Чувствую облегчение из-за того, что Уилл рад меня видеть, ведь в последнюю нашу встречу я практически убежала от него, как какая-то сумасшедшая. Должно быть, он был смущён так же, как и я, раз Крис не упоминал об этом. Сейчас Уилл почти сбрил бороду. Волосы кажутся более длинными, немного растрёпанными, и я хочу причесать их для него. На мужчине майка без рукавов, и я вижу татуировку на его левой руке. Это луна с облаками вокруг.
— Хорошо, что вы так сказали. Я просто хотела извиниться за то, как вела себя в ресторане, — скрещивая руки, произношу я.
Уилл посылает мне ухмылку, и я гадаю, знает ли он, насколько она сексуальна.
— Нет, всё было в порядке. Я просто… был немного растерян. — склоняясь к дверному проёму, посмеивается он.
— Могу понять, насколько, — хихикаю я и перебрасываю волосы через плечо. Потираю руки, показывая, как мне холодно. — Могу я войти?
Наши взгляды встречаются, и я вижу, что мужчина тяжело сглатывает. Он знает? Годы его жизненного опыта, Уилл ведь намного старше меня, дают ему суперсилу читать мои мысли?
— Конечно, — немного поколебавшись, отвечает Уилл.
Я благодарно улыбаюсь. Мистер Скотт отступает и пропускает меня внутрь. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз заходила в этот дом через парадный вход. Не знаю, почему выбрала именно его. Телевизор включён на спортивном канале, который смотрят Крис и Эйдан. На столе стоит открытая коробка пиццы и рядом бутылка Джека Дениэлса.
Уилл проходит мимо меня и убавляет громкость на телевизоре. Он выглядит немного смущённым, и это мило. Мужчина пробегает руками по волосам. Несколько минут мы неловко топчемся на месте. В моих самых диких мечтах я бы просто вошла и поцеловала его, но я не учла того, что Уилл намного выше меня. Мужчина должен позволить мне притянуть его к себе или поднять меня, чтобы поцеловать. А я не настолько сильна, чтобы заставить его склониться, и не испортить всё окончательно. Блин, нужно было надеть каблуки, но тогда всё выглядело бы слишком глупо и очевидно.
— Можно присесть? — спрашиваю я, чувствуя, как бабочки, заваливающиеся в спячку, когда я рядом с каким-то другим парнем, просыпаются и устраивают парад в моём животе.
— Конечно, — указывая на диван, отвечает Уилл.
Я сажусь и пытаюсь незаметно перевести дыхание. Мужчина садится в кресло напротив и наклоняется ближе ко мне, положив локти на колени. Он так расслаблен, таким я его ещё не видела.
— Итак, тот день в ресторане, когда ты убежала, — начинает мистер Скотт, но не так, чтобы я почувствовала себя неловко. Он не строгий и отстранённый, как было в тот день. Ему, кажется… интересно.
Я улыбаюсь.
— Мне не стоило убегать, как маленькая девочка.
Уилл улыбается одной из своих потрясающих улыбок, и моё сердце трепещет.
— Мне было немного стыдно, — говорю я, чувствуя, как нервы вытягивают из меня правду.
Мужчина кивает с проблеском ухмылки. Он всплёскивает своими большими руками и мой взгляд перебегает к тату на его руке. Я хочу прикоснуться к нему. Хочу уснуть на ней. Мне хочется жить на той луне, спрятанной за облаками.
— Я так и понял, — говорит Уилл, и его голос звучит, словно колыбельная. — Я не хотел, чтобы ты себя так чувствовала. — Мистер Скотт вздыхает, и я вижу, как за яркими глазами формируются тучи. — Не знаю, если я сделал что-то, чтобы ты себя так… — Его взгляд прикован к рукам. Мужчина вращается в своём кресле…
Нет, нет, нет. Этот разговор сворачивает в направлении, которое мне совсем не нужно.
— Вы ничего не сделали, — говорю я. Боюсь, что он скажет что-то такое, что разрушит моё приобретённое мужество, убьёт всю мою дерзость. — Дело не в том, что вы сделали.
Его взгляд неохотно встречается с моим, и щёки мгновенно становятся розовыми.
— Просто вы вот такой… дело в том, что вы заставляете меня чувствовать… Ваш голос, ваша энергия — всё в вас заставляет меня говорить то, что я сказала в тот день, — произношу я, моля, чтобы Уилл посмотрел на меня.
Он смотрит, но только на миг. Уилл откидывается в кресле и выпускает глубокий вздох, берёт стакан, стоящий рядом с бутылкой Джека и делает большой глоток из него. Качает головой.
— Ты не знаешь, о чём говоришь. Ты влюбилась. Возможно, я напомнил тебе твоего отца.
— Дело не в том!
— Лиза, я… я польщен, поверь мне, — говорит мужчина. Он смотрит на меня, и я чувствую, как замирает сердце. — Но я не могу, ты не можешь, ты не можешь говорить мне о подобном. — Его голос мягкий и заботливый, он согревает каждую часть меня, независимо от смысла слов.
— Я уверена в каждом слове! Никто не заставлял меня чувствовать то, что я ощущаю рядом с вами. — Я отчаиваюсь. У меня лишь один шанс, и поскольку я собираюсь оставить позади эти постыдные чувства, я хочу уйти отсюда без сожалений.
Уилл смотрит себе под ноги.
— Я не могу сказать, что люблю вас. Я правда не знаю, что чувствую, потому что никогда не ощущала подобного ни к кому. И мне известнг, что вы женаты, что вы отец моего лучшего друга, но я не могу больше жить, не будучи уверенной, что всё это лишь у меня в голове, — умоляюще произношу я.
