– Ах, невинность и чистота юности. Вы пришли в правильное место. Мы всем рады в Сор-и-Минидд, и больше всех – новой хозяйке Финнон-Лас.

Он кладет руку мне на голову, словно благословляя меня. Если он ждет, что я упаду в обморок от оказанной чести, то сильно ошибается. За всю свою жизнь я не поддалась ни одному из церковников, желавших обратить меня в свою веру. Но преподобный Кадуаладр – другой. Есть в нем нечто странное. Что-то зловещее. Мне хочется вырваться из его рук и убежать, но я знаю: все на меня смотрят, и Кай рассчитывает на мою покорность. Я с трудом выдавливаю из себя что-то, что, я надеюсь, хотя бы отдаленно напоминает скромную и благодарную улыбку. И испытываю огромное облегчение, когда он отпускает меня.

– Превосходно! Превосходно! – восклицает преподобный Кадуаладр. На мгновение он замолкает, но даже его молчание кажется громогласным. Мне представляется, что преподобный даже смотрит на меня громко. Именно в эти несколько секунд, когда его взгляд проникает внутрь меня, я понимаю: мне неловко. Но я выбрасываю мысль об этом из головы. Подумаешь, всего лишь еще один воинственно настроенный христианин. Встречала я таких, и никому из них не понравилась. Что бы он там ни сказал и каким бы радушным ни был его прием, уверена, преподобный ничем не отличается от своей паствы.

Словно сквозь стадо овец, блеющих и расталкивающих друг друга, мы с мужем пробираемся в часовню. Кай ведет меня к своей скамье. Она в дальней части зала, но в первом ряду. Таково его положение в обществе. Внутри часовня выглядит не совсем привычно: ряды скамей расположены вдоль зала, а не поперек него, и между ними нет никакого прохода. Между высокими окнами разместился клирос, а на нем – крепко сбитый аналой. Сзади, там, где будет стоять проповедник, находится широкая деревянная доска с надписью: «Господу нашему хвала!» и датой закладки часовни. Внутреннее убранство церкви поражает своей простотой и удобством. Единственное, что выдает в этом месте богатый приход, – высокий потолок, который, не будучи достаточно высоким для того, чтобы разместить здесь орган, сможет усилить и возвеличить голоса прихожан, когда они станут петь псалмы.

Заняв место, я неожиданно начинаю дрожать мелкой дрожью, словно вокруг меня вдруг пронесся ледяной вихрь. Мне непонятно, отчего так происходит, поэтому приходится списать это на нежелание находиться в одном помещении с таким огромным количеством людей. Или на мою нелюбовь к проповедникам.

Но тут я замечаю, как в часовню входит Изольда Боуэн. Паства приветствует ее с заискивающим наслаждением. Как легко положение в обществе, богатство и красота могут вскружить людям голову. На мгновение прихожане позволяют себе подумать о мирском. Кай, который уже снял шляпу, приветствует Изольду поклоном. Она отвечает ему улыбкой, а мне – взмахом своей белоснежной перчатки. На ней простое платье, но оно выглядит весьма изысканно, и даже я могу понять, что обошлось оно ей в целое состояние. Ясно, что Изольде не приходится просить экономку сшить для нее платье. Такие утонченные вещи можно раздобыть лишь в Лондоне.

Изольда садится на другой конец самой первой скамьи. Сам преподобный подходит к ней, чтобы поговорить, совершенно очевидно, он ею очарован столь же сильно, сколь и остальные. Действительно, после короткого обмена репликами Кадуаладр выглядит оживленным, он почти возбужден. Интересно, что же она такого ему сказала? Когда все рассаживаются, проповедник поднимается на клирос – теперь он может смотреть сверху вниз даже на самых высоких своих прихожан. Дверь остается открытой, так что те, кому места внутри не хватило, могут слушать проповедь с улицы.

– Братья и сестры! Братья и сестры! – начинает Кадуаладр, и его слова, отражаясь от белых каменных стен, проникают в головы паствы. Я слышала о таких людях, как этот преподобный. Их еще называют «увещеватели». Где бы такой человек ни оказался, он с пылом и восторгом будет прославлять Господа.

– Вы пришли сюда сегодня, чтобы хвалить нашего Господа, поклоняться Ему, показать себя верными христианами, достойными Его любви. Итак, я спрашиваю, кто из вас этим утром успел возблагодарить Господа?

