Единственная, с кем я не прервала общения и кто остается моей главной поддержкой и опорой после мамы, — это Тара. Но мы никогда не встречаемся, только говорим по телефону. Ей хватает своих проблем — рассеянный склероз с годами стал хуже, — и она, как никто другой, понимает мою потребность в уединении. С работы она тоже ушла — и из-за смерти Роба, и из-за своей болезни.
Джоанна Дикон, видимо, сама испугалась того, что натворила, потому что сразу уволилась из «Агентства недвижимости Грегори» и переехала в другой район. А теперь она — вернее, ее оболочка, больше похожая на шелуху, — лежит на больничной койке, и ответов на вопросы, что она сделала с Эви и почему, от нее уже не получишь.
Но ответы должны быть у Харриет Уотсон. Я это чувствую.
Полчаса спустя подхожу к автобусной остановке — я никогда не сажусь в автобус рядом с домом, боюсь, что меня узнают.
На улице морозно, иней на тротуаре блестит, как сахарная глазурь на пироге. Такую погоду особенно любила Эви: утром она отдергивала штору, выглядывала на улицу и кричала: «Мамочка, Джек-Мороз[25] приходил!»
На несколько секунд я воображаю, что она со мной, почти чувствую тепло ее маленькой ладошки в своей руке, слышу ее неугомонный стрекот «а как?» и «почему?», выдающий бесконечное любопытство к миру. Становится легче, но ненадолго.
Глаза начинает щипать, ощущение теплой ладошки тает; остаются только ледяные пальцы горя, стискивающие сердце.
Теперь, после того, как нашлось фото, я точно знаю: Эви жива.
Но где же она?
И почему две знакомые женщины забрали ее у меня?
Какой мотив у них был?
За короткую автобусную поездку я успела прокрутить в голове сотню разных сценариев предстоящей встречи и дать ответы на тысячи разных «а что, если…».
А потом меня осенило решение.
Оно нашлось само собой.
И оказалось очень простым.
Я стучу в дверь, и мне открывает Харриет Уотсон. Но я едва узнаю ее. Она стоит, согнувшись — спина колесом, плечи опущены, — как будто что-то тянуло ее изнутри, пока она не превратилась в ходячее подобие буквы С.
Ее волосы полностью поседели. Она по-прежнему в очках, но, кажется, совсем ослепла, потому что долго вглядывается в мое лицо, прежде чем узнает.
— Тони?
Я не отвечаю, но она все равно делает шаг в сторону, как будто ошеломленная тем, что видит меня, что я пришла спустя столько времени.
Едва переступив порог, сморщиваю нос. В доме буквально нечем дышать.
— Это канализация. Я уже привыкла.
Она врет — к такой вони невозможно привыкнуть. Наверное, в трубе сдохла крыса, а может, и не одна, и вода теперь не уходит, а застаивается. Но ведь это же вредно для здоровья, дышать таким воздухом… Впрочем, какое мне дело? Я пришла сюда не для того, чтобы раздавать хозяйственные советы.
— Пожалуйста, проходи, — говорит Харриет таким тоном, как будто я зашла к ней на чашку чаю.
Мы идем в гостиную. Там темно и душно. Ковер выглядит так, словно его не пылесосили уже несколько месяцев.
Хозяйка дома предлагает мне чай, но я отказываюсь.
— Я пришла рассказать то, что знаю, — говорю медленно, глядя ей в глаза. — А я знаю всё.
— Что ты знаешь, Тони?
— Я знаю, что ты помогала Джоанне Дикон. Это с твоей помощью она отняла у меня Эви.
— Я… я даже не знала, кто она такая, — заикается она в ответ. — Я… только когда увидела газеты, я поняла, что она лгала. Она задавала вопросы, много вопросов, но, клянусь, я не знала зачем.
— Я хочу знать только одно: где Эви?
— Ты не понимаешь. Я не помогала ей похищать Эви, я просто рассказывала кое-что. Отвечала на вопросы.
— Какие вопросы?
— Не помню. Я жалею о том, что случилось, но я ничего не делала намеренно. Я хочу стать твоим другом, хочу получить твое прощение…
Она бормочет что-то неразборчивое. Говорит со мной, а глаза так и бегают, то и дело устремляясь к потолку. Это нервирует, и приходится напомнить себе, что я пришла за Эви, что игру надо вести по-умному.
А еще я не должна забывать, что однажды эта женщина уже обвела полицию вокруг пальца. Не стоит ее недооценивать.
