Вот только я не верю в его благородные порывы …

— Какие же, мать их, ублюдки! — вскрикивает Джеймс, хлопая по столу и Британи испуганно вздрагивает. Парнь внезапно подрывается со стула, зарываясь руками в волосы, и тяжко выдыхает. — Когда мы доберемся до Тонли, я лично застрелю эту фальшиво влюбленную парочку вместе с ребенком из пробирки! — рыжеволосый продолжает негодовать, измеряя помещение длинными шагами. — Ладно Роберт… окей, ладно Ханна… она всегда вела себя так, будто выше всех этих тяжелых условий и достойна большего. Но Рон?! Как мог оказаться предателем тот, кто всей душой ненавидел корпорацию? Он ведь неоднократно спасал всех нас, рискуя жизнью… на моих глазах застреливал рейдеров…

— Возможно, он не безосновательно ненавидел корпорацию потому как знал как все там устроено? — неуверенно предполагает Тифани, съеживаясь от холода.

— Ты понимаешь?! — продолжает наседать Джеймс, облокачиваясь об стол двумя руками перед недоуменным лицом девушки. — Мы все полгода жили с тремя предателями, которые работали на этих лабораторных ублюдков. Сколько еще таких в Тонли?! А сколько таких среди нас? Может быть вы тоже засланные казачки? Пришли, навешали лапшу мне на уши и также тихо исчезните? Если нам повезет, конечно же.

— Джей, это правда, — мой хриплый голос раздается сразу после негодующего парня. Он недоуменно оборачивается в мою сторону под тяжелый кашель Сэма. — Они не лгут, все так и есть… По крайней мере, так утверждает сама Диана.

— Черта с два! От этой информации легче не становится! — он эмоционально всплескивает руками. Пару секунд тяжко выдыхает и упирает руки в бока. — Уже достаточно темно, нужно ложиться спать. Включать фонарь слишком опасно, поэтому ложимся сейчас, чтобы встать сразу, как только станет светло.

— Тебе нужно… — Сэм тяжело проговаривает слова сквозь невыносимый кашель, который болезненно отзывается в груди и раненом плече. — Тебе нужно поспать.

— Нет, я буду с тобой, — отрезаю я, слегка сжимая его ладонь, не давая ни единого шанса на сопротивление.

— Эй, Сэм, я… — Джеймс медленно подходит к нам, смущенно почесывая затылок. — Короче… мне жаль, что все так вышло. Это я должен был сесть за руль, не ты, — парень нервозно проводит ладонью по лицу, а затем неловко почесывает шею. — Меня не покидает это тошнотворное чувство, будто… будто это я виноват перед тобой. Ты спас меня от Роба, а я… Я максимально стараюсь нагрузить себя заботами о завтрашнем дне, чтобы… короче, чтобы не думать об этом.

— Сукин сын… — с трудом произносит Сэм, прокашливаясь сквозь боль на последнем слове. — Не смей жалеть меня… только не ты.

— Я рад, что ты по-прежнему в хорошем расположении духа, не смотря на боль… и всю эту ситуацию, — рыжеволосый неловко улыбается, почесывая лоб.

— Если ты так попрощаться пришел, то считай попрощался, — хриплым голосом проговаривает Сэм, натягивая едва заметную улыбку.

— Ты прости меня, если что не так сказал однажды… и все такое… — парень выдерживает неловкую паузу, запуская всю пятерню в рыжие волосы. — Я всегда считал тебя хорошим парнем… хоть меня иногда и подбешивала твоя ответственность, но все же… короче, не серчай.

— Все мы рано или поздно… окажемся там, — Сэм испускает тяжкий выдох, продолжая терпеть боль в раздробленном плече. — Похоже, мое время пришло. Буду рад, если эта роковая пуля поможет вам выбраться из этого дерьма…

Рыжеволосый коротко кивает, поджимая губы, и пару раз слегка похлопывает по здоровому плечу парня в прощальном жесте.

Через несколько минут Джеймс с близняшками начинают расставлять мягкие стулья для сна, а Кевин подходит ко мне с батончиком в руке с желтой шуршащей упаковкой. Он присаживается возле меня на корточки и протягивает батончик. Я вяло мотаю головой, хлюпая заложенным от слез носом.

