Таша поднялась и включила свет.

– А ты видела эту девушку, Эмму? В «Facebook». Подружку Эйдена.

– Кого? – У Бекки скрутило живот, но она уже этому не удивлялась. – Я туда не заходила.

– Я просто видела, что она написала на его стене что-то вроде «рада, что во всем разобрались». – Таша протянула Бекке руку и помогла ей подняться. – Так что я зашла на ее страницу, а там не оказалось настроек приватности, и еще она написала во вторник, что вроде бы спасла парня от тюрьмы. О чем это она? Ты ее знаешь?

Бекке стало плохо. Нет, она ее не знала. Каким образом она могла спасти Эйдена? Это Бекка спасла Эйдена, заставив Беннет обыскать шкафчики девочек. Или Беннет их обыскала, потому что эта девушка каким-то образом обеспечила Эйдену алиби? Он неохотно рассказывал о допросе, просто сказал, что им нужно было кое-что обсудить. И вдобавок ко всему, как Таша попадает на страницу Эйдена в «Facebook»? Они теперь друзья? Он ее добавил?

– Не уверена, – ответила она. – Может, и знаю. Я иногда путаюсь. У него много друзей-музыкантов. – Она надеялась, что это прозвучало непринужденно, но внутри у нее все пылало. Он странно себя вел, но она думала, что это из-за Ханны, а не потому, что сделал что-то такое.

– Он ничего тебе об этом не сказал? – Таша пристально смотрела на нее.

Бекка покачала головой. Почему-то она почувствовала себя неудачницей.

– Тогда, может, я все неправильно поняла, – сказала Таша. – Откуда нам знать, о чем это она? Может, вообще о ком-то другом. Или просто пошутила.

– Да, наверное, что-то в этом роде. – Бекке вдруг захотелось побыть одной, чтобы тараканы в ее голове не метались как угорелые и ей не приходилось бы делать вид, что она кого-то слушает. – В любом случае мне пора домой. Мама, наверное, уже психует. Она не хотела, чтобы я вообще выходила из дома.

– Я тебя понимаю. С моей то же самое. Так вы завтра заедете к нам? Давай в десять?

– Конечно. Не хочу прийти туда одна. Лучше с тобой.

Таша заключила ее в такие крепкие объятия, что Бекка почувствовала ее частое сердцебиение.

– Спасибо за все, Бекка. Ты замечательная. Я не знаю, как бы я без тебя справилась. Правда не знаю.

Бекка обняла ее в ответ, при этом думая о Ханне.

– До завтра, – сказала она. – Давай покончим со всем этим.

Она помахала рукой Элисон Хоуленд, которая все еще пила в кухне, и ушла. Выйдя на улицу, надвинула на лицо капюшон и опустила голову.

Журналисты, которые все еще сидели в засаде возле ее и Наташиного домов, могли ее сфотографировать, но снимок был бы неудачным. Да и что такого, если в газетах сообщат, что два пострадавших подростка встречались перед похоронами? Какое это имеет значение? Бекка понимала, что ее все меньше и меньше волнует окружающий мир. Она просто хотела, чтобы их оставили в покое и дали им возможность прийти в себя.

На полпути к дому ее телефон завибрировал. Это была эсэмэска от Эйдена, он интересовался, как она, а еще написал, что, если она хочет, он может пойти на похороны. Джейми тоже решил пойти, он все равно будет его подвозить. Три смайлика и поцелуй в конце. Ее пальцы зудели. Все зудело, кроме сердца, – оно болело. Джейми захотел, чтобы он подвез его завтра, и он вдруг решил, что пойдет на похороны? Было ли ей место в этой картине? Почему он не захотел пойти туда из-за нее? Он же вроде как любит ее! Гнев отхлынул от ее головы к пальцам, и они забегали по экрану.

Кто такая Эмма?? Как она спасла тебя от тюрьмы??

И когда ты успел добавить Ташу в Fb?????



Пауза. Казалось, что его ответа пришлось ждать вечность.

Ты отслеживаешь мой Fb??

Серьезно??



Ее гнев был поглощен стыдом.

Отвечай на вопросы!!



На глаза навернулись слезы. Она сдерживала их, пока думала о Ханне, но сейчас уже не могла. Какое дерьмо! Ханна умерла, но расплакалась она от мысли, что Эйден ее бросает.

Увидимся завтра. Не время для этого.



Она застонала от ярости и чуть не зашвырнула телефон в ближайшие кусты. Теперь она чувствовала себя обиженной и глупой. Зачем она это сделала? Не могла просто спустить все на тормозах и подождать? И все же, почему он ей об этом не рассказал? И почему он был так холоден? После всего, что случилось, всего, что она пережила – и все еще переживала, – почему он не мог просто быть милым? Он знал, что она иногда ведет себя не вполне адекватно, и мог хотя бы попытаться ее успокоить. И почему ей всегда приходится извиняться за то, что она вела себя как дура?

