«Вы знали, что более трех миллиардов человек, живущих на Земле, никогда не видели снежинок? Невероятная цифра. Трудно представить всех этих несчастных», – продолжает болтать радиоведущий.

Под визг тормозов и скрип шипованных шин, скользящих на ледяной дороге, глянцево-черный монстр влетает мордой в сугроб на обочине, из которого торчит дорожный знак.

«А о том, что в Японии находится единственный в мире музей снежинок, названный именем ученого, считающим, что снежинки – это письма с небес, вы тоже наверняка не слышали?»

– Вы ушли с маршрута, – бездушно оповещает навигатор и замолкает.

«Как вам такой факт: в одном кубометре снега находится триста пятьдесят миллионов снежинок, каждая из которых уникальна?», – последняя фраза диктора заканчивается шипящим звуком, мотор полностью глохнет, вырубая всю электрику в салоне.

– Зае*ись, приехали, – бормочу под нос, выбираясь из-под раскрывшейся подушки безопасности и ощупывая лицо и голову на наличие повреждений. Их, разумеется, нет, потому что сугроб оказался рыхлым и смягчил удар. Рождественские чудеса все-таки случаются. В полной мере ощутить себя живым и от души порадоваться волшебному спасению, мне не дает стук в окно. А вот это точно что-то новенькое.

Снег валит стеной, заслоняя обзор, и, повернув голову, я вижу только размытую фигуру, и припаркованный на другой стороне автомобиль. Не уверен, но, кажется, это та самая красная «Тойота», в которую я чуть не въехал на светофоре или очень на нее похожая. Настойчивый стук повторяется. Сдвинув сдувшуюся подушку безопасности, я опускаю стекло, собираясь успокоить неравнодушного водителя Тойоты, и открыв рот, как полный дебил, застываю, впадаю в ступор, шок, оцепенение, паралич или если говорить простым языком – откровенно о*уеваю.

– У вас все в порядке, сэр? Я могу вызвать помощь…, – объемный меховой капюшон закрывает половину ее лица, но я узнаю голос, огромные зеленые глаза и запах духов.

– Не вызовешь, сеть не ловит, – бросаю первое, что приходит в голову, сглатывая ледяной ком, застрявший в горле.

– Ты? – ошарашено выдыхает Снежинка одними губами. Смотрит, как на еще не открытое чудо света и тоже зависает, как я несколько секунд назад. Хлопает покрывшимися инеем ресницами, недоверчиво хмурится, рассматривая мое лицо, заглядывает в салон машины.

– А где Балто? – отморозившись, говорит совсем не то, что мне хотелось бы услышать.

– Тебе это, правда, интересно, Снежинка? Где мой пес? – взбешенно спрашиваю я, с трудом сдерживаясь, чтобы не обматерить бессовестную кидальщицу последними словами.

– Но его же нет…, – она отступает назад, все с тем же изумлением глядя на меня.

– Сбежал! У тебя научился, – ору я, полностью слетев с катушек. Снежинка испуганно дергается, продолжая пятиться к своей машине.

– Ну нет, свалить не выйдет, детка, – кое-как отстегнув ремень, я открываю дверцу и вылезаю на мороз.





Снежинка


– Разве ты не собираешься опередить меня? – за неконтролируемую агрессию рассвирепевшего Лэндона я буду платить той же монетой. – Вперед! Я жду, – воинственно скрещиваю руки на груди, всеми фибрами своей души ощущая яростные вибрационные волны, исходящие от озлобленного на весь белый свет Викинга.

Мужественные черты Лэндона искажает болезненно-насупленная гримаса, но даже с выражением лица а-ля Гринч он выглядит незаконно привлекательным. А искренняя неприкрытая ярость и легкий оскал делает его еще больше похожим на воина из скандинавских сказок.

Наверное, я просто жутко соскучилась по Лэнду и с радостью призналась бы ему в этом, если бы не обстоятельства, при которых мы расстались ровно год назад.

