Рында тревожно позвякивала, раскачиваясь в бешеном танце с ветром, ураган крутился стремительнее, сужая кольцо. Коварно подбирался все ближе к кораблю, и с каждым новым его витком возможность спасти людей, высадив их на берег, становилась все меньше.





25




Витя так и сидел, навалившись на поручни, с веревкой, опоясывающей его грудь. Его закатившиеся глаза подрагивали, зубы были сжаты, у виска пульсировала синяя жилка. Кисти рук бешено вращались – он раскручивал этот адский ураган. Он был его душой, его сердцем, он был им самим.

По лестнице застучали шаги – капитан поднимался на мостик. Возможно, он был нужнее внизу, где команда странных, но уверенных людей нечеловеческими усилиями пыталась спасти его корабль. Где были пассажиры, за которых он отвечал. Но он просто шел в рубку, где было его место.

«Капитан покидает судно последним», – вспомнил он закон морской чести.

Тяжкий позор – бросить свой корабль, даже если он поврежден, даже если его уже не спасти. «Альбатрос» был обречен, и капитан понимал это.

Он шел прощаться с гордой белой птицей, и слезы, соленые, как морская вода, застилали ему глаза.

Василий Семенович не сразу заметил мальчишку, лежащего в дальнем углу.

– Витя! – Капитан кинулся к нему. – Господи, про тебя-то мы все позабыли!

Капитан приподнял голову паренька, смахнул мокрые пряди с лица. Дышит? Он наклонился к груди мальчика, тот дрогнул, открыл ужасающе белые глаза с закатившимися под веко радужками и зашептал скрипучим низким голосом:

– Гурбан шанга hальхин! Дуулыт намьяа! Тандал ехээр мургэнэб! – и вдруг сорвался в высокий визгливый крик: – Үхэл! Үхэл! Үхэл![3]

Витя забился в путах веревки, врезавшейся в его грудь, оскалил желтые зубы, засмеялся фальцетом. Капитан отшатнулся от него.

– Что за дьявольщина? Витя! Витя! – Он тряс мальчика, а тот смотрел на него в упор неподвижными белыми глазами и улыбался. У него были искусанные губы и перепачканные кровью чуть кривые зубы. От этой улыбки, холодной, кровавой, нечеловеческой, капитан осел на палубу.

Сердце вновь заныло, сдавило обручем грудь, трясущимися руками Василий Семенович расстегнул нагрудный карман. Лекарство, лекарство…

– Капитан! Что случилось? – К нему бежал Хан.

Приблизившись, замедлил шаг, остановился. Что-то было не так. С капитаном все было понятно – сердце. Хан прекрасно знал, что означают посиневшие губы и тяжелое, сбивчивое дыхание.

А вот мальчик…

Привязанный к поручням мальчик?

Что здесь происходит?

Он подошел ближе, наклонился к Вите. Тот, насторожившись, повернул к нему лицо, всмотрелся белыми глазами. И вновь улыбнулся победной кровавой улыбкой. Поднял кисти рук и с силой крутанул ими, демонстрируя свои умения перед подобным ему.

«Альбатрос» застонал – порыв ветра ударил в судно. Ударил зло, сильно и очень точно, палуба резко накренилась, и корабль стал медленно заваливаться набок.

Снизу послышались испуганные крики – Хан дернулся бежать туда, но перевел глаза на Витины руки. Они вращались все сильнее и сильнее, и ветер послушно усиливал обороты.

Хан прищурился, наклонился к мальчику и быстро схватил его за запястья, остановив движение кистей. И тотчас откликнулся ветер – сбавил скорость, присмирел.

Витя замер в недоумении, уставился пустыми белыми глазами в лицо Хану и вдруг завизжал – громко, пронзительно, почти в ультразвуке. Он дергал руками, пытаясь освободить их, плевался кровью, извивался в стальных тисках, но освободиться не мог.

– Да что с тобой, черт возьми, происходит? – медленно проговорил Хан. – Ты что, заклинатель ветра?

Капитан положил под язык крохотную таблетку, вздохнул смелее и перевел взгляд на Витю, но тут же, не в силах смотреть на происходящее, закрыл глаза.

– Что это, скажите? – тихо произнес капитан.

– С мальчиком? – уточнил Хан.

– Да, с этим милым мальчиком? Он болен или – как вы это сказали? – он заклинатель ветра? Такое вообще возможно?