— Тебе стоит хоть что-то съесть, — тихо констатирует он. — Завтра утром не будет на это времени. Я помню твои жизненные показатели еще в корпорации. Поверь мне, этот питательный батончик не будет лишним.

— Эй… — доносится тихий и вялый голос Сэма с сиплым кашлем, отчего я вздрагиваю от неожиданности, крепче сжимая его прохладную руку. — Он прав.

Я нехотя беру предложенный батончик, быстро разрываю упаковку и наспех уничтожаю его, практически не ощущая его привкус. Кевин натянуто улыбается и удаляется к ребятам, готовящимся ко сну, а я стискиваю в руках пустую упаковку, мельком бросая беглый взгляд на срок годности. Пару секунд, и я вновь смотрю на выгравированные цифры… еще недостаточно стемнело, чтобы я не увидела их.

Ведь дата на упаковке утверждает, что он был изготовлен через три месяца после официального конца света.





Глава 25





Я очухиваюсь в закрытом опустошенном фургоне в полном одиночестве. Он продолжает петлять из стороны в сторону, отчего меня разбрасывает по разным углам словно засохший осенний лист. Изо всех сил стараюсь держаться за стенки, ложиться на пол, цепляться за воздух, но что бы я не делала — все тщетно.

Наконец, спустя мучительное время, двери фургона распахиваются, и я, недолго думая, мигом бросаюсь вперед, навстречу белому свету. Когда ноги опираются об прочную поверхность, улавливаю перед собой очертания знакомой фигуры Сэма. Он стоит неподвижно, а его лицо отображает целый спектр эмоций: от недоумения и неподдельной радости до полного шока.

— Сэмми! — удивление вырывается из груди, прежде чем я успеваю что-либо подумать. — Боже, ты жив…

За одно мгновение я оказываюсь рядом, заключая его в крепкие объятия. Он тут же обнимает меня в ответ непривычно ледяными руками, вдыхая запах моих распущенных волос. Крепко прижимаюсь к его груди уже приличное время, отчего начинает казаться, что мы стоим уже целую вечность. Я задаю ему бесчисленное количество вопросов, на которые не получаю ни одного ответа. Рассказываю про все планы корпорации зла, натыкаясь на молчаливую стену. Жалуюсь на Аарона, на свои чувства к нему и его предательство в целом… но по-прежнему не получаю обратной связи.

Недоуменно отрываясь от объятий, я делаю пару шагов назад и натыкаюсь на стеклянные изумруды, в которые превращаются его глаза, а бледное лицо не отображает никаких эмоций. Я смотрю в его глаза, в которых привыкла видеть лишь улыбку, в них нет места для боли и страха, они излучают искренность, эрудицию и чертовски много чего еще…

Они смотрят куда-то сквозь меня, а я смотрю в них, улавливая собственное испуганное выражение лица… и совсем не замечаю, как его футболка заполняется кроваво-алым пятном в области плеча. Оно постепенно обволакивает все пространство, угрожая своим появлением, и я испуганно отшатываюсь назад.

Я в ужасе кричу, топаю ногами, делаю взмахи руками, но мой крик заглушает незримое вакуумное пространство, а резкие движения сковывает тяжелый воздух. Я бьюсь в истерике, борюсь с паникой, пытаюсь разреветься посреди отчужденной улицы… но все тщетно.

В какой-то момент я сдаюсь и, наконец, улавливаю единственное изменение с его стороны. Он улыбается. Смотрит сквозь меня и улыбается. И эта улыбка не похожа на ту, которую я привыкла видеть в его исполнении. В ней застывает ужас с отголосками алой крови на белоснежных зубах.

Просыпаюсь от жуткого крика, больно сдавливающего грудную клетку. Первые лучи восходящего солнца уже осмеливаются прорываться сквозь привычные лондонские тучи. Воздух в помещении прохладный, пол под моим туловищем тоже далеко не теплый, как и барная стойка за спиной, выполненная из холодного камня. Но левая рука по ощущениям ледянее обычного.

Начинаю шевелить ею, обнаруживая, как по-прежнему крепко удерживаю ладонь Сэма. Она необычайно бледна и холодна, а тяжелое дыхание с хрипловатым кашлем больше не раздается возле моего уха.

Боюсь пошевелиться. Боюсь повернуться. Боюсь увидеть его стеклянные изумруды, в точности как во сне. Боюсь столкнуться лицом к лицу с очевидным и устрашающим фактом…

— Все, Финч… — тихий голос Джеймса раздается с дальнего столика. — Он умер.


