Эллен неожиданно замолчала.

– Значит, вы не курите? – уточнила Мак.

Пациентка покачала головой.

– Нет. Не курю.

У Мак задергался глаз. Ее бесило, когда ей врали. Когда ее обманывал человек, настолько погруженный в собственную сфабрикованную версию реальности, она мгновенно мысленно возвращалась в свое детство. Но Эллен – не ее мать, напомнила себе Мак.

– Мы закончили, Эллен. Вы можете одеться и оплатить счет на стойке, – сказала она. Заставив себя улыбнуться, она вышла из комнаты.

Одним из приятных моментов в работе врача является то, что никогда не хватает времени для хандры. Мак не приходилось мириться с раздражением, которое вызывало у нее прошлое, потому что она была слишком занята в настоящем.

В коридоре она прошла мимо Рассела, тот вынырнул из кладовки и направился в комнату отдыха.

Он приветствовал Мак коротким кивком головы, на который она не потрудилась ответить. Они заключили временное недружественное перемирие, и ее это вполне устраивало.

Во второй смотровой ее ожидали двое – дедушка с внуком, младший из них самозабвенно блевал в урну для мусора.

– Все хорошо, Тайрон, ничего страшного, – сказал дедушка Лерой, вытирая бровь мальчика влажным бумажным полотенцем и вытаращив глаза на Мак так, как будто его застали на месте преступления.

Одарив их обоих сочувственной улыбкой, она заглянула в медицинскую карту.

– Привет, Тайрон. Как ты себя чувствуешь?

«Дурацкий вопрос».

– Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы сесть на стол, приятель? – спросил дед.

Тайрон устало кивнул и с помощью Лероя вскарабкался на смотровой стол.

Для восьмилетнего мальчика у него были средние рост и вес. Но, в отличие от обычного восьмилетнего мальчика, на нем, как на миниатюрной копии его деда, были надеты майка и шорты с подтяжками. Мак не могла решить, было это очаровательно или жутко.

– Я очень быстро осмотрю тебя, хорошо?

Мальчик снова кивнул.

– Хорошо, – проскрежетал он.

Пока она осматривала его, Лерой продолжал без умолку болтать. Его дочь была матерью-одиночкой, и они с Тайроном были очень близки. Когда Тайрона вырвало в школе, ему позвонила школьная медсестра.

У мальчика были распухшие лимфатические узлы и повышенная температура.

Мак отложила стетоскоп.

– Давай посмотрим твое горло, приятель. Ты можешь широко открыть рот и сказать «а-а-а»?

Тайрон послушно выполнил ее просьбу.

Миндалины бедного ребенка были покрыты белым налетом и красными пятнышками.

– Похоже на острый фарингит, – сказала Мак деду, потянувшись за тампоном.

– Что такое острый фарингит? – скрипучим голосом спросил Тайрон.

– Это белый налет и красные пятнышки на твоих миндалинах.

– Классно!

– Анализ не займет много времени, и мы можем сделать это здесь. Если он будет положительным – а он будет, – я выпишу Тайрону рецепт на антибиотики.

– Когда его самочувствие улучшится? – спросил Лерой.

– Через день или два после начала приема антибиотиков ему станет лучше. Жидкость в большом количестве поможет антибиотикам выгнать бактерию. От боли можно давать ему ацетаминофен.

– Я заразный? – спросил ребенок.

– Да, заразный. Но через сутки после приема лекарств ты уже не будешь заразным. Мне нужно чтобы ты снова сказал «а-а-а», когда я буду брать мазок, хорошо? Обещаю, что это будет быстро.

Она быстро справилась, введя тампон и вынув его обратно прежде, чем мальчик начал задыхаться.

– Значит, тебе нравятся всякие гадости, Тайрон? – спросила она.


– Да!

– Хочешь, я сфотографирую твое горло? – предложила она. – Тогда ты сможешь показать всем, как оно выглядит до того, как начинают действовать лекарства.

