Средний уровень (С. Михалков)
У Джона было: два стандартных дома,
Два телевизора и новых два авто.
А у его однофамильца Тома:
Голодный взгляд и драное пальто.
Но в среднем эти оба гражданина,
По неким данным, жили наравне:
Дом, телевизор, новая машина —
Для одного достаточно вполне!
Александр Николаевич Шаляпин
Стать единовластным и полновластным хозяином русской земли.
Более того: не только русской – всех советских пределов, от Прибалтики до Туркмении. А главное – устремить историю страны, любимого Советского Союза, в правильном направлении. (А не туда, куда ведет Союз Хрущ – и повлечет затем, если верить Петренко, Лёня Брежнев.)
Разве не захватит дух от такой перспективы!
Правда, для того чтобы стать новым главой Советской державы, требуется переступить через кровь.
Ну и пусть. Слава создателю, не ему лично придется убивать. Все пообещал взять на себя Петренко. А опосредованное убийство – оно вроде как и не убийство вовсе. Это все равно как присылали в тридцать седьмом членам Политбюро списки на уничтожение – и надо было подписать. Все подписывали – и тот же Никита (хотя кукурузник архивы сейчас тщательно подчистил, свои закорюки из расстрельных документов вымарал).
Поэтому убрать Никиту – даже сладость будет. И – восстановление попранной справедливости. А если во время акции кто-то еще вместе с ним падет – этого, как верно заметил вождь и учитель, бояться не надо: лес рубят – щепки летят.
Итак, устранение произойдет без его участия и чужими руками. А совесть по поводу Хруща Шаляпина не замучает. Вот только надо расчистить Петренко дорогу.
Он взял справочник абонентов «кремлевки» и позвонил новому министру внутренних дел по фамилии Дудиков. В друзьях они не ходили, да и завидовал ему Дудиков по-страшному: он ведь больше чем на десятилетие Шаляпина старше, но тот – глава КГБ, а он – всего лишь главный милиционер. Однако были они, как и полагалось партийным товарищам, на «ты», но, конечно, в негласной советской табели о рангах руководитель Комитета гораздо выше стоял.
– Привет, Николай Палыч, – начал Шаляпин. – Как сам?
– Твоими молитвами.
– Хочу попросить тебя вот о чем: чтоб твои Дяди Степы одному моему человечку, важному агенту, не мешали. Ты выдай ему что-то вроде охранной грамоты и проверками его не тыркай, дышать давай. Лады?
– Что за фамилия-то у человечка?
– Петренко Александр Тимофеевич, тридцать первого года рождения. Военный-отставник. Временно проживает в Москве на улице Чернышевского, дом тридцать пять, квартира такая-то.
– Принял. Каверзу какую готовишь, Александр Николаич?
– Да человечек хороший, надо помочь, а за него что-то твои архаровцы взялись: почему, мол, без прописки в столице всего прогрессивного человечества проживает. Ничего, пропишется скоро. Так что безо всяких каверз.
Эх, знал бы Николай Павлович Дудиков, какую каверзу подготавливает Шаляпин, немедленно помчался бы хвост трубой докладывать Хрущу. «Но нет, – подумал председатель Комитета, – Дудикова я точно в то, что за каверза готовится, никогда не посвящу. Должность у товарища такая, что никому он не нужен, без него со всем справимся – или НЕ справимся, но тоже без него. А когда акция произойдет, надо будет и от Дудикова избавляться, чтоб не проболтался о том, что Шаляпин террористу зеленую улицу открыл».
Но, конечно, даже главе КГБ в одиночку взять всю власть не получится. Нужны соратники, помощники, единомышленники. Другой вопрос, что потом, когда высшие посты будут захвачены и ситуация устаканится, от помощников можно постепенно избавиться. Но для начала они необходимы. Заговоры в одиночку не плетутся.