Его слова звучат как приговор.

Меня обдает холодным потом, душа рушится вниз, руки бросает в нервную дрожь, и я больше не сопротивляюсь удушающим слезам. Еще пару минут продолжаю сидеть неподвижно, не осмеливаясь повернуть голову. Но потом все же беру себя в руки, привстаю с пола и решаюсь взглянуть смерти в глаза.

Бледное тело Сэма лежит в том же положении, раненая рука беспомощно опущена вниз, а голова в расслабленном состоянии повернута в сторону. Губы по-прежнему имеют грубую шероховатую поверхность в сочетании с болезненной синюшностью. Глаза — то, чего я так боялась увидеть — закрыты. Футболка, которая когда-то имела камуфляжный оттенок, теперь полностью пропитана засохшей кровью, как и временный жгут, который я соорудила впопыхах.

— Ему повезло, — предполагает Джеймс. — Судя по закрытым глазам ему каким-то образом удалось заснуть. Возможно, он из тех счастливчиков, кто умер во сне… или он просто потерял сознание от потери крови…

— Нет, — мой хриплый голос раздается по всему помещению, отзываясь гулким эхом. — Нет, нет…

Осознание — коварная штука, она имеет плохую привычку опаздывать и приходить только тогда, когда уже чертовски поздно.

Я тщетно пытаюсь нащупать пульс на его холодном запястье дрожащими от страха пальцами. Затем очередь доходит до грудной клетки и шеи. Снова запястье, грудная клетка, шея. Так снова и снова, пока чьи-то теплые руки не хватают меня за локти, с силой отрывая от Сэма.

— Ева, он мертв, — слух улавливает жалобный голос Британи, но до меня он доносится словно издалека. — Пожалуйста… мы должны идти…

— Ты знала, что это произойдет, — тут же вмешивается бесцветный голос Тифани. — Глупо отрицать очевидное.

Я продолжаю упорно не слышать их, борясь с крепкими руками, которые не дают мне приблизиться к Сэму. Ребята машут у меня перед лицом, пытаются что-то внушить, кричать, ругаться, но я нахожусь в прозрачном вакуумном пространстве, а взгляд четко сосредоточен лишь на бездыханном расслабленном теле Сэма.

Сердце упорно отказывается верить в происходящее, в ужасающую действительность. А разум… разум наносит мне ментальные пощечины, пытаясь привести в чувство. Слышу собственный крик. Он вырывается из груди. Я пытаюсь разбудить им Сэма: кричу ему, чтобы он открыл глаза, чтобы сделал тяжкий вдох, чтобы добродушно улыбнулся, пошутил над моим поведением, рассказал очередную историю из древнегреческой мифологии, открыл для меня новые звезды… чтобы мы снова безбашенно рассекали по пустой трассе на смертельной скорости…

Прихожу в себя после потока ледяной воды, которую Тифани брызгает мне в лицо. Жадно глотаю ртом воздух, ощущая, как Джеймс продолжает упорно удерживать мои руки за спиной. После удушающего кашля, который внезапно одолевает меня после того, как я подавилась каплями воды — начинаю потихоньку осознавать страшное.

— Эй, слышишь меня? — позади звучит тихий убаюкивающий голос Джеймса. — Мы должны ехать в Тонли, мы их единственная надежда на спасение…. Обещаю… как только мы отыщем машину, мы заберем Сэма и похороним в поселке. Слышишь? Я обещаю…

— Нет! — я вырываюсь из его рук, смахивая остатки воды с лица. — Его здесь сожрут!

— Если судить по нашим наблюдениям, то бывшие не должны нападать на мертвых людей, — констатирует Кевин.

— Плевать мне на ваши наблюдения, Кевин! — я эмоционально всплескиваю руками, замечая, как Британи подает мне бутылку с водой. Пару секунд я умываюсь, а затем принимаюсь полностью осушать содержимое бутылки. — Сэм не заслуживает такого отношения к его телу! Мы обязаны похоронить его.

— Но мы должны добраться до поселка! — вмешивается Тифани, уперто скрещивая руки на груди. — Мы, конечно, понимаем, что эти зомби тебя не видят, но по улицам разгуливают оставшиеся выжившие, которые могут убить нас в любой момент! Разве его смерть не прямое тому доказательство?!