Мужчина вскидывает голову.
— В голове. Я обещаю тебе, Лиза. Ты должна уйти, прежде чем сделаешь что-то такое, о чём будешь действительно жалеть, — говорит он так, словно эти слова причиняют ему боль.
Я поднимаюсь и делаю глубокий вдох. Сердце колотится так, словно я бегу марафон. Приближаюсь к Уиллу и останавливаюсь у него между ног. Он непонимающе смотрит на меня, почти испуганно, но там есть что-то ещё, и я не могу это распознать. Что бы это ни было, даже обычный интерес, он подталкивает меня вперёд.
— Вы что-нибудь чувствуете? — Мой голос звучит чуть громче шёпота.
Я стою над мужчиной, и он откидывается в кресле, смотря на меня. Никогда не была к нему так близко. Мои ноги возле его коленей и хотя Уилл, по сути, не касается меня, я чувствую тепло и всё моё тело находится на грани. Я не могу покинуть дом, не прикоснувшись к этим прекрасным губам, которые, кажется, сейчас дрожат.
— Лиза, пожалуйста. — Сейчас его голос на октаву ниже, и он проносится вибрацией через меня. Взгляд Уилла перемещается по моему телу, вбирая каждую частичку, и мой желудок сжимается. Этот его взгляд делает меня намного горячее, чем любой поступок или слова всех остальных парней. Мужчина тяжело сглатывает. Вижу, что он борется с собой. Он ведёт молчаливую борьбу с самим собой, и я хочу, чтобы он проиграл.
— Ты очень красивая девушка, но то, что ты говоришь, делаешь — это безумие…
Это последнее, что он произносит перед тем, как я затыкаю его своими губами. В ту же секунду моё тело, кажется, оживает. Чувствую каждую мышцу. Губы Уилла такие мягкие и напряжённые, но он раздвигает их настолько, что я могу вобрать в рот его верхнюю губу. Я мягко кладу руки ему на затылок и пробегаюсь руками по волосам. Наши губы идеально подходят друг другу. И хоть Уилл неподвижный, этот поцелуй переплюнет любой другой, который у меня был.
Чувствую, как возрастает нетерпение. Уилл не оттолкнул меня, и это единственное приглашение, которое мне нужно для большего. Запрыгиваю мужчине на колени и оборачиваю руки вокруг его шеи. Чувствую, как огонь распространяется по телу, когда я целую Уилла нежнее, а когда он обнимает меня за талию и притягивает ближе, я почти теряю сознание. Его поцелуй более искусный и опытный, чем какой-либо другой. Я чувствую тяжесть и головокружение, когда наш поцелуй становится глубже. Настолько глубоким, что мне кажется, будто мы поглотим друг друга.
Чем дольше я целую его и наши языки поглощают друг друга, тем сильнее я чувствую жар между ног. Это раздражающе, но это лучшее чувство, которое я когда-либо испытывала. Я чувствую длину мужчины напротив живота и если обычно я отстраняюсь от этого, то сейчас подаюсь вперёд и чувствую, как эрекция вжимается между моих бёдер. Издаю мягкий стон, пока наши языки переплетены. Снова прижимаюсь к члену Уилла, быстрее и быстрее. Не могу контролировать хныканье, которое срывается к моим губам.
Мужчина начинает направляет мои бёдра и потирается своим членом, помогая мне достигнуть абсолютного удовольствия. Его собственное дыхание становится глубже. Оно постоянно ускоряется. Я не целую его больше. Я откидываю голову назад и сосредотачиваюсь на ощущении эрекции Уилла через твёрдые и грубые джинсы. Ощущения просто райские, учитывая то, что мои хлопковые трусики уже промокли. Мужчина сжимает мою задницу и жёстко прижимает меня к себе. Он терзает губами мою шею, посасывая кожу так, словно это глоток воздуха, который ему так необходим. Мы двигаемся в одном ритме, синхронно, быстро и так отчаянно. Я зарываю пальцы в диван, сжимая обивку, пока двигаюсь напротив Уилла. Затем я чувствую взрыв, который не способен был подарить мне ни один парень и, когда я шагаю за грань, громко стону его имя, не в состоянии нормально дышать. Мои ноги дрожат и твёрдость, которую я чувствовала под собой, исчезла.
Мы сидим там, оба стараемся восстановить дыхание, наши тела всё ещё потряхивает. Я кладу голову Уиллу на плечо и чувствую, что наши сердца бьются в унисон. Откидываюсь назад, чтобы посмотреть на его лицо: взгляд мужчины направлен в потолок. Крошечные бисеринки пота выступили на его лбу, и я вытираю их. Он закрывает глаза и выравнивает дыхание. Затем он распахивает глаза и смотрит на меня. Впервые его взгляд не улыбается мне. Он похож на стекло. Думаю, в его глазах стоят слёзы и это пугает меня.
Соскакиваю с его колен. Уилл поднимается и смотрит на меня, без злости, просто смущённо. Он быстро выходит из комнаты, и я слышу его проклятия. Не уверена, что он, на самом деле, сказал, но Уилл точно огорчён. Я сижу там, не зная, что делать. Должна я что-нибудь сказать ему? Не могу придумать ничего нормального. Он разозлится, если я всё ещё буду здесь, когда вернётся? Какого чёрта я только что сделала? Чувствую себя ещё более растерянной, чем раньше, потому что получила ответ, который искала. Все мои чувства реальны и то, что я только что сделала, что только что испытала с Уиллом, я не смогу так просто забыть. Я не хочу это забывать. Хочу переживать это снова и снова.