А у него из друзей – которым можно довериться и которые наверняка (ну, почти) не сдадут – имеется во власти лишь один-единственный, Вовка Семизоров. Его, конечно, можно (и нужно) посвятить и использовать. Но беда-то заключается в том, что у Вовки никакой должности и веса нет. Что за чепуха – первый секретарь ЦК ВЛКСМ. Главный комсомолец страны. Ни дивизий за ним, ни обкомов, ни красных директоров. Одно слово – пятое колесо в телеге. Руководитель советской молодежи.
Семизоров-то за Шаляпиным, конечно, с восторгом пойдет. Но только для успеха переворота нужно еще как минимум три персоны подтянуть. Чтобы та телега, которую он запряжет, на четыре колеса опиралась. Одно в его собственном лице есть – это спецслужба. И заодно правительственная спецсвязь. Она, слава богу, тоже главе КГБ подчиняется. Но необходим еще – обязателен! – человек из армии, причем из высочайших кругов. Это – раз. Два – и тоже в непременном порядке – кто-то из руководителей партийного аппарата, все крючочки и тумблеры для управления КПСС знающий. И третий человек – это хоть и важная, неизбежная, но больше декоративная фигура: кто-то из правительства, то есть Совета Министров.
Да, без этих троих никак не обойдешься. И беда в том, что нет никого, на кого точно можно положиться. Кто гарантированно не побежит стучать Никите о заговоре. Нужны люди, которые не просто не сдадут, а еще захотят рискнуть. Притом хоть и наверху властной пирамиды находятся, но не такие сильные, чтобы потом его самого, Шаляпина, перехитрить, сместить и в лагерную пыль стереть. В итоге получалось, нужно совсем диковинное существо – потенциальный предатель, авантюрист, но не самый умный и хитрый.
И Шаляпин стал просматривать секретный телефонный справочник – список абонентов ВЧ-связи, куда, совершенно естественно, попадали только самые сильные мира сего в СССР.
Петренко рассказывал: переворот против Хрущева затеялся в шестьдесят четвертом году. И настолько к тому времени кукурузник допек своих товарищей по Президиуму ЦК, подчиненных в обкомах и министерствах, что все против него охотно выступили, никто в его защиту не вякнул. Даже верный Микоян всего лишь промолчал. Ну а сейчас? Дозрели руководители до градуса, чтобы против Хруща выступить? А если им намекнуть, что и выступать-то не придется – того просто не станет? На таких-то условиях пойдут партийные бюрократы и советские военачальники против нынешнего первого секретаря и премьер-министра?
Никто заранее ему этого не скажет. Определится все только эмпирическим путем. И не надо бояться, что донесут. Ну и пусть доносят. Разговаривать он будет так, чтоб не записали. А пойдут на него Хрущу стучать – пожалуйста. Всегда найдется оправдание: он провоцировал подозрительных типов. Глава КГБ, имеет право.
Наметил троих. Первого – ни много ни мало маршала. Второго – члена Президиума ЦК родной партии. И третьего – заместителя председателя Совета Министров. Теперь следовало с ними со всеми встретиться, непременно лично, и перетолковать. А предварительно продумать: что им пообещать и под каким соусом представить все дело.
А пока он вызвал ближайшего своего помощника Бережного и вопросил:
– Помнишь сидельца, который у нас с конспиративной квартиры сбежал?
– А надо помнить?
– Пока надо. Так вот, его, пока закрыт был, усиленно разрабатывали. Я тебя прошу: изыми протоколы его допросов. И все пленки – его ведь писали? – тоже. Доставь все это лично мне.
Надо изучить, что пацан болтал о будущем. Наверняка найдутся подсказки, зацепки. Про персоналии побольше узнаем, кто и как из сильных мира сего себя в грядущем проявит. И про события – как и что можно предотвратить, а что, наоборот, усилить.