Что-то ломается во мне, когда я слышу ее голос.

Что-то щелкает в груди, заставляя сдерживать вырывающуюся агрессию.

— Заткнись, — сквозь зубы процеживаю я, со злости выбрасывая пустую бутылку из-под воды в сторону круглых столов. Она звонко ударяется об кафель в напряженной тишине. — Либо мы прямо сейчас закрываем его в недоступном для муз месте и возвращаемся за ним через несколько часов. Либо… я никуда не еду.

Мне плевать, что они обо мне думают. Мне плевать на агрессивных выживших. Мне плевать на муз. Мне плевать на Тифани, которая продолжает буравить меня надменным взглядом.

— По-моему, ты не в том положении, чтобы ставить условия, — наконец, отвечает она в пассивно-агрессивном тоне.

— По-моему, ты здесь ничего не решаешь, — грубо отзываюсь я, демонстративно усаживаясь на круглый стол с салфетницей и искусственным пыльным букетом цветов посередине. — Вы можете считать меня наглой, чокнутой, больной, свихнувшейся… но вам всем пора признать, что без меня вы никуда не доберетесь…. Сэм был прав, из всех нас лишь я и Джеймс можем оказать сопротивление как музам, так и выжившим.

— Да пошла ты! — вскрикивает Тифани, тыча в меня пальцем. — Возомнила из себя королеву, которой все подвластно… еще и истерику устроила такую, что мы час тебя пытались откачать!

— Тифани! — удивленно восклицает Британи, бросаясь вслед за сестрой.

Девушки доходят до конца ресторана, усаживаясь за самый крайний столик. Ну, конечно, куда же им еще идти. Пока мы здесь, они в полной безопасности.

— Все, хватит с меня этих девчачьих разборок! — сердито произносит Джеймс. — Значит так, прямо сейчас мы прячем Сэма в комнате для персонала, потом выходим из этого гребаного ресторана и идем к заранее заготовленной тачке. Приезжаем за Сэмом и едем в Тонли. Всех все устраивает?

Девушки с минуту молча смотрят на рыжеволосого, в то время как мы с Кевином молчаливо переглядываемся.

— Я спрашиваю: всех ли все устраивает?! — Джеймс повышает тон, стараясь скрыть раздражение.

***

У смерти приторно-сладкий привкус с запахом свежескошенной травы и скорби. Всепоглощающей скорби, которая пронизывает каждый участок тела… как только ты узнаешь о том, что она посмела забрать кого-то из близких.

Ты в тысячный раз задаешься вопросом почему она не забрала тебя. Почему именно тот человек? Чем он заслужил такой участи? Почему покинул тебя в самый трудный момент? Но, с другой стороны, смерть не может быть ожидаема… к ней невозможно подготовиться ни морально, ни физически. Человек так устроен — даже в самые тяжелые моменты он продолжает мысленно цепляться за последнюю призрачную надежду.

Нам невероятно повезло.

Путь к заготовленной машине занимает около двух часов и за это время на пути встречаются лишь пара-тройка изголодавшихся муз. По всей видимости, выжившие все еще не изменяют давним привычкам не вставать с первыми лучами солнца. Поэтому мы молча добираемся до тачки без приключений и эксцессов.

Как только прикрываем за собой двери автомобиля, усаживаясь в прохладный салон, напряжение между нами заметно спадает. Машина хоть и не обладает стопроцентной защитой, но внутри салона находиться намного приятней, чем на опустошенной улице, где в любой момент можно натолкнуться на собственную смерть.

Около двадцати минут уходит, чтобы доехать до ресторана, который послужил нам укрытием на одну ночь. Еще около десяти минут Джеймс и Кевин тратят, чтобы вынести бездыханное тело Сэма из здания, аккуратно запаковывая его в багажник. Они накрывают его каким-то ярко-зеленым и глубоким мешком для мусора, который отыскали на кухне.

Я мысленно выдыхаю. Сэм с нами, а значит мы сможем похоронить его по всем обычаям. Он определенно заслуживает этого.

Дорога до Тонли занимает долгих и мучительных два часа. За все это время машина нещадно глохнет каждые пятнадцать минут, а последние два раза я уже подрываюсь идти пешком по опустошенной загородной трассе, но убежденная вера Джеймса в эту полудохлую рухлядь побеждает мое рвение.