– Знаешь, что, – я спрыгнул с трубы. – Пойдем-ка отсюда. Воняет и холодно.

– Испугался, что ли?

– Если бы. На солнце хочу, согреться. Лето на дворе, а мы сидим в этой тухлятине. Тебе чушь в голову потому и лезет, что по подвалам шляешься.

– Кто бы говорил, – заворчал Волька, но с трубы слез и отправился за мной к выходу из подвала.

Уже под ярким июньским солнцем, когда мы оказались на крыльце старого ДК, я уселся на бетонную щербатую ступеньку и сказал:

– Может быть ты и прав. У нас где-то в глубине есть тумблер, который проворачивается в нужном месте и позволяет делать разные уникальные вещи. Дар. Или гениальность. Я не знаю. Освобождает этого невидимого кукловода и дает ему какую-то силу, чтобы нами управлять. Как он работает, я не знаю. Но иногда чувствую, как что-то в груди проворачивается. Без моего ведома.

Волька взял веточку и нарисовал на мокром песке несколько размашистых линий. Чудесным образом они сложились и превратились в узнаваемое лицо.

– Похож? – усмехнулся Волька. – Это директор наш. Дружеский шарж, так сказать. Вот если в него вдохнуть жизнь, провернуть этот твой тумблер, то директор живенько купит портрет за любые деньги. Я к этому и веду. Надо зарабатывать. На велосипед, на хлеб с маслом, на нормальную и светлую жизнь, да? Ты со мной или как?

– А я-то что буду делать?

– Как это что? У директора есть жена. Ей точно нужен хороший крем. Такой, чтобы морщины разглаживал, я не знаю, в нужных местах. Женщина не молодая, красоту бережет, понимаешь?

В этот момент я вспомнил о маме. Она тоже старалась уберечь красоту.

– Наверное идея хорошая. Я подумаю.

– Что тут думать? Действовать надо. Пока лето, заготовим материал. А как начнется школа, тут же и займемся. У нас, брат, в клиентах полгорода ходить будет!

Волька принялся рисовать веткой на песке другие узнаваемые лица. Вскоре у ступенек ДК выстроились цепочкой все преподаватели старших классов, включая завуча и секретаря школы.

– Вот они где, деньжищи-то! – говорил Волька. – Вот на чем можно разбогатеть!

Я думаю, рано или поздно он смог бы меня уговорить. Мы бы, наверное, даже что-нибудь заработали. Хотя по прошествии пятнадцати лет я понимаю, насколько детским и наивным был первый Волькин бизнес-план. Но история пошла другим путем.

Невидимые кукловоды дернули за нужные им ниточки.

Волька пришел рано утром.

Я еще не проснулся, и сквозь сон услышал, как мама говорит кому-то, что в полвосьмого утра нормальные дети никуда гулять не выходят. Потом расслышал встревоженное Волькино: «Ну, пожалуйста! Разбудите его!», поднялся с кровати и выбрался в коридор.

Волька стоял в дверях. Светлые кудри взлохмачены, на щеках пунцовые пятна, а лоб покрыт крупными каплями пота. Одет черт-те во что, будто среди ночи вытащил из шкафа первые попавшиеся вещи и решил, что пойдет.

– Мам, я уже не сплю, – буркнул я. – Пусть заходит.

Мама перевела взгляд с меня на Вольку, потом обратно. Сказала со вздохом:

– Тогда завтрак будет готов через полчаса, – и удалилась на кухню.

Мы прошли в комнату. Я свалился обратно в кровать, обхватив подушку, и сонно поинтересовался, что за срочные дела привели Вольку в такую рань.

– У меня тут проблемы, – сказал Волька. – Похоже, серьезные.

Волька сел на пол, запустил пятерню в волосы, пытаясь их пригладить.

– В общем, понимаешь, я с того нашего разговора решил делом заняться. Ждал вдохновения, ну, чтобы кукловод появился. Пару рисунков накидал, но, чувствую, не то. А потом – раз! – и поперло. Кто-то будто за меня на ватмане набросал черновой рисунок карандашом. Знаешь, что там было? Призраки! Как на твоей ширме. Будто живые и будто наблюдают. Глазищи такие… страшные. Тянут руки с листа, хотят схватить. Мне даже не по себе стало на какое-то время. Но вот я смотрю на рисунок и понимаю, что он очень хороший. Его действительно можно продать!

