Медленно снимаю с елки красивую вещицу, ощущая, как слезы начинают испепелять веки.

Не могу поверить…, что это он.

Все это время он был им. Нет, не может этого быть. Таких совпадений не бывает.

Это невозможно.

Доктор Бейкер, молодой и успешный нейрохирург с заботливыми умелыми руками и мягким обволакивающим голосом. Он буквально вытащил меня с того света. Я не хотела жить, бороться, попрощалась с мечтами о спортивной карьере и утонула в депрессии и тоске по родителям. Я почти смирилась, что проведу свое незавидное будущее в инвалидном кресле, парализованная, ненужная, одинокая. Я не верила никому, кто обещал, что завтра будет лучше, что операция поможет, я снова смогу ходить, а боль однажды отступит и горе притупится.

Так много слов утешения, которые я не хотела слышать, воспринимала в штыки, а его… доктора с добрым голосом и красивыми ладонями услышала. И поверила.

Я помню, когда это произошло, тот перелом в моем состоянии от отрицания к надежде. Меня готовили к операции гораздо дольше, чем планировалось. Организм сопротивлялся, подыгрывая психологическому состоянию. Я постоянно простужалась, подхватывала все возможные инфекции, несмотря на поддерживаемые в клинике санитарные стерильные условия.

Однажды вечером, когда я лежала с высокой температурой и заложенным горлом, доктор Бейкер зашел ко мне после вечернего обхода и просидел на стуле возле моей кровати несколько часов. Я молчала, а он говорил. Много и долго, я почти не разбирала слов, периодически проваливаясь в горячечный сон, но и там я продолжала слышать бархатистые вибрации его голоса.

Не спрашивая разрешения, он каким-то невероятным образом вошел в мои залитые слезами кошмары и раскрасил их яркими красками, изгнав всех демонов, что терзали душу. Я не знаю, как ему удалось, но следующим утром я проснулась с улыбкой, отдохнувшей и отчаянно влюбленной, и до самой операции ни разу не чихнула.

Позже врачи называли мой случай чудом, хотя они обычно избегают подобной формулировки, но только я знала, кто главный волшебник…

– Адалин, что ты там опять увидела? – дыхание Лэндона щекочет затылок, а я снова удивляюсь тому, как зашифровано работает наша память.

Как я могла не узнать его голос?

Его руки, пальцы, прикосновения?

Или все-таки узнала, подсознательно, интуитивно? Боялась ошибиться? Разрушить мечту? Разочароваться самой и разочаровать его? Оказаться смешной и нелепой со своими детскими фантазиями?

Разве не по этой причине я никогда не искала своего доктора, исчезнувшего за несколько дней до моей выписки?

Удивительное совпадение, но это случилось именно в Рождество. Мне назначили нового врача, которого я попросила передать доктору Бейкеру сделанный со всей любовью и благодарностью подарок. До момента, как я покинула клинику вместе с тетей и по совместительству моей крестной, я не видела своего спасителя. Не видела и после, хотя часто приходила к клинике, когда смогла полноценно ходить, но мне так ни разу и не хватило смелости войти внутрь.

– Это украшение, Лэнд… Откуда? – аккуратно провожу кончиком пальца по каждому прозрачному камушку замысловатой елочной игрушки, где каждая деталь вручную обрамлена жемчугом и бисером.

Мое сердце гулко колотится о ребра, разбиваясь от сделанного открытия. Невозможно осознать до конца, но сомнений нет.

Это и, правда, он. Доктор Бейкер. Лэндон Бейкер.

Успешный молодой нейрохирург и подросток сирота со сломанным позвоночником и сгоревшими в автомобильной аварии мечтами. Что между нами общего? Почему именно мы стали заложниками Рождества?

– Подарок, – непринужденно отзывается Лэндон.

– От пациентки?

– Твои дедуктивные способности не знают границ, маленький Шерлок, – подтрунивает он. – Красивая, правда? Ручная работа.

– Очень, – затаив дыхание, тихо бросаю я.