Бекка шла как в тумане, а придя домой, хлопнула дверью и побежала наверх, в свое святилище, чтобы мама ее не перехватила. Она бросилась на кровать и расплакалась. Убеждая себя, что плачет из-за Ханны, она понимала, что это неправда. Как бы жалко это ни выглядело, но она плакала из-за себя.





42





Солнце сияло, и его лучи осветили Ханну, переключив внимание толпы на нее, чего не было ни разу за ее такую короткую жизнь. Бекка подумала, что она наверняка чувствовала бы себя неловко, если бы могла что-то чувствовать. Пока они выходили из церкви и пробирались через кладбище на парковку, она косилась на Ташу, чье лицо было наполовину скрыто большими очками-капельками. Она пожалела, что не догадалась надеть очки. И вот теперь шла, чувствуя, что ее заплаканное лицо покрылось красными пятнами, и все видели, как ей неловко. На похороны пришло много людей. В церкви яблоку негде было упасть.

Она пыталась поймать взгляд мамы Ханны, но та либо полностью погрузилась в свое горе, либо избегала смотреть на Бекку. От этого у Бекки скрутило живот. Не увидев Эйдена или Джейми Мак-Махона, она решила, что они, должно быть, где-то сзади. Сначала короткую речь произнес отец Ханны, потом викарий, после чего объявили, что поминальная служба по Ханне состоится через несколько месяцев. Им нужно было время, чтобы смириться со своей утратой.

– И кто тогда придет? – тихо прошептала Таша, хотя это была жестокая, но правда. О Ханне быстро забудут.

Бекка была рада покинуть церковь. Ей было страшно смотреть на гроб и представлять внутри него Ханну, холодную и посиневшую. Она вообразила, как ее глаза открываются и в них пылает гнев и жажда мести. За кем она придет? За Хейли или за ней?

– Это было ужасно, – сказала Бекка, борясь с желанием закурить.

Их родители тихо разговаривали, стоя за ними, и вид у них был такой, будто они знали то, что подросткам знать не дано. Будто нечто магическое давало им это понимание. Бекка считала, что это фигня.

– Мне было невыносимо видеть ее там, знаешь? – снова заговорила она. – Я не могла отделаться от мысли, что она может все слышать, ну или как-то воспринимать.

– Она мертва, – сказала Таша. Бекка не могла видеть ее глаза, только поджатые губы. – Я тоже была мертва, помнишь? Там ничего нет. – Она помолчала. – О господи, они идут!

Бекка посмотрела в ту сторону. На них надвигалась этакая волна женственности – девочки с прическами и в черных нарядах, которые были слишком обтягивающими и слишком хорошо продуманными как для настоящего горя. Будущие Барби. Позже в «Instagram» появятся их фото.

Они подошли к Таше, как бы пропитав собою пространство вокруг нее, как дешевый парфюм. Не глядя на Бекку, будто не замечая ее, они ее оттеснили. Девочки принялись изливать свои чувства по поводу Хейли и Дженни, а также Ханны, говорили, как это все ужасно. А еще они радовались тому, что с Ташей теперь все в порядке. Так типично для них!

Мама Бекки, стоящая позади, не заметила, что она оказалась в стороне от всех. Она слушала Элисон Хоуленд, слегка наклонив голову и обнимая ее одной рукой. Обе, конечно, выглядели безупречно, но Элисон выделялась своей гламурностью. «Извини, мам, – мысленно произнесла Бекка, наблюдая за тем, как одна говорит, а другая слушает. – Ты же тоже никогда не была Барби, не так ли?»

– Я хочу забрать те браслеты, – сказала Элисон со слезами на глазах. – Наташа сама их выбирала, понимаешь? Эти девочки были ее лучшими подругами. Я думала, они ее любят.

– Я этого не могу понять! – отозвалась мама Бекки. – Как они дошли до такого? Я не знала Дженни, но Хейли всегда была таким милым ребенком, она приходила к нам играть. И к тому же она такая красивая. Бедная Наташа…