– Так и в чем проблема? – пробормотал я, усиленно борясь со сном.

Волька с силой сжал прядь волос и дернул их, будто собирался вырвать с корнем. Тут только я заметил темные мешки вокруг его глаз. Белые пятнышки в уголках губ. Потрескавшиеся губы.

– У меня папа пропал, – сказал Волька негромко. – Позавчера ночью, когда я призраков нарисовал. Просто пропал из квартиры, безо всяких следов. Он лег спать вместе с мамой, а утром его уже не было. Мама слышала, как он вставал и ходил на кухню за водой. И все. Одежда на месте, ключи на месте, а папы нет.

– В милицию звонили? – я сел на кровати. Сон слетел мгновенно. – Знакомым, друзьям. Мало ли…

– Мама тоже исчезла, – продолжил Волька. – Мы позавчера не звонили, потому что мама надеялась, что это какая-то идиотская шутка. У папы есть друзья, которые могли его подговорить… В обед она пошла спать, а я рисовал в комнате. Я вообще ничего не слышал, понимаешь? Я, это самое, сидел в тишине и просто рисовал несколько часов. А потом вышел из комнаты и увидел, что комната родителей приоткрыта. Я туда заглянул – а мамы нет!

– Может быть, вышла куда-то?

– Без обуви, одежды и ключей, ага. У нас замок открывается с двух сторон ключами. Так просто не выйти. А все связки лежат на полке у двери. Никто из квартиры не выходил!

Волька шмыгнул носом.

– Это все рисунок, – сказал он. – Уверен на все сто процентов. Призраки на рисунке настоящие. Не знаю как, но я их нарисовал настоящими. Тот самый дар! Только у тебя он хороший, а у меня – плохой! А еще я видел призраков, когда искал маму. Ватман лежал на кухне на полу. Сначала он был свернут в трубочку, я его положил на диван у батареи. Но потом он упал и раскрылся. Я подошел ближе… и знаешь что? Они протягивали ко мне руки! Нарисованные карандашные руки! Прямо из бумаги! Пытались вылезти и схватить меня! Утащить к себе! Они уже утащили маму и папу, а теперь пытались добраться до меня! Я обоссался, блин! Я реально бежал из кухни в свою комнату и ссал! У меня до сих пор трусы мокрые!

Он снова шмыгнул носом.


– Я все время сидел у себя в комнате. Это очень страшно. Мне казалось, что если дверь откроется, то я просто умру от страха. Понимаешь, если они смогли без следа утащить к себе родителей, то меня утащат – и не заметят! Я сидел и думал, что делать. Как справиться. Потом подумал: надо подбежать к входной двери, схватить ключи, открыть замок и броситься прочь из квартиры. Я ночь не спал. Мне казалось, если честно, я не смогу бежать. Но я все же побежал. Как ветер, блин. Открыл дверь комнаты, рванул в коридор и вот там увидел рисунок. Этот проклятый ватман лежал на полу. Его как будто выдуло сквозняком из кухни в коридор.

– И что ты?

– Я прыгнул, – выдохнул Волька. – Мне некогда было тормозить или сворачивать. Только вперед. Не знаю, что я в тот момент думал. Я просто прыгнул. И, знаешь, что произошло? Из ватмана ко мне потянулись призраки. Они хотели меня схватить. Я почувствовал такой холод, какой не чувствовал вообще никогда! Мне по ногам будто провели ледяными лезвиями! Смотри!

Он стащил носки и продемонстрировал ступни. Пятки Волькины действительно оказались в глубоких неровных порезах с темной запекшейся кровью.

– Представляю, что бы они со мной сделали, – мрачно заметил Волька, надевая носки обратно. – Но я вроде как перепрыгнул, схватил ключи и рванул на улицу. Сразу к тебе. Я очень много о тебе думал.

– И что надумал?

Волька взял меня плечи, сказал:

– Нужно, чтобы ты приготовил крем, который уничтожит рисунок и призраков. Одно колдовство уничтожит другое. Это самый верный путь.

Я никогда не славился героизмом. Я даже дрался всего один раз, вынужденно. А тут… По спине пробежал холодок.