Паства отвечает проповеднику нервным молчанием.

– Ответьте мне, мои благочестивые братья и сестры, кто из вас открыл свое сердце и поднял глаза к небу этим утром и возблагодарил Господа? – усердствует Кадуаладр.

Но никакого ответа не следует. Слышен лишь шорох хлопковой ткани на деревянных скамьях.

– Что? Не ослышался ли я? Вы говорите мне, что ни один из вас, благочестивые люди, ни один, не подумал поблагодарить Господа нашего в этот день за все блага Его? Вы хотите сказать, что вышли из теплого дома, оделись в чистую одежду и натянули сухие сапоги, проделали весь этот путь сюда под безоблачным небом, через цветущие поля и богатые пастбища, поздоровались с добрыми, столь же благочестивыми друзьями и соседями своими, но ни один из вас не подумал возблагодарить Господа за все эти дары? За все, что Он так щедро нам даровал?

На этом моменте преподобный так переигрывает, что близок к обмороку. Пошатнувшись, он хватается за аналой, не в силах стоять твердо перед лицом такой неблагодарности.

– Позор! Позор вам, я говорю! Вы так легко относитесь к благам, не произнеся ни единого словечка благодарности!

Глаза преподобного Кадуаладра угрожающе распахиваются.

– Присоединитесь ко мне, братья и сестры, присоединитесь ко мне, я умоляю вас, давайте возблагодарим нашего Господа. Нельзя терять ни минуты!

Он поднимает руки и вскидывает голову.

– Мы благодарим Тебя, Господи! Мы благодарим Тебя за все чудесные дары, коими Ты благословил нас в изобилии.

– Благодарю Тебя, Господи! – вторит ему паства. – Благодарю Тебя, Господи!

Моя голова начинает кружиться, а холод, кажется, уже пробрался до самых костей.

– Да, братья мои, скажем Ему спасибо. Ибо, как Он питает наши тела, так же Он будет питать наши души. Славьте!

– Благодарю Тебя, Господи! – произносят прихожане с завидным энтузиазмом.

В этот момент я начинаю чувствовать сильнейшее недомогание. Даже хватаюсь за скамью, чтобы не упасть в обморок. Преподобный Кадуаладр продолжает свои причитания, и паства им охотно вторит, но ни шум, ни всеобщий экстаз меня не отвлекают. Я смотрю на Изольду Боуэн, которая спокойно сидит на своем месте, с совершенно прямой спиной, пристально наблюдая за проповедником. Затем, внезапно, я ощущаю ужасный запах, нет, вонь. Что может так жутко пахнуть? Хотя где-то в глубине души я помню, что это такое, но не могу сообразить. Откуда эта мерзость? Меня тошнит. Мой желудок сводит спазмом, и я ощущаю во рту вкус желчи. Голоса проповедника и верующих сливаются в одну сплошную абракадабру. Мой разум затуманивается. Я стараюсь закрыть глаза, чтобы перенестись в другое место, сбежать. Но у меня не выходит. Я перевожу взгляд на проповедника. Его красное лицо покрыто испариной, пухлые щеки выпирают вперед, он что-то бормочет. Мне должно быть смешно, а не страшно, и все же, кажется, именно от него все мои беды. Не могу понять почему, но источник моего недуга – преподобный Кадуаладр. И вдруг он смотрит на меня, поражая силой взгляда. Нет, больше чем просто силой взгляда, ненавистью.

Кай понимает, что мне нехорошо, и я слышу, как он с беспокойством произносит мое имя. Но я не могу на него смотреть. Мне все хуже и хуже, и я с трудом могу подавить рвотные позывы. В конце концов, когда паства умолкает, меня обильно рвет, и содержимое моего желудка выплескивается мне на колени, измазав несчастные незабудки.





Глава 5




Кай стоит у подножия лестницы, опершись на балясину, не зная, как быть. После утренних событий он совсем запутался, что делать с Морганой. Как лучше вести себя с ней. Девушка так потрясена случившимся. Однако прихожане были к ней добры. Многие предложили свою помощь. Но Моргана была безутешна. Она выбежала из часовни, бросилась на колени к ручью, пыталась отмыть платье с помощью мха. Платье Кэтрин. Нет, он не должен так об этом думать. В конце концов, платье так шло Моргане. Но теперь оно было безнадежно испорчено, а девушка – подавлена. Когда Изольда предложила отвезти ее домой в своей крытой коляске, Моргана отреагировала грубостью. Она сердито посмотрела на Изольду, повернулась к ней спиной, забралась в свою повозку, взяла вожжи и чуть было не уехала без Кая, который был вынужден впрыгнуть в нее уже на ходу, когда Принц рванул с места.

