– Фасоль с мясом, – хихикнула Бриджит.

– Надеюсь, не с человеческим?

– А как получится… Да ладно, ладно, шучу. Тебе коровок не жалко?

– Никогда в жизни не видела живую корову. Так что, наверно, нет.

Фейжоада, несмотря на пугающее название, оказалась вкусной и очень сытной – густая смесь чёрных бобов, трёх видов мяса, маниоки, креветок и овощей, страшно острая и солёная. Мирилл потом выхлебала литра два чистой воды со льдом и пропустила половину фильма, бегая то на кухню, то в туалет. Бриджит же пребывала в крайне сентиментальном, ностальгическом настроении и те же полфильма прорыдала.

– Какая сволочь, – припечатала она в конце главного героя. – Взял девчушечку в заложницы, запугал до смерти. А бедняжечка потом его на суде защищала! Ну не дура ли?

– У них, по замыслу режиссёра, любовь. А там, где у режиссёра есть замысел, логика молчит, – фыркнула Мирилл. – Вообще это называется стокгольмским синдромом. Сочувствие к угнетателю и всё такое.

Бриджит подобрала с пола коробку от кассеты и, вглядевшись в исполненное страданий лицо главной героини, вздохнула:

– Ну, я б тому, кто меня поугнетал, угнеталку потом бы отрезала.

– Я бы тоже, – легко согласилась Мирилл. – Не представляю, как можно любить того, кто тебя мучает.

– Н-да? – Бриджит кинула на неё странный взгляд. – Ты-то?

– А что?

Бриджит похмыкала, но так ничего определённого и не ответила.



Та метель была последней в затянувшемся зимнем марафоне. Потом Город точно опомнился – разогнал холодные циклоны, выкрутил солнце на максимум. Температура от нуля подскочила сразу до двадцати. От быстрого таяния снега Уотерс вышла из берегов, устроив форменный переполох в низинах, а ежевика расцвела на месяц раньше положенного срока, вскоре после яблонь и слив. Но настоящим сюрпризом стало нашествие бабочек – вместе с перелётными птицами в Город ворвались целые стаи данаид-монархов.

– А это не перебор? – спросила как-то Мирилл, почувствовав за плечом знакомое присутствие. Дело было уже глубокой ночью, на веранде; свихнувшиеся гортензии слепо тыкались в перила плотно сомкнутыми ещё гроздьями соцветий. Каждое утро Мирилл отпихивала их подальше, но за день они снова пробирались на веранду, втискивая побеги между столбиков перил.

– Нет, – ответил он после запинки. И коснулся плеча, легко-легко, то ли кончиками пальцев, то ли крыльями заблудившегося монарха. – А давай пойдём гулять? Вдвоём.

От неожиданности Мирилл едва с перил не сверзилась.

– М-м, нет, спасибо. Завтра вставать рано, работа всё-таки… А я из-за этой погоды и так не высыпаюсь.

Скрипнули разбухшие от сырости доски пола. Мирилл закрыла глаза, бессмысленно растирая пальцами лист гортензии по перилам. Плечи лизнуло холодком – чужая рука бережно отвела растрепанные волосы в сторону. Ветер всколыхнул пышное пионовое море вдоль дорожки.

– Эй, ты что?

– Дурочка, – фыркнул он и быстро прикусил пятый позвонок, не больно, но до мурашек. Мирилл дёрнулась обернуться – однако на веранде было пусто, как всегда.

Потом, гораздо позже, оглядываясь назад, она понимала, что это был первый сигнал.

Второй прозвенел в конце мая, скандальным разворотом в местном «Рупоре». Речь в статье шла о расхищении городского бюджета; чтобы покрыть дефицит, мэр предлагал отдать часть городского парка под вырубку и строительство крупного торгового центра.

– Ты не собираешься с этим ничего делать? – выпалила Мирилл, выскочив на задний двор пекарни, как была – в фартуке и косынке. Царило полное безветрие; небо сплошняком в перистых облаках – белое серебро и синь, а на земле – сушь, умеренная жара и оглушительный треск цикад. – Эй! Ты же слышишь меня?

