– Ты самый ох*енный рождественский подарок, Снежинка, – запустив пальцы в рассыпавшиеся по узкой спине волосы, осторожно сжимаю их на затылке, вынуждая посмотреть на меня. Она пьяно улыбается, в глазах все еще плывет туман наслаждения. Приоткрывает губы, когда я трогаю их большим пальцем.

– Может, Санта неравнодушен к Викингам? – шальная усмешка растягивает ее порочный рот, вновь порождая ряд неприличных фантазий.

– Не думаю, но я точно не был хорошим мальчиком в этом году.

– Это заметно, Лэндон. – обхватив кончик пальца, она бесстыдно посасывает его, бросая на меня плутоватый взгляд. – Сегодня я твой Санта, похотливый Викинг, – цапнув фалангу острыми зубками, спрыгивает с моего члена, перебираясь на соседнее сиденье. – Ты порвал мои праздничные стринги, – поднимая с пола безнадежно затоптанный халат, с наигранным возмущением жалуется Снежинка, без тени смущения наблюдая, как я избавляюсь от презерватива и натягиваю на задницу спущенные вместе с боксерами джинсы.

– Куплю тебе новые, – со смешком отзываюсь я, застегивая ширинку.

– Мне все понравилось, Викинг. Очень. Мы продолжим, или ты выдохся? – наши взгляд сталкиваются в полумраке автомобиля, широкая улыбка, заигравшая на лице Адалин, ставит меня в легкий ступор, но ровно до момента, когда она безжалостно прячется под халатом.

– Хочешь еще кусочек кекса, сладкоежка? – ухмыляюсь, спускаясь взглядом к вздымающейся груди.

Девушка с задумчивой улыбкой склоняет голову к плечу, облизывая чувственные губы кончиком языка. В памяти мгновенно всплывают жаркие картинки, поднимая уровень тестостерона до максимума. Черт, этот распутный рот меня доконает. Шумно выдыхаю, ощущая как кровь стремительно направляется к паху, и долбанные джинсы снова становятся тугими и неудобными.

– А ты нет? – бросив красноречивый взгляд на вздувшуюся ширинку, выразительно вскидывает бровь.

– Я загоню твою машину в гараж, а ты бежишь в дом и греешь постель. Идет? – торопливо спрашиваю, пока мой подарок «не сдулся», оставив меня на один с каменной эрекцией.

– По рукам, – согласно кивает Адалин, сверкнув белоснежными зубами.



– Еще шампанского? – спрашиваю у обессиленно распластавшейся на мне Снежинки. Мои ладони сползают с тонкой талии на подтянутые ягодицы, сыто сжимая упругие полушария. Она приподнимает голову, упираясь подбородком в мою грудь, встречая мой вопросительный взгляд.

– Я пас, чувствую себя…. Просто в хлам, – признается, воровато посмотрев на почти откупоренную бутылку, стоящую прямо на полу за моей головой. – Разве что глоток, – протянув руку, берет полупустой бокал, находящийся там же. Смочив губы, отдает мне, и вытягивается рядом, закинув точеную ножку на мое бедро.

Допив остатки игристого напитка, отставляю бокал в сторону, и повернувшись на бок, опираясь на локоть, рассматриваю свой соблазнительный и неожиданно выносливый рождественский подарок.

Поленья уютно потрескивают, откидывая ржавые блики на стройное и хрупкое, словно у хрустальной статуэтки, обнаженное тело. И огонь в камине – единственный источник света в стыдливо укрытой полумраком гостиной. Свечи давно погасли, в окна остервенело стучит метель, запертый на кухне Балто периодически напоминает о себе короткими завываниями, а мы, голые и выдохшиеся, валяемся на расстеленном покрывале, впопыхах сдернутом с дивана. Его нам показалось мало – дивана. А до спальни мы так и не добрались. Боясь, что Снежинка передумает, я неожиданно быстро справился с ее автомобилем и заскочил в дом практически следом. Адалин не успела подняться наверх, задержавшись в гостиной… а потом мы оба решили, что кровать подождет.

Все буйство страстей происходило здесь – на прогретом полу перед камином. Снежинка стерла коленки и локти, пока мы экспериментировали с ее гибкостью, меняя позы и поверхности, но все равно выглядела довольной.

– С Балто получилось неудобно, – вздыхает Адалин, прижимаясь щекой к моему плечу. Ее взгляд рассеяно блуждает по моему голому телу, следуя за шаловливыми пальчиками.

– Он сожрал весь бекон из тарелок, и явно не чувствует себя оскорбленным, – отзываюсь низким голосом, стараясь не анализировать ощущение тепла, уюта и какой-то неподдающейся объяснению завершенности, что дает мне близость с практически незнакомой девушкой. Это не первый спонтанно-случайный секс за мой бурный опыт, но без сомнения отличающийся. Вот только чем именно?

– Мне давно не было так хорошо, – словно прочитав мои мысли, серьезно произносит девушка. – Наверное, никогда…

– Это магия Рождества, – отвечаю, глядя в задумчивые глаза, цвета елочных иголок. Я помню, что они умеют быть очень колючими и такими же острыми. Загадочно улыбаюсь, прислушиваясь к мелодичному звону колокольчика, на раскачиваемой гуляющими сквозняками омеле. – Или все дело в хорошем кексе? – смеюсь я, тут же получая ощутимый удар кулачком в пресс.

– Дурак, – качает головой Снежинка и добавляет с плутоватой улыбкой: – Но кекс и, правда, был неплох. Немного подгорел, но как оказалось, я люблю именно так… с поджарками.

Я невольно зависаю, утонув в глубине пронзительных глаз, в которых качается мое размытое отражение. Дело не в кексе и не в поджарках. Что-то особенное происходит с нами двумя. Праздничное помутнение? Я знаю ее от силы три часа, два из которых, мой член познавал тесные глубины миниатюрного тела. Такие отношения заканчиваются, не успев начаться, но, тем не менее, мне дико хочется задержать рассвет, и оттянуть момент, когда она навсегда исчезнет, переступив порог.

– Расскажи мне о доме, Лэндон, – внезапно просит Снежинка, пристраиваясь на моем плече.

«Женщины и разговоры» можно поставить на одну ступень с «женщины и секреты». И того, и другого всегда будет в неограниченном изобилии, если ты решился завести отношения. К этому надо быть готовым и подходить во всеоружии. Если проваливаешь первый уровень, то без права на реабилитацию переходишь сразу к следующему – «женщины и истерики», который вполне может закончится предпоследним «женщины и измены».

– Что именно ты хочешь знать? – я не против разговоров, если девушка мне по-настоящему нравится.

– Почему ты его сдаешь? Фамильное гнездо не место для чужаков. Ты мог бы сам здесь жить.

– Долго добираться до города, а зимой можно застрять на несколько дней, – озвучиваю основную причину, дотрагиваясь губами до теплого лба и гадая, какого же цвета ее волосы. В золотистых отблесках пламени они кажутся карамельно-шоколадными, едва тронутыми снежным инеем на закручивающихся кончиках, но при дневном свете оттенок может быть совсем другим. – Я давно планирую продать его, Снежинка. Никак не решусь.

– Плохие воспоминания или финансовые проблемы? – непринужденно любопытствует Адалин.

– Пытаешься прощупать мое материальное положение?

«Женщины и расчет» – это особая песня и больная для многих мужиков мозоль. Не стоит даже комментировать. Однако Адалин не похожа на девушку, падкую на денежный бонус в комплекте с избранником.

– Мне неинтересно материальное положение состоящего в законном браке мужчины, как в принципе, и любого другого, – с недовольством подтверждает она мои размышления на ее счет.

– Дом хранит слишком много того, о чем хотелось бы забыть, – задумчиво отзываюсь я.

– Если ты о родителях, то их забывать неправильно, даже если у вас были сложные отношения

– Дело не в них, – отрицательно качаю головой. – Я единственный и любимый сын, счастливая семья. Мама рано ушла, а папа не справился.

– Тогда почему ты хочешь избавиться от дома, где был счастлив? – недоумевает Снежинка.

– Это сложно объяснить, – сдаюсь я с тяжелым вздохом.


– А еще говорят, что мужчины примитивные существа, – не настаивая на продолжении, понимающе улыбается Адалин.

– Мир полнится заблуждениями, и каждое поколение придумывает новые мифы, и, что самое удивительное, кто-то в них и правда верит, – иронично ухмыляюсь я.

Приподняв голову, Снежинка устремляет на меня загадочный взгляд. Я не отвожу свой, ее внимание меня не напрягает. Кончики шелковистых волос щекочут мою кожу, ровный звук дыхания умиротворяет. Мне бы не хотелось уснуть, потеряв оставшиеся часы, но усталость после тяжелого дня и длительного секс-марафона постепенно берет свое, наливая мышцы свинцовой тяжестью.

Молчаливый зрительный контакт длится несколько секунд или минут – я перестал ощущать чувство времени с того момента, как нырнул за неудачливой фигуристкой в прорубь.

– Ангел напротив сердца, – внезапно произносит Адалин, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Ее пальчики осторожно очерчивают небольшую татуировку на моей груди. – Это юношеский эксперимент или что-то личное?

– А ты как думаешь?

– В честь какой-то девушки? Первая любовь? Жена? – один за другим перебирает варианты, сканируя мое лицо с точностью рентгена. Я с улыбкой отвергаю ее версии покачиванием головы. – На спор? На слабо? … Что, тоже нет? Хмм…Напился в компании с тату-мастером и проснулся на кушетке… Нет, это как-то совсем.

– Не гадай. Я сделал татуировку в осознанном возрасте. Это произошло после смерти отца. Его обнаружили здесь, в этом доме.

Лицо Снежинки становится таким же белым, как ее прозвище. Отпрянув, она садится, притягивает колени к груди, с опаской озираясь по сторонам.

– Не бойся, ни один дух ни разу не потревожил эти стены, – успокаиваю впечатлительную малышку.

– Когда это произошло? – тихо спрашивает она, обнимая тонкими руками колени.

– Много лет назад. Я тогда работал сутками, крутился почти без выходных, а отец отошел от дел и поселился тут. Мы редко виделись, я навещал его не чаще, чем раз в месяц, но он звонил мне. Почти каждый день, – замолчав, я тянусь за бутылкой шампанского и делаю большой глоток прямо из горлышка. – В одну из ночных смен в мое отделение поступил мужчина, такого же возраста, как отец. Он постоянно просил, чтобы связались с его сыном и сообщили, что произошло. Я помню, как замер, вдруг осознав, что звонков от моего отца не было несколько дней, – продолжаю севшим голосом, глядя на свои напряженные пальцы, обхватившие тёмное стекло бутылки. – Я нашел его в кресле возле окна с зажатой в руке фотографией, которую ты видела на камине. Посмертная экспертиза показала, что он был мертв около трех суток. Умер от сердечного приступа. И знаешь, Снежинка, я до сих пор не могу понять, как так вышло, что я не нашел ни одной свободной минуты, чтобы позвонить ему…

– Ты винишь себя? – мягкое прикосновение ладони к плечу заставляет меня вскинуть голову и взглянуть в наполненные сочувствием глаза, читая в них искреннее участие. Она тоже теряла… Совсем девчонка. Ей сложнее, но именно она утешает меня сейчас.

– Наверное, невозможно испытывать что-то другое в подобной ситуации, – с горечью отзываюсь я.

– Уверена, что твой отец знал, что ты его любил и не хотел бы, чтобы его смерть оставила на тебе тяжелый отпечаток вины, – нежные пальчики ласково опускаются на татуировку. – Ангел – посланник добра и света. Он олицетворяет новый и правильный виток жизни, – с придыханием произносит Адалин, и наши взгляды снова встречаются в безмолвном понимании. Протянув руку, я ласково провожу по ее щеке.

– А что олицетворяет твоя? – негромко спрашиваю я, имея в виду выбитую на пояснице девушки татуировку. Раскрытые мужские ладони, в которые падает снежинка. Уникальный сюжет. Никогда ничего подобного не видел.

Адалин вновь меняется в лице, в глаза закрадывается неуловимая грусть, в уголках губ дрожит печаль.

– Она символизирует человека, который подарил мне жизнь, – туманно отвечает девушка и резко переходит на другую тему прежде, чем я успеваю задать следующий вопрос.

– Как насчет того, чтобы перебраться в постель? – с лукавой улыбкой кивает наверх, где располагаются спальни.

– Надеюсь не для того, чтобы спать?

– Даже не мечтай, – звонко смеется Адалин, выдергивая из-под меня покрывало и полностью заворачиваясь в него. – Догоняй, Викинг, – беспечно хохоча, улепетывает босыми ступнями к лестнице.

– Ну, держись, Снежинка. На это раз ты точно растаешь, – угрожаю я, вскакивая на ноги и бросаясь следом.





Глава 3




Рождественское утро





Викинг


– Пора вставать, соня, – сгребая девушку в охапку, шепчу в ухо безмятежно посапывающей Снежинке. – Ты пропустишь самое интересное, – прихватив нежную мочку, слегка прикусываю зубами, прижимаюсь к горячим ягодицам утренней эрекцией.

– Отстань, Лэндон, – ворчит спросонья Адалин, отпихивая меня локтем. – От этого «интересного» у меня все болит, – перевернувшись на спину, приоткрывает один глаз, недовольно хмурится и упирается ладошками в мои плечи, когда я склоняюсь к тонкой шейке, оставляя на коже жадный поцелуй. – Я не шучу, Лэнд. Дай, мне поспать хотя бы час. Упаковка для кекса все равно закончилась. А если сильно приспичило, сходи на мороз, гарантирую, что отпустит, – последнее произносит с ехидным смешком.

Юмористка нашлась. Если осторожно, то можно и без упаковки, но она вряд ли согласится.

«Женщины и облом»… Об этом тандеме известно всем. Даже сами женщины не отрицают, что любят обламывать особо настырных и самоуверенных, либо просто из любопытства и природной вредности.

Разочарованно вздохнув, я отстраняюсь и вылезаю из кровати, быстро натягиваю на себя теплые вещи. Поленья в камине успели перегореть, пока мы со Снежинкой спали. Дом остыл буквально за несколько часов. Это еще одна из весомых причин, почему я не живу здесь на постоянной основе.

– Эй, а что так холодно… – высунув нос из-под одеяла, подает голос до конца проснувшаяся Снежинка. – И темно? Еще ночь?

– Утро, почти обед, – отрицательно качаю головой, застегивая молнию на спортивной сумке, откуда достал одежду. – Шторы плотные, но, если раздвинуть, будет еще холоднее, – поясняю для избалованных комфортом и удобствами городских жителей. – Есть и хорошая новость. Метель закончилась. Значит, скоро появится свет, – заканчиваю на оптимистичной ноте.