С момента, как они приехали, Кай не видел Моргану – девушка заперлась у себя в комнате. Но нельзя же пробыть там вечно. Моргане нужен свежий воздух. Прогулка среди холмов. Кай уверен, это восстановит ее здоровье, вернет расположение духа. Полный решимости, он поднимается на второй этаж, откашливается и стучит в дверь.

– Моргана? С тобой все в порядке?

Ответа не следует.

Кай прикладывает ухо к двери, но не слышит ни звука. Может, она спит? Или дуется? Он пытается снова.

– Хочешь чаю? Я собирался поставить чайник…

Снова молчание. Еще одна попытка:

– Я собирался пойти проведать лошадей. Хочу отвести кобыл и жеребят на второй луг. Не составишь мне компанию?


Кай выжидает, зная, что израсходовал все козыри. Но ответа все нет. Вздохнув, он поворачивается и уходит. Но, не успев спуститься до середины лестницы, замечает, что дверь распахнулась, и на пороге появилась Моргана. На ней ее старое коричневое платье, волосы распущены. Она выглядит бледной и подавленной, но, по крайней мере, готова пойти с ним.

Кай кивает.

– Хорошо, – говорит он, и вместе они выходят на улицу.

Мужчина приводит из конюшни Принца, ведя его за скрипящую старую уздечку.

– Кобылы пойдут за ним, – объясняет он. Корги несутся вперед. Кай и Моргана взбираются по крутому склону к высокому лугу. День выдался жарким. Кая волнует, какой непредсказуемой стала погода. Остается всего три недели до следующей поездки, а у них тут такая долгая засуха. Если ближе к его отъезду пойдут дожди, дороги превратятся в месиво, и он застрянет здесь надолго. А Каю еще многое предстоит сделать. Он был слишком занят приездом Морганы в Финнон-Лас и на время позабыл о своих обязанностях погонщика. Так не пойдет. В следующий рыночный день он поедет в Трегарон и возобновит работу с фермерами, которые хотят отправить скот в Лондон. А еще собирались приехать кузнец Дай и Эдвин Нэйлз.

Когда они достигают вершины холма, Принц становится все более нетерпеливым, суетливым, он бежит трусцой, несмотря на крутой подъем. Кай смеется над ним:

– Спокойно, юноша. Скоро твои дамочки будут здесь.

Моргана поглаживает коня, но тот нетерпеливо машет хвостом. Кай качает головой:

– У него нет времени на нас – он чует своих.

Как будто в подтверждение его слов, жеребец поднимает голову и отчаянно ржет, подзывая кобыл. Откуда-то издалека раздается ответный зов. Принц фыркает и тянет за поводья. Кай ускоряется. Моргана прикрывает глаза от солнца, глядя в сторону горизонта в поисках кобыл. И вот они возникают вдали и несутся к ним. Сначала виднеются лишь три серые кобылы с жеребятами. А потом появляются еще несколько годовалых жеребят – они играют друг с другом и кусаются. И вот уже все стадо, более двадцати пяти особей, резвится на поле. Закинув голову, Принц издает мощное «И-го-го!», потянув за веревку, которую крепко держит Кай. Вскоре они с Морганой окружены пугливыми, фыркающими пони. Несколько серых, но большинство из них почти идеально белые. Кай замечает свою любимую гнедую кобылу – у нее белое пятнышко на лбу и розовые копыта.

– Это Венна, – говорит он Моргане, с гордостью показывая на лошадь. – Прекрасная кобылка. Не первой молодости, но у нее по-прежнему лучшие жеребята. Видишь? Тот, рядом с ней? Он от Принца. Посмотри на него. Прекрасные прямые ноги и большая мудрая голова: крупные глазки, вытянутая морда. Лучше и не найти.

