— Да. Оно произошло в две тысячи девятом году. Я не знаю всех подробностей, известно только, что хозяина убили — убили топором, судя по найденным вещественным доказательствам, — а убийцу так и не нашли. Естественно, исчезновение тела породило слухи гораздо более активные, чем при других обстоятельствах. — Мейфилд вытянул губы. — Эти сведения должны были присутствовать в информации о собственности. Но вместо этого владельцы выждали некоторое время, чтобы слухи улеглись, а потом продали дом кому-то нездешнему, незнакомому с историй.

— Покупатель мог бы подать в суд.

— К сожалению, я не могу вдаваться в подробности такого рода, тем более что не представлял его интересы до завершения сделки. Мой клиент полагал, что кардинальная перестройка сотрет прошлое. К сожалению, так не случилось, и опять все из-за этих островитян и их слухов.

— Ваш секретарь сказала мне, что, сколько ни перекрашивали стены, на них все равно проявлялась кровь. И те немногие, кто оставался здесь на ночь, сообщали о стуках, а один или два раза о звоне цепей, слабый звук которых слышался в ночные часы.

Ему придется поговорить об этом с Эвелин.

— Нелепо, не правда ли? Как бы то ни было, мой клиент терпеливо сохранял дом в идеальном состоянии, но, поскольку эта чепуха никуда не девалась, все возможные арендаторы так или иначе прознавали об этих историях, и дом вместо выгодного вложения стал пылесосом, выкачивающим деньги. Застройщики давно интересовались этим местом, хотели построить кондоминиум, и мой клиент решил, что пришло время снести этот дом. — «И получить неплохую прибыль», — подумал Мейфилд. — Попросту говоря, это не дом, а обуза.

— Но я вам уже сказала: мы хотим его арендовать.

Мейфилд печально покачал головой:

— К сожалению, сделка уже заключена.

В кабинете на несколько секунд воцарилось молчание, затем миз Грин сказала:

— Жаль уничтожать такой прекрасный дом. Меня удивляет, что местное историческое общество никак не вмешивается.

— Нет, они сделали все, что было в их силах. Устраивали демонстрации со свечами, собирали средства раз за разом. Но мой клиент принял решение, и закон о зонировании оказался на его стороне, а они не смогли собрать столько, сколько он хотел получить. Может быть, если бы то убийство было раскрыто, дела пошли бы иначе, но оно все еще среди нераскрытых дел, и поэтому… — Мейфилд развел руками, демонстрируя тщету всяких дальнейших усилий.

Пока он говорил, его посетительница записывала что-то.

— На мой вкус, нераскрытое убийство — это всего лишь вишенка на торте. Если вы сможете проветрить и убрать дом, мы переедем туда завтра.

— Но, миз Грин, я вам объяснил, что…

Женщина с треском оторвала полоску бумаги и подала ее через стол. Мейфилд увидел чек одного частного нью-йоркского банка, выписанный на его фирму в размере десяти тысяч долларов. Почерк был старомодный и уверенный. В строке для примечаний было написано: «Неделя № 1».

«Неделя номер один?»

— Могу я рассчитывать, что эта сумма остановит бульдозеры и шары для сноса зданий… по крайней мере, временно?

Мейфилд посмотрел на чек, перевел взгляд на женщину, потом снова на чек.

— Я…

Миз Грин, похоже, приняла это за согласие, потому что поднялась со стула:

— Огромное спасибо, что уделили мне внимание. За ключом мы заедем завтра днем. В четыре часа, если не возражаете?

Не дождавшись ответа, она улыбнулась, чуть-чуть наклонила голову, потом повернулась и покинула кабинет.





14




Агент Пендергаст вошел в комнату — отчасти кабинет, отчасти лабораторию, — выделенную ему доктором Кроссли в низком, песочного цвета здании, в котором размещался судмедэксперт округа Ли. Там уже находился другой человек, невысокий и худой, по виду лет пятидесяти. Его темные волосы, разделенные пробором посредине, были прилизаны и блестели, как у студента из Итона. Когда вошел агент, человек быстро поднялся. Рядом с ним находился столик на колесах, на котором лежали четыре непрозрачных пакета для вещдоков.

