– Ты чуть не спалила нас к чертовой матери! – обвиняет меня во всех грехах личный призрак. И снова пространство гостиной разрезает шипучий звук, сквозь шум которого я никак я не могу докричаться до Лэндона.
Черт. А ведь он прав. Я уснула, оставив газовую духовку включенной. Обычно, все под Рождество получают подарки, а я, наоборот, лишаюсь мозгов.
Когда я, наконец, сажусь на диване и, протерев глаза зажатыми кулаками, разлепляю веки, вся комната предстает передо мной иллюзией, приправленной густым смогом. В этом тумане я замечаю слабые очертания мощной мужской фигуры, теряя способность дышать, говорить, думать.
Невозможно сохранять спокойствие, когда он так близко.
Тысяча восемьсот двадцать пять дней и сорок три тысячи часов без Лэндона отчаянно горят на моих губах.
Пол будто исчезает под онемевшими стопами, время замирает…настенные часы где-то в глубине дома отсчитывают крошечным гонгом восемь вечера, а ставни по ту сторону от ближайшего окна заходятся в истерическом скрипе.
Это все твое больное сознание, Адалин.
Ты же не раз разбирала эти двадцать четыре часа с психологом. Лэндона не существует. Неважно, придумала ли ты себе его, или видишь призрака: этом дом – всего лишь убежище, чистилище, способ сбежать от реальности, где ты ничего не хочешь менять.
Но как быть, если всего двадцать четыре часа твоей жизни в период, стоят целого года? Мама всегда говорила: неважно, как долго мы будем жить. Важно, какие воспоминания заберем с собой. Важны часы и минуты, прожитые в моменте, все остальное время и пространство – иллюзия.
Наконец, под аккомпанемент отборного мата, вырывающегося из уст Викинга, горькая дымка потихоньку рассеивается. Знакомые очертания его спины и знакомой черной футболки, не скрывающей напряженные мышцы под тонкой тканью, заставляют меня затаить дыхание.
Я знаю, сколько родинок хранят его ключицы и лопатки. Знаю, каково это – запускать ноготки под его кожу, забираясь под нее каждой фиброй своей души и тела. Мое сознание создало его совершенным…стоило догадаться сразу, что идеального мужчину можно только придумать.
Лэндон поворачивается ко мне, бросая все мое нутро в пятки, в полыхающее пламя. Веки щиплет колючим ядом, но уже не от дыма и гари, а от фантомных болей в сердце, что Викинг накалывает на копье одним лишь взглядом глубоких черно-синих глаз.
Плечи лихорадочно сотрясаются, суставы выкручивает изнутри. Я пытаюсь подавить слезы, застрявшие камнем в горле, но они непрерывным водопадом стекают из уголков век, увлажняя раскрасневшееся лицо.
– Ты совсем сдурела? – отбросив красный баллон со спасительной пеной на кресло, рявкает мужчина, выбрасывая в воздух смертельные дозы тестостерона. Все мое внимание сужается до черт лица Лэндона. Узнать Бейкера с такой бородой и длинными волосами, чертовски сложно, но теперь я со стопроцентной уверенностью могу заявить, что его сейчас точно не отличить от актерского состава сериала «Викинги».
И нет никаких сомнений в том, что это он. Мой Лэндон. Мужчина, чьи руки не раз спасали мою жизнь. Мужчина, в чьих руках мне не терпится растаять, раствориться, забыться, упасть…и лишь потом, после сокрушительного слияния наших тел, выяснять, почему я снова вижу его и какого черта он не улетел в рай.
– Это ты, – надрывно выдохнув, шепчу я, за секунду преодолевая расстояние до Викинга.
За стенами коттеджа бушует буря, воет в дымоходе, свистит сквозняками на чердаке. В комнате тихо, темно, пахнет гарью, и почти ни черта не видно. Свет по традиции вырубили, сотовой связи наверняка нет, и конечно, же в доме по-прежнему нет генератора, но мне вполне хватает того электричества, что искрит между нами.
– Ты здесь, ты здесь, ты здесь, – словно в бреду, повторяю я, касаясь кончиками пальцев его играющих желваков и скул, измазанных пеной. Стираю ее с атласной бронзовой кожи, ощущая, как во рту пересыхает от желания провести языком по его губам. На ощупь, наугад, по инерции, по памяти.
– Да, это я, мать твою, и я хочу знать, чем ты думала, решив спалить мой дом и себя заодно, – озлобленно скалится Лэндон, без притворства демонстрируя свой гнев и ярость, которые на этот раз не являются фейком. Боже, да его трясет от злости, когда я прикасаюсь к нему.
– Я не хотела спалить твой дом, Лэнд…
Всего лишь мгновение все меняет…чувствую, как его внутренняя агония спускает меня с небес на землю, и понимаю, что должна прекратить это безумие усилием своей воли.
Сейчас или никогда.
Прогнать его, отправить туда, где Викингу и место. Если мы не закончим, не завершим эти двадцать четыре часа, я никогда не буду счастлива, навсегда застряв вместе с Лэндоном между мирами.