– Ты серьезно? Это же нам надо будет идти туда, где…

– Конечно, серьезно. Они забрали моих родителей. И наверняка заберут кого-нибудь еще. Надо их остановить. Ты же Фокусник, брат. Я верю, что ты можешь сделать крем, который растворит ватман с призраками до последнего кусочка.

– Надо будет идти туда, – повторил я, и понял, что голос дрожит. – Идти к призракам, да?

Волька потряс меня за плечи, но совсем не так, как это делала мама. Это была дружеская встряска. Он сказал:

– Мне нужна помощь. Очень нужна.

– Волька, ты понимаешь вообще, что хочешь сделать? Мы можем во что-то ввязаться, из чего вообще никогда не выберемся.

– Прекрасно понимаю, – ответил он. – Но мне кажется, что мы справимся. Ты Фокусник, у тебя есть дар, и он хороший. В смысле, положительный. А добро всегда побеждает зло.

– Ага. Либо о побежденном добре никто и никогда не вспоминает. – Не помню, где я слышал эту фразу, но она мне запомнилась надолго.

Будто в тумане я прошел на кухню, где пахло яичницей и лимоном. Мама суетилась у плиты. Я спросил, когда она пойдет на работу, а мама ответила, что уж точно не оставит голодными двух мальчишек. Тогда я сказал, что мы с Волькой позавтракаем в моей комнате, а сам пошел в спальню к маме и прихватил у нее с ночного столика последний номер женского журнала. Именно в нем я нашел новый рецепт крема.

Когда мама накормила нас и ушла на работу, я создал свой волшебный крем номер три. Рецепт из журнала, плюс некоторые изменения.

Кукловод снова принялся за дело.

Невидимые ниточки крепко перетянули пальцы. Мысли текли, неуправляемые. Внутренний тумблер провернулся, и я ощутил холодную пустоту в животе и в голове. Это был уже не я, а кукла, занимающаяся колдовством. Вуду, или что-нибудь в таком духе.

Кукловод стоял где-то за спиной, пользуясь моим даром, и что-то получал взамен. Ведь ничего не происходит просто так. Золотые монетки сыплются к ногам умелого Фокусника, если фокус сработал как надо.

Когда крем был готов, кукловод ушел. В животе громко заурчало.

Волька спросил:

– Как ты понимаешь, что сделал все правильно?

Я пожал плечами:

– Мне просто приходят в голову мысли. Я заранее знаю, что нужно добавить и в каких пропорциях. Это знания из ниоткуда.

– Как и мои призраки. Из ниоткуда.



Было страшно до чертиков. Неизвестный страх – хуже всего. Уже у подъезда я понял, что не могу заставить себя подняться на крыльцо. Замер, запустив руки в карманы шорт, поглядывал на голубое небо без облаков. В кармане нащупал прохладный флакон и крепко сжал его.

– Обещай, пожалуйста, – сказал я, – что если все пройдет, как надо, ты больше никогда не будешь рисовать ни призраков, ни кого бы то ни было еще.

– Ага, обещаю, – ответил Волька и, подумав, добавил. – Ты мне тоже самое пообещай. Про крем.

– Без проблем.

Мы вошли в подъезд и поднялись на нужный этаж. Волька долго звенел ключами, пытаясь попасть в замочную скважину. Волькины руки тряслись.

Я же достал флакон и откупорил крышку. Крем был жидкий, по консистенции напоминавший растаявшее мороженое. Я специально сделал его таким, чтобы легко можно было вылить.

Наконец, дверь открылась. Волька спрятался за моей спиной, а я, выставив перед собой флакон, шагнул в коридор. Мне вспомнился эпизод из какого-то фильма ужасов. Я представил себя священником, который пришел изгонять бесов. По сути, этим я сейчас и занимался, только без молитв и святой воды. А еще мне было всего пятнадцать лет.

Серый свет, падающий из дверей комнат, обнажил разбросанную на пороге обувь. Там же валялись бесформенная темная куртка и скомканный шарф. Сразу за первым дверным проемом, неподалеку от двери в кухню на полу лежал лист ватмана.

Мне показалось, что вокруг листа разливалось голубоватое свечение. Я моргнул. Видение исчезло. Слегка загнутые края листа шевелились от сквозняка.