— Мм, мистер… Куорлз, если не ошибаюсь? — сказал Пендергаст. — Огромное спасибо, что согласились работать с нами по этому делу.

— Рад помочь, агент Пендергаст, — сказал человек, пожимая протянутую руку. — Питер Куорлз, эксперт-криминалист, ГОП.

— Да-да. ГОП?

— Группа обуви и покрышек.

— Да, конечно.

— Как только ваша посылка была доставлена в Хантсвилл вчера утром, я отбросил все дела и начал заниматься вашими образцами. Бюро придало этому делу высший приоритет.

— Отлично. С нетерпением жду, что вы расскажете. — Пендергаст сел и предложил Куорлзу сесть напротив за небольшой стол для совещаний. — Расскажите мне про группу обуви и покрышек. Прежде я в Бюро не сталкивался с этой специализацией.

— Самые ответственные экспертизы по покрышкам проводят в Куантико, а все остальное — в Хантсвилле. «Обувь и покрышки» не совсем корректно, конечно, поскольку существует масса предметов, которые требуют специальных знаний, и каждый из нас в группе был вынужден расширять свою специализацию. Помимо обуви моя сфера включает шляпы, галстуки и мужское нижнее белье.

— Понятно.


— Но только трусы. Шорты отправляют в Куантико.

— Я даже не догадывался.

Мистер Куорлз довольно кивнул:

— И если позволите, я похвалю вашу пару.

— Прошу прощения?

— Вашу пару обуви. Джон Лобб, если не ошибаюсь. Прекрасный пример ручной работы.

— Вы очень добры. — Пендергаст закинул ногу на ногу и демонстративно посмотрел на пакеты с вещдоками.

— Впрочем, что это я трачу ваше время на любезности!

Куорлз поднялся, подкатил столик на колесах и отрегулировал его высоту так, что пакеты оказались чуть выше стола для совещаний. Пендергаст знал, что в каждом пакете по одной из прибитых к берегу кроссовок (две правые и две левые) разных размеров, включая и ту, что разрезала судмедэксперт.

— Я тщательно проанализировал все четыре. Поскольку они безусловно изготовлены на одном предприятии и идентичны, я упрощу отчет, сфокусировавшись на одной из них, — сказал Куорлз, натягивая перчатки.

Он выбрал один из пакетов, снял с него печать и извлек содержимое. Хотя кроссовка все еще представляла собой единое целое, она дышала на ладан: ее разрезали вдоль и поперек, пробили, из нее вырезали столько кусков для проведения анализов, что она скорее напоминала ощипанную птицу, чем кроссовку. Куорлз поставил располосованную обувку перед Пендергастом. В ноздри агенту ударил слабый запах морской воды и тухлой рыбы.

— Вам, как человеку, знающему толк в хорошей обуви, вероятно, не нужно объяснять традиционный процесс ее изготовления: создание колодки, растяжка кожи, распаривание верхней части, добавление подкладки, язычка, линии для простежки и так далее. Это, — сказал Куорлз и для вящей убедительности потряс кроссовкой так, что она затрепыхалась в его руке, — не принадлежит к такой обуви. Это дешевое массовое изделие почти наверняка китайского производства. Оно создано для специальной среды, а не для повседневной уличной носки. Это явно не модный продукт, его назначение строго утилитарно. В нашей базе данных я не нашел ничего похожего на это.

— Какого рода специальная среда?

— Есть масса условий, требующих специальной обуви. Есть одноразовая обувь, нетканые пенные шлепанцы без задника для спа, отелей и всякого такого, обычно они имеют цветовую кодировку, определяющую размер. С другой стороны спектра — тяжелые ботинки в полиэтиленовой оболочке, используемые в биологически опасных средах или стерильных помещениях. Этот экземпляр не принадлежит ни к одному ни к другому виду.