– Это было бы круто.

Она сделала снимок на дедушкин сотовый телефон.

– Это было остроумно, – сказал Лерой, пока Тайрон восхищался фотографическим доказательством своего острого фарингита. – Теперь он не станет показывать всем свое горло.

Мак улыбнулась. Пожалуй, она начала привыкать к работе семейного врача.





* * *


Это не было суточным дежурством в отделении скорой помощи или вызовом в связи с травмой, но день в семейной клинике все равно выматывал.

Она помешала подогретый суп, который ей не довелось съесть в первый раз, когда зашел пациент без записи с побочным эффектом от лекарств.

Рассел тоже был занят, впрочем, он принял меньше пациентов, чем она. Бросив взгляд на показатели, она почувствовала, что побеждает.

Перевернув страницу в медицинском журнале, она прислушалась к тому, что происходит в приемной.

И тут в комнату отдыха ворвался Рассел в развевающемся на ходу белом халате.

Он швырнул на стол перед ней пачку распечаток.

– Что написано в первой строчке карточки Эллен Ковальски?

Мак осторожно взяла в руки листок.

– Спросить пациентку, не передумала ли она принимать транквилизаторы.

«Черт».

– Я пропустила раздел примечаний. Я позвоню ей домой…

– Теперь прочитайте первую строку в карте Тайрона Махони.

– Я поняла. Я забыла посмотреть примечания. Этого больше не произойдет.

– Завести с Лероем Махони разговор об операции, в том числе об использовании кроверазжижающих препаратов, – прочитал Рассел, глядя поверх очков для чтения.

– Почему это также отмечено в карте ребенка? – спросила она, начиная все больше раздражаться из-за этого постыдного представления.

Он снова подвинул ей листок.

– Потому что Лерой сделает все, что угодно для того, чтобы уклониться от визита к врачу. Он приводит своего внука, но отменяет почти каждый визит, назначенный ему после операции на бедре. Мы стараемся осмотреть его, пользуясь тем, что он приходит на прием с внуком. Особенно с тех пор, как он перестал принимать кроворазжижающие препараты.

Прочитав запись, она вздохнула.

– Я исправлю это, – пообещала она.

– Здесь нет ничего, что следовало бы исправлять. Разве трудно потратить тридцать секунд, чтобы прочитать примечания, доктор О’Нил? Халатность стоит людям жизни. И поэтому я провожу здесь в Биневеленсе свои выходные, вместо того чтобы восхищаться своей женой в вечернем платье по пути на благотворительное мероприятие по сбору средств для нуждающихся.

Отодвинувшись от стола, Мак встала.

– Послушайте, доктор Робинсон, я понимаю, что вас бесит то, что вы находитесь здесь, вместо того чтобы весело проводить время среди смокингов и закусок, но так сложилась ситуация. И если вы можете научить меня тому, как стать достаточно хорошим семейным врачом и не нуждаться в няньке, то не имеет смысла злиться на меня. Возможно, вы не выносите тех врачей, которые лечат не так, как вы, но я не терплю нарочито неуважительного отношения. Я совершила ошибку, и я исправлю ее. Больше я ее не повторю. И вам просто придется смириться с этим.

Оставив снова остывший суп, Мак прошла мимо Робинсона, не обращая внимания на открывших от изумления рты Фриду, Тьюзди и двух пациентов в приемной, а влетев в свой кабинет, захлопнула дверь. Через несколько секунд Мак услышала, как хлопнула дверь в кабинете доктора Робинсона.

– Что ж, это было забавно, – сухо проговорила Мак в пустоту.

Заурчало в животе.

– Черт побери.

Сев за стол, она взяла телефон, а потом взвизгнула, как девчонка, когда кресло неожиданно откинулось назад.

– Твою мать, – прошептала она под нос. Положив телефон, она взяла стикер.