— Да. — Сиара все еще осушала глаза. — А вы откуда знаете?

— От охранника Уилсона. Он считает, что Бестиги сказал Луле что-то неприятное.

— Да. Так и было. У меня из головы вылетело. Фредди завел речь про Диби Макка. Что Лули типа ждет не дождется его приезда и что было бы здорово им вместе сняться в кино. Сейчас уже точно не помню, но он подпустил какую-то грязишку, понимаете?

— А Лула раньше знала, что Бестиги когда-то дружил с ее приемным отцом?

— Она мне сказала, что впервые слышит. Лули старалась держаться от Бестиги подальше. Да и жену его обходила стороной.

— Почему?

— Ну, Лули не хотела вливаться в их тусовку: не любила, когда мерятся, у чьего мужа яхта больше. Она была выше этого. Не то что сестрицы Чиллингем.

— Понятно, — сказал Страйк. — А теперь можно вас попросить во всех деталях описать, что происходило в тот день и вечер, когда вы с ней находились вместе?

Сиара бросила второй окурок в жестянку из-под кока-колы и тут же взялась за следующую сигарету.

— Хорошо. Сейчас соображу. Ну, приехала я к ней после обеда. Следом за мной появилась Брайони, подкорректировала ей брови, а потом нам обеим сделала маникюр. У нас получился типа девичник.

— И как вы нашли Лулу?

— Она была… — Сиара замялась, — ну, может, не такой счастливой, как неделю назад. Но уж никак не на грани самоубийства, нет-нет.

— Ее водителю, Кирану, показалось, что Лула была в каком-то подавленном настроении, когда вышла из дома своей матери в Челси.

— Боже мой, что ж тут непонятного? У ее мамы рак, вы в курсе?

— Во время вашей встречи Лула рассказывала что-нибудь о матери?

— По большому счету нет. Просто упомянула, что ездила ее проведать, потому как после операции мама немного… ну, вы понимаете, ослабла, но никому и в голову не могло прийти, что леди Бристоу на грани смерти.

— Значит, все считали, что операция прошла благополучно? А какие еще причины ухудшили ей настроение, она не говорила?

— Нет. — Сиара медленно покачала головой, и льняные волосы упали ей на лицо; она провела по ним пальцами, отбрасывая назад, и сделала глубокую затяжку. — Она была чуть-чуть усталой, чуть-чуть рассеянной, но я думала, это из-за мамы. У них были довольно странные отношения. Леди Бристоу чересчур ее опекала, ревновала. Луле с ней было… понимаете… душно.

— Вы не обратили внимания, Лула при вас кому-нибудь звонила?

— Нет, — подумав, ответила Сиара. — Помню, она все время проверяла свой мобильный, но чтобы сама кому-нибудь звонила — нет. Если и звонила, то тайком. Она пару раз выходила из комнаты. Нет, не знаю.

— Брайони считает, что Лула волновалась в ожидании приезда Диби Макка.

— Ой, я вас умоляю, — досадливо протянула Сиара. — Кто угодно волновался: Ги, Брайони… и даже я немножко, — с подкупающей откровенностью добавила она. — А Лули — совсем не так. У нее же была любовь с Эваном. Вы не всему верьте, что Брайони вам наговорила.

— Припомните: у Лулы был при себе листок голубой бумаги? Небольшой листок, исписанный ее почерком?

— Нет, — снова ответила Сиара. — А почему вы спрашиваете? Что еще за листок?

— Пока не знаю, — сказал Страйк, и Сиара вдруг изменилась в лице:

— Не хотите ли вы сказать, что она оставила записку? Боже мой! Безумие какое-то. Но… нет! Ведь это означало бы, что она заранее все решила.

— Необязательно, — возразил Страйк. — В ходе следствия вы упомянули, что Лула высказывала намерение оставить все брату. Помните?

— Да, конечно. — Сиара убежденно закивала. — Дело было так. Ги прислал Луле совершенно потрясающие сумочки из новой коллекции. Мне на такие знаки внимания рассчитывать не приходилось, хотя в рекламе снимались мы вместе. Короче, я одну распаковала, белую, марки «Кашиль», — это была просто прелесть. Ги делает для сумок съемную шелковую подкладку, и на этой был бесподобный африканский принт. Я и говорю: «Лули, отпиши мне вот эту» — просто шутки ради. А она такая: «Я все отпишу брату, но он наверняка позволит тебе взять на память все, что угодно».

Страйк наблюдал и слушал, пытаясь обнаружить признаки лжи или преувеличения, но нет: ее слова лились свободно и, похоже, от сердца.

— Какой-то странный разговор, вы не находите? — спросил он.

— Да, наверное, — ответила Сиара, вновь отбрасывая назад волосы. — Но это в духе Лули: у нее иногда бывало мрачновато-драматическое настроение. Ги ей говорил: «Не кукуй, Кукушка». Короче, — вздохнула Сиара, — намек мой насчет сумочки «Кашиль» она не поняла. Я-то надеялась, что Лули мне ее отдаст. Ей ведь прислали сразу четыре штуки.

— Как по-вашему, вы с Лулой были близкими подругами?

— Боже мой, суперблизкими, она мне все рассказывала.

— Два-три человека упоминали, что Лула была довольно недоверчива. Боялась, как бы ее признания не просочились в прессу. Я даже слышал, что она устраивала своим знакомым проверки, чтобы убедиться в их порядочности.