– Как тебе такой факт: одном кубометре снега находится триста пятьдесят миллионов снежинок, каждая из которых уникальна?

– Как и каждый из нас. Произведение искусства в руках природы, – провожу очевидную параллель. – Я так и не рассказала тебе, почему у меня на спине набита снежинка…

– Она символизирует человека, который подарил тебе жизнь, – повторяет мою цитату Лэндон.

Я знаю, чувствую. Он тоже вспоминает.

Разворачиваясь лицом к Лэндону, я заглядываю в его сосредоточенные глаза, в которых призрачными кадрами отражается наше прошлое.

Так странно. Оно такое размытое, зыбкое. Всю жизнь мне казалось, что я довольно хорошо помню тот период. Но после лечения в клинике и назначенных лекарств у меня появились небольшие проблемы с памятью, которым я не придавала значения.

– К тому же это красиво. И косвенно связано с твоим видом деятельности. Правда, странно, что не коньки.

– В детстве, у меня была любимая новогодняя сказка. О фее, по имени Никс. Мама читала мне ее перед сном. Никс была самой великой мастерицей снежинок, живущей на облаках. Я очень любила эту историю. Она всегда ассоциировалась у меня с домашним уютом, заботой и родительской любовью.

– Поэтому ты набила снежинку? – Лэндон всеми путями старается отрицать уже очевидное.

Почему? Он будто осознанно не хочет проливать свет на эту историю. На тот факт, что мы давно знакомы. На том, что я обязана ему всем, что у меня есть! Тогда, на замерзшем озере, Лэнд далеко не в первый раз спас мою жизнь. Так почему он не хочет посмотреть правде в глаза, словно не желает вспоминать об этом?

В глазах Лэндона молнией проскакивает нечто болезненное, неправильное. Так выглядит чувство вины, без всяких сомнений. Почему же оно его терзает?

– По той же причине, по которой я сделала эту игрушку, – негромко отвечаю на заданный вопрос. – В благодарность человеку, который подарил мне вторую жизнь. И пусть, он не мог вернуть мне родителей, мою мечту, – фантомная боль сковывает сердце, выжимая из него все воспоминания и чувства. – Я всегда буду ему благодарна, – с этими словами я возвращаю снежинку на елку.

Перевожу взор на Лэндона, прослеживая осознание забытой тайны в задумчивых глазах. Огибаю его, вставая лицом к камину и через голову снимаю футболку, перекидывая все волосы на одну сторону. Расправляя плечи, ощущаю, что его взгляд скользит по моим позвонкам и замирает на татуировке.


Звук его шагов рождает сотни мурашек на коже. Пальцы Лэндона скользят по очертаниям замысловатого рисунка.

– Это мои руки, Адалин, – шепчет он, повторяя указательным линии мужских ладоней.

Глухо всхлипываю, закусив губу от переизбытка эмоций.

– Да, – чувственно, не своим голосом.

– Невероятно. Я не узнал тебя.

– Я была другой, – тихо усмехаюсь, вспоминая себя в тот период жизни. – Прошло столько лет, доктор Бэйкер. Ты тоже изменился, – поворачиваюсь к нему лицом. – Я запомнила только образ…и голос, – вздыхаю я, кончиками пальцев изучая мужественные, немного резкие, но гармоничные черты, будто впервые вижу Лэндона. Опускаю руки к его ладоням, беру их в плен и подношу к своим губам.





Викинг


– И твои пальцы, вернувшие мне способность самостоятельно ходить тоже помню, – я задерживаю дыхание, чувствуя на раскрытых ладонях порхающие поцелуи. Сердце делает болезненный кульбит, напоминая, почему я не могу принять ее благодарность в полной мере. Ее приглушенное «доктор Бейкер» призывает воспоминания, забрасывая меня в воронку прошлого: в осеннее утро перед сложной операцией, на подготовку к которой у моей команды ушли месяцы.



«Солнечные лучи заливали стерильную палату золотым сиянием, на небе не наблюдалось ни одного облачка, безупречная чистая синева. Не знаю, почему этот незначительный факт отложился в голове. Возможно, причина таилась в фамилии хрупкой пациентки, цепляющейся побелевшими пальчиками в простыни.