— Лиза? — зовёт Уилл.
Думаю, он в ванной. Делаю глубокий вдох:
— Да?
— Можешь, пожалуйста, уйти домой?
Сердце обрывается, и я чувствую слёзы, закипающие в глазах.
— Эм, конечно. — Мой голос слабый и сломленный.
Медленно поднимаюсь с дивана и перевожу взгляд на ту часть дома, где находится Уилл. Я его не вижу, но знаю, что он там. Часть меня хочет пойти к мужчине и заставить его посмотреть на меня, другая — говорит, что я не заслуживаю предъявлять какие-то требования, ещё одна часть меня просто хочет исчезнуть. Как только я обретаю устойчивость, то практически выбегаю из дома.
Всю дорогу назад было такое чувство, будто я задержала дыхание. Держу себя в руках до тех пор, как оказываюсь в своей комнате и падаю на кровать. Я плачу, потому что чувствую, что причинила боль Уиллу. Мой план зашёл слишком далеко, и я никогда больше не смогу так посмотреть на него. Когда я уходила из этой комнаты, то пообещала себе получить ответы. Чего я не предполагала, так того, что ответы приведут к ещё большим вопросам. Я плачу, пока не засыпаю, потому что знаю, что я сделала всё ещё хуже.
* * *
Уилл
Я не могу определить момент, когда моей жизни стало недостаточно, когда она перестала быть хорошей, когда я почувствовал себя в ловушке. Когда я начал ненавидеть себя за это, ставив под сомнение каждое важное решение, принятое мной. Худшее в таком состоянии — это понимание, что с тобой что-то не так и что ты не можешь винить кого-то другого в том, что чувствуешь.
Мне всего сорок один год. У меня потрясающая семья: прекрасная, любящая и любимая мною жена, она любовь всей моей жизни; сын, который не создаёт проблем, хорошо учится в школе и просто является хорошим ребёнком. У меня процветающий бизнес, даже если он не приносит кучу денег, то хотя бы успешно оплачивает наши счета. У нас приличная сумма на счёте в банке, мы можем позволить себе купить несколько вещей подряд и всё равно жить, не стесняясь в средствах. Жизнь неплохая, тихая. Это всё, чего я хотел, когда был моложе и перегружен давлением отчима, который хотел, чтобы я присоединился к его бизнесу. Ступив в дом дяди, который он завещал мне после своей смерти, я почувствовал себя дома. Я почувствовал, что у меня есть цель, и я мог представить, как проведу здесь всю оставшуюся жизнь с Гвен, любовью моей жизни. Всё шло по плану… почти.
Мой сын, Кристофер, благословение для нас. Он вошёл в нашу жизнь, когда ему было всего пять лет и мы с Гвен тогда были потеряны, опустошённые. Моя жена всегда мечтала о доме, полном детей. Это была простая мечта, по крайней мере мы так думали. Никогда не задумывались почему, мы и раньше были готовы к детям, но у нас никогда не было сюрпризов, хоть мы и не предпринимали никаких мер предосторожностей в вопросе беременности. Через три года после нашей свадьбы Гвен была готова заполнить фермерский дом, который мы сделали своим домой, детьми. Когда этого не произошло, мы начали волноваться. Оба были молоды, здоровы и счастливы. Это было главными требованиями.
Мы узнали, что это не наш случай, после визита к доктору. Эти новости сломали мою жену. Она ходила призраком самой себя, узнав, что единственное, чего Гвен всегда хотела, скорее всего, никогда не будет её. Она неделями плакала, и слёзы жены заставили меня пойти к человеку, которого я уже начал ненавидеть. Он практически изгнал меня, когда я отказался жениться на одобренной им женщине, а перед тем я не выбрал карьеру, которую он хотел. Я знал, что с определённой суммой денег, возможно всё. Он рассмеялся мне в лицо и сказал: «Если бы только у меня были деньги Скестфилдов».
Но год спустя, когда Гвен, вроде как, вышла из своего уныния, отчим показался с пятилетним мальчиком и уже оформленными бумагами на усыновление. Только отчим Декстер Крестфилд мог провернуть такое. Так мы стали родителями. Моя жена снова ожила, и мы были счастливы.
Мы оставались таковыми до прошлого года. Несколько недель после моего сорокалетия, когда я проснулся с чувством, которое не мог отогнать. Я не был счастлив. Мне не было грустно и гнева я не чувствовал, было лишь ощущение, что что-то потеряно. Появились сомнения и страхи, которых никогда не было в моей голове. Меня начали волновать вещи, на которые было плевать раньше, типа седого волоска, который появился ещё в тридцать пять лет. Или тот факт, что я был способен работать десять часов подряд и всё ещё мог легко пойти на раунд или два с Гвен перед тем, как отправиться спать. А сейчас это стало намного сложнее.
По-настоящему меня начало беспокоить то, что как бы сильно я не любил сына, когда у него будут дети, то в них будет течь не моя кровь. Я был единственным ребёнком в семье, единственным сыном и после меня никого не останется. Эта мысль не давала мне покоя, особенно когда Крис начал искать колледж. Она грызла меня, и я не мог рассказать об этом Гвен, моей жене, моему лучшему другу. Если кто-то и мог помочь мне пережить это, то это она, но в то же время такие чувства могли разрушить её, опустошить. Она бы решила, что виновата во всём, что я винил её, а это было не так — ни на секунду.
