выслушать от него еще энное количество раз, как он поднимал пистолет, а тот все и не думал выстрелить. И, к сожалению, не удастся поговорить с Клаусом о Шестом Доме, на что так рассчитывал, слишком быстро и внезапно он опьянел.
– Увы, моя спина не в том состоянии, чтобы о ней позабыть. А ведь послезавтра нам снова в путь. – Клаус попытался сказать что-то в ответ, но я уже поднялся на ноги. – Сейчас отдам распоряжения Ребекке, чтобы помогла отойти ко сну.
Клаус ее откровенно побаивается, потому и не подумает ослушаться. Ну а ему действительно пора спать. Главное – он живой и мы победили.
– Сантра, сейчас я открою вам страшную тайну!
Ее пальцы на моей спине на миг замерли. Но тут же снова пришли в движение, и девушка фыркнула.
– Ну и зря вы так! Это действительно тайна. Но вам, думаю, можно ее доверить. Так вот, оказывается, путь к сердцу мужчины лежит не только через его желудок, но и через спину. Как в случае со мной.
– С удовольствием поставила бы вам клеймо вместо нанесения мази, сарр Клименсе! – Звука «р» в ее «сарр» слышалось куда больше, чем следовало бы: то ли три, то ли целых четыре.
– Это почему же?
– Что, получилось убить еще одного человека? Пусть и не своими руками. Вы даже отпраздновать успели!
Не думаю, что от меня слишком несло запахом бренди, всего-то единственный раз и пригубил.
– И как вам удалось понять? Целовать вас я собирался в конце сеанса.
– Еще чего! Я скорее поцелую последнего оборванца!
Или человека на тридцать лет старше. Например, мага Корнелиуса.
– И в чем же я перед вами провинился? Убил горячо любимого жениха? Нет? Ну так в чем причина вашей лютой ненависти?
– Передо мной лично вы ничем не провинились. Но я ненавижу подобный вам тип людей! Которым удовольствие доставляет единственное – убить человека, чтобы в очередной раз убедиться в своем непревзойденном искусстве махать шпагой. Да, в этом вы почти достигли совершенства. Но на что-нибудь другое способны? Не уничтожать, а созидать! Пусть даже что-нибудь совсем никчемное. И потом, я ни разу не видела вас улыбающимся. Уж не потому ли, что вы способны улыбаться только в том случае, когда наблюдаете за агонизирующим телом павшего от вашей руки?!
– А еще я пью их кровь. Знаете, как это божественно приятно – выпить крови, когда только что его убил! Жаль, что не могу позволить себе пить ее каждый день. Что до улыбки, нет ничего проще – вам обязательно улыбнусь! – И я действительно ей улыбнулся. Вернее, скорчил ту гримасу, которая давно уже заменяет улыбку. – Кстати, как ваше полное имя? Сантра сар… Продолжите, пожалуйста.
Ни одна женщина не может позволить себе разговаривать со мной так, если она не благородного происхождения.
«Как же она права! – размышлял я, расположившись все на той же веранде. В одиночестве, которое смело можно назвать грустным. – Хотя бы в том, что, случись что со мной, и ничегошеньки не останется. Ни семьи, ни детей, ни духовного, ни материального. Зачем жил? Для чего жил? Что после себя оставил? Да, найдется десяток-другой людей, которые будут вспоминать меня с благодарностью. Затем их не станет – и все».
– Добрый вечер, господин Стаккер! – Курта я заметил давно, он явно старался попасться мне на глаза, но либо не желал, либо опасался меня потревожить. – Вы что-то хотели сказать?