— Конечно, он ее и убил. А ты разве не замечала, что они практически не пересекались? — спрашивает он, вскидывая бровь. — Им было нечего обсуждать. Оба молча выполняют свои приказы. Просто в один прекрасный момент Ханна не сдержала язык за зубами. А Роберт военный из корпорации до мозга костей, и у него был приказ — любыми способами уничтожить того, кто начнет разглашать секретную информацию.

По рукам проносятся мурашки лишь от того, каким спокойным голосом он рассказывает о смерти Ханны. Даже не желаю знать, как именно она проболталась и каким образом Роберт убил ее…

— Ты молчишь уже минут десять. Все нормально? — его хриплый низкий голос вырывает из размышлений. Он натыкается на мою молчаливую и непробиваемую стену, и, не дожидаясь ответа, вновь продолжает. — Понимаю, тяжело свыкнуться с тем, что мы все здесь словно в аквариуме, а люди из корпорации подсыпают нам сверху корм. Но я… я постараюсь выкладывать оставшуюся информацию по кусочкам, чтобы твой мозг не взорвался от потрясений. Просто знай одно, — Аарон замолкает, на мгновение направляя сочувственный взгляд в мою сторону, — люди, которые работают там, сами не в восторге от того, что делают. Кто-то даже не знает истинных целей отца и Дианы, кто-то работает, чтобы выжить любой ценой в безопасных стенах… некоторые из них каждый день вынашивают план побега, но всех их объединяет одно — они такие же жертвы обстоятельств, как и остальные выжившие. Что, конечно, не оправдывает их… но, к примеру, у Кевина и близняшек получилось сбежать, и они стали полноценными, а главное свободными членами общества. Корпорация еще долго будет приходить в себя после их потери… у них уйдут недели на поиск ребят, а затем и на подбор и обучение нового персонала.

Я пропускаю половину его слов мимо ушей, рассматривая удрученный вид главных улиц Лондона. Наверное, я никогда не привыкну к этим развалинам. А что будет с ними через год, два, пять лет? Первые этажи начнут постепенно зарастать мхом и различными растениями после продолжительных ливней. Оставшиеся стекла на последних этажах зданий начнут разрушаться, стены трескаться, крыши разваливаться, и сквозь них будут проглядываться первые отростки деревьев. Город будет постепенно утопать в зелени, напоминая полноценные каменные джунгли и, в конце концов, через десятки лет природа полностью поглотит один из главных туристических центров всего мира.

Чертовски тоскливо осознавать, что эта участь ожидает не только Лондон, но и весь мир.

— Почти приехали.

Аарон сбрасывает скорость, как только мы въезжаем на знакомую улицу с крупным торговым центром. Он ловко объезжает автомобили и бродячих муз, которые мгновенно бросаются в нашу сторону, а также переезжает парочку бывших девушек, наматывая их внутренние органы на колеса.

— Так и будешь молчать?

— Знаешь… я так устала от этой гнили вокруг, — безразлично произношу я, переплетая руки на груди. — И я сейчас не про зомби.

Аарон издает короткий смешок и останавливается возле центрального входа в один из крупных торговых центров. Здание состоит из четырех этажей сплошных развлечений, еды, шоппинга и даже пятизвездочного отеля. Винный спорткар буквально перекрывает центральные раздвижные двери, застывшие во времени, и открывающие вид на темные просторы огромного здания.

Громкий звук спортивного автомобиля привлекает внимание ближайших муз, и они как по команде стекаются со всей парковки. Поэтому нам приходится молниеносно брать оружие и рюкзаки из багажника и просачиваться сквозь открытый узкий проход стеклянных автоматизированных дверей.

Аарон достает из рюкзака парочку карманных фонарей, один из которых протягивает мне. Мы осторожно выдвигаемся вперед, с опаской разглядывая соседний ювелирный магазин с покосившейся вывеской и разбитыми витринами с украшениями, парочку салонов сотовой связи, островок с украшениями ручной работы и фирменный парфюмерный магазин с мировым именем.