– Даже не думай, что я вновь куплюсь на душераздирающую историю «одинокого волка» и залатаю твои раны рождественским кексом. Если ты направляешься в наш дом ради этого – кто-то из нас должен вернуться в Чикаго, – упрямо заявляю я, выставляя вперед правую ладонь, так, будто прикасаюсь к непробиваемой стене, что сама воздвигаю, между нами, в режиме реального времени.

– Наш дом? – Лэнд горько усмехается, демонстрируя до боли знакомые ямочки над линией двухдневной щетины. Поднося раскрытую пятерню к уху, карикатурно изображает, что плохо меня расслышал:

– Это мой дом, детка, и я тебя снова туда не звал.

– Тогда развернуться придется мне, Лэндон. Пока не стало поздно. Все это не имеет абсолютно никакого смысла, и мы просто ходим по кругу, – чувствуя, как сердечная мышца вспыхивает от жгучей обиды, я поджимаю губы и кидаю на Викинга пламенный взгляд. Я не дам ему замерзнуть в объемной толстовке, в которой он вышел из тачки, напрочь забыв про то, что на улице канун Рождества, а не день независимости.

Несколько долгих секунд наши взгляды ведут электромагнитную войну, из которой я, черт возьми, выхожу побежденной. Моргаю, теряюсь, опускаю взор, словно нашкодивший и непослушный ребенок. В то время как его глаза непреклонно засасывают в водоворот чувств и эмоций, поглощают до косточек. Напоминают о чем-то важном, маячат вдали иссиня-черной дверью, которую я не решаюсь открыть.

Внезапно, меня охватывает странное чувство, словно задолго до нашей встречи я видела их во сне. Но в каком и когда – не имею понятия. Все равно, что собирать разбитые ночные грезы через пару минут после пробуждения.

До сих пор помню, насколько ледяными на ощупь были простыни на его стороне постели, когда я проснулась двадцать пятого декабря прошлого года.

Обжигающе холодными, колючими, пронизывающими ядом очередного обмана и подлости. Запах его тела, который остался на моей коже, дал мне надежду на то, что я не спятила окончательно.

Лэндон мне не мерещится, он – трахается и соскакивает. Хотя в первое верить куда приятнее и не так болезненно для моей самооценки. Ему так легко, так удобно. Какой примерный семьянин не хочет одноразовую и ни к чему не обязывающую интрижку на стороне? Очень редкий. И Лэндон явно не один из таких уникальных экземпляров, обладающих моральным поясом верности.

Оставив в моей памяти лишь горькое и лживое обещание «рассвет мы встретим вместе», Лэндон исчез из моего мира, не оставив в доме ни одного носка.

В город я тогда возвращалась в гордом молчании, и тяжестью в грудной клетке, находясь не в силах полноценно дышать. На следующий день я записалась в самую классную секцию бокса в городе и выместила весь свой гнев на вечно бросающего меня Викинга.

Ох, поверьте, с ним я совсем не церемонилась. Жалела только о том, что фотографию его не сделала – она бы прекрасно смотрелась на боксерской груше и моем объекте для пыток. Будь там изображение Викинга, я бы точно окончательно стерла его из мыслей.

Бокс-терапия не помогла, и уже через месяц я умирала от желания обзвонить все клиники города и выяснить, где работает Викинг и не сделает ли он мне срочную операцию на сердце, в которое он лично воткнул пару сосулек со вкусом лжи и предательства. С навязчивым искушением устроить городским регистратурам допрос с пристрастием пришлось бороться, как и с любой зависимостью – чертовски сложно, все равно, что бросать курить. Постоянно договариваясь с собой и идя на компромисс со своим внутренним я, которое хочет сиюминутно дорваться до дозы и хотя бы разок коснуться никотинового фильтра.

Мошенница Лиззи Спаркл заблокировала мой номер, отняв у меня последнюю лазейку, которая могла бы быстро вывести меня к Лэндону. Моя гордость восторжествовала, невероятно обрадовавшись тому факту, что ей больше нет нужды бегать за бросившим меня мужчиной.