— Пожалуй, да, у нее иногда проявлялась излишняя мнительность, а все из-за того, что родная мать начала продавать газетам ее историю. Лули даже меня как-то раз спросила, рассказывала ли я кому-нибудь, что она снова сошлась с Эваном. Нет, ну в самом деле. Разве она могла такое удержать в секрете? Это было у всех на устах. Я тогда ей ответила: «Лули, плохо, когда о тебе говорят, но еще хуже, когда о тебе не говорят вовсе». Это Оскар Уайльд, — любезно уточнила Сиара. — Но Лули претила эта сторона известности.

— Ги Сомэ считает, что ему не нужно было уезжать за границу, — при нем Лула не вернулась бы к Даффилду.

Покосившись на дверь, Сиара понизила голос:


— В этом весь Ги. Он Лули шагу ступить не давал. Относился к ней с обожанием, по-настоящему ее любил. Считал, что Эван оказывает на нее дурное влияние, но, если честно, он Эвана совсем не знал. А Эван, конечно, чокнутый, но в душе добрый. К примеру, недавно поехал навестить леди Бристоу. Я ему тогда сказала: «Послушай, Эван, зачем ты себя так подставляешь?» Потому что ее родня, ну, вы понимаете, его терпеть не могла. И как вы думаете, что он мне ответил? «Просто хочу поговорить хоть с кем-нибудь, кто скучает по ней так же сильно, как я». До чего печально, правда?

Страйк прочистил горло.

— А газеты просто извозили его в грязи, это же так несправедливо, у него все из рук валится.

— В ночь гибели Лулы он приходил к вам домой, верно?

— Ну вот! — негодующе вскричала Сиара. — И вы туда же! Можно подумать, он ко мне перепихнуться приходил! Да у него денег не было, а водитель его слинял, ему пришлось чуть ли не через весь город пешком пилить, чтобы до меня добраться. Я его на диване уложила. Потому мы с ним и оказались вместе, когда в новостях про Лулу передали.

Она поднесла сигарету к пухлым губам и затянулась, уставившись в пол.

— Это был такой кошмар. Вы не представляете. Просто кошмар. Эван был… Боже мой! А потом, — тут она перешла на шепот, — все стали говорить, что это сделал он. Потому что Тэнзи Бестиги раззвонила, что слышала ссору. Журналисты как с цепи сорвались. Ужасно!

Она подняла лицо к Страйку, придерживая волосы рукой. Резкий верхний свет только подчеркивал идеальные пропорции ее фигуры.

— Вы еще не знакомы с Эваном?

— Нет.

— Поехали сейчас со мной. Он сказал, что сегодня вечером будет в «Узи».

— Было бы просто здорово.

— Супер. Сейчас, минутку.

Она вскочила и крикнула в открытую дверь:

— Ги, солнышко, можно, я прямо в этом поеду? Потусоваться немножко. В «Узи», ладненько?

В тесную комнату вошел Сомэ. Его глаза за стеклами очков погасли от усталости.

— Валяй. Покрутись там перед папарацци. Испортишь — ответишь в суде своей тощей белой задницей.

— Не испорчу. Я хочу познакомить Корморана с Эваном.

Она сунула сигареты в бездонную сумку, где, как оказалось, была ее повседневная одежда, и перебросила ремешок через плечо. На каблуках она лишь на какой-то дюйм недотягивала до роста сыщика. Сомэ прищурился и посмотрел на Страйка:

— Не церемонься там с этим говнюком Даффилдом.

— Ги! — надулась Сиара. — Нельзя же так.

— А вы остерегитесь, господин Рокби-младший, — добавил Сомэ со своей обычной желчностью. — Сиара слаба на передок, верно я говорю, лапушка? Она как я: любит больших носорогов.

— Ги! — в притворном ужасе воскликнула Сиара. — Пошли, Корморан. У меня машина с водителем.





8




Страйк был готов к тому, что за рулем увидит Кирана Коловас-Джонса, зато у самого шофера отвисла челюсть. Он уже держал открытой левую заднюю дверцу; при слабом свете, падавшем из салона, Страйк заметил, как резко изменилось лицо Кирана, когда он увидел, что Сиара вышла не одна.

— Вечер добрый.

Страйк обошел автомобиль кругом, открыл правую заднюю дверцу и уселся рядом с Сиарой.

— Киран, ты ведь знаешь Корморана, да? — спросила Сиара, пристегивая ремень.

Подол серебристого платья задрался до самого верха длинных ног. Страйк был далеко не уверен, что под платьем есть что-нибудь еще. Когда Сиара демонстрировала белый комбинезон, лифчика на ней точно не было.

— Ну, здравствуй, Киран, — сказал Страйк.

Водитель посмотрел на него в зеркало заднего вида и кивнул, но отвечать не стал. Он напустил на себя строгий деловой вид, который, как подозревал Страйк, объяснялся только присутствием сыщика.

Автомобиль тронулся. Сиара принялась шарить в сумке, вытащила духи в аэрозольной упаковке и широким движением опрыскала голову и плечи, а потом, ни на минуту не умолкая, нанесла блеск для губ.

— Так, что мне понадобится? Деньги. Корморан, будь другом, положи к себе. Мне некуда девать. — Она протянула ему ком смятых двадцаток. — Спасибо, зайчик. Ой, еще телефон. Можешь положить к себе в карман? Господи, в этой сумке ничего не найдешь.

Сиара опустила сумку в ноги.