– Привет, Скай(с англ. небо). Как твой настрой? – мою ободряющую улыбку, она не могла увидеть под маской, но наверняка услышала в интонации голоса.

– Я не боюсь, доктор Бейкер, – ответила срывающимся шепотом.

Испуганные малахитовые глаза казались огромными на бледном осунувшемся лице. Больничная шапочка, полностью скрывающая короткие волосы, выглядела слишком объёмной для девочки-подростка, придавая ей потерянный и уязвимый вид.

– Даже если ничего не получится…

– Даю слово, что все получится, Скай. Ты в надежных руках, – я шутливым жестом показал ей свои ладони в латексных перчатках. – Позволишь им починить твою спину?

Она коротко кивнула, страх в расширенных зрачках потихоньку угасал, уступая совершенно другой эмоции. Она изучала меня, слишком пристально и откровенно для пятнадцатилетней девушки.

– Вы покажите мне? – неожиданно спросила Скай, застав меня врасплох.

– Что именно?

– Ваши руки, которыми будете меня чинить, – пояснила она с безмятежной и теплой, словно шерстяной плед, улыбкой.

Присев на край кровати, я накрыл ее сжавшиеся кулачки своими ладонями.

– Они перед тобой, Скай, – она замерла, подняв на меня нерешительный взгляд.

– Родители называли меня Ада, а мне не нравилось. Казалось слишком просто… А теперь я бы все отдала, чтобы снова услышать… – ее голос собрал все оттенки печали, ресницы дрогнули, отчаянно пытаясь скрыть слёзы. – Они верили, что меня ждет великое будущее, и меня заставили поверить… Без них мне… трудно. Самой…, – сбивчиво пыталась объяснить причину своей потаенной боли.

– Так и будет, – сглотнув образовавшийся в горле комок, произнес я банальнейшую фразу. – Твое будущее может оказаться еще лучше, чем ты себе нафантазировала.

– У меня перелом позвоночника, я не чувствую своих ног. Ни одна удачная операция не вернет меня в большой спорт, – девушка горько улыбнулась, отрицательно качнув головой.

– Ты должна поверить в себя, Скай, – настаивал я. – Не кто-то другой, а ты сама. Если пациент не верит в исцеление, шансы врача на успех значительно снижаются. Это недоказанный факт, но мой личный опыт его подтверждает.

– Я знаю, что вы сделаете все возможное, доктор, – доверительно отозвалась Скай.

Она расслабила пальцы и развернула кисти рук так, что наши ладони оказались плотно прижатыми друг другу. Мои – сверху, ее, чуть подрагивающие и холодные от волнения – внизу. Я услышал глубокий девичий вдох, в прикованном ко мне взгляде горело что-то такое, отчего в моей голове вспыхнул сигнальный огонек, предупреждающий о недопустимости подобного контакта с несовершеннолетней пациенткой. Заботу и внимание от лечащего врача девочка с тяжелой душевной травмой вполне могла принять за особое расположение. Отчасти одинокая малышка Скай была бы права, но это совсем не то, чего бы ей хотелось.

– Вот и умница, – одобряюще кивнул я. – Ты еще успеешь выиграть свое главное соревнование, Ада. Тебя ждет целая жизнь, и ты сама решишь, каким хочешь его видеть.

– Для начала, я хотела бы просто войти в это будущее своими ногами, – тихо ответила моя юная пациентка.

– Ты побежишь в него, обгоняя ветер и распахнув объятия. Только так, и никак иначе. Обещаешь?

– Да. Только так, – неуверенная улыбка приподняла уголки губ.

– Пригласишь меня на свое выступление?

– Если снова встану на коньки?

– Не «если», Скай, – покачав головой, я погрозил ей пальцем. – А «когда».

– А вы придете? – смущенно спросила Ада. Я попытался осторожно высвободить руки, но она не позволила, удержав мои ладони в своих.