Участкового уполномоченного милиции старшего лейтенанта Прокутина вызвал сам начальник отделения майор Карамов. Не ответив на уставное приветствие и не предложив сесть, он взял со стола рукописную бумагу и помахал перед старлеем:
– Ты писал рапорт-закладушку про своего подопечного, некоего Петренко с улицы Чернышевского, дом тридцать пять?
– Было такое.
– Так вот: возьми и забудь. – Подполковник швырнул в сторону Прокутина листок. Бумажка покружилась и спланировала на пол. Старлей поспешно нагнулся и поднял ее. – Нет для нас такого человека. Понял? Не существует.
Участковый уполномоченный знал, что вопросы начальству, тем более неудобные, лучше не задавать. Но удержаться не смог – да и начальник, кажется, пребывал не в самом дурном настроении.
– А что случилось? – спросил он.
– Приказ с самого верха, – расщедрился на пояснения Карамов. – Агент он. На коллег работает.
Данилов
Данилов вернулся домой, то есть к Варе на Ленинский проспект, дом тридцать семь «а», и сразу, еще во дворе, почувствовал: что-то не то. Что-то случилось. Хотя никаких вроде поводов для беспокойства не наблюдалось. Солнце светило, девочки прыгали в классики, балконы щетинились телевизионными антеннами. Но что-то тревожное оказалось разлито в воздухе. «Может, – подумалось Данилову мимоходом, – я стал предчувствовать, ко мне возвращается мой дар?»
Он поднялся на лифте на шестой этаж. Отомкнул Варину дверь своим ключом. Квартира встретила тишиной, и сразу стало понятно: что-то не так – по всему полу в прихожей разбросаны осколки разбитой вазы. В тревоге он заглянул в комнату, а там – два тела.
И отчим, и мать Вари были очевидно мертвы. Лежит на диване не собранный до конца, раскрытый чемодан. И навзничь два полуодетых человека: Варварина мама и Аркадий Афанасьевич. Пулевые ранения в голову. Натекшая на паркет кровь.
– Варя! – в страхе выкрикнул Данилов и в испуге пробежал по всем комнатам.
Его девушки нигде не было. С одной стороны, отлегло. Значит, скорее всего, Варя жива. Но где же она? И что с ней?
И в этот момент раздался телефонный звонок. Не колеблясь, Данилов снял трубку.
Петренко
Часом ранее телефон зазвонил в коммуналке на Чернышевского, тридцать пять. Соседка позвала квартиранта.
«Кто там? – подумал полковник, следуя длинным коммунальным коридором. – Неужели опять Шаляпин? Хочет сказать, что пора действовать? Но я еще не готов».
Но в трубке раздался незнакомый голос. Послышался смешок:
– Привет, товарищ Петренко, бывший полковник ФСБ, бывший капитан Советской армии. Узнал?
Не узнать было мудрено – кто еще здесь, в прошлом, ведал о нем такие подробности.
– Да. Ты Кордубцев.
– Правильно. А звоню я тебе вот зачем. Твоя девчонка у меня. Ты понимаешь, о ком речь?
– Понимаю. О Варе.
– Правильно.
– Только она не моя девчонка.
– Сказки будешь другим рассказывать. Я-то знаю, что она тебе дорога и ты ради нее все что угодно сделаешь. Вот я и извещаю тебя: Варя находится при мне. Пока она жива и более-менее здорова. И останется таковой до тех самых пор, пока ты тут будешь вести себя тише воды ниже травы – не лезть больше ни ко мне лично, ни к моим бабушкам-дедушкам. Останутся мои предки живы и здоровы – будет и с Варварой твоей все хорошо.
Тут Кордубцев, хоть и лишился в новом теле всех своих сверхъестественных способностей, будто почувствовал заминку со стороны Петренко. Оставался бы он, как прежде, экстрасенсом, прозрел бы: нет больше в живых ни Веры, ни Александра Чигиревых. Но в пятьдесят девятом году он не мог ничего понять. Лишь предчувствовать. И злиться. И угрожать.
