— Да, так лучше. — Он хотя бы мог идти. — Слушай, не говори никому, что я здесь, хорошо?

— С какой это стати? — Я ускорил шаг, и Вилли пришлось меня догонять. — Ты поселился здесь без разрешения. Пустота волкам не игрушка, пусть даже белым. Ты ночами хлопаешь дверью, суешь свой нос в мои комнаты…

— Андре, пожалуйста.

Я обернулся. Мальчишка выглядел несчастным и расстроенным донельзя.

— Ладно, давай поговорим, потом решим, — смилостивился я. — Наверх поднимешься?

— Да, уже почти не больно.

Мы поднялись в ту комнату, которую я считал жилой. Вилли тут же забрался на подоконник и едва не прижался носом к стеклу.

— Что смотришь, не видать ли отца? — поинтересовался я.

— А? — обернулся Вилли. — Нет, с чего ты взял? Просто вечер хороший. Красиво.

— Что красивого? — остановился рядом с ним. — Вечер как вечер.

— Ну как же? Небо такое высокое, уже звезды появляются. Вон, смотри, волчья звезда ярче всех!

Я поморщился. Не понять мне логики семнадцатилетнего волчонка. Какие звезды? Какое небо?

— Голодный? — спросил о более насущных проблемах.

— Да, немного, — смутился Вилли. — Я только за ужином собирался, как… А ты зачем столько ловушек наставил? Боишься кого?

— Никого я не боюсь. Но и видеть никого не хочу, — ответил этому чудовищу и пошел за едой. Вернувшись, застал парнишку с листом бумаги, явно украденным с моего стола, и огрызком карандаша в руках. Он что-то увлеченно царапал, покусывая то карандаш, то кончик языка. И кажется, меня не заметил. Упустил Дареаль сына.

— Что ты делаешь? — спросил, ставя перед ним тарелку.

— А? — Вилли вздрогнул всем телом. — Напугал. Я не слышал, как ты вошел.

Плохи дела…

— Ужин, — напомнил я.

— А ты? Со мной не будешь?

Качнул отрицательно головой. Есть не хотелось. Настроение было откровенно гадким, хоть и причин для этого не существовало. Бывает… Пройдет.

— Что ты рисуешь? — Взял со стола листок, пока Вилли схватил ложку и глотал кашу, даже не жуя.

— Отдай! — сорвался тот, даже не проглотив еду, а я с удивлением разглядывал собственную физиономию. Если бы встретил такого типа на улице, перешел бы на другую сторону. Потому что на лбу даже без букв можно было прочитать: «Убью». Что ж, так и должно быть. Все правильно.

— Я не трогаю, — опустил рисунок на место. — Ешь, волчонок.

Вилли покосился на меня подозрительно и опять принялся есть, а я сел на диван и наблюдал за ним. О причине, которая привела сюда волка, я догадывался и без рассказа Фила. Но башня пустоты — не то место, где ему стоит находиться.

Тарелка осталась пустой, а Вилли тоже перебрался на диван.

— Ну, давай, — сказал он.

— Что? — уставился я на него.

— Воспитывай.

Я едва сдержал смех.

— Послушай, волчонок, на то, чтобы тебя воспитывать, есть твой папа и его супруга. У меня же несколько другая профессия или обязанность, не находишь?

Вилли молчал. Только рисовал носком ботинка узоры на полу.

— Расскажешь? — спросил я, хотя на самом деле разговаривать не хотелось. — Что у тебя случилось?

— Да ничего. — Он пожал плечами. — Все очень просто. Я… не хочу быть отцу обузой.

Вот тебе и приехали! Это что за новости?

— И чем же, позволь спросить, ты его обременяешь? — поинтересовался осторожно.

— Да всем, — фыркнул Вилли. — Только и слышно: не то, не так. Не бери, не стой, не сиди. Только под ногами путаюсь.


Это было бы смешно, если бы Вильям не говорил на полном серьезе.

— И поэтому ты решил уйти из дома?

— Да. Я уже взрослый, сам могу о себе позаботиться. А у него теперь другая семья, другие дети.

Я замер. Не вспоминать! Забыть, закрыть на засов, запереть… Пары секунд хватило, чтобы успокоиться. В случае Вилли все не так страшно, как видится волчонку, я уверен.

— Я думаю, ты не прав, — сказал ему. — Ты тоже его семья.