Эхо от наших шагов раздается по всему зданию, где-то издали слух улавливает неторопливые капли, ударяющиеся об светлую плитку, и далекое шипение муз. На удивление, первый этаж торгового центра пуст: здесь нет бесцельно прогуливающихся мертвецов и притаившихся выживших. Я сразу же ищу хоть что-то, издали напоминающее аптечную вывеску, но продолжаю натыкаться лишь на пустующие кафе и женские бутики с золотистыми манекенами на нетронутых витринах.

— Разделимся, — коротко бросает Аарон. — Я пойду проверю генератор на признаки жизни, а ты сходи на разведку в тот супермаркет. И будь осторожна, здесь могут быть выжившие, всегда держи заряженный пистолет под рукой.

«Ага, конечно. Уже бегу и падаю в тот супермаркет», — мысленно бросаю ему в спину, некоторое время наблюдая, как он поднимается по застывшим ступенькам эскалатора и скрывается в просторах второго этажа.

Быстрым шагом обхожу первый этаж и лишь в самом конце натыкаюсь на салатовую аптечную вывеску. Мысленно выдыхаю, ведь я уже и не надеялась найти аптеку, а специально говорить Аарону, что мне нужно заехать в аптеку за тестом на беременность… такое себе занятие. Лишние подозрения ни к чему.

Пробегаюсь фонарем по опустошенным витринам с остатками детских пустышек, смесей, подгузников и таблеток от болей в горле. Хватаю прозрачную бутылочку с пустышкой, две небольших пачки подгузников для Эдди, и с удивлением обнаруживаю три пачки молочной смеси с хорошими сроками годности, пусть и с шести месяцев жизни. Погружаю находки в походный рюкзак и выдвигаюсь к белоснежным шкафам со множеством миниатюрных ящиков, в которых могут скрываться сотни лекарств.

Как только открываю первый попавшийся ящик со шприцами, весь первый этаж молниеносно загорается ярким освещением. Пару секунд щурю глаза, часто-часто моргая, чтобы привыкнуть к ядовитому свету, а затем выключаю фонарь и бросаю его в массивный рюкзак.

У меня уходит около получаса, чтобы перевернуть все фармацевтические ящики. Без разбора бросаю в рюкзак шприцы разных размеров, жаропонижающие препараты, лекарства от простуды, ампулы с непонятными, но знакомыми названиями, средства женской гигиены, некоторые БАДы для взрослых и детей, антигистаминные препараты и даже несколько пачек цитрусовых леденцов.

Случайным образом натыкаясь на таблетки с абортирующим эффектом, я беру в охапку сразу несколько штук и не глядя бросаю в рюкзак. Если они не пригодятся Вики, то наверняка пригодятся кому-то еще.

Когда очередь доходит до ящиков презервативами и прочими атрибутами интимной жизни, краем глаза замечаю движение сбоку. Оглянувшись на мгновение, я улавливаю парочку бывших мужчин, которые бесцельно бродят по аптеке, наталкиваясь на стеклянные витрины. Раздраженно выдыхаю, с грохотом закрывая ящик за ящиком с интимной смазкой и бесчисленным количеством квадратных пачек с презервативами.

Наконец, очередь доходит и до тестов. Я не глядя хватаю парочку тестов на беременность средней ценовой категории, проверяю их срок годности, вытаскиваю из массивной коробки и аккуратно засовываю во внутренний карман рюкзака. Затем беру еще парочку уже более дорогих цифровых тестов и проделываю с ними то же самое, когда начинаю ощущать тяжелое дыхание сбоку.

Я выбрасываю одну коробку, освобождая тест, затем очередь доходит до другого, но дыхание не прекращается. Спустя минуту вокруг меня образуется гора картонных коробок от тестов и других препаратов. Я крепче сжимаю оставшийся цифровой тест в руках и резко поворачиваю голову к источнику звука, чтобы взглянуть в глаза той музе, которая наглым образом пробралась за кассовую зону и осмелилась приблизиться ко мне на несколько дюймов.

Когда глаза встречаются со знакомой кудрявой шевелюрой и карими глазами, я в буквальном смысле ощущаю, как волосы на голове встают дыбом от липкого ужаса и животного страха.

— Питер?!





Глава 31




Пару раз моргаю, пытаясь осознать увиденное. Нет, мне не показалось.