Моргана явно в восторге от животных. Она легко перемещается между ними, и Кай замечает: им хорошо в ее присутствии, они совсем не нервничают. Он наблюдает за ней с мгновение, когда она протягивает руку, чтобы коснуться носа одного из жеребят. Моргана проводит рукой по пышной гриве жеребенка и гладит шею старой кобылы с каштановой шерстью. Кай рад видеть, что Моргана может так просто вернуть хорошее расположение духа. Какое имеет значение, в конце концов, что его жена не умеет готовить, не любит сидеть дома и предпочитает одиночество компании соседей? Зато прекрасно, что она разделяет его любовь к этим местам и к животным. Может, только холмы и объединяют их. Кай замечает, что улыбается. Подняв голову, Моргана ловит его взгляд. Он ожидает, что сейчас она опустит глаза, отвернется, ей будет неловко. Но нет. Стоя там, рядом с маленькими лошадками, Моргана дарит Каю красивую, сердечную улыбку. Он может чувствовать ее радость, и это трогает его до глубины души. Кай смущен собственной реакцией и боится, что она поймет его настроение по выражению его лица. Чтобы скрыть свою застенчивость, он начинает рассказывать о стаде – как его дед купил первого жеребца на ярмарке в Ллэнибиддере и привез в Финнон-Лас, и теперь в этих пони течет кровь того, первого жеребца. Он рассказывает ей, как его отец приумножил стадо, продав каждое животное, которое в чем-то не соответствовало стандартам, оставив для разведения лишь лучшие экземпляры. Кай вспоминает зиму, когда они чуть было не лишились всего стада из-за эпидемии и как он сидел с больными жеребятами, ночь за ночью, видя, как они умирают от жестокой болезни, один за другим, а потом отец взял пятерых из них, которые были здоровы, и отвел их на пастбище в десяти милях от поместья. Остальные лошади умерли. Но отца Кая это не остановило, и он смог увеличить поголовье, купив нового жеребца, дедушку Принца.

Тем временем Принцу терпения дослушать рассказ Кая не хватает – он рычит на кобыл, почуяв, что у нескольких из них течка.

– Тихо! – прикрикивает Кай. – Всему свое время, юноша.

Он подтягивает поводья Принца, и тот ходит кругами вокруг хозяина.

– Теперь лошади из Финнон-Лас известны во всем Уэльсе, – говорит Кай. – И даже за его пределами. В следующий перегон я отвезу трех жеребят в Лондон, для одного заводчика. Он бы выкупил все стадо, и старых кобыл, и годовалых жеребят, всех до последней, если бы мог.

Кай улыбается.

– Но ведь не все же решают деньги?

Моргана решительно качает головой. А потом наклоняется, чтобы обнять одного из толстеньких жеребят. Кай помнит: нужно попытаться намекнуть ей о предстоящем перегоне.

– Во вторник я поеду на рынок в Трегарон, – говорит он. – Нужно встретиться с парой фермеров. Они собираются доверить мне часть своего стада. Но нужно уговориться о цене. Я мог бы быстро отвести их скот, пристроить животных в Лондоне. И тогда можно было бы претендовать на процент от сделки. В таком случае я почти ничем не рискую: мне не нужно будет возмещать стоимость животных, которые не доедут до Лондона. Но я сделаю лучше и куплю их здесь. И вся прибыль от поездки достанется мне. Чем больше риска – тем больше прибыли. По крайней мере, так я планирую. Эх, большое будет стадо в этом году. Первый мой заказ в качестве главного погонщика, так что нужно хорошо поработать, понимаешь? Считай, двести собственных лошадок, плюс, может быть, пятьдесят Эванса Блэнмелина, и, возможно, восемьдесят Дая Кунтиду. Уотсон со своими овцами собирается мыкаться сам. Они того стоят, как по мне, но это его решение.

Кай замолкает, наблюдая, как один из жеребят грызет рукав Морганы. Он пытается снова собраться с мыслями.

– В общем, придется тебе какое-то время побыть без меня. Миссис Джонс все объяснит и покажет. Но если хочешь поехать, только скажи.

Моргана с мгновение смотрит на него, впитывая информацию, но, кажется, вообще не понимает, что за рынок и в каком Трегароне он находится… Кая немного удивляет произошедшее: Моргана никак не восприняла шанс развлечься, провести денек вне дома, посмотреть товар. Но потом он вспоминает события утра прошлого дня и понимает: мысль появиться после всего этого на людях вряд ли может показаться ей привлекательной.

– Ты выглядишь… гораздо лучше, Моргана, – говорит Кай. – Мне жаль, что все это произошло в часовне. Может, тому виной пирог с кроликом?

Моргана краснеет, отвернувшись.