За этот год почти ничего так и не изменилось, несмотря на то, что я дала себе твердую установку на «новую жизнь». Правда, я не сошлась с Джастином, сохранив с ним теплые и дружеские отношения. Мы работаем в одном месте, и было бы глупо расставаться заклятыми врагами. И сегодня, я в очередной раз поехала в этот дом с откровенным намерением: снова увидеть Лэндона. Это уже превратилось в азарт, больной интерес, нездоровую одержимость. В безумную игру, где каждый из нас играет по своим правилам.

Любопытство уложило упрямство на лопатки в два счета, и вот я снова за рулем Тойоты – рассекаю долину смерти моих родителей под набившие оскомину песни.


Поэтому, я почти не удивилась, когда увидела Лэндона за рулем протанцевавшего на льду внедорожника. Я мечтала его увидеть, визуализировала этот день предыдущие триста шестьдесят четыре дня. Куда больше поразило отсутствие Балто, и я всерьез начала переживать за жизнь полюбившегося мне пса.

Наши взгляды с новой силой предают друг друга огню. Между неистово вздымающимися грудными клетками с бешеной скоростью циркулирует живая, искристая энергия, превращаясь в почти осязаемое статистическое электричество. Едва видимое, но способное освятить целую деревню по типу той, что расположена за следующим поворотом. Лэнд медленно надвигается прямо на меня, а я продолжаю пятиться назад, ощущая, как немеет область затылка. В животе просыпается Василиск, скручивающий все мои внутренности в тугой узел.

Наше сближение, которому я так отчаянно пыталась противостоять, происходит моментально.

Скрип тормозов за спиной, заставляет меня подпрыгнуть над землей и взвизгнуть от суеверного ужаса.

Какая-то часть меня понимает, что моя жизнь зависит от тормозного пути машины, стремительно надвигающейся сзади. То, что мы с Лэндоном решили устроить мексиканские страсти на самом опасном участке дороги по пути к его дому – охренеть как неправильно.

Другая часть меня, к счастью – физическая, находится в тотальной безопасности: Лэнд вовремя хватает меня за куртку, резко смещает с проезжей части дороги и прижимает к капоту красной Тойоты, инстинктивно обнимая и накрывая собой. Да так крепко, словно он закрывает меня от ядерного взрыва или залпа пушечных снарядов, не меньше. Все тело обдает волной жара, сильные мужские руки ощущаются так правильно, даже сквозь слои куртки и свитера. Мне вдруг становится так тепло и щекотно, словно все мое тело пронизывают крошечные молнии, особенно в тех точках, где мы соприкасаемся кожа к коже.

Ладонями. Лицами. Волосами.

Так хочется, чтобы еще и губами…и не только ими. Я всего его хочу, жутко соскучилась, что кричать на всю трассу об этом хочется. Но разве я могу ответить любовью и открытым сердцем на подлость и лицемерие?

– Не лучшее место для разбирательств мы выбрали, Адалин, – сухо констатирует очевидный факт Лэндон, по-прежнему удерживая меня в своих железных оковах. – Никогда больше не ходи так по дороге, ясно? Или ты возомнила себя героиней «Довода»?

– Учитывая то, что вижу тебя я только в определенное время, главный протагонист этой фантастического скрипта – ты, – с сарказмом опровергаю я, несмотря на то, что где-то глубоко в душе в сознании вновь проскакивает очередная версия причины наших временных и пространственных «размолвок». Как вам запутанная петля времени, где мы живем на разных ее концах, и сталкиваемся лишь на стыке старого и нового года?

– Давай перенесем твою истерику в дом, Адалин. Так будет куда безопаснее, – сохраняя по-мужски ледяное здравомыслие, предлагает Викинг. Да что ты говоришь? Словно я первая начала кричать и беситься, ворчливый Санта.