Бекка отвлеклась от них, когда Викки Спрингер осторожно протиснулась мимо нее в священный круг Таши. Бекка подумала, что даже ее собственная мать больше сочувствует Таше, чем ей, своей дочери, или бедной погибшей Ханне! Она окинула взглядом толпу, высматривая Эйдена, но вместо него увидела Аманду Альдертон. С тех пор как Бекка видела маму Ханны в последний раз, она похудела килограммов на пять-шесть. В этот момент она принимала соболезнования от незнакомых Бекке людей. Аманда была бледной и изможденной. Боль ощущалась в каждом ее движении, куда и подевался ее искрящийся юмор. Бекке стало плохо, как только она взглянула на нее, но она глубоко вздохнула и заставила себя подойти. Она вдруг осознала, что ей нравятся Альдертоны. Даже при том, что в душе она насмехалась над ними, в их компании ей было тепло. «Слишком поздно, Бекс, – сказала она себе. – Разве то, что они тебе нравятся, может что-то изменить? Больше не будет семейных обедов, не будет сэндвичей у них на кухне». Эта мысль подействовала на нее сильнее, чем даже вид гроба, и, не успев дойти до мамы Ханны, она заплакала. Горячие слезы полились сами собой.

Бекка стала шмыгать носом, вытирая его тыльной стороной кисти, не заботясь о том, как это выглядит.

– Мне так жаль! – сказала она. – Мне так жаль!

Она умоляюще смотрела на женщину. Ей нужно было знать, что на нее не держат зла. Ей нужно было, чтобы мама Ханны ее обняла, сказала, что надо как-то с этим жить.

Но та не сделала ни того, ни другого. Какое-то время они просто молча смотрели друг на друга. Бекка плакала, а Аманда была воплощением горя. Из-за слез Бекка не могла разобрать выражения лица женщины. Рядом с ними стоял, опустив голову, Марк Притчард; менее самоуверенный, чем обычно, он разговаривал с Джеймсом Энсором. Теперь они оба смотрели на Бекку.

– Мне очень жаль, – повторила она, на этот раз тише, почти шепотом.

– Мы не виним тебя, Ребекка, – сказала мама Ханны. При этом она даже не прикоснулась к ней, и в ее голосе было мало тепла. Ребекка. Так формально. – Мы знаем, что ты не виновата в смерти Ханны.

– Спасибо, – сказала Бекка. – Знаете, я любила ее. Она была моей лучшей подругой. – Она вытерла слезы и теперь все четко видела.

– Да, была. – Аманда Альдертон выпрямилась, став на пару сантиметров выше. – Она была тебе хорошим другом. Жаль, что ты так легко могла отвлекаться…

После этого она отвернулась, и Бекка восприняла это как пощечину. У нее отвисла челюсть. Конечно Ханна рассказывала маме о Бекке. Ханна рассказывала маме обовсем.

– Я не… – пробормотала она. – Я не хотела…

Но Аманда Альдертон уже не слушала ее. Солнечный свет, с трудом рассеивающий февральский холод, вдруг стал слишком ярким. Бекка больше не могла тут находиться. Она нигде не могла находиться. Она хотела побежать в церковь, упасть на гроб Ханны и молить ее о прощении.

– Это она сгоряча.

Бекка чуть не подпрыгнула, а потом расслабилась, испытав облегчение. Это была Таша, избавившаяся от своих новых послушников.

– Мне кажется, на поминках она захочет, чтобы ты произнесла речь или что-то в этом духе. На кремации во второй половине дня будут присутствовать только члены семьи.

Бекка испытала двойное облегчение от того, что ей не придется смотреть на все это после разговора с Амандой. Наташа кивком указала на толпу, которая начинала потихоньку рассасываться, – все возвращались к своим делам:

– Полицию видно за версту. Вон там, возле Джейми и Эйдена.

Бекка посмотрела туда. Эйден курил под деревьями, Джейми стоял рядом. Ее сердце радостно встрепенулось и тут же упало. Ей нужно было с ним поговорить. Все уладить.

– Видишь? – спросила Таша. – Возле выхода.

Бекка оторвала взгляд от Эйдена и сразу заметила полицейских. Четверо мужчин у церковных ворот, в костюмах, хотя они не принимали участия в церемонии. Их лица были обращены в сторону журналистов, которые, без сомнений, искали возможности сделать побольше снимков для унылых страниц своих изданий. Два офицера одновременно вытащили переговорные устройства и подали сигнал остальным.

– Что-то происходит, – нахмурившись, пробормотала Бекка.

– Всегда что-то происходит, – сказала Таша. – Они полицейские. Думаю, это нас не касается. – Она взяла Бекку под руку. – Пойдем поговорим с Джейми и Эйденом.

Это Бекка и хотела сделать… но только не вместе с Ташей. Мама уговорила ее оставить телефон дома, в знак уважения, что бы это ни значило, и все вздохи и просьбы Бекки не заставили ее отступиться, поэтому Бекка не знала, писал он ей или нет. Если писал, то она не хотела, чтобы он подумал, что она не ответила, так как недовольна им, и теперь она не знала, стоит ли ей быть не в духе. Господи, любовь ведь не должна быть такой сложной, правда?