— Да, но… Понимаешь, они маленькие. Им все можно. А мне — ничего. Почему так?

— Может, потому что они маленькие? — Я все-таки улыбнулся. — Сколько у тебя младших?

— Трое, — горестно вздохнул Вилли. — Средняя сестра, ей четыре. И еще двойняшки, мальчишка и девчонка, им по два. Везде лезут! Нигде не скрыться. И даже с отцом не поговорить, понимаешь? Сразу один из трех, но мешается. Хотя ему некогда со мной разговаривать даже без них. У него дела, поместье, какие-то сделки. А что я? Так, ничто. Боевой магии учиться не желаю, рисую что-то. Он злится, я злюсь. Нет, нам лучше держаться подальше друг от друга.

— Ты ему об этом говорил? — спросил я.

— Да нет же! Объясняю, с ним невозможно что-то обсудить! — взвился Вилли. — А когда получается, он все равно меня не слышит. Я там лишний, Андре.

Глупый волчонок… Впрочем, Дареаль сам виноват. Если у него целая орава малышни, это еще не означает, что надо забыть о старшем.

— Послушай, Вилли, — попытался подобрать слова, хоть в этом никогда и не был силен, — если бы ты был там лишним, то твой отец не приехал бы в столицу.

— А он приехал? — мигом побледнел мальчишка.

— Да, и ищет одного непутевого волчонка. Не знаешь такого?

Вилли опустил нос и уставился в пол.

— Я… понимаю, почему ты себя так чувствуешь, но… он у тебя хотя бы есть. Цени. И даже если не хочешь видеть, возьми хотя бы визор и напиши, что жив и здоров. Он ведь волнуется.

— Думаешь? — неуверенно спросил Вилли.

— Уверен. Хочешь, взглянем, чем он занят? Думаю, тебя это удивит.

— Хочу, — ответил тот.

Я поднялся и подошел к настенному зеркалу. Коснулся, призывая магию, начертил силой линии на стекле. Что ж, удивил так удивил. Просто не то слово как! Только не Вилли, а меня самого, потому что герцог Этьен Дареаль как раз подходил к воротам башни пустоты.





ГЛАВА 7




Пьер



Я не виделся с Полли два года. Теперь стало ясно, что она просто избегала меня. Пыталась защитить таким образом, уберечь от возможной влюбленности, потому что никогда бы не полюбила в ответ. Ей был нужен ее магистр и никто другой. Так было с самого первого дня нашего знакомства, так осталось и теперь. Анри Вейран. Я когда-то был настолько глуп, чтобы его ненавидеть. Сейчас, конечно, все переменилось. И когда я вспоминал о знакомстве с графом Вейраном, понимал: было за что его уважать. В нем была внутренняя сила, неподвластная многим. И такая же сила, только сердечная, была в самой Полли.

Я не представлял, что ей скажу, но хотел точно знать, остались ли у меня к ней чувства. Потому что когда-то Полли заменила мне целый мир. Я замер перед большим особняком. На клумбах уже расцветали первые розы. Сам дом, столько переживший пять лет назад, казался наряднее обычного. Теперь за ним тщательно следили, ухаживали, берегли.

Стук в ворота — и такой же оглушительный стук сердца. Несколько томительных минут ожидания, пока не появится слуга. И вопрос, который застрял в горле:

— Могу я видеть мадам Полину Вейран?

— Пройдите за мной, — поклонился слуга. — Как о вас доложить?

— Пьер. Пьер Лафир.

Я миновал вымощенную декоративным камнем дорожку и вошел в дом. Внутри царили уют и прохлада. Слуга провел меня по первому этажу в большую светлую гостиную. Ее украшал герб светлого магистрата. Значит, личные комнаты магистра и его супруги. Еще пара мгновений — и раздались знакомые шаги, а Полли почти влетела в комнату и замерла.

— Пьер! — обрадованно воскликнула она. — Такой приятный сюрприз.

— Здравствуй, Полли, — улыбнулся я.

Материнство украсило Полину. Ее лицо стало мягче, улыбка — светлее. При этом она осталась все той же Полли, которая спасала своего будущего супруга из лап Пустоты. Полли тоже смотрела на меня с легким удивлением. Конечно, можно было сыграть перед ней Пьера Лафира, но я не хотел.

— Присаживайся, — пригласила Полли. — Может, чай?