– Точно я вам не отвечу. Но начинаю думать, что возможно. И тогда именно он – причина этого урагана.

Хан все еще держал Витю за руки, не обращая внимания на его визг и попытки укусить, уворачиваясь от брыкающихся ног. Стена урагана медленно отступала от корабля, хотя волны меньше не становились.

– Он нас пытался предупредить. Говорил про ураган. Потом потерял сознание, – сказал, тяжело дыша, Василий Семенович.

– Действительно? Интересно, – Хан подхватил с палубы кусок веревки, намотал на руки Вите. Скрутил безжалостно, сильно. Тот перестал визжать и заскулил.

«Люди так не звучат», – подумал капитан и, не в силах это слушать, закрыл уши руками.


– Что это за дьявольщина? – спросил он.

– Очень точное название, – крикнул Хан. – Капитан, мне нужно сходить за остальными. Сможете побыть здесь с ним?

Василий Семенович схватился руками за голову и застонал.

– Вы смеетесь? Я не останусь здесь, с… этим.

– Вам придется это сделать. Я обещаю быстро вернуться, и да – я хорошо его связал, не беспокойтесь.





26




Хан быстро спускался по грохочущей судовой лестнице, наклонившейся вместе с кораблем. В душе его бушевал ураган не хуже того, что был вокруг них, а мысли стремительно крутились в голове.

Может ли его догадка быть верной?

Вероятность того, что десятилетний мальчик является причиной сильнейшего смерча, – невелика, но все же… Спокойно, Хан. Думай. Смотри на факты.

С самого начала этот ураган находился именно над кораблем. Смерч постоянно двигался вместе с «Альбатросом». То есть – корабль всегда был и остается эпицентром бури. Так? Так.

Что еще может вызвать такую стихию? Климатическое оружие – говорят, что это все выдумки, но почему бы на секунду в них не поверить? Тогда нужно обыскать корабль не предмет какого-то прибора, который может менять силу ветра.

Это может занять не менее получаса – если все Защитники переключатся только на поиски. А у них и десяти минут, возможно, нет.

Лер и Арс, стоя в воде, медленно выравнивали корабль, который, будто устав, немного завалился. Каменное ограждение, которое успел построить Лер, выручило – «Альбатрос» не упал набок лишь из-за того, что навалился корпусом на стену из валунов.

– Ну-ка, еще разок! – крикнул Лер.

Арсус напрягся, вены на шее набухли, каменные мышцы напряглись до предела – он навалился на бок «Альбатроса», и корпус дрогнул, чуть сдвинулся.

– Еще! Сильнее! – крикнул Лер. – Что ты пыхтишь, как девчонка?

Арс взглянул на него и зарычал, в его лице мгновенно проявились звериные черты, глаза стали маленькими и колючими, на плечах проступила поросль медвежьей шерсти. Он надавил на корабль, тот качнулся, выровнялся.

– А теперь подержи так! – крикнул Лер, и Арс послушно замер, удерживая корабль.

Спина его медленно покрывалась медвежьей шерстью – и чем больше сил ему требовалось, тем мощнее становился медведь в человеке. Лер поднял со дна огромный кусок скалы, густо облепленный ракушками, и буквально подоткнул его под корабль.

«Альбатрос» встал ровно, гордо выпрямившись.

Арс отлепил руки от корпуса, вернулся в человеческий облик и проворчал Леру, по-медвежьи отряхиваясь от воды:

– Терпеть не могу, когда ты так делаешь!

Лер оценивающе посмотрел на результат их трудов и довольно ухмыльнулся:

– Зато это всегда срабатывает!





27




Защитники собрались на палубе. Хан, понимая, что времени у них в обрез, перешел сразу к делу:

– Помните, что говорил капитан корабля, с которого мы приплыли сюда, по поводу смерча?

– Что он рукотворный? – спросил Арсус.

– Именно. И у меня есть две идеи на этот счет. Первая – что здесь, на корабле, есть какое-то оборудование, которое сгенерировало и поддерживает ураган. Вторая, – Хан замолчал, пытаясь поточнее сформулировать мысль.

– Какая вторая? – нетерпеливо встряла Ксения.

– Я нашел на палубе мальчика, – сказал Хан. – Довольно странного мальчика. Мне кажется, он каким-то образом может влиять на стихии. Есть вероятность того, что причина шторма – он.