У Джона было: два стандартных дома,
Два телевизора и новых два авто.
А у его однофамильца Тома:
Голодный взгляд и драное пальто.
Но в среднем эти оба гражданина,
По неким данным, жили наравне:
Дом, телевизор, новая машина —
Для одного достаточно вполне!
Александр Николаевич Шаляпин
Стать единовластным и полновластным хозяином русской земли.
Более того: не только русской – всех советских пределов, от Прибалтики до Туркмении. А главное – устремить историю страны, любимого Советского Союза, в правильном направлении. (А не туда, куда ведет Союз Хрущ – и повлечет затем, если верить Петренко, Лёня Брежнев.)
Разве не захватит дух от такой перспективы!
Правда, для того чтобы стать новым главой Советской державы, требуется переступить через кровь.
Ну и пусть. Слава создателю, не ему лично придется убивать. Все пообещал взять на себя Петренко. А опосредованное убийство – оно вроде как и не убийство вовсе. Это все равно как присылали в тридцать седьмом членам Политбюро списки на уничтожение – и надо было подписать. Все подписывали – и тот же Никита (хотя кукурузник архивы сейчас тщательно подчистил, свои закорюки из расстрельных документов вымарал).
Поэтому убрать Никиту – даже сладость будет. И – восстановление попранной справедливости. А если во время акции кто-то еще вместе с ним падет – этого, как верно заметил вождь и учитель, бояться не надо: лес рубят – щепки летят.
Итак, устранение произойдет без его участия и чужими руками. А совесть по поводу Хруща Шаляпина не замучает. Вот только надо расчистить Петренко дорогу.
Он взял справочник абонентов «кремлевки» и позвонил новому министру внутренних дел по фамилии Дудиков. В друзьях они не ходили, да и завидовал ему Дудиков по-страшному: он ведь больше чем на десятилетие Шаляпина старше, но тот – глава КГБ, а он – всего лишь главный милиционер. Однако были они, как и полагалось партийным товарищам, на «ты», но, конечно, в негласной советской табели о рангах руководитель Комитета гораздо выше стоял.
– Привет, Николай Палыч, – начал Шаляпин. – Как сам?
– Твоими молитвами.
– Хочу попросить тебя вот о чем: чтоб твои Дяди Степы одному моему человечку, важному агенту, не мешали. Ты выдай ему что-то вроде охранной грамоты и проверками его не тыркай, дышать давай. Лады?
– Что за фамилия-то у человечка?
– Петренко Александр Тимофеевич, тридцать первого года рождения. Военный-отставник. Временно проживает в Москве на улице Чернышевского, дом тридцать пять, квартира такая-то.
– Принял. Каверзу какую готовишь, Александр Николаич?
– Да человечек хороший, надо помочь, а за него что-то твои архаровцы взялись: почему, мол, без прописки в столице всего прогрессивного человечества проживает. Ничего, пропишется скоро. Так что безо всяких каверз.
Эх, знал бы Николай Павлович Дудиков, какую каверзу подготавливает Шаляпин, немедленно помчался бы хвост трубой докладывать Хрущу. «Но нет, – подумал председатель Комитета, – Дудикова я точно в то, что за каверза готовится, никогда не посвящу. Должность у товарища такая, что никому он не нужен, без него со всем справимся – или НЕ справимся, но тоже без него. А когда акция произойдет, надо будет и от Дудикова избавляться, чтоб не проболтался о том, что Шаляпин террористу зеленую улицу открыл».
Но, конечно, даже главе КГБ в одиночку взять всю власть не получится. Нужны соратники, помощники, единомышленники. Другой вопрос, что потом, когда высшие посты будут захвачены и ситуация устаканится, от помощников можно постепенно избавиться. Но для начала они необходимы. Заговоры в одиночку не плетутся.