Страх заставляет нервно пятиться назад до тех пор, пока затылок болезненно не упирается в очередной стенд с лекарствами. И хоть Питер не чувствует меня, шум с моей стороны мгновенно привлекает его внимание, отчего он неестественно резко разворачивает голову.

У него чертовски бледная, практически прозрачная кожа. Местами можно разглядеть синие потухшие вены и сосуды. На лбу, практически возле виска, красуется красная вмятина от пули, которую я пустила ему в голову, и которая, судя по всему, ему никак не помогла, а вокруг рта и носа прослеживается непроизвольно размазанная алая кровь.

Он вкусил человеческую кровь.

Его когда-то бывшие тепло-карие глаза такого безжизненного, тусклого оттенка, словно прямо сейчас на меня смотрит настоящий покойник. А впрочем, так оно и есть.

Пытаюсь подавить нервную дрожь в коленях и сглотнуть тугой ком в горле, ведь прежде мне не удавалось видеть кого-то из друзей в качестве музы. Я не знаю с чем сравнимо это странное чувство. Возможно, с тем, когда в морге люди опознают изувеченные тела своих родных. Когда по крупицам, по различным участкам кожи, пытаются узнать точно ли перед ними лежит тот, кого они знали прежде…

Но никто из них категорически не хочет в это верить.

Сверкающее лезвие ножа, мой громкий вдох и безжизненное тело Питера падает на пол. Теперь уже окончательно.


— Что с тобой? Ты побледнела, — Аарон недоуменно вскидывает бровь. Пару секунд он вытирает кровавое лезвие ножа об одежду Питера. — Куда подевалось твое хладнокровие, с которым ты убила его… в первый раз? Парню не повезло… похоже, его организм успел превратиться за считанные минуты до выстрела. Ну, или ты просто промазала и не задела мозг.

Нервно сглатываю тяжелый ком и прячу страх в намертво сжатых кулаках.

Аарон некоторое время мельком рассматривает мой рюкзак с аптечным уловом, затем его изучающий взгляд падает на бесчисленное количество бумажных коробок от тестов. Я вдруг осознаю, что все еще крепко сжимаю один из них.

— Я чего-то не знаю? — удивленно спрашивает он, кивая на тест в моей руке.

— Это тебя не касается, — хриплым голосом произношу я, тут же неловко прочищая горло.

Черт, черт, черт!

Наконец, отрываюсь от стеклянного стенда, чтобы добраться до рюкзака и положить тест в отдельный карман. Но Аарон за считанные секунды преодолевает расстояние между нами, вновь прижимая меня к стенду. Его правая рука мгновенно взлетает вверх и резко приземляется в опасной близости от моей головы, а тело, облаченное в черную косуху, полностью перекрывает путь к свободе.

Его прозрачно-серый, холодный как лезвие взгляд — стальной и решительный, по-командирски властный, и уверенный. Он за считанные мгновения пробирает меня до неприятных мурашек на кончиках пальцев и впервые за все это время начинает чертовски пугать.

Но я изо всех сил стараюсь не выдавать свой страх.

— Это как раз-таки напрямую меня касается, — Аарон четко и с особой медлительностью проговаривает каждое слово, продолжая буравить меня двумя айсбергами. — Пожалуйста, Ева, скажи, кто из Тонли может оказаться в положении? Это крайне важно, понимаешь?

Его манящие губы находятся в опасной близости от моих дрожащих.

Нервно сглатываю, прежде чем осмелиться опустить взгляд и рассмотреть их получше. Это они улыбались мне в первые месяцы знакомства. Они впервые решительно поцеловали меня на Тауэрском мосту. Это они же продолжали целовать меня в самые потаенные места на протяжении всего года, вызывая бурю приятных эмоций и непроизвольные, соблазнительные стоны.

Это они же произнесли: «Ничего личного, Ева. Я просто выполнял свою работу», — фраза, которая в тот день окончательно выбила из меня весь дух. А также все остатки, сомнения и надежды на то, что он блефует.

Еще каких-то пару-тройку месяцев назад я могла дотронуться до его чувственных губ, поцеловать, ощутить всю яркость прикосновений. А прямо сейчас меж нами возросла невидимая стена, разрушить которую я не в силах.