Я никогда не жалел, что связал свою жизнь с ней. Гвен — моя вторая половинка, и мне достаточно лишь быть рядом с ней. Я повторял себе это снова и снова, но жена чувствовала, как я всё больше отдаляюсь и закрываюсь от неё. Я отвлекал себя, связавшись с отчимом и заключив контракт с его коммерческим отделом. Это помогало абстрагироваться от всех недостатков, душащих меня. Гвен так любит меня, даже спустя столько лет я вижу любовь в её глазах, чувствую её в каждом прикосновении. Когда парни, состоящие в браке столько же, сколько и мы, рассказывали, что их жены отвернулись от них, кажутся обиженными, лишь терпят их присутствие, я смотрел на них так, словно они спятили.
Мы с Гвен все ещё влюблены, наши чувства все ещё живы, как в нашу первую встречу, пока не вмешались эти глупые чувства, мысли и прочее дерьмо. Гвен так сильно старалась меня подбодрить. Я никогда не вёл себя так, словно что-то случилось, но жена всегда говорила: «Твоя вторая половинка не глупа». Она больше хвалила меня, говорила, как любит меня, намного чаще, Гвен даже предложила сходить к психологу. А я, словно идиот, был слишком горд, чтобы говорить с кем-то, чтобы признать, что у меня есть проблема. А разговор мог бы помочь. Он мог бы помочь прийти к какому-то решению. Вместо этого я затормозил, решил, что смогу выдержать. Но ничего не помогало.
Крис тоже заметил изменения. Он видел, как изменения влияют на его маму и становился всё более отстранённым. Я видел, что происходит, но по-прежнему был сломлен. Что бы я ни делал, чтобы исправить всё, ничего не помогало. Я терял их понимание, Криса и Гвен. И не могу обвинять их. Они хотели знать, что происходит, а я не мог сказать. Гвен конструктивно поступила со своим раздражением: она решила вернуться в колледж, ходила на пары в вечернюю смену, чтобы получить научную степень. Крис с головой ушёл в музыку, а я плавал от проекта к проекту, чувствуя себя бесполезным.
Отчётливо помню тот день, когда всё изменилось. Мы все ужинали вместе.
«— Лизе нужна помощь с математикой. Крис вернулся к музыке и клубам, я снова пошла в колледж, а если ты будешь подтягивать её в учёбе, то и тебе будет чем заняться, — говорит Гвен.
— Кто такая Лиза? — сухо спрашиваю я, почему-то раздражённый. Туман из моих проблем затмил воспоминания, лица, которые я должен знать — лица, которые я не озаботился вспомнить. Увидел разочарование на лице Гвен, разочарование в том, что я всё ещё был ублюдком.
— Лиза — это лучшая подруга твоего сына ещё с начальной школы. Она действительно нуждается в помощи, а тебе определённо нужно какое-то вдохновение, или, по крайней мере, то, что заставит тебя вытащить палку из задницы, — резко отвечает жена, прежде чем уйти из-за стола».
Я понял, что превращался в козла. Той ночью я извинился перед ней, сказал, что дам репетиторству шанс, и Гвен улыбнулась, с лёгкостью простив меня. Она действительно хотела мне помочь, а я хотел подарить ей надежду. И себе. Когда я работал учителем, то наслаждался этим, чувствовал, что меняю мир, пока не понял, какой отстойной была школа. Один из моих лучших и любимых студентов в школе в центре города, где я работал, был застрелен, когда уходил с ужина общества почёта. После этого я понял, что изменения, которые я делал, оказались дерьмом.
Больше я не мог находиться в этом здании или в этом районе. Мы с Гвен упаковали вещи, переехали на ферму, и медленно, но верно я стал фермером. Дни моего преподавания остались далеко позади. Ближе всего я соприкасался с этим миром, когда был тренером в некоторых спортивных лигах Криса или когда помогал ему с домашними заданиями. Я думал, что репетиторство могло бы улучшить мой настрой, и впервые за некоторое время представил, что могло произойти, позволил себе мечтать. Если бы это сработало, то я мог бы быть репетитором для детей. Если я не мог оставить свой след в мире биологически, я мог бы сделать это в головах других людей. Я надеялся.
Я пытался представить себе Лизу, лучшую подругу Криса, но по какой-то причине, не мог выбросить из головы образ десятилетнего сорванца, которая боролась с Крисом и Эйданом, и у неё всегда были шрамы на локтях и коленях. Однажды вечером, за несколько дней до начала репетиторства, Крис позвонил мне, его голос был немного невнятным, и я был в гневе. Пришлось успокаиваться: у меня был хороший ребёнок, он не был мертвецки пьян и позвонил мне вместо того, чтобы позволить другим пьяным детям отвезти себя домой.
Помню, как возился с радио, когда дверца машины открылась и я поднял взгляд, но, к моему удивлению, это был не Крис. Это была красивая девушка с длинными, почти белыми волосами, большими зелёными глазами и улыбкой, которая напомнила о моей молодости. Тогда я с лёгкостью получал такие улыбки, которую сейчас дарила мне эта девушка. Она поприветствовала меня так, словно знала меня, а я не имел представления, кто она. Затем меня осенило — Лиза, и десятилетний сорванец, которым она уже не была. Я должен был видеть её рядом с домой, хотя никогда не обращал на это внимания. Но сейчас я сижу рядом с ней в машине, и в моей голове запечатлена эта девушка — её глаза, её губы, голос, её смех.
Никогда не забуду, как она посмотрела на меня перед тем, как выбраться из машины. Она не смотрела на меня, как на старого отца её лучшего друга. Она смотрела так, что моё сердце ускорило бег, кровь побежала к тому месту, куда не должна была, и тогда я понял, что она кто угодно, только не маленькая девочка. Тогда, по этому взгляду и тихому голосу в голове, я должен был понять, что репетиторство для неё — это плохая идея. Я должен был извиниться и всё отменить, или попросить Криса присоединиться к нам, или заниматься с Лизой только, когда рядом находилась Гвен, но не сделал ничего. Не сделал, потому что впервые за почти год я не чувствовал себя зомби, снующим по жизни.
