— Успокойся, — негромко произнес Вудворд и взял Мэтью за рукав. — Присядь.

— В гостевой комнате должен быть ночной горшок, — упорствовал Мэтью, продолжая игру в гляделки. — Или хотя бы простое ведро.

— Мой юный господин… — Теперь голос Шоукомба сочился фальшивым сочувствием. — Вам пора бы уразуметь, где находитесь. Это не королевский дворец, и о культурных обхождениях тут никто сроду не слыхивал. У себя в Чарльз-Тауне вы, может, и привыкли тужиться над расписными вазами, но здесь мы это делаем за сараем, так уж оно повелось. И потом, вы ж не хотите, чтобы юная девица убирала за вами дерьмо. — Он насмешливо поднял брови. — Это будет как-то не по-джентльменски.

Мэтью молчал. Вудворд тянул его за рукав, сознавая, что по такому поводу в драку лезть негоже.

— Мы как-нибудь обойдемся без горшка, мистер Шоукомб, — сказал Вудворд, когда Мэтью неохотно последовал его призыву и сел. — Так что у нас сегодня на ужин?

«Бах!» — громкий, как пистолетный выстрел, хлопок заставил их подпрыгнуть на стульях. Они повернулись в сторону очага, откуда донесся звук, и увидели старуху с увесистым деревянным молотком в руке.

— Застукала тварюку! — прохрипела карга и торжествующе подняла другую руку, двумя пальцами держа за кончик хвоста большую черную крысу с перебитой спиной, еще дергавшуюся в предсмертных конвульсиях.

— Ну так и сбагри ее с глаз долой! — распорядился Шоукомб.

Вудворд и Мэтью уже были готовы к тому, что добыча отправится в общий котел, однако же старуха добрела до окна, открыла ставень и выбросила полудохлого грызуна в штормовую тьму.

Распахнулась дверь, и в проеме возникла крыса иной породы, вместо хвоста волоча за собой шлейф ругательств и проклятий. Дядюшка Эбнер промок насквозь, вода капала с его бороды и одежды, а сапоги были покрыты толстым слоем грязи.

— Конец треклятого света, вот что это такое! — объявил он, закрыв дверь на засов. — Скоро всех нас смоет с лица земли, помяните мое слово!

— Ты задал корм лошадям?

Ранее Шоукомб приказал Эбнеру разместить лошадей и фургон путников под навесом у сарая, а также позаботиться о трех других клячах с провислыми спинами.

— Знамо дело.

— Не напортачил в этот раз? Ежели снова бросил их под дождем, я твой пердак на ремни порежу!

— Да в сарае они этом чертовом, а ты посмоктай мой стручок, коль не веришь на слово!

— Следи за пастью, покудова я ее не заштопал! А ну, бегом принес этим джентльменам рома!

— Больше с места не сдвинусь! — взвыл старик. — И так уже промок до самой селезенки!

— Лично я предпочел бы эль, — сказал Вудворд, вспоминая, как недавно чуть не сжег себе глотку, угостившись ромом Шоукомба. — Или чай, если он у вас есть.

— И я тоже, — сказал Мэтью.

— Ты слышал этих джентльменов! — напустился трактирщик на своего горемычного дядюшку. — Быстро неси эль! Самый лучший, какой есть в доме! Бегом, я сказал!

Он сделал пару шагов к старику, угрожающе поднимая тяжелую кружку как будто с намерением раскроить череп Эбнера, и попутно облил своих гостей вонючей жидкостью. Мэтью мрачно взглянул на Вудворда, но тот лишь покачал головой, не желая участвовать в этой пошлой комедии. Подмоченная бравада дядюшки спасовала перед гневом племянника, и Эбнер спешно отбыл в кладовую, напоследок грязно, со всхлипом выругавшись.

— Кой-кому нужно порой напоминать, кто в доме хозяин! — заявил Шоукомб, выдвигая стул и без приглашения подсаживаясь к путникам. — Прошу меня понять, джентльмены! Я здесь куда ни гляну, всюду вижу только недоумков!

«В том числе и в зеркале», — про себя добавил Мэтью.

Вудворд поерзал на стуле.

— Не сомневаюсь, что управляться с трактиром — дело очень хлопотное.

— Воистину так, видит Бог! Здесь бывают проезжие, но их совсем не густо. Пробавляюсь кой-какой торговлишкой с трапперами да индейцами. Правда, я тут осел недавно, всего месяца три-четыре тому.