— Можно я схожу в туалет?
Она тут же вскакивает на ноги.
— Нет, извини, нельзя. Это всё из-за канализации.
— Можно мне хотя бы стакан воды?
— Конечно, сейчас принесу.
Следую за ней на кухню. Мы проходим мимо крутой темной лестницы, которая ведет наверх, и я готова поклясться, что как раз там запах особенно ужасный. Я даже зажимаю платком нос.
Кухня чистенькая, аккуратная, но очень ветхая. Шкафы вот-вот развалятся. Пахнет сыростью.
Харриет открывает кран, набирает в стакан воды. Пользуясь тем, что она стоит спиной, подхожу к большому столу, снимаю с крючка над ним ключ и опускаю его в карман. Надеюсь, что это ключ от черного хода.
Она поворачивается и протягивает мне стакан.
— Я так соболезную тебе в твоей утрате, Тони, поверь. Я не…
Молча выхожу из кухни. Мисс Уотсон бросается за мной следом, и я понимаю, что ее главная цель — не пустить меня на вонючую лестницу.
— Может, поговорим? — спрашивает она, блестя глазами. — Жаль, что все так вышло. Мне так нравилась Эви, она всегда была моей любимицей…
Я смотрю на нее и думаю про кухонный нож, который сунула в сумку, выходя из дома, — на всякий случай. Но нет, еще рано. Если я узнаю, что с Эви случилось самое худшее, вот тогда кто-нибудь заплатит за это. И пусть потом делают что хотят, я сама не захочу без нее жить.
Единственное, что еще держит меня в этом мире, — мысль о том, что Эви скоро найдется. А полиция пусть ищет простывший след и заново жует жвачку расследования, которое ни к чему не привело.
Надо сменить тактику; может быть, тогда я получу ответ…
— Даю тебе время все обдумать. Вспомни, какие вопросы задавала тебе Джоанна Дикон. Вспомни все, что сможешь. Завтра вечером я вернусь, и мы поговорим. Только так ты сможешь стать моим другом.
— Спасибо, Тони, — говорит Харриет. Странно, она как будто во сне. Раньше за ней такого не водилось. — Я подумаю.
Выхожу на улицу. Отойдя от дома на приличное расстояние, так что она уже не может видеть меня из окна, останавливаюсь и, прислонившись к чьей-то калитке, чтобы не упасть, хватаю ртом воздух.
Она что-то скрывает.
В этом доме случилось что-то страшное, и я должна выяснить, что именно.
Глава 72
Наши дни
Тони
Утром я встаю рано, мама еще даже не спускалась вниз.
Всю ночь меня мучило воспоминание о вони в доме у Харриет. А что, если там… додумывать эту мысль нет ни желания, ни сил. Стоит закрыть глаза, и услужливое воображение мгновенно рисует страшную картину.
Я звоню инспектору Мэнверсу. К моему удивлению, он поднимает трубку с первого звонка и выслушивает рассказ о визите к Харриет Уотсон и о запахе в ее доме.
— Тони, прошу, послушайте меня. — Его голос звучит твердо и непреклонно. — Предоставьте всё нам. Вы меня понимаете?
— Вам легко говорить. — Желудок завязывается в узел. — За последние три года вы палец о палец не ударили, чтобы найти Эви.
Конечно, это не совсем так, и я это знаю.
— Мы делаем всё, что можем. Клянусь вам.
— Что, например?
— Я не могу разглашать это. Но, если наша линия расследования приведет к каким-то результатам, вы будете первой, кому я дам знать.
Опять этот дурацкий полицейский жаргон.
— Харриет Уотсон — подозреваемая?
Джоанна Дикон, видимо, сама испугалась того, что натворила, потому что сразу уволилась из «Агентства недвижимости Грегори» и переехала в другой район. А теперь она — вернее, ее оболочка, больше похожая на шелуху, — лежит на больничной койке, и ответов на вопросы, что она сделала с Эви и почему, от нее уже не получишь.
Но ответы должны быть у Харриет Уотсон. Я это чувствую.
Полчаса спустя подхожу к автобусной остановке — я никогда не сажусь в автобус рядом с домом, боюсь, что меня узнают.
На улице морозно, иней на тротуаре блестит, как сахарная глазурь на пироге. Такую погоду особенно любила Эви: утром она отдергивала штору, выглядывала на улицу и кричала: «Мамочка, Джек-Мороз[25] приходил!»
На несколько секунд я воображаю