– Исчезни! Уходи! Слышишь меня? Уходи! Иди на свет! Следуй за голосом и проваливай отсюда! Ты призрак, неуспокоенная душа! – умоляю я. – Ты – призрак, Лэндон. Я вижу тебя, потому что ударилась головой и между нами, очевидно, есть связь. «Привидение», смотрел? Тебе не место здесь, не мучай меня больше, проваливай. Я схожу с ума, раз до сих пор вижу тебя…после стольких чертовых лет, – хаотично хватаясь за корни волос, ощущаю, как лоб покрывается мелкими каплями пота. Меня трясет с ног до головы, я не хочу его видеть, слышать, чувствовать…не хочу так отчаянно прикасаться к нему, любить его, ненавидеть, желать.
– Адалин, у тебя приступ, – неожиданно ровным тоном протестует Лэндон. Ловит мои запястья и до боли сжимает их, стоит лишь мне возмущенно взмахнуть руками.
– Нет. Я здорова! Полностью. Просто вижу тонкие планы, после мини аварии. Все началось восемь лет назад. Наша первая встреча… Ее не было, понимаешь? Ни тебя, ни меня. Я не доехала, влетела в сугроб и потеряла сознание, а ты… Тебя застрелили в собственном доме. Я проверяла информацию, видела сотни статьей на эту тему. Я даже…даже, – захлебываясь горькими словами, не в силах произнести самое страшное. Жуткая картина надгробия с гравировкой «Лэндон Бейкер» всплывает перед внутренним взором. И копия моей снежинки, что я сделала во второй раз и оставила ее возле одинокой плиты. – Видела твою могилу, ходила на нее, Лэнд.
Лэндон ошалело смотрит на меня, точнее светит в лицо фонариком на телефоне. Призраки умеют пользоваться гаджетами? Черт, да они даже водят машину, феерично «вешают лапшу» и отлично трахаться умеют. Прогрессирует не только человечество, но и «сумеречный мир» не отстает.
– Что ты несешь, Снежинка? Какая к дьяволу могила? Адалин…тебе нужно успокоиться. Я поищу лекарства, только дыши, ладно? И прекрати считать меня трупом! – снова выходит из себя Викинг, демонстрируя мне потрясающе напряженные вены на руках, висках и шее. Венка над выемкой горла пульсирует так быстро и сладко, отбивая его несуществующий пульс. Нащупав в кармане свой телефон, я свечу ему прямо в глаза, но Бейкер, будь он не ладен, даже не думает растворяться.
– Я здорова, абсолютно здорова…единственная моя болезнь – это ты. Почему ты не нашел меня? Если был жив? У тебя есть объяснение? Нет, потому что тебя нет. А я нашла, и твою могилу, и твою жену. Она снова вышла замуж. Скажи, что не знал об этом? – не прикасаясь, избиваю словами Викинга я, бесконечно утопая в его потемневших глазах, где разразился смертельный шторм.
– Знал, твою мать, и даже получил приглашение, – гневно огрызается Призрак.
– Не думала, что приглашения отправляют на тот свет, – не удержавшись от язвительного замечания, бросаю я.
– И я тоже нашел тебя, Адалин. Но еще слово про могилу и тот свет, и, клянусь, Снежинка, я заклею твой рот скотчем и отправлю туда, откуда ты сбежала, хотя мне чертовски не хочется этого делать, потому что я хренову кучу дней ждал, когда тебя снова накроет, и ты, наконец, свалишь из своей богодельни, – веря в свою несуществующую реальность, пылко убеждает меня в ней Лэнд. В его взгляде отражается мое безумие, или пляшет его – еще более больное и извращенное, я не знаю.
– Богодельни? Ты сам понимаешь, что несешь? Ты себя слышишь?
– Ты несешь куда более глупую ахинею, Лин. Если ты не осознаешь, что сбежала из психушки, то это вовсе не означает, что я покойник, – сокращая расстояние, между нами, выдыхает он у самых уголков моих губ. – Я говорил с твоей тетей. С твоим врачом. Мне запретили навещать тебя. Сказали, что ты никого не хочешь видеть, никого не узнаешь, – шепотом добавляет Лэнд. Обжигает своим мятным дыханием, позволяя мне ощутить реальный жар его тела.
Черт, такой горячий. Запредельно плотный и живой. На какие удивительные вещи способен наш мозг, раз способен из ничего воссоздать такое.
– Ты! Чертов при-зрак! Всего лишь при…амммх, – конец слова превращается в безудержный и глухой стон.
– Заткнись, Снежинка, – обхватив мой затылок ладонью, Лэнд рывком притягивает меня к себе. Через секунду его губы обхватывают мои, язык мощно врывается между влажных приоткрытых для него створок и толкается внутрь.
Боже, да. Упираясь руками в постоянно вздымающуюся грудную клетку мужчины, издаю очередной пошлый стон прямо в его рот, пока он не толкается языком глубже в той же манере, что врывался в меня своим членом.
Я помню, до мелочей помню, насколько это невероятно.
Мышечная память самая гениальная вещь на свете, и поэтому добрая часть крови в моем теле мгновенно собирается в жаркой спирали, закручивающейся между моих бедер.
– Пять проклятых лет, девочка. Ждал этого, – невнятно бормочет Лэндон, обхватывая мою задницу широко раскрытыми ладонями. Настойчиво раздвигая ягодицы, отодвигает ткань трусиков, касаясь пальцами одного из влажных отверстий.
– Уже растеклась, снежинка. Так быстро, – свободная рука переходит на талию, поглощая захватом собственника.
Наши движения рваные, хаотичные, одержимые. Голодные, словно не трахались вечность. Я эти половые контакты за последние пять лет вообще за секс сейчас не считаю. Фейк, имитация, не стоящая и одного касания Лэндона. Выражение лица мужчины скованно болью, словно мы танцуем голыми ступнями на ржавых гвоздях.
– Прекрати, Лэнд, не верю, фантом… иллюзия.
– Вся в копоти…грязная девочка, – его шепот щекочет мочку уха и уже в следующее мгновение он ведет меня за руку, резко заталкивает в ванную комнату на первом этаже. Густой мрак обступает нас со всех сторон, и мне становится по-настоящему жутко.
– Секунду, я развею твои фантазии о неупокоенных духах, – почувствовав мой страх, ухмыляется Бейкер, открывает какие-то ящики, грохочет, матерится, и уже в следующую секунду небольшое пространство санузла освещает светодиодная лампа (по всей видимости работающая от аккумуляторных батареек), отбрасывающая на потолок и стены… разноцветные снежинки.
– Так лучше? – хрипло спрашивает он, и, намотав на свой твердый кулак мои волосы, толкает меня в душевую кабину, одномоментно включая воду. Удивительно, что она теплая, а значит, электричество вырубило совсем недавно.
Откидываю голову ему на плечо, ощущая, как Лэнд до одури жадным движением собирает мое платье на талии, спускает вниз резиночки стрингов и захватывает в согревающий плен ягодицы, разминая их и по очереди, сжимая в ладонях. Воздух покидает легкие от каждого долбанного прикосновения Лэнда, я чувствую, что я влажная настолько, что смазка бесстыдно течет по бедрам, а нижние губы болезненно ноют, умоляя впустить его член. Как можно скорее, невыносимо. Никаким душем не смыть эту похоть, проклятое желание. А вот от копоти избавиться не помешает, и словно читая мои мысли, Лэнд прибавляет напор, заставляет меня запрокинуть голову и глотать капли воды, падающие из душевой лейки. Немного грубо и больно, пять лет в лесу превратили его в одинокого безумного зверя.
– Хватит, Лэнд. Мне больно. Не надо. Я не хочу. Больше не хочу…мне будет еще больнее. Завтра, – я не смогу отпустить его снова.
– Не будет, Снежинка, – его горячее дыхание обжигает ухо, сильное тело припечатывает меня к кафельной стенке. Соски врезаются в холодные плиты, уменьшаясь в размере, становясь чувствительными вишнями. Я чувствую пульсацию его члена, через толстый слой джинсовой ткани, и умираю от желания, ощутить, как он засадит его глубоко внутрь. Лэнд толкается в меня, читая мысли, пряжка ремня призывно позвякивает, заставляя меня прогнуть спину и подставить для его ласковых рук мои ягодицы. Закусываю губу и давлю внутри крик, когда он с мылом проходится пальцами по пульсирующим и изнывающим от пустоты точкам.
Ничего не будет. Он состоит не из плоти и крови. Все это – лишь игра моего больного воображения. Наверное, в реальности я стою и тупо мастурбирую под душем, представляя себе идеального мужчину. Я устала…жить нереальной жизнью. У-ста-ла.
– Потому что. Тебя нет, Лэндон. Тебя не существует. Ты причиняешь мне боль. И она невыносима, – вымученно признаюсь я, уже не соображая. Лэндон замирает в тот момент, когда два его пальца находят мой набухший клитор.
Поворачиваясь к нему, поднимаю на призрака умоляющий и уставший взгляд. Толкаю в сильную грудь, в очередной раз поражаясь ее реальной твердостью, и выхожу из душа…Лэнд не сдается, и тотчас прижимает меня к туалетному столику, вжимается в меня бедрами, членом, напряженным прессом. Заставляет наши взгляды встретиться в отражении зеркала, обхватив мое горло внушающей ужас ладонью. Еще никогда он не был настолько сильным.
– Ты сама то в это веришь, Адалин? – задыхающимся тоном клокочет он. Запрокидываю голову, ощущая, как стринги окончательно сползают с ног, падают к стопам. Ладонями оглаживает мои ягодицы, кусая и лаская шею, и развернув, Лэндон опускает меня на столешницу в ванной комнате. Платье бесстыдно задрано, в довесок к этому я прогибаюсь в его стальной хватке, позволяя мужской руке сдвинуть часть ткани платья с отяжелевшей груди. Острый и сморщенный сосок мгновенно оказывается в плену горячего мужского рта, и я почти вскрикиваю от неописуемого наслаждения, током прошибающего каждую клеточку тела.
Охренеть, это только начало…невероятно, так смертельно приятно. Лэндон ласкает, сосет мою кожу, вбирает в рот, ударяя своим языком по чувствительному камушку, вырывая из меня уже не сдерживаемые высокие стоны. Опускаясь ниже, целует в живот, ныряя во впадинку пупка кончиком языка. Оставляет влажные следы и пошлые ругательства, которые так заводят. Зарываюсь пальцами в мягких волосах, в тот самый момент, когда он приказным тоном бросает:
– Откройся, Лин. Шире! – сам помогает раздвинуть мои колени на необходимое расстояние и припадает губами к болезненно-пульсирующей горошине. – Так хочешь, детка, – плутоватым тоном дразнит Лэнд, вылизывая меня языком так, словно хочет съесть, прежде чем вставить два пальца внутрь с похотливым хлюпающим звуком, выдающим тот факт, что я чертовски скучала по нему. Подыхала без него. Прикасалась к себе, мечтая ощутить его пальцы и член, язык и губы на своей коже. – Течешь, маленькая. Сучка, моя маленькая. Заводят тебя призраки? Заводят, да, Адалин?
– Хватит. Не ори на меня. Не говори так. Ах, да, – бессвязно шепчу я, прижимая его губы к своему клитору. Бедра дрожат, раскрытые для его вероломных манипуляций. Пальцы Лэнда неистово таранят набухшую точку глубоко внутри, которая нуждается в более мощном воздействии. – Да, еще…
– Так хватит или еще? Определись, – Лэндон выпрямляется, вновь покрывая мое тело прерывистыми поцелуями, постепенно поднимаясь наверх. Такой голодный, неудержимый. Обхватывает за горло, под аккомпанемент расстегивающейся ширинки джинсов. В блеклом отражении душевой кабинки, вижу, как он приспускает штаны вместе с боксерами и уже в следующее мгновение ощущаю горячую головку его члена, скользящую по моей обнаженной плоти.
– Что же ты молчишь? Язык от удовольствия проглотила? До сих пор считаешь, что я озабоченный зомби? – фактически шипит мне в лицо, стиснув зубы и челюсти.
– Призрак…, – выдыхаю я, и это абсолютная правда. У меня своя правда, я знаю, что Лэндон мертв.
– Я покажу тебе призрака, детка, – прижав мое горло к зеркалу, и заставляя меня изогнуться в его мертвой хватке, он вставляет в меня налитый кровью орган. Так сильно, что даже больно. Всего несколько секунд боли, которые прерывает эйфория, прерванная невыносимо приятной наполненностью. Лэнд толкается глубже, с отчаянным рыком вбиваясь до упора, до самых яиц, шлепнувших меня по бедрам.
Оба протяжно стонем, глотая воздух. Зажмурив веки, целуемся, словно дикари, накинувшиеся друг на друга. Впиваюсь ногтями в его спину, царапаю, ощущая, как обхватывает зубами кожу шеи, и начинаю наблюдать в слабом отражении за движением его бедер, ритмично вгоняющих в меня твердую плоть.
– Еще, Лэндон, – наконец меня не заботит отсутствие, между нами, защиты. Кожа к коже, а его восхитительный член ощущается как упругая и каменная мышца, обтянутая невыносимо приятным атласом. – Так хорошо, Боже. Не хочу, чтобы это заканчивалось. Не хочу жить без этого чувства, – всхлипывая, без конца признаюсь я, едва ли не плача.
– Ты будешь жить с этим чувством. Я вытащу тебя, слышишь, Лин? – не понимаю, о чем Лэнд толкует, но сейчас я не в силах расшифровывать его призрачные послания. – Тебе не место там…
– А где мое место?
– Подо мной. На мне. Рядом, – кладет мою ладонь на область своего сердца.
Пульс вибрациями и пульсациями врывается в изнанку ладони, так гулко, по-настоящему, что я вновь ставлю под сомнение тот факт, что вот-вот кончу от секса с призраком.
– Я не могу долго трахать тебя, детка…не сейчас, не в первый раз, – сжимаю его, подмахивая навстречу его бедрам. Опускаю взгляд вниз, глядя туда, где в неистовом ритме соединяются наши тела. Его член покрыт моим соком, и от этой пошлой и одурманивающей картинки у меня окончательно сносит крышу. Сжимаю его изнутри, ощущая, насколько он близко вместе со мной. Лэнд ускоряет темп и сотрясается во мне, очень долго изливая в меня свою сперму. Как только я ощущаю теплые выстрелы в эпицентр чувствительной точки, я сама срываюсь в волновой и мощный оргазм, дожимая его до конца, вынимая всю душу.
Заклеймил меня, словно на место поставить хотел таким образом. Пока я подрагиваю, ощущая, как его семя стекает по бедрам, Лэнд замирает глубоко внутри, упав на меня всем телом. Я чуть лениво обхватываю ладонями его ягодицы, провоцируя на еще несколько слабых, инстинктивных толчков.
– Господи, Лэнд. Я умерла и попала в рай, – со стоном хвалю его за умопомрачительный секс. Нежно прикасаясь носом к его носу, вдыхая запах любимого мужчины.
– Может быть, я тоже. И теперь я точно твой долбанный призрак.
– Может, это не так уж важно.
– Ты говоришь так после секса. Уставшая и довольная. Не пройдет и часа, как ты снова начнешь выедать мне мозг. По лицу все вижу, Снежинка.
Он прав. Не пройдет и минуты…суровая реальность уже горьким ядом проникает в мое сознание, и я снова вспоминаю аккуратное надгробие с выгравированными на нем буквами «Лэндон Бейкер».
Черт. А ведь он прав. Я уснула, оставив газовую духовку включенной. Обычно, все под Рождество получают подарки, а я, наоборот, лишаюсь мозгов.
Когда я, наконец, сажусь на диване и, протерев глаза зажатыми кулаками, разлепляю веки, вся комната предстает передо мной иллюзией, приправленной густым смогом. В этом тумане я замечаю слабые очертания мощной мужской фигуры, теряя способность дышать, говорить, думать.
Невозможно сохранять спокойствие, когда он так близко.
Тысяча восемьсот двадцать пять дней и сорок три тысячи часов без Лэндона отчаянно горят на моих губах.
Пол будто исчезает под онемевшими стопами, время замирает…настенные часы где-то в глубине дома отсчитывают крошечным гонгом восемь вечера, а ставни по ту сторону от ближайшего окна заходятся в истерическом скрипе.
Это все твое больное сознание, Адалин.
Ты же не раз разбирала эти двадцать четыре часа с психологом. Лэндона не существует. Неважно, придумала ли ты себе его, или видишь призрака: этом дом – всего лишь убежище, чистилище, способ сбежать от реальности, где ты ничего не хочешь менять.
Но как быть, если всего двадцать четыре часа твоей жизни в период, стоят целого года? Мама всегда говорила: неважно, как долго мы будем жить. Важно, какие воспоминания заберем с собой. Важны часы и минуты, прожитые в моменте, все остальное время и пространство – иллюзия.
Наконец, под аккомпанемент отборного мата, вырывающегося из уст Викинга, горькая дымка потихоньку рассеивается. Знакомые очертания его спины и знакомой черной футболки, не скрывающей напряженные мышцы под тонкой тканью, заставляют меня затаить дыхание.
Я знаю, сколько родинок хранят его ключицы и лопатки. Знаю, каково это – запускать ноготки под его кожу, забираясь под нее каждой фиброй своей души и тела. Мое сознание создало его совершенным…стоило догадаться сразу, что идеального мужчину можно только придумать.
Лэндон поворачивается ко мне, бросая все мое нутро в пятки, в полыхающее пламя. Веки щиплет колючим ядом, но уже не от дыма и гари, а от фантомных болей в сердце, что Викинг накалывает на копье одним лишь взглядом глубоких черно-синих глаз.
Плечи лихорадочно сотрясаются, суставы выкручивает изнутри. Я пытаюсь подавить слезы, застрявшие камнем в горле, но они непрерывным водопадом стекают из уголков век, увлажняя раскрасневшееся лицо.
– Ты совсем сдурела? – отбросив красный баллон со спасительной пеной на кресло, рявкает мужчина, выбрасывая в воздух смертельные дозы тестостерона. Все мое внимание сужается до черт лица Лэндона. Узнать Бейкера с такой бородой и длинными волосами, чертовски сложно, но теперь я со стопроцентной уверенностью могу заявить, что его сейчас точно не отличить от актерского состава сериала «Викинги».
И нет никаких сомнений в том, что это он. Мой Лэндон. Мужчина, чьи руки не раз спасали мою жизнь. Мужчина, в чьих руках мне не терпится растаять, раствориться, забыться, упасть…и лишь потом, после сокрушительного слияния наших тел, выяснять, почему я снова вижу его и какого черта он не улетел в рай.
– Это ты, – надрывно выдохнув, шепчу я, за секунду преодолевая расстояние до Викинга.
За стенами коттеджа бушует буря, воет в дымоходе, свистит сквозняками на чердаке. В комнате тихо, темно, пахнет гарью, и почти ни черта не видно. Свет по традиции вырубили, сотовой связи наверняка нет, и конечно, же в доме по-прежнему нет генератора, но мне вполне хватает того электричества, что искрит между нами.
– Ты здесь, ты здесь, ты здесь, – словно в бреду, повторяю я, касаясь кончиками пальцев его играющих желваков и скул, измазанных пеной. Стираю ее с атласной бронзовой кожи, ощущая, как во рту пересыхает от желания провести языком по его губам. На ощупь, наугад, по инерции, по памяти.
– Да, это я, мать твою, и я хочу знать, чем ты думала, решив спалить мой дом и себя заодно, – озлобленно скалится Лэндон, без притворства демонстрируя свой гнев и ярость, которые на этот раз не являются фейком. Боже, да его трясет от злости, когда я прикасаюсь к нему.
– Я не хотела спалить твой дом, Лэнд…
Всего лишь мгновение все меняет…чувствую, как его внутренняя агония спускает меня с небес на землю, и понимаю, что должна прекратить это безумие усилием своей воли.
Сейчас или никогда.
Прогнать его, отправить туда, где Викингу и место. Если мы не закончим, не завершим эти двадцать четыре часа, я никогда не буду счастлива, навсегда застряв вместе с Лэндоном между мирами.
– Исчезни! Уходи! Слышишь меня? Уходи! Иди на свет! Следуй за голосом и проваливай отсюда! Ты призрак, неуспокоенная душа! – умоляю я. – Ты – призрак, Лэндон. Я вижу тебя, потому что ударилась головой и между нами, очевидно, есть связь. «Привидение», смотрел? Тебе не место здесь, не мучай меня больше, проваливай. Я схожу с ума, раз до сих пор вижу тебя…после стольких чертовых лет, – хаотично хватаясь за корни волос, ощущаю, как лоб покрывается мелкими каплями пота. Меня трясет с ног до головы, я не хочу его видеть, слышать, чувствовать…не хочу так отчаянно прикасаться к нему, любить его, ненавидеть, желать.
– Адалин, у тебя приступ, – неожиданно ровным тоном протестует Лэндон. Ловит мои запястья и до боли сжимает их, стоит лишь мне возмущенно взмахнуть руками.
– Нет. Я здорова! Полностью. Просто вижу тонкие планы, после мини аварии. Все началось восемь лет назад. Наша первая встреча… Ее не было, понимаешь? Ни тебя, ни меня. Я не доехала, влетела в сугроб и потеряла сознание, а ты… Тебя застрелили в собственном доме. Я проверяла информацию, видела сотни статьей на эту тему. Я даже…даже, – захлебываясь горькими словами, не в силах произнести самое страшное. Жуткая картина надгробия с гравировкой «Лэндон Бейкер» всплывает перед внутренним взором. И копия моей снежинки, что я сделала во второй раз и оставила ее возле одинокой плиты. – Видела твою могилу, ходила на нее, Лэнд.
Лэндон ошалело смотрит на меня, точнее светит в лицо фонариком на телефоне. Призраки умеют пользоваться гаджетами? Черт, да они даже водят машину, феерично «вешают лапшу» и отлично трахаться умеют. Прогрессирует не только человечество, но и «сумеречный мир» не отстает.
– Что ты несешь, Снежинка? Какая к дьяволу могила? Адалин…тебе нужно успокоиться. Я поищу лекарства, только дыши, ладно? И прекрати считать меня трупом! – снова выходит из себя Викинг, демонстрируя мне потрясающе напряженные вены на руках, висках и шее. Венка над выемкой горла пульсирует так быстро и сладко, отбивая его несуществующий пульс. Нащупав в кармане свой телефон, я свечу ему прямо в глаза, но Бейкер, будь он не ладен, даже не думает растворяться.
– Я здорова, абсолютно здорова…единственная моя болезнь – это ты. Почему ты не нашел меня? Если был жив? У тебя есть объяснение? Нет, потому что тебя нет. А я нашла, и твою могилу, и твою жену. Она снова вышла замуж. Скажи, что не знал об этом? – не прикасаясь, избиваю словами Викинга я, бесконечно утопая в его потемневших глазах, где разразился смертельный шторм.
– Знал, твою мать, и даже получил приглашение, – гневно огрызается Призрак.
– Не думала, что приглашения отправляют на тот свет, – не удержавшись от язвительного замечания, бросаю я.
– И я тоже нашел тебя, Адалин. Но еще слово про могилу и тот свет, и, клянусь, Снежинка, я заклею твой рот скотчем и отправлю туда, откуда ты сбежала, хотя мне чертовски не хочется этого делать, потому что я хренову кучу дней ждал, когда тебя снова накроет, и ты, наконец, свалишь из своей богодельни, – веря в свою несуществующую реальность, пылко убеждает меня в ней Лэнд. В его взгляде отражается мое безумие, или пляшет его – еще более больное и извращенное, я не знаю.
– Богодельни? Ты сам понимаешь, что несешь? Ты себя слышишь?
– Ты несешь куда более глупую ахинею, Лин. Если ты не осознаешь, что сбежала из психушки, то это вовсе не означает, что я покойник, – сокращая расстояние, между нами, выдыхает он у самых уголков моих губ. – Я говорил с твоей тетей. С твоим врачом. Мне запретили навещать тебя. Сказали, что ты никого не хочешь видеть, никого не узнаешь, – шепотом добавляет Лэнд. Обжигает своим мятным дыханием, позволяя мне ощутить реальный жар его тела.
Черт, такой горячий. Запредельно плотный и живой. На какие удивительные вещи способен наш мозг, раз способен из ничего воссоздать такое.
– Ты! Чертов при-зрак! Всего лишь при…амммх, – конец слова превращается в безудержный и глухой стон.
– Заткнись, Снежинка, – обхватив мой затылок ладонью, Лэнд рывком притягивает меня к себе. Через секунду его губы обхватывают мои, язык мощно врывается между влажных приоткрытых для него створок и толкается внутрь.
Боже, да. Упираясь руками в постоянно вздымающуюся грудную клетку мужчины, издаю очередной пошлый стон прямо в его рот, пока он не толкается языком глубже в той же манере, что врывался в меня своим членом.
Я помню, до мелочей помню, насколько это невероятно.
Мышечная память самая гениальная вещь на свете, и поэтому добрая часть крови в моем теле мгновенно собирается в жаркой спирали, закручивающейся между моих бедер.
– Пять проклятых лет, девочка. Ждал этого, – невнятно бормочет Лэндон, обхватывая мою задницу широко раскрытыми ладонями. Настойчиво раздвигая ягодицы, отодвигает ткань трусиков, касаясь пальцами одного из влажных отверстий.
– Уже растеклась, снежинка. Так быстро, – свободная рука переходит на талию, поглощая захватом собственника.
Наши движения рваные, хаотичные, одержимые. Голодные, словно не трахались вечность. Я эти половые контакты за последние пять лет вообще за секс сейчас не считаю. Фейк, имитация, не стоящая и одного касания Лэндона. Выражение лица мужчины скованно болью, словно мы танцуем голыми ступнями на ржавых гвоздях.
– Прекрати, Лэнд, не верю, фантом… иллюзия.
– Вся в копоти…грязная девочка, – его шепот щекочет мочку уха и уже в следующее мгновение он ведет меня за руку, резко заталкивает в ванную комнату на первом этаже. Густой мрак обступает нас со всех сторон, и мне становится по-настоящему жутко.
– Секунду, я развею твои фантазии о неупокоенных духах, – почувствовав мой страх, ухмыляется Бейкер, открывает какие-то ящики, грохочет, матерится, и уже в следующую секунду небольшое пространство санузла освещает светодиодная лампа (по всей видимости работающая от аккумуляторных батареек), отбрасывающая на потолок и стены… разноцветные снежинки.
– Так лучше? – хрипло спрашивает он, и, намотав на свой твердый кулак мои волосы, толкает меня в душевую кабину, одномоментно включая воду. Удивительно, что она теплая, а значит, электричество вырубило совсем недавно.
Откидываю голову ему на плечо, ощущая, как Лэнд до одури жадным движением собирает мое платье на талии, спускает вниз резиночки стрингов и захватывает в согревающий плен ягодицы, разминая их и по очереди, сжимая в ладонях. Воздух покидает легкие от каждого долбанного прикосновения Лэнда, я чувствую, что я влажная настолько, что смазка бесстыдно течет по бедрам, а нижние губы болезненно ноют, умоляя впустить его член. Как можно скорее, невыносимо. Никаким душем не смыть эту похоть, проклятое желание. А вот от копоти избавиться не помешает, и словно читая мои мысли, Лэнд прибавляет напор, заставляет меня запрокинуть голову и глотать капли воды, падающие из душевой лейки. Немного грубо и больно, пять лет в лесу превратили его в одинокого безумного зверя.
– Хватит, Лэнд. Мне больно. Не надо. Я не хочу. Больше не хочу…мне будет еще больнее. Завтра, – я не смогу отпустить его снова.
– Не будет, Снежинка, – его горячее дыхание обжигает ухо, сильное тело припечатывает меня к кафельной стенке. Соски врезаются в холодные плиты, уменьшаясь в размере, становясь чувствительными вишнями. Я чувствую пульсацию его члена, через толстый слой джинсовой ткани, и умираю от желания, ощутить, как он засадит его глубоко внутрь. Лэнд толкается в меня, читая мысли, пряжка ремня призывно позвякивает, заставляя меня прогнуть спину и подставить для его ласковых рук мои ягодицы. Закусываю губу и давлю внутри крик, когда он с мылом проходится пальцами по пульсирующим и изнывающим от пустоты точкам.
Ничего не будет. Он состоит не из плоти и крови. Все это – лишь игра моего больного воображения. Наверное, в реальности я стою и тупо мастурбирую под душем, представляя себе идеального мужчину. Я устала…жить нереальной жизнью. У-ста-ла.
– Потому что. Тебя нет, Лэндон. Тебя не существует. Ты причиняешь мне боль. И она невыносима, – вымученно признаюсь я, уже не соображая. Лэндон замирает в тот момент, когда два его пальца находят мой набухший клитор.
Поворачиваясь к нему, поднимаю на призрака умоляющий и уставший взгляд. Толкаю в сильную грудь, в очередной раз поражаясь ее реальной твердостью, и выхожу из душа…Лэнд не сдается, и тотчас прижимает меня к туалетному столику, вжимается в меня бедрами, членом, напряженным прессом. Заставляет наши взгляды встретиться в отражении зеркала, обхватив мое горло внушающей ужас ладонью. Еще никогда он не был настолько сильным.
– Ты сама то в это веришь, Адалин? – задыхающимся тоном клокочет он. Запрокидываю голову, ощущая, как стринги окончательно сползают с ног, падают к стопам. Ладонями оглаживает мои ягодицы, кусая и лаская шею, и развернув, Лэндон опускает меня на столешницу в ванной комнате. Платье бесстыдно задрано, в довесок к этому я прогибаюсь в его стальной хватке, позволяя мужской руке сдвинуть часть ткани платья с отяжелевшей груди. Острый и сморщенный сосок мгновенно оказывается в плену горячего мужского рта, и я почти вскрикиваю от неописуемого наслаждения, током прошибающего каждую клеточку тела.
Охренеть, это только начало…невероятно, так смертельно приятно. Лэндон ласкает, сосет мою кожу, вбирает в рот, ударяя своим языком по чувствительному камушку, вырывая из меня уже не сдерживаемые высокие стоны. Опускаясь ниже, целует в живот, ныряя во впадинку пупка кончиком языка. Оставляет влажные следы и пошлые ругательства, которые так заводят. Зарываюсь пальцами в мягких волосах, в тот самый момент, когда он приказным тоном бросает:
– Откройся, Лин. Шире! – сам помогает раздвинуть мои колени на необходимое расстояние и припадает губами к болезненно-пульсирующей горошине. – Так хочешь, детка, – плутоватым тоном дразнит Лэнд, вылизывая меня языком так, словно хочет съесть, прежде чем вставить два пальца внутрь с похотливым хлюпающим звуком, выдающим тот факт, что я чертовски скучала по нему. Подыхала без него. Прикасалась к себе, мечтая ощутить его пальцы и член, язык и губы на своей коже. – Течешь, маленькая. Сучка, моя маленькая. Заводят тебя призраки? Заводят, да, Адалин?
– Хватит. Не ори на меня. Не говори так. Ах, да, – бессвязно шепчу я, прижимая его губы к своему клитору. Бедра дрожат, раскрытые для его вероломных манипуляций. Пальцы Лэнда неистово таранят набухшую точку глубоко внутри, которая нуждается в более мощном воздействии. – Да, еще…
– Так хватит или еще? Определись, – Лэндон выпрямляется, вновь покрывая мое тело прерывистыми поцелуями, постепенно поднимаясь наверх. Такой голодный, неудержимый. Обхватывает за горло, под аккомпанемент расстегивающейся ширинки джинсов. В блеклом отражении душевой кабинки, вижу, как он приспускает штаны вместе с боксерами и уже в следующее мгновение ощущаю горячую головку его члена, скользящую по моей обнаженной плоти.
– Что же ты молчишь? Язык от удовольствия проглотила? До сих пор считаешь, что я озабоченный зомби? – фактически шипит мне в лицо, стиснув зубы и челюсти.
– Призрак…, – выдыхаю я, и это абсолютная правда. У меня своя правда, я знаю, что Лэндон мертв.
– Я покажу тебе призрака, детка, – прижав мое горло к зеркалу, и заставляя меня изогнуться в его мертвой хватке, он вставляет в меня налитый кровью орган. Так сильно, что даже больно. Всего несколько секунд боли, которые прерывает эйфория, прерванная невыносимо приятной наполненностью. Лэнд толкается глубже, с отчаянным рыком вбиваясь до упора, до самых яиц, шлепнувших меня по бедрам.
Оба протяжно стонем, глотая воздух. Зажмурив веки, целуемся, словно дикари, накинувшиеся друг на друга. Впиваюсь ногтями в его спину, царапаю, ощущая, как обхватывает зубами кожу шеи, и начинаю наблюдать в слабом отражении за движением его бедер, ритмично вгоняющих в меня твердую плоть.
– Еще, Лэндон, – наконец меня не заботит отсутствие, между нами, защиты. Кожа к коже, а его восхитительный член ощущается как упругая и каменная мышца, обтянутая невыносимо приятным атласом. – Так хорошо, Боже. Не хочу, чтобы это заканчивалось. Не хочу жить без этого чувства, – всхлипывая, без конца признаюсь я, едва ли не плача.
– Ты будешь жить с этим чувством. Я вытащу тебя, слышишь, Лин? – не понимаю, о чем Лэнд толкует, но сейчас я не в силах расшифровывать его призрачные послания. – Тебе не место там…
– А где мое место?
– Подо мной. На мне. Рядом, – кладет мою ладонь на область своего сердца.
Пульс вибрациями и пульсациями врывается в изнанку ладони, так гулко, по-настоящему, что я вновь ставлю под сомнение тот факт, что вот-вот кончу от секса с призраком.
– Я не могу долго трахать тебя, детка…не сейчас, не в первый раз, – сжимаю его, подмахивая навстречу его бедрам. Опускаю взгляд вниз, глядя туда, где в неистовом ритме соединяются наши тела. Его член покрыт моим соком, и от этой пошлой и одурманивающей картинки у меня окончательно сносит крышу. Сжимаю его изнутри, ощущая, насколько он близко вместе со мной. Лэнд ускоряет темп и сотрясается во мне, очень долго изливая в меня свою сперму. Как только я ощущаю теплые выстрелы в эпицентр чувствительной точки, я сама срываюсь в волновой и мощный оргазм, дожимая его до конца, вынимая всю душу.
Заклеймил меня, словно на место поставить хотел таким образом. Пока я подрагиваю, ощущая, как его семя стекает по бедрам, Лэнд замирает глубоко внутри, упав на меня всем телом. Я чуть лениво обхватываю ладонями его ягодицы, провоцируя на еще несколько слабых, инстинктивных толчков.
– Господи, Лэнд. Я умерла и попала в рай, – со стоном хвалю его за умопомрачительный секс. Нежно прикасаясь носом к его носу, вдыхая запах любимого мужчины.
– Может быть, я тоже. И теперь я точно твой долбанный призрак.
– Может, это не так уж важно.
– Ты говоришь так после секса. Уставшая и довольная. Не пройдет и часа, как ты снова начнешь выедать мне мозг. По лицу все вижу, Снежинка.
Он прав. Не пройдет и минуты…суровая реальность уже горьким ядом проникает в мое сознание, и я снова вспоминаю аккуратное надгробие с выгравированными на нем буквами «Лэндон Бейкер».