— Вы сами построили этот дом? — спросил Мэтью, уже заметивший в зале с полдюжины мест, где бодрая капель свидетельствовала о прорехах в крыше.

— Своими руками. Каждое бревно, каждую доску.

— И больная спина не помешала вам валить лес и поднимать бревна?

— Какая больная спина? — озадачился Шоукомб. — О чем вообще речь?

— Я о спине, которую вы надорвали, ворочая тяжелые мешки. Вы же сами рассказывали о своей работе в порту на Темзе. Я так понял, что полученная травма не позволяет вам поучаствовать в переноске… к примеру… обычных дорожных сундуков.

Лицо Шоукомба окаменело. Прошло несколько секунд, и показался кончик языка, облизнувший нижнюю губу. Трактирщик вымученно улыбнулся.

— Ах да, — медленно проговорил он, — моя спина. Что ж… у меня был напарник. Он-то и корячился с бревнами. Еще мы наняли пару-другую краснокожих и расплатились с ними побрякушками. Я это к тому, что… у меня ломит спину больше в сырую погоду. А в иные дни я как огурчик.

— А где теперь ваш напарник? — поинтересовался Вудворд.

— Заболел, — последовал быстрый ответ. При этом трактирщик по-прежнему смотрел на Мэтью. — Лихоманка скрутила. Совсем измаялся бедолага и под конец уехал в Чарльз-Таун.

— А почему он не отправился в Фаунт-Ройал? — продолжил Мэтью. В нем уже пробудился инстинкт ищейки: что-то здесь было нечисто. — Ведь там тоже есть доктор, не так ли?


— Знать не знаю, отчего да почему. Вы спросили, я ответил. Он уехал в Чарльз-Таун.

— Вот! Этого добра у нас довольно, чтоб упиться вусмерть!

Две деревянные кружки, налитые до краев, брякнулись на середину стола, после чего Эбнер — продолжая бормотать проклятья — пошел обсыхать к очагу.

— Это суровый край, — задумчиво молвил Вудворд, стараясь снять напряжение, возникшее между двумя его соседями за столом. Он подвинул к себе одну из принесенных кружек и с досадой обнаружил на поверхности эля маслянистую пленку.

— Это суровый мир, — поправил его Шоукомб и только теперь отвел взгляд от Мэтью. — Выпьем, джентльмены.

И он припал к своей кружке.

Вудворд и Мэтью проявили разумную осторожность, сначала лишь пригубив это пойло, и были сполна вознаграждены за такой недостаток смелости. Судя по вкусу, эль варили из перебродивших кислых яблок, а крепость была такова, что у обоих свело челюсти и перехватило дыхание. Вдобавок у Мэтью слезы навернулись на глаза, а у Вудворда защипало под париком — должно быть, выступила испарина. Тем не менее оба проглотили жидкость.

— Этот эль я достаю у индейцев. — Шоукомб вытер губы тыльной стороной ладони. — Ежели перевести с их языка, его название означает «змеиный укус».

— Я и впрямь чувствую себя укушенным, — заметил Вудворд.

— Второй глоток пойдет не в пример легче. А кто ополовинит кружку, заделается рыкающим львом или же заблеет, как агнец. — Шоукомб отхлебнул еще и прополоскал рот ромом, прежде чем его проглотить. Затем водрузил ноги на край столешницы и откинулся на спинку стула. — А позвольте узнать, по какому делу вы едете в Фаунт-Ройал?

— По судебному, — ответил Вудворд. — Я мировой судья.

— А-а-а, — протянул Шоукомб с понимающим видом. — Вы, сталбыть, оба — люди мантии?

— Нет, Мэтью — мой секретарь.

— Это все из-за тамошней заварухи, я угадал?

— Да, ситуация вызывает определенное беспокойство, — обтекаемо выразился Вудворд, не зная, много ли известно трактирщику о событиях в Фаунт-Ройале, и не желая снабжать его дополнительными нитями, из которых он смог бы сплести историю для проезжих слушателей.

— Будьте покойны, я и так знаю всю подноготную, — заверил его Шоукомб. — Никакой это не секрет. В последние пару месяцев тут уйма гонцов носилась туда-сюда, и я от них много чего наслушался. Скажите мне только одно: вы ее повесите, сожжете или обезглавите?

— Во-первых, обвинения против нее еще должны быть доказаны. Во-вторых, лично я не привожу в исполнение приговоры, это не входит в мои обязанности.