У Кая опускаются руки от того, насколько трудно с Морганой разговаривать. Только он было усыпил ее бдительность, как она тут же оказывается такой же замкнутой, как в первый день, когда он только привез ее в Финнон-Лас. Неужели она не может постараться, хотя бы самую малость?

– Ты должна дать людям возможность тебе помочь. Никто не желает тебе зла, понимаешь? Не стоило так себя вести с Изольдой…

Моргана бросает на Кая взгляд, полный такой ярости, что тот мгновенно замолкает. К его удивлению, жена плюет, плевок врезается в землю рядом с сапогом Кая. Даже пони в страхе отшатывается. Кай понимает, что поводья куда крепче, чем его самообладание.

– Хорошо, допустим, она тебе не нравится. И ты это продемонстрировала довольно наглядно. Хоть я и не понимаю, что она такого сделала, но пусть. Мне кажется, любой из нас должен иметь возможность выбирать, с кем дружить, – признает он.

– Что ж. Давай разберемся с табуном. Мы должны взять с собой кобылиц и их жеребят, чтобы здесь остались только годовички и кобылы без потомства. Отправим всех к верхним воротам, а там разделим, – продолжает Кай.

Он ведет Принца впереди табуна, посвистывая собакам, которые покорно плетутся сзади, время от времени подгоняя отстающих кобыл. Моргана идет рядом, и жеребята рысью вышагивают за ней. Вскоре они спускаются к границе верхнего пастбища. И Кай начинает сортировать лошадей. Задача это непростая. Корги становятся удивительно послушными и делают то, что он им велит, но пони двигаются быстро и не любят, когда на них рычат. Принц все сильнее беспокоится, пытается вырвать поводья из рук Кая.

– Прекрати хулиганить, Принц! Брэйкен! Мэг! Мэг, ну же! Ох, какие ж тупые! – негодует Кай, указывая в сторону двух кобыл, рванувших в сторону от ворот вместе с жеребятами. – Брэйкен, где тебя носит!

В отчаянии он срывает с головы шляпу и бросает ее на землю. Напуганные кобылы убегают прочь и уже почти скрываются вдали. Остальная часть стада, почуяв неладное, идет за ними. Теперь Кай понимает, что серьезно рискует разом лишиться всего стада. Он громко и яростно свистит – собачки отчаянно пытаются не упустить ни одну из кобыл. Но битва проиграна. Кай уже собирается сдаться, когда Моргана вырывает у него из рук поводья.

– Что ты делаешь? – удивленный, спрашивает он, но, прежде чем он успевает ее остановить, Моргана уже несется рядом с Принцем. Одним легким движением она запрыгивает на жеребца, перекинув через него ногу и легко приземлившись ему на спину. Не выпуская поводьев, она хватается за гриву Принца и пришпоривает его. Кай с открытым от удивления ртом смотрит, как Моргана и Принц устремляются вслед за сбежавшими кобылами. У нее нет ни седла, ни уздечки, и все же они с жеребцом словно единое целое – Принц не сопротивляется, а бежит туда, куда она ведет его. И вот уже весь табун собран. Моргане даже удается успокоить разволновавшихся животных, так что к тому времени, когда она возвращается к воротам, все они идут тихой рысью. Принц весь в поту, а Морган, кажется, в порядке, но настолько растрепанной Кай не видел ее еще ни разу. Она совершенно расслаблена, будто вернуть стадо полудиких пони, будучи верхом на строптивом жеребце, для нее проще простого. Кай вспоминает слова ее матери о том, что Моргана уверенно держится в седле. Похоже, старушка ее недооценила. Однако времени делать комплименты у него нет – Моргана просит открыть ворота. Ворота распахиваются, и кобылы с жеребятами безропотно следуют за Принцем на поле. Кай запирает ворота прямо перед носом годовичков, которые некоторое время нервно подпрыгивают, жалобно ворча, переминаются с ноги на ногу. Но вскоре, утомленные жарким солнцем, стремятся на выпас.

Принц послушно останавливается, и Моргана возвращает Каю поводья.

– Что ж, моя дикарка, – говорит он, ухмыляясь, – кажется, ты только что оставила бедных собачек без работы.

Моргана понимающе пожимает плечами и отправляется вниз вдоль склона. Он наблюдает за ней, думая про себя: наверняка жена обладает еще какими-нибудь скрытыми талантами.