Но даже после всего, что между нами произошло за последнее время, я жажду вновь ощутить вкус его поцелуя.

— Пусти меня, — выпаливаю я, когда слезы уже подступают к горлу, а руки упираются об его твердую грудную клетку.

На удивление, он не сопротивляется, лишь мягко отстраняется назад, после чего я спокойно прохожу к рюкзаку. Дрожащие пальцы наспех запаковывают цифровой тест во внутренний карман ко всем остальным, пока затылок отчетливо ощущает его испытывающий взгляд.

Парень терпеливо дожидается, пока я закину рюкзак на спину, и через минуту мы в напряженном молчании выходим из аптеки, перешагивая через парочку убитых муз. Я продолжаю нервно стискивать лямки рюкзака, закусывать внутреннюю сторону щеки и считать оставшиеся шаги до супермаркета. Делаю все возможное, чтобы отвлечься.

Ближайший час мы молчаливо копошимся в различных отделах супермаркета, набивая тележки. Сегодня мне везет на находки, потому как практически сразу натыкаюсь на три банки консервированных оливок, срок годности которых истекает аж на следующей неделе. Из круп в супермаркете остается лишь одинокая пачка риса, и та надорванная в нескольких местах и рассыпанная на пол прилавка. А вот с макаронами мне повезло. Я отыскиваю сразу три закрытых упаковки, заставленных пустыми продуктовыми корзинами. Правда срок годности у них истек еще пару месяцев назад, но это не мешает мне забросить их в тележку.

Доходя до детского отдела, на глаза попадается пара пачек детской смеси для возраста Эдди, поэтому я не глядя хватаю их с верхней полки и кидаю в тележку. Когда подхожу к детской одежде, осознаю, что даже и понятия не имею комбинезоны какого размера нужны Иззи и Эдварду, поэтому полагаюсь исключительно на интуицию. Параллельно с этим складываю несколько вязаных свитеров с рождественскими носками разных размеров и две пары зимней обуви.

— Нам придется захватить несколько пакетов на кассе, — констатирует Аарон, подъезжая ко мне с тележкой, набитой различными хозяйственными принадлежностями и инструментами. — Нам повезло. Похоже, ближайшие несколько месяцев сюда из выживших никто не заглядывал. Хотя не удивительно, парковка кишит этими тварями.

Я пропускаю его монолог мимо ушей, продолжая молчаливо копаться в детских вещах. Когда рука касается милых костюмчиков для новорожденных приятного молочного оттенка, парень тактично прокашливается, привлекая мое внимание.

— И все-таки, давай отбросим все обиды и… — Аарон делает паузу, тяжело выдыхая. — Для кого ты взяла тесты и… присматриваешь детскую одежду? — его голос звучит крайне напряженно. — Ева, пожалуйста, только не говори, что ты…

— Отбросим все обиды?! — мой голос срывается на крик, а гнев вырывается из груди прежде, чем я успеваю все обдумать. Я разворачиваюсь к нему всем корпусом, продолжая удерживать два костюмчика для новорожденных с мелкими рюшами. — Ты сейчас серьезно?! Думаешь, это так легко?.. Прости, это не так легко, как весь год водить меня за нос! — я со злостью сжимаю губы и отворачиваюсь к детской одежде, смотря куда-то сквозь пространство. — И потом… даже если я взяла эти тесты себе, то какое тебе до меня дело?!

Я завожусь буквально за считанные секунды. Меня начинает трясти от злости, обиды, непонимания и всей этой нелепой ситуации с тестами. Эмоции, которые я так долго прятала и хранила в себе, вырываются наружу в жажде обрести словесную оболочку.

— Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что мне плевать на тебя, — чрезвычайно тихим и спокойным тоном произносит он в ответ на мой взрыв.

Аарон приближается ко мне с каждым осторожным и неторопливым шагом. Сердце начинает колотиться все быстрее, в ладонях скапливается пот, и я уже не сдерживаю клокочущие эмоции и не собираюсь осторожничать в выражениях.

— Правда?! Видимо поэтому ты оставил меня на произвол судьбы в том переулке, где меня похитили рейдеры! — я эмоционально взмахиваю рукой, выбрасывая в сторону пустую вешалку. — Поэтому все это время продолжал нагло лгать мне в лицо?! Поэтому ты позволил Диане издеваться надо мной в корпорации, а сам в это время наблюдал через стеклянную дверь, пока Тифани брала тебя за руку?!..