А у него из друзей – которым можно довериться и которые наверняка (ну, почти) не сдадут – имеется во власти лишь один-единственный, Вовка Семизоров. Его, конечно, можно (и нужно) посвятить и использовать. Но беда-то заключается в том, что у Вовки никакой должности и веса нет. Что за чепуха – первый секретарь ЦК ВЛКСМ. Главный комсомолец страны. Ни дивизий за ним, ни обкомов, ни красных директоров. Одно слово – пятое колесо в телеге. Руководитель советской молодежи.
Семизоров-то за Шаляпиным, конечно, с восторгом пойдет. Но только для успеха переворота нужно еще как минимум три персоны подтянуть. Чтобы та телега, которую он запряжет, на четыре колеса опиралась. Одно в его собственном лице есть – это спецслужба. И заодно правительственная спецсвязь. Она, слава богу, тоже главе КГБ подчиняется. Но необходим еще – обязателен! – человек из армии, причем из высочайших кругов. Это – раз. Два – и тоже в непременном порядке – кто-то из руководителей партийного аппарата, все крючочки и тумблеры для управления КПСС знающий. И третий человек – это хоть и важная, неизбежная, но больше декоративная фигура: кто-то из правительства, то есть Совета Министров.
Да, без этих троих никак не обойдешься. И беда в том, что нет никого, на кого точно можно положиться. Кто гарантированно не побежит стучать Никите о заговоре. Нужны люди, которые не просто не сдадут, а еще захотят рискнуть. Притом хоть и наверху властной пирамиды находятся, но не такие сильные, чтобы потом его самого, Шаляпина, перехитрить, сместить и в лагерную пыль стереть. В итоге получалось, нужно совсем диковинное существо – потенциальный предатель, авантюрист, но не самый умный и хитрый.
И Шаляпин стал просматривать секретный телефонный справочник – список абонентов ВЧ-связи, куда, совершенно естественно, попадали только самые сильные мира сего в СССР.
Петренко рассказывал: переворот против Хрущева затеялся в шестьдесят четвертом году. И настолько к тому времени кукурузник допек своих товарищей по Президиуму ЦК, подчиненных в обкомах и министерствах, что все против него охотно выступили, никто в его защиту не вякнул. Даже верный Микоян всего лишь промолчал. Ну а сейчас? Дозрели руководители до градуса, чтобы против Хруща выступить? А если им намекнуть, что и выступать-то не придется – того просто не станет? На таких-то условиях пойдут партийные бюрократы и советские военачальники против нынешнего первого секретаря и премьер-министра?
Никто заранее ему этого не скажет. Определится все только эмпирическим путем. И не надо бояться, что донесут. Ну и пусть доносят. Разговаривать он будет так, чтоб не записали. А пойдут на него Хрущу стучать – пожалуйста. Всегда найдется оправдание: он провоцировал подозрительных типов. Глава КГБ, имеет право.
Наметил троих. Первого – ни много ни мало маршала. Второго – члена Президиума ЦК родной партии. И третьего – заместителя председателя Совета Министров. Теперь следовало с ними со всеми встретиться, непременно лично, и перетолковать. А предварительно продумать: что им пообещать и под каким соусом представить все дело.
А пока он вызвал ближайшего своего помощника Бережного и вопросил:
– Помнишь сидельца, который у нас с конспиративной квартиры сбежал?
– А надо помнить?
– Пока надо. Так вот, его, пока закрыт был, усиленно разрабатывали. Я тебя прошу: изыми протоколы его допросов. И все пленки – его ведь писали? – тоже. Доставь все это лично мне.
Надо изучить, что пацан болтал о будущем. Наверняка найдутся подсказки, зацепки. Про персоналии побольше узнаем, кто и как из сильных мира сего себя в грядущем проявит. И про события – как и что можно предотвратить, а что, наоборот, усилить.
Участкового уполномоченного милиции старшего лейтенанта Прокутина вызвал сам начальник отделения майор Карамов. Не ответив на уставное приветствие и не предложив сесть, он взял со стола рукописную бумагу и помахал перед старлеем:
– Ты писал рапорт-закладушку про своего подопечного, некоего Петренко с улицы Чернышевского, дом тридцать пять?
– Было такое.
– Так вот: возьми и забудь. – Подполковник швырнул в сторону Прокутина листок. Бумажка покружилась и спланировала на пол. Старлей поспешно нагнулся и поднял ее. – Нет для нас такого человека. Понял? Не существует.
Участковый уполномоченный знал, что вопросы начальству, тем более неудобные, лучше не задавать. Но удержаться не смог – да и начальник, кажется, пребывал не в самом дурном настроении.
– А что случилось? – спросил он.
– Приказ с самого верха, – расщедрился на пояснения Карамов. – Агент он. На коллег работает.
Данилов
Данилов вернулся домой, то есть к Варе на Ленинский проспект, дом тридцать семь «а», и сразу, еще во дворе, почувствовал: что-то не то. Что-то случилось. Хотя никаких вроде поводов для беспокойства не наблюдалось. Солнце светило, девочки прыгали в классики, балконы щетинились телевизионными антеннами. Но что-то тревожное оказалось разлито в воздухе. «Может, – подумалось Данилову мимоходом, – я стал предчувствовать, ко мне возвращается мой дар?»
Он поднялся на лифте на шестой этаж. Отомкнул Варину дверь своим ключом. Квартира встретила тишиной, и сразу стало понятно: что-то не так – по всему полу в прихожей разбросаны осколки разбитой вазы. В тревоге он заглянул в комнату, а там – два тела.
И отчим, и мать Вари были очевидно мертвы. Лежит на диване не собранный до конца, раскрытый чемодан. И навзничь два полуодетых человека: Варварина мама и Аркадий Афанасьевич. Пулевые ранения в голову. Натекшая на паркет кровь.
– Варя! – в страхе выкрикнул Данилов и в испуге пробежал по всем комнатам.
Его девушки нигде не было. С одной стороны, отлегло. Значит, скорее всего, Варя жива. Но где же она? И что с ней?
И в этот момент раздался телефонный звонок. Не колеблясь, Данилов снял трубку.
Петренко
Часом ранее телефон зазвонил в коммуналке на Чернышевского, тридцать пять. Соседка позвала квартиранта.
«Кто там? – подумал полковник, следуя длинным коммунальным коридором. – Неужели опять Шаляпин? Хочет сказать, что пора действовать? Но я еще не готов».
Но в трубке раздался незнакомый голос. Послышался смешок:
– Привет, товарищ Петренко, бывший полковник ФСБ, бывший капитан Советской армии. Узнал?
Не узнать было мудрено – кто еще здесь, в прошлом, ведал о нем такие подробности.
– Да. Ты Кордубцев.
– Правильно. А звоню я тебе вот зачем. Твоя девчонка у меня. Ты понимаешь, о ком речь?
– Понимаю. О Варе.
– Правильно.
– Только она не моя девчонка.
– Сказки будешь другим рассказывать. Я-то знаю, что она тебе дорога и ты ради нее все что угодно сделаешь. Вот я и извещаю тебя: Варя находится при мне. Пока она жива и более-менее здорова. И останется таковой до тех самых пор, пока ты тут будешь вести себя тише воды ниже травы – не лезть больше ни ко мне лично, ни к моим бабушкам-дедушкам. Останутся мои предки живы и здоровы – будет и с Варварой твоей все хорошо.
Тут Кордубцев, хоть и лишился в новом теле всех своих сверхъестественных способностей, будто почувствовал заминку со стороны Петренко. Оставался бы он, как прежде, экстрасенсом, прозрел бы: нет больше в живых ни Веры, ни Александра Чигиревых. Но в пятьдесят девятом году он не мог ничего понять. Лишь предчувствовать. И злиться. И угрожать.