— Но выносить этот приговор будете вы, верно? Ну так скажите, каким он будет?

Чувствуя, что отвязаться от назойливых расспросов будет трудно, Вудворд решил ответить по существу.

— Если ее признают виновной, в данном случае наказанием будет повешение.

— Всего-то? — Шоукомб пренебрежительно взмахнул рукой. — Как по мне, надобно сперва оттяпать ей башку, потом сжечь всю без остатка и бросить пепел в море! Они ж не выносят соленой воды, знамо дело. — Он повернул голову в сторону очага. — Эй, вы там! Долго еще ждать ужина?

Мод что-то сердито прокаркала в ответ, брызнув длинной струйкой слюны.

— Тады заканчивай с этим быстрее! — Он сделал еще один глоток рома и вновь обратился к гостям. — Вот как я это вижу: Фаунт-Ройал надобно закрыть, спалить там все дотла, и дело с концом. Коли Дьявол облюбовал себе какое местечко, сладить с ним можно только огнем. Вы можете ее вешать или казнить на какой вам угодно манер, но Дьявол уже взял в оборот Фаунт-Ройал, и спасенья от этого нет.

— Я считаю это самой крайней мерой, — сказал Вудворд. — В других местах бывали схожие проблемы, но после исправления ситуации те поселки остались в целости, а иные процветают по сей день.

— Ну, я-то уж точно не захотел бы жить в Фаунт-Ройале или еще каком месте, где до того Дьявол гулял по улицам, как у себя дома! Наша жизнь и без того ни к черту, так не хватало еще, чтобы на меня нагнали порчу, покудова я дрыхну. — Он громко прочистил горло, подчеркивая значимость сказанного. — Оно конечно, сэр, языком чесать вы мастак, но бьюсь об заклад, вам не захочется жить там, где в любом темном проулке вас может подловить сам Сатана! Так что вот вам добрый совет от простого трактирщика, сэр: снесите башку этой дьяволице и прикажите сжечь весь городишко дотла.

— Я не стану притворяться, будто знаю ответы на все загадки, равно богоданные и богопротивные, — ровным голосом произнес судья, — но не стану и отрицать, что ситуация в Фаунт-Ройале сложилась нездоровая.

— И чертовски опасная… — Шоукомб собирался продолжить фразу, но так и застыл с открытым ртом. Вследствие обильных возлияний его мысли рассеялись, и теперь, отвлекшись от невзгод Фаунт-Ройала, он вновь залюбовался золоченым камзолом судьи.

— Знатно сработано, спору нет, — одобрил он и потянулся грязной лапищей, чтоб еще раз пощупать материю. — Где вы это раздобыли? В Нью-Йорке?

— Это… мне подарила жена. В Лондоне.

— Я тоже был женат когда-то. И одного раза мне хватило с лихвой. — У него вырвался отрывистый безрадостный смешок, тогда как его пальцы продолжали мусолить ткань, к великому неудовольствию Вудворда. — Ваша жена сейчас в Чарльз-Тауне?

— Нет. — Голос Вудворда как будто немного подсел. — Моя жена… осталась в Лондоне.

— А моя на дне клятой Атлантики. Загнулась в пути, вся на понос изошла. Обмотали ее парусиной и вышвырнули за борт. Скажите, а такой вот знатный жилет… он сколько может стоить?

— Больше, чем будет готов заплатить кто бы то ни было, — отрезал Вудворд и демонстративно отодвинулся вместе со стулом на несколько дюймов, так что рука трактирщика зависла в воздухе.

— Дайте место! Ишь, растопырились тут! — Мод брякнула на стол перед судьей и Шоукомбом две деревянные миски, наполненные темно-коричневой бурдой.

Мэтью в то же время обслужила девчонка — поставив миску, она крутнулась на месте и тотчас ушла обратно к очагу. При этом край ее одежды задел руку Мэтью, а поднятый быстрым движением ветерок донес до его ноздрей целый букет запахов. Разумеется, пахло немытым телом, но этот запах перекрывался другим — резким, мускусным, кисловато-сладким, — и внезапно, как удар кулаком в грудь, его осенило понимание, что это был аромат ее интимных мест.

Трактирщик шумно втянул воздух носом и посмотрел на Мэтью, провожавшего девчонку расширенными глазами.

— Эй! — рявкнул Шоукомб. — Ты на что зенки пялишь?

— Ни на что. — Мэтью перевел взгляд на свою миску.