– Истерика? – задыхаясь от возмущения, непроизвольно ударяю Лэндона в мощную грудь. Кулак обжигает болью, как при ударе о распаленную конфорку. – Какого черта ты разговариваешь со мной в таком тоне? Будто это не ты оставил меня замерзать в своей дурацкой холодной кровати. Даже подо льдом было теплее! – порывисто заявляю ему прямо в лицо. – С тем же успехом, мог бы оставить меня там в первое же Рождество.

Лэндон взмахивает темными волосами, отрицательно качнув головой и обхватывает меня за скулы, сжимая их до ощутимой боли. Еще чуть-чуть и я вмажу ему коленом так, что сбежать от меня он точно не сможет в ближайшие пару дней.

Черт, он так близко. Кажется, что я могу пересчитать черные ресницы, обрамляющие потрясающие глубокие глаза. Такие, что дна не разглядеть, не узнать, о чем думает, не дотянуться до сердца, до души его через глубоководное зеркало. Лэндон – непрочитанная книга, хоть с ним меня и накрывает тем самым чувством, словно мы знакомы тысячу лет. Взглядом пересчитываю едва заметные родинки на смуглой коже, вдыхая запах древесно-мускусного парфюма.

Этот момент…ощущается, как возвращение домой. Несмотря на отсутствие материальных стен вокруг нас. Я вдруг в полной мере осознаю мудрость, которой он поделился со мной год назад.

– Ты держишь меня за идиота, Снежинка? – вскинув брови, выпаливает у полураскрытых губ Викинг. Я явно вывела его из себя и довела до еще более реактивной кондиции, чем в первые секунды нашей встречи. – Это такая больная игра? – откровенно насмехаясь, продолжает осаждать меня он. – Ты забыла рассказать мне правила. Посвяти в них, детка. И я подыграю, мне не сложно.

Очередная волна негодования душит, воздух протекает, словно сквозь легкие, не задерживаясь внутри должным образом. Он это серьезно? Действительно будет отрицать то, что просто сбежал после умопомрачительной близости? После того, как выдыхал мое имя сквозь сжатые зубы, пока я отчаянно умоляла его о большем…для меня это и было бОльшим, чем я могла бы себе представить и нафантазировать, а для Лэнда – так, банальный обмен жидкостями. Банальнее романа не бывает.

– Правила просты, Лэндон: я не хочу больше иметь с тобой ничего общего, – максимально приближаясь губами к его лицу, с вызовом заявляю Викингу.

Запах мяты и ледяной свежести его шампуня жалит уголки рта, иглами забивается в поры. Кажется, он проходит сквозь меня, вновь с ноги вышибая дверь в мою душу и по-свойски бросая на пороге моей души свои долбанные спортивные сумки.

– И поэтому ты снова рванула в мой дом? – делая акцент на слове «мой», чеканит Лэндон, стиснув челюсть.

– Да как ты…да я…, – пытаюсь выдавить в ответ нечто остроумное, но изо рта вырываются только нечленораздельные фразы. Слова заканчиваются, когда его взгляд сканирует то мои глаза, то рот, на котором он всегда заострял особое внимание и отпускал ему множество комплиментов.

В конце концов, я просто выставляю ладони вперед и пытаюсь оттолкнуть его, упираясь подушечками пальцев в теплую и мягкую толстовку. В ответ Викинг мощнее придавливает меня к собственной машине, будто хочет пробить моей задницей чертов капот. Еще чуть-чуть и останется вмятина.

– Что ты?! Давай, говори. С нетерпением жду твоих оправданий, – шипит он, пока я, выставив вперед сжатые кулачки, пытаюсь нанести мерзавцу хоть какой-то урон. Но Лэндон оказывается куда плотнее и изворотливее боксерской груши.

– Кричи, ругайся, Адалин! Толкай, бей! – почти кричит он, позволяя мне стачивать костяшки пальцев о его диафрагму. – Бей меня, – скалится, добавляя упавшим голосом. – Еще раз скажи, что сейчас развернешься и поедешь домой, что не хочешь видеть меня. Больнее бей, детка. Разозлись, мелкая. И это ты называешь боксом?