Пендергаст кивнул, призывая эксперта продолжать.

— Если обувь сопротивляется определению, мы должны обратиться к ее составляющим, поискать ответ в них. — Куорлз взял со стола маленький металлический инструмент, похожий на стоматологический. — Эта обувь — я использую этот термин в самом общем его смысле — дешевая, из низкопробных материалов, в ней отсутствуют многие стандартные компоненты, как, например, внутренняя подкладка. Верхняя часть образована с помощью процесса, известного в отрасли как МСМ — спанбондовый полипропилен между двумя слоями мельтблаунового полипропилена. Обычно такая обувь имеет три или четыре пласта материала, но здесь мы видим только два — еще одно свидетельство дешевизны. Внешние слои не вплетены в воздухопроницаемый материал. Это делает их водонепроницаемыми за счет комфорта владельца.

— Водонепроницаемыми?

— Да. Эти кроссовки, а точнее будет назвать их специализированными башмаками, используются в помещениях, где на полу может находиться жидкость, например в больницах, домах престарелых, кухнях, мастерских, тюрьмах, производствах — местах такого рода. Эта обувь слишком дорогая, чтобы ее выкидывать после одного раза, но слишком дешевая для долгосрочного использования. И это добавляет два других любопытных аспекта.

— А именно?

— Верхняя часть МСМ прикрепляется к нескользящей подошве с помощью контактного клея: очень дешево. Линия соединения скрыта вот этой трубочкой. — Куорлз показал своим инструментом на тонкий резиновый элемент немного темнее, чем зеленый цвет снаружи; эта резинка проходила горизонтально по поверхности над подошвой. — Мы проверили: она из обычного полиэфира. Ее использование в более дорогой обуви преследует чисто декоративные цели, чтобы скрыть соединение между верхней частью и подошвой. Но это производство низкого пошиба, и у полоски неконтрастный цвет. К тому же все это сделано крайне небрежно.

Он показал места, где резинка болталась свободно, не была прикреплена к основанию или полностью от него отвалилась.

Пендергаст кивнул:

— Интересно. А другая любопытная деталь?

— Она довольно странная. Когда мы исследовали верхние части, они показали положительную реакцию на антибактериальную обработку. Это типичная особенность «безопасной обуви», какую носят в хирургической зоне, лаборатории, стерильных помещениях, даже в кухне отеля. Но на такой обуви почти всегда верхние части ЭВА, и они дорогие.

— ЭВА. Полагаю, это означает этилен-винил-ацетат.

— Я смотрю, вы изучали химию. Совершенно верно: водонепроницаемые, гибкие, но тяжелые и крепкие в целях защиты. Как видите, этот башмак нельзя назвать крепким. И он явно не тяжелый — этот образец весит от сорока до сорока четырех граммов. И ЭВА здесь не использовали.

— Тогда зачем защищать такое дешевое изделие антибактериальной обработкой?

— Вот и я о том же.

— Очень интересно, мистер Куорлз.

— У меня все. Есть вопросы?

Наступила тишина — Пендергаст погрузился в размышления. Наконец он шевельнулся на стуле:

— Вы знакомы с подробностями этого дела?

— Я читал сопроводительные материалы, сэр.

— И ничего хотя бы отдаленно похожего в базе данных Национального центра анализа насильственных преступлений.

— Ничего, — кивнул Куорлз.

— Вы упомянули, что, возможно, их изготовили в Китае. Не могли бы вы уточнить?

— С удовольствием. В Китае три или четыре района, в которых развита обувная промышленность, у каждого района своя специализация. Есть город Цзиньцзян в провинции Фуцзянь. Этот город называют обувной столицей Китая, там технологически продвинутое оборудование. Затем есть провинция Вэньчжоу. Там самое большое число производителей, но они изготавливают обувь для внутреннего потребления. Есть еще Дунгуань в провинции Гуандун. Там фабрики поменьше, более специализированные, нишевые изготовители.