— Хорошо, что вы так сказали. Я просто хотела извиниться за то, как вела себя в ресторане, — скрещивая руки, произношу я.
Уилл посылает мне ухмылку, и я гадаю, знает ли он, насколько она сексуальна.
— Нет, всё было в порядке. Я просто… был немного растерян. — склоняясь к дверному проёму, посмеивается он.
— Могу понять, насколько, — хихикаю я и перебрасываю волосы через плечо. Потираю руки, показывая, как мне холодно. — Могу я войти?
Наши взгляды встречаются, и я вижу, что мужчина тяжело сглатывает. Он знает? Годы его жизненного опыта, Уилл ведь намного старше меня, дают ему суперсилу читать мои мысли?
— Конечно, — немного поколебавшись, отвечает Уилл.
Я благодарно улыбаюсь. Мистер Скотт отступает и пропускает меня внутрь. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз заходила в этот дом через парадный вход. Не знаю, почему выбрала именно его. Телевизор включён на спортивном канале, который смотрят Крис и Эйдан. На столе стоит открытая коробка пиццы и рядом бутылка Джека Дениэлса.
Уилл проходит мимо меня и убавляет громкость на телевизоре. Он выглядит немного смущённым, и это мило. Мужчина пробегает руками по волосам. Несколько минут мы неловко топчемся на месте. В моих самых диких мечтах я бы просто вошла и поцеловала его, но я не учла того, что Уилл намного выше меня. Мужчина должен позволить мне притянуть его к себе или поднять меня, чтобы поцеловать. А я не настолько сильна, чтобы заставить его склониться, и не испортить всё окончательно. Блин, нужно было надеть каблуки, но тогда всё выглядело бы слишком глупо и очевидно.
— Можно присесть? — спрашиваю я, чувствуя, как бабочки, заваливающиеся в спячку, когда я рядом с каким-то другим парнем, просыпаются и устраивают парад в моём животе.
— Конечно, — указывая на диван, отвечает Уилл.
Я сажусь и пытаюсь незаметно перевести дыхание. Мужчина садится в кресло напротив и наклоняется ближе ко мне, положив локти на колени. Он так расслаблен, таким я его ещё не видела.
— Итак, тот день в ресторане, когда ты убежала, — начинает мистер Скотт, но не так, чтобы я почувствовала себя неловко. Он не строгий и отстранённый, как было в тот день. Ему, кажется… интересно.
Я улыбаюсь.
— Мне не стоило убегать, как маленькая девочка.
Уилл улыбается одной из своих потрясающих улыбок, и моё сердце трепещет.
— Мне было немного стыдно, — говорю я, чувствуя, как нервы вытягивают из меня правду.
Мужчина кивает с проблеском ухмылки. Он всплёскивает своими большими руками и мой взгляд перебегает к тату на его руке. Я хочу прикоснуться к нему. Хочу уснуть на ней. Мне хочется жить на той луне, спрятанной за облаками.
— Я так и понял, — говорит Уилл, и его голос звучит, словно колыбельная. — Я не хотел, чтобы ты себя так чувствовала. — Мистер Скотт вздыхает, и я вижу, как за яркими глазами формируются тучи. — Не знаю, если я сделал что-то, чтобы ты себя так… — Его взгляд прикован к рукам. Мужчина вращается в своём кресле…
Нет, нет, нет. Этот разговор сворачивает в направлении, которое мне совсем не нужно.
— Вы ничего не сделали, — говорю я. Боюсь, что он скажет что-то такое, что разрушит моё приобретённое мужество, убьёт всю мою дерзость. — Дело не в том, что вы сделали.
Его взгляд неохотно встречается с моим, и щёки мгновенно становятся розовыми.
— Просто вы вот такой… дело в том, что вы заставляете меня чувствовать… Ваш голос, ваша энергия — всё в вас заставляет меня говорить то, что я сказала в тот день, — произношу я, моля, чтобы Уилл посмотрел на меня.
Он смотрит, но только на миг. Уилл откидывается в кресле и выпускает глубокий вздох, берёт стакан, стоящий рядом с бутылкой Джека и делает большой глоток из него. Качает головой.
— Ты не знаешь, о чём говоришь. Ты влюбилась. Возможно, я напомнил тебе твоего отца.
— Дело не в том!
— Лиза, я… я польщен, поверь мне, — говорит мужчина. Он смотрит на меня, и я чувствую, как замирает сердце. — Но я не могу, ты не можешь, ты не можешь говорить мне о подобном. — Его голос мягкий и заботливый, он согревает каждую часть меня, независимо от смысла слов.
— Я уверена в каждом слове! Никто не заставлял меня чувствовать то, что я ощущаю рядом с вами. — Я отчаиваюсь. У меня лишь один шанс, и поскольку я собираюсь оставить позади эти постыдные чувства, я хочу уйти отсюда без сожалений.
Уилл смотрит себе под ноги.
— Я не могу сказать, что люблю вас. Я правда не знаю, что чувствую, потому что никогда не ощущала подобного ни к кому. И мне известнг, что вы женаты, что вы отец моего лучшего друга, но я не могу больше жить, не будучи уверенной, что всё это лишь у меня в голове, — умоляюще произношу я.
Мужчина вскидывает голову.
— В голове. Я обещаю тебе, Лиза. Ты должна уйти, прежде чем сделаешь что-то такое, о чём будешь действительно жалеть, — говорит он так, словно эти слова причиняют ему боль.