– Даже так. Мало тебе? – с размаху ударяю его по щеке, и тут же закусываю губу от негодования и собственной агрессии. Я перестаралась, оставив на его щеке красный след от ладони, но Лэндон даже бровью не повел, достойно встретив бунт амазонки, возомнившей себя равной по силе Викингу.

– Умоляю. Бей, – снова берет за скулы и крепче сжимает их. – Бей, только не исчезай, – произносит по буквам. – Не растворяйся, Снежинка, – искренним и сдавленным голосом завершает Лэнд. В иссиня-черных глазах отражается столько настоящей тоски, размешанной вспышкой гнева, что я вдруг осознаю: он мне не лжет.

Никогда не лгал.

Он такой же заложник этой странной петли, ситуации или истории…, как и я. Мы сможем ее распутать только если будем действовать сообща.

– Лэндон…я, – сдающимся голосом бормочу я, мысленно поднимая белый флаг. Его язык в ответ плавно скользит по моей нижней губе, лишая меня дара речи. Сладко, терпко и так горячо. Поднимается выше, без приглашения проникая вглубь полости рта. Знакомое тепло с сумасшедшей скоростью разливается по онемевшим от ярких ощущений венам. Прикрываю веки, инстинктивно проводя ладонью по его обиженным моими нападками скулам, дурея от ощущений колючей щетины, щекочущей подушечки пальцев.

Ноги превращаются в мягкую панна котту, больше не держат меня…Лэндон, будто чувствуя это, обхватывает ладонями мои бедра и резко приподнимая, опускает на прохладный капот. Замечая недовольство на моем лице, Лэнд тут же согревает мои ягодицы ладонями, жадно пожимая их, имитируя инстинктивное и резкое движение, направляя в себя. Слишком быстро. Но не могу же я сразу потерять голову. Он не получит меня этой ночью, до тех пор, пока мы не обменяемся всеми возможными контактами.

– Ты все-таки сумасшедший, – выношу приговор я смягчившимся полушепотом, доверительно прижимаясь носом к его носу. Мне хочется целовать его целую вечность, и не только на Рождество. На день Благодарения, на четвертое июля, и каждый день, двадцать четыре на семь…в конце концов, мы сами создаем себе настоящие праздники.

– Мы оба сумасшедшие. Еще в прошлый раз это выяснили, – будто выдыхая из груди всю накопившуюся тяжесть, подводит итог Лэндон. – Поехали домой, будем разбираться во всей этой истории основательно и по порядку. И на этот раз, никаких секретов, тайн, недоговоренностей, недомолвок и побегов. Мы не должны вновь потеряться, Снежинка, – его голос сражает меня своей категоричностью и решительностью.

Разве эти глаза могут лгать? Он окончательно меня убедил в своей святости, и я растаяла на нем, как снежинка на теплой коже.

– И все-таки, где Балто? – снова завожу свою взволнованную песнь.

– Соскучилась по нему больше, чем по мне? – играет бровями Викинг, обдав меня убийственной дозой своего обаяния.

– По тебе я вообще не соскучилась, – игриво показываю ему язык, за что получаю атаку из хаотичных и согревающих поцелуев. Стараюсь не думать о том, что на это Рождество он едва ли подарит мне свидетельство о расторжении своего брака.

– Балто в деревне у домработницы миссис Хагс, – поясняет Лэнд, наконец, отпуская меня. – По машинам, – остается только слушаться и повиноваться этому мужчине, легко применяющим повелительное наклонение. – И не вздумай свернуть с пути, я буду мониторить зеркало заднего вида ежесекундно, – Лэндон подносит два пальца к своим глазам и быстро переводит их на меня, жестом подтверждая тот факт, что он ни за что не выпустит меня из виду.

Загадочно улыбаясь друг другу, мы закрываемся в своих тачках.