В здании пекарни надрывно пищал таймер печи – надо было вынимать круассаны.

– Слышу, – растерянно отозвался Город. – Я займусь этим, не беспокойся.

Пообещал – и пропал.

Мэра действительно сместили, необходимую сумму нашли, парк оставили в покое.

Несколько дней спустя Мирилл возвращалась по Уэрсби и почувствовала знакомые ощущения – жар и лихорадочную нервозность. Облизнула сухие губы, огляделась по сторонам и почти сразу зацепилась взглядом за мужчину в джинсах и белой рубашке-поло. Он сидел на веранде кофейни «Клоун и Кукла», уставившись в ноутбук и постукивая длинной ложкой из стакана с латте по столу. Желтовато-коричневые капельки растекались по белой скатерти.

– Кто он? – тихо спросила Мирилл. Она в последнее время часто обращалась к Городу, хотя ответ получала через раз, если не реже, будто он постоянно витал где-то в облаках. Если бы не вьюн с ярко-синими цветками, проросший сквозь пол на террасе и густо увивший перила, то она бы решила, что Город обиделся и теперь дуется. – Мне надо сейчас?..

– Как хочешь, – ответил он практически без паузы. – В принципе, не обязательно.

От удивления Мирилл оступилась, зацепилась ногой за бордюр и растянулась на брусчатке. Пока решала, стоит ли ссадина на коленке внимания или её можно будет обработать потом, мужчина в кофейне расплатился и ушёл. Жар и нервозность исчезли вместе с ним, оставив тянущее ощущение пустоты.

Мирилл поколебалась с полминуты и вернулась к Бриджит – выяснять, кого занесло в Город на сей раз. Бриджит не знала, но пообещала уточнить и выглядела при этом крайне задумчивой. Она перезвонила тем же вечером, сообщив всего пару слов: Лестер Беннет, детектив, расспрашивал о молодом человеке с белыми дредами.

– Дэвид, – вытолкнула из себя имя Мирилл, чувствуя сухость во рту и лёгкое головокружение. – У меня проблемы, да?

Бриджит засопела в телефон.

– Я гляну одним глазком. Подходи ко мне завтра – скажу.


Ночью Мирилл снилась гостиница на Уэрсби – старый дом с узкими окнами и толстыми стенами. Лестер Беннет лежал на неразобранной кровати в обнимку с ноутбуком. Свет был выключен, дверь в ванную приоткрыта, и оттуда тянуло резким и горьким запахом синтетического грейпфрута.

– Уходи отсюда, – шепнула Мирилл, склонившись к Лестеру. Веки у него дрогнули, но он не проснулся. – Ты здесь ничего не найдёшь.

– Я знаю, – откликнулся Лестер неожиданно ясным голосом. – Здесь такой интересный город… я хочу докопаться до…

Из-под кровати показалась ежевичная плеть, затем другая, третья… Через несколько минут Лестер исчез под колючим зелёным ковром. Мирилл в панике отступила – и запнулась о белый камень, тёплый и живой.

И проснулась.

Голова трещала страшно.

Было раннее утро – даже ещё не рассвело. В открытое окно лезла настырная сирень – уже отцветшая, с поблекшими от летней жары восковатыми листьями. Кошки оккупировали подоконник, ковёр, компьютерный стол и даже рабочее кресло на колёсиках, но ни одна и близко не подошла к кровати. Мирилл растерянно поднесла пальцы к лицу и принюхалась.

Грейпфрут.

«Значит, не просто сон».

Она вскочила с кровати и заметалась по дому под заполошный кошачий мяв – ванная, гардероб в спальне, кухня, коридор… Залпом осушила кружку еле тёплого растворимого кофе, морщась от кисловатого привкуса, цапнула из вазы яблоко и побежала в парк.

«Я только на минуту загляну. Просто проверю, что камни на месте, никакого детектива там нет и всё хорошо. Только на минуту».

Уже на половине дороги Мирилл подумала, что надо было взять машину, и обругала себя.

– Он ведь приехал… за тобой? Не за… мной, да? – охрипшим голосом спросила она, когда колотьё в боку вынудило её остановиться и сесть на тротуар. – Эй?

За то время, когда пришёл ответ, дыхание успело восстановиться, а небо – посветлеть и выдернуть солнце за краешек над горизонтом.

– …да.

– И почему тогда ты ничего не делаешь?

Мирилл подобрала сумку и поплелась через мост. До парка оставалось ещё минут двадцать ходу, а потом ещё сорок – до покосившегося дома Бриджит. Город молчал; она терпеливо ждала ответа, пока не перевела взгляд на набережную и не увидела полустёртое красное граффити:

УЖЕ ВСЁ РАВНО



Неделю назад его там не было точно.

Бежать в парк только для того, чтобы для собственного успокоения посмотреть на белые камни, резко расхотелось. Мирилл стиснула зубы и полезла в сумку за мобильным.

– Бридж.

– А? Ты? Не спится, что ли? – ворчливо отозвалась она, хотя голос у нее был абсолютно бодрый. – Не боись, глянула я на него. Тебе он вред причинить не может, вот разве…

– Бридж, я на Оловянном мосту, – тихо сказала Мирилл. – Мне нужна канистра растворителя и хорошая щётка.

Трубка ответила гудками.

Бриджит добралась до моста в кратчайшие сроки, вспомнив по такому случаю о велосипеде. В корзинке на руле тряслись две одинаковые белые бутыли, а щётка на длинной ручке была приторочена к сиденью.

– Канистры не нашла. Сойдёт? – весело крикнула Бриджит ещё издалека. Мирилл нашла в себе силы только на кивок.

Остальное ушло на то, чтобы удерживать внутри клокочущий коктейль из ярости, обиды, непонимания – и страха.

Надпись отмывали в четыре руки – до содранных ногтей, до сведённых судорогой пальцев, до тошноты от едкого запаха растворителя. Буквы не хотели исчезать, словно это не обычную краску напшикали из баллончика, а татуировку набили на гладкую стену. Мимо пробежала крепкая подтянутая женщина в красном спортивном костюме, затем на дороге показался небритый мужчина с волчьим взглядом, потом – зевающий парень с громадным догом на поводке… Одни, проходя мимо, одобрительно улыбались, другие равнодушно отворачивались, но помощь не предложил никто, даже констебль, сонно куривший на мосту.

Когда стало ясно, что вовремя в пекарню не успеть, Мирилл перезвонила миссис Ханга и извинилась.

– Это он чего? – грубовато поинтересовалась Бриджит, когда надпись наконец отмылась. – Из-за этого, Лестера, что ли?

– Вряд ли.

– Тогда почему?

Мирилл привалилась спиной к едва подсохшей стене и длинно выдохнула. Бесконечно далеко, на другом берегу реки, мужчина с волчьим взглядом догнал женщину в красном спортивном костюме и схватил её за локоть. Она взвизгнула и отшатнулась; парень, следовавший за ней на расстоянии шагов в тридцать, спустил своего дога с поводка… Констебль на мосту беззвучно выругался, затушил сигарету об перила и скинул в реку, а сам побежал к месту происшествия, торопливо объясняя что-то напарнику по рации. Дог меланхолично трепал подозрительного мужчину, спортсменка в красном визжала, а парень бегал кругами, пытаясь отозвать собаку.

«Дурдом».

Ладони саднило – от растворителя кожа порозовела, как обожжённая. Красивые белые облака плыли в прозрачно-голубом небе, но в Уотерс отражалась почему-то свинцово-серая хмарь.

– Не знаю, – наконец ответила Мирилл после бесконечно затянувшейся паузы. Вкус растворимого кофе переплавился на языке смесью горелого сахара и лимона. – Я спрашивала, пока ждала тебя – он не хочет отвечать. Бридж, я…

– Разберёмся, – уверенно пообещала она. – Ну, не сегодня, так завтра.