Я поднимаюсь и делаю глубокий вдох. Сердце колотится так, словно я бегу марафон. Приближаюсь к Уиллу и останавливаюсь у него между ног. Он непонимающе смотрит на меня, почти испуганно, но там есть что-то ещё, и я не могу это распознать. Что бы это ни было, даже обычный интерес, он подталкивает меня вперёд.
— Вы что-нибудь чувствуете? — Мой голос звучит чуть громче шёпота.
Я стою над мужчиной, и он откидывается в кресле, смотря на меня. Никогда не была к нему так близко. Мои ноги возле его коленей и хотя Уилл, по сути, не касается меня, я чувствую тепло и всё моё тело находится на грани. Я не могу покинуть дом, не прикоснувшись к этим прекрасным губам, которые, кажется, сейчас дрожат.
— Лиза, пожалуйста. — Сейчас его голос на октаву ниже, и он проносится вибрацией через меня. Взгляд Уилла перемещается по моему телу, вбирая каждую частичку, и мой желудок сжимается. Этот его взгляд делает меня намного горячее, чем любой поступок или слова всех остальных парней. Мужчина тяжело сглатывает. Вижу, что он борется с собой. Он ведёт молчаливую борьбу с самим собой, и я хочу, чтобы он проиграл.
— Ты очень красивая девушка, но то, что ты говоришь, делаешь — это безумие…
Это последнее, что он произносит перед тем, как я затыкаю его своими губами. В ту же секунду моё тело, кажется, оживает. Чувствую каждую мышцу. Губы Уилла такие мягкие и напряжённые, но он раздвигает их настолько, что я могу вобрать в рот его верхнюю губу. Я мягко кладу руки ему на затылок и пробегаюсь руками по волосам. Наши губы идеально подходят друг другу. И хоть Уилл неподвижный, этот поцелуй переплюнет любой другой, который у меня был.
Чувствую, как возрастает нетерпение. Уилл не оттолкнул меня, и это единственное приглашение, которое мне нужно для большего. Запрыгиваю мужчине на колени и оборачиваю руки вокруг его шеи. Чувствую, как огонь распространяется по телу, когда я целую Уилла нежнее, а когда он обнимает меня за талию и притягивает ближе, я почти теряю сознание. Его поцелуй более искусный и опытный, чем какой-либо другой. Я чувствую тяжесть и головокружение, когда наш поцелуй становится глубже. Настолько глубоким, что мне кажется, будто мы поглотим друг друга.
Чем дольше я целую его и наши языки поглощают друг друга, тем сильнее я чувствую жар между ног. Это раздражающе, но это лучшее чувство, которое я когда-либо испытывала. Я чувствую длину мужчины напротив живота и если обычно я отстраняюсь от этого, то сейчас подаюсь вперёд и чувствую, как эрекция вжимается между моих бёдер. Издаю мягкий стон, пока наши языки переплетены. Снова прижимаюсь к члену Уилла, быстрее и быстрее. Не могу контролировать хныканье, которое срывается к моим губам.
Мужчина начинает направляет мои бёдра и потирается своим членом, помогая мне достигнуть абсолютного удовольствия. Его собственное дыхание становится глубже. Оно постоянно ускоряется. Я не целую его больше. Я откидываю голову назад и сосредотачиваюсь на ощущении эрекции Уилла через твёрдые и грубые джинсы. Ощущения просто райские, учитывая то, что мои хлопковые трусики уже промокли. Мужчина сжимает мою задницу и жёстко прижимает меня к себе. Он терзает губами мою шею, посасывая кожу так, словно это глоток воздуха, который ему так необходим. Мы двигаемся в одном ритме, синхронно, быстро и так отчаянно. Я зарываю пальцы в диван, сжимая обивку, пока двигаюсь напротив Уилла. Затем я чувствую взрыв, который не способен был подарить мне ни один парень и, когда я шагаю за грань, громко стону его имя, не в состоянии нормально дышать. Мои ноги дрожат и твёрдость, которую я чувствовала под собой, исчезла.
Мы сидим там, оба стараемся восстановить дыхание, наши тела всё ещё потряхивает. Я кладу голову Уиллу на плечо и чувствую, что наши сердца бьются в унисон. Откидываюсь назад, чтобы посмотреть на его лицо: взгляд мужчины направлен в потолок. Крошечные бисеринки пота выступили на его лбу, и я вытираю их. Он закрывает глаза и выравнивает дыхание. Затем он распахивает глаза и смотрит на меня. Впервые его взгляд не улыбается мне. Он похож на стекло. Думаю, в его глазах стоят слёзы и это пугает меня.
Соскакиваю с его колен. Уилл поднимается и смотрит на меня, без злости, просто смущённо. Он быстро выходит из комнаты, и я слышу его проклятия. Не уверена, что он, на самом деле, сказал, но Уилл точно огорчён. Я сижу там, не зная, что делать. Должна я что-нибудь сказать ему? Не могу придумать ничего нормального. Он разозлится, если я всё ещё буду здесь, когда вернётся? Какого чёрта я только что сделала? Чувствую себя ещё более растерянной, чем раньше, потому что получила ответ, который искала. Все мои чувства реальны и то, что я только что сделала, что только что испытала с Уиллом, я не смогу так просто забыть. Я не хочу это забывать. Хочу переживать это снова и снова.
— Лиза? — зовёт Уилл.
Думаю, он в ванной. Делаю глубокий вдох:
— Да?
— Можешь, пожалуйста, уйти домой?
Сердце обрывается, и я чувствую слёзы, закипающие в глазах.
— Эм, конечно. — Мой голос слабый и сломленный.
Медленно поднимаюсь с дивана и перевожу взгляд на ту часть дома, где находится Уилл. Я его не вижу, но знаю, что он там. Часть меня хочет пойти к мужчине и заставить его посмотреть на меня, другая — говорит, что я не заслуживаю предъявлять какие-то требования, ещё одна часть меня просто хочет исчезнуть. Как только я обретаю устойчивость, то практически выбегаю из дома.
Всю дорогу назад было такое чувство, будто я задержала дыхание. Держу себя в руках до тех пор, как оказываюсь в своей комнате и падаю на кровать. Я плачу, потому что чувствую, что причинила боль Уиллу. Мой план зашёл слишком далеко, и я никогда больше не смогу так посмотреть на него. Когда я уходила из этой комнаты, то пообещала себе получить ответы. Чего я не предполагала, так того, что ответы приведут к ещё большим вопросам. Я плачу, пока не засыпаю, потому что знаю, что я сделала всё ещё хуже.
* * *
Уилл
Я не могу определить момент, когда моей жизни стало недостаточно, когда она перестала быть хорошей, когда я почувствовал себя в ловушке. Когда я начал ненавидеть себя за это, ставив под сомнение каждое важное решение, принятое мной. Худшее в таком состоянии — это понимание, что с тобой что-то не так и что ты не можешь винить кого-то другого в том, что чувствуешь.
Мне всего сорок один год. У меня потрясающая семья: прекрасная, любящая и любимая мною жена, она любовь всей моей жизни; сын, который не создаёт проблем, хорошо учится в школе и просто является хорошим ребёнком. У меня процветающий бизнес, даже если он не приносит кучу денег, то хотя бы успешно оплачивает наши счета. У нас приличная сумма на счёте в банке, мы можем позволить себе купить несколько вещей подряд и всё равно жить, не стесняясь в средствах. Жизнь неплохая, тихая. Это всё, чего я хотел, когда был моложе и перегружен давлением отчима, который хотел, чтобы я присоединился к его бизнесу. Ступив в дом дяди, который он завещал мне после своей смерти, я почувствовал себя дома. Я почувствовал, что у меня есть цель, и я мог представить, как проведу здесь всю оставшуюся жизнь с Гвен, любовью моей жизни. Всё шло по плану… почти.
Мой сын, Кристофер, благословение для нас. Он вошёл в нашу жизнь, когда ему было всего пять лет и мы с Гвен тогда были потеряны, опустошённые. Моя жена всегда мечтала о доме, полном детей. Это была простая мечта, по крайней мере мы так думали. Никогда не задумывались почему, мы и раньше были готовы к детям, но у нас никогда не было сюрпризов, хоть мы и не предпринимали никаких мер предосторожностей в вопросе беременности. Через три года после нашей свадьбы Гвен была готова заполнить фермерский дом, который мы сделали своим домой, детьми. Когда этого не произошло, мы начали волноваться. Оба были молоды, здоровы и счастливы. Это было главными требованиями.
Мы узнали, что это не наш случай, после визита к доктору. Эти новости сломали мою жену. Она ходила призраком самой себя, узнав, что единственное, чего Гвен всегда хотела, скорее всего, никогда не будет её. Она неделями плакала, и слёзы жены заставили меня пойти к человеку, которого я уже начал ненавидеть. Он практически изгнал меня, когда я отказался жениться на одобренной им женщине, а перед тем я не выбрал карьеру, которую он хотел. Я знал, что с определённой суммой денег, возможно всё. Он рассмеялся мне в лицо и сказал: «Если бы только у меня были деньги Скестфилдов».
Но год спустя, когда Гвен, вроде как, вышла из своего уныния, отчим показался с пятилетним мальчиком и уже оформленными бумагами на усыновление. Только отчим Декстер Крестфилд мог провернуть такое. Так мы стали родителями. Моя жена снова ожила, и мы были счастливы.
Мы оставались таковыми до прошлого года. Несколько недель после моего сорокалетия, когда я проснулся с чувством, которое не мог отогнать. Я не был счастлив. Мне не было грустно и гнева я не чувствовал, было лишь ощущение, что что-то потеряно. Появились сомнения и страхи, которых никогда не было в моей голове. Меня начали волновать вещи, на которые было плевать раньше, типа седого волоска, который появился ещё в тридцать пять лет. Или тот факт, что я был способен работать десять часов подряд и всё ещё мог легко пойти на раунд или два с Гвен перед тем, как отправиться спать. А сейчас это стало намного сложнее.
По-настоящему меня начало беспокоить то, что как бы сильно я не любил сына, когда у него будут дети, то в них будет течь не моя кровь. Я был единственным ребёнком в семье, единственным сыном и после меня никого не останется. Эта мысль не давала мне покоя, особенно когда Крис начал искать колледж. Она грызла меня, и я не мог рассказать об этом Гвен, моей жене, моему лучшему другу. Если кто-то и мог помочь мне пережить это, то это она, но в то же время такие чувства могли разрушить её, опустошить. Она бы решила, что виновата во всём, что я винил её, а это было не так — ни на секунду.
Я никогда не жалел, что связал свою жизнь с ней. Гвен — моя вторая половинка, и мне достаточно лишь быть рядом с ней. Я повторял себе это снова и снова, но жена чувствовала, как я всё больше отдаляюсь и закрываюсь от неё. Я отвлекал себя, связавшись с отчимом и заключив контракт с его коммерческим отделом. Это помогало абстрагироваться от всех недостатков, душащих меня. Гвен так любит меня, даже спустя столько лет я вижу любовь в её глазах, чувствую её в каждом прикосновении. Когда парни, состоящие в браке столько же, сколько и мы, рассказывали, что их жены отвернулись от них, кажутся обиженными, лишь терпят их присутствие, я смотрел на них так, словно они спятили.
Мы с Гвен все ещё влюблены, наши чувства все ещё живы, как в нашу первую встречу, пока не вмешались эти глупые чувства, мысли и прочее дерьмо. Гвен так сильно старалась меня подбодрить. Я никогда не вёл себя так, словно что-то случилось, но жена всегда говорила: «Твоя вторая половинка не глупа». Она больше хвалила меня, говорила, как любит меня, намного чаще, Гвен даже предложила сходить к психологу. А я, словно идиот, был слишком горд, чтобы говорить с кем-то, чтобы признать, что у меня есть проблема. А разговор мог бы помочь. Он мог бы помочь прийти к какому-то решению. Вместо этого я затормозил, решил, что смогу выдержать. Но ничего не помогало.
Крис тоже заметил изменения. Он видел, как изменения влияют на его маму и становился всё более отстранённым. Я видел, что происходит, но по-прежнему был сломлен. Что бы я ни делал, чтобы исправить всё, ничего не помогало. Я терял их понимание, Криса и Гвен. И не могу обвинять их. Они хотели знать, что происходит, а я не мог сказать. Гвен конструктивно поступила со своим раздражением: она решила вернуться в колледж, ходила на пары в вечернюю смену, чтобы получить научную степень. Крис с головой ушёл в музыку, а я плавал от проекта к проекту, чувствуя себя бесполезным.
Отчётливо помню тот день, когда всё изменилось. Мы все ужинали вместе.
«— Лизе нужна помощь с математикой. Крис вернулся к музыке и клубам, я снова пошла в колледж, а если ты будешь подтягивать её в учёбе, то и тебе будет чем заняться, — говорит Гвен.
— Кто такая Лиза? — сухо спрашиваю я, почему-то раздражённый. Туман из моих проблем затмил воспоминания, лица, которые я должен знать — лица, которые я не озаботился вспомнить. Увидел разочарование на лице Гвен, разочарование в том, что я всё ещё был ублюдком.
— Лиза — это лучшая подруга твоего сына ещё с начальной школы. Она действительно нуждается в помощи, а тебе определённо нужно какое-то вдохновение, или, по крайней мере, то, что заставит тебя вытащить палку из задницы, — резко отвечает жена, прежде чем уйти из-за стола».
Я понял, что превращался в козла. Той ночью я извинился перед ней, сказал, что дам репетиторству шанс, и Гвен улыбнулась, с лёгкостью простив меня. Она действительно хотела мне помочь, а я хотел подарить ей надежду. И себе. Когда я работал учителем, то наслаждался этим, чувствовал, что меняю мир, пока не понял, какой отстойной была школа. Один из моих лучших и любимых студентов в школе в центре города, где я работал, был застрелен, когда уходил с ужина общества почёта. После этого я понял, что изменения, которые я делал, оказались дерьмом.
Больше я не мог находиться в этом здании или в этом районе. Мы с Гвен упаковали вещи, переехали на ферму, и медленно, но верно я стал фермером. Дни моего преподавания остались далеко позади. Ближе всего я соприкасался с этим миром, когда был тренером в некоторых спортивных лигах Криса или когда помогал ему с домашними заданиями. Я думал, что репетиторство могло бы улучшить мой настрой, и впервые за некоторое время представил, что могло произойти, позволил себе мечтать. Если бы это сработало, то я мог бы быть репетитором для детей. Если я не мог оставить свой след в мире биологически, я мог бы сделать это в головах других людей. Я надеялся.
Я пытался представить себе Лизу, лучшую подругу Криса, но по какой-то причине, не мог выбросить из головы образ десятилетнего сорванца, которая боролась с Крисом и Эйданом, и у неё всегда были шрамы на локтях и коленях. Однажды вечером, за несколько дней до начала репетиторства, Крис позвонил мне, его голос был немного невнятным, и я был в гневе. Пришлось успокаиваться: у меня был хороший ребёнок, он не был мертвецки пьян и позвонил мне вместо того, чтобы позволить другим пьяным детям отвезти себя домой.
Помню, как возился с радио, когда дверца машины открылась и я поднял взгляд, но, к моему удивлению, это был не Крис. Это была красивая девушка с длинными, почти белыми волосами, большими зелёными глазами и улыбкой, которая напомнила о моей молодости. Тогда я с лёгкостью получал такие улыбки, которую сейчас дарила мне эта девушка. Она поприветствовала меня так, словно знала меня, а я не имел представления, кто она. Затем меня осенило — Лиза, и десятилетний сорванец, которым она уже не была. Я должен был видеть её рядом с домой, хотя никогда не обращал на это внимания. Но сейчас я сижу рядом с ней в машине, и в моей голове запечатлена эта девушка — её глаза, её губы, голос, её смех.
Никогда не забуду, как она посмотрела на меня перед тем, как выбраться из машины. Она не смотрела на меня, как на старого отца её лучшего друга. Она смотрела так, что моё сердце ускорило бег, кровь побежала к тому месту, куда не должна была, и тогда я понял, что она кто угодно, только не маленькая девочка. Тогда, по этому взгляду и тихому голосу в голове, я должен был понять, что репетиторство для неё — это плохая идея. Я должен был извиниться и всё отменить, или попросить Криса присоединиться к нам, или заниматься с Лизой только, когда рядом находилась Гвен, но не сделал ничего. Не сделал, потому что впервые за почти год я не чувствовал себя зомби, снующим по жизни.