— Просто, потому что… — он на мгновение повышает голос, но вовремя сдерживает эмоции, громко выдыхая воздух. — Просто, потому что… если я отпустил тебя, еще не значит, что я хотел этого! — парень нервно зарывается рукой в волосы, затем проводит ладонью по лицу, пытаясь смахнуть накаленную атмосферу. — Все, что было сказано Дианой в корпорации — правда. Да, я лгал тебе… лгал с самого начала, но только первые три месяца знакомства. Первое время я вообще не понимал, на что подписался… отец угрожал, что лишит меня матери и Кэти и окончательно испортит мне жизнь. А у него очень влиятельные связи, уж поверь…

Его неожиданное откровение сковывает мышцы во всем теле.

— Он сказал мне, что ему нужна моя помощь в важном деле, — Аарон понижает голос, продолжая рассказ спустя минуту молчания. — Сказал, что после этого дела он зауважает меня и окончательно отстанет. Что после его выполнения я наконец смогу задышать полной грудью: выбрать работу именно ту, которую хочу я, выбрать комфортабельное жилье, а не то, что выгодно отцу… и жениться на той, которую полюблю, а не на очередной дочери его партнера. И я, черт возьми, поверил в эту долбаную сказку! И все ради того, чтобы он оставил в покое не только меня, но и Кэти с мамой!

Он с раздражением пинает соседнюю пустую тележку, и та с грохотом ударяется об ближайший прилавок.

— Поверь, когда я шел устраиваться в Имперский колледж на должность, которую я в Оксфорде терпеть не мог — я и подумать не мог, что все зайдет слишком далеко, — признается парень, тихим голосом, в котором слышится грусть. — Думал, что поработаю пару месяцев, схожу с тобой на несколько свиданий и уволюсь оттуда, оставшись никем не замеченным. Но проходит два месяца, я максимально ограждаюсь от студентов, веду себя черство, лишь бы они не обращали на меня внимания… Но большинство девушек начали строить мне глазки, в открытую домогаться, приглашать на вечеринки и в соседние подсобки… а ты, черт возьми, как специально избегала моего взгляда. Тогда я осознал, что это затянется надолго и начал действовать решительно.

— Ты стал чаще вызывать меня с докладами, а в то время, когда с докладами выступали другие студенты, не сводил с меня глаз, — с грустью вспоминаю я. — А потом и во время каждой лекции и даже в столовой. И так до тех пор, пока до меня не дошло, что я какая-то особенная. В тот момент я поверила в себя…

Я горько сглатываю, ощущая себя полнейшей дурой.

— Именно, — подтверждает он, переплетая руки на груди. Между нами по-прежнему сохраняется дистанция в несколько шагов. — И это сработало. Ты, вроде как, влюбилась в меня… Но, чтобы сделать вид, что не все так гладко, я начал делать упор на то, что ты студентка, а я преподаватель, тем самым подогревая твой интерес. Мы начали чаще проводить время вместе сначала в университете, а потом и вне его стен. Тогда ты начала раскрывать себя с другой стороны… уже тогда у тебя было свое мнение, ведь тебе было плевать на то, что подумают о нас другие. А потом… — он делает многозначительную паузу, проводя рукой по волосам, и шумно выдыхает воздух из легких. — Потом я стал замечать, что хочу проводить с тобой все больше и больше времени, писать тебе, звонить, водить в дорогие рестораны, в кино, в парк аттракционов… да куда угодно, лишь бы ты была рядом. С тобой мне почему-то было спокойней. Впервые за долгое время я забыл обо всех проблемах с отцом и окунулся в этот омут с головой. А когда началась эта шумиха с эпидемией, я вдруг осознал, что чертовски боюсь потерять тебя. Я заврался, Ева. И я правда хотел рассказать тебе правду, но не успел… Когда весь город заполонили музы, было уже чертовски поздно во всем сознаваться.

— Почему ты позволил им провести на мне санацию? — с обидой в голосе кричу я, когда горькие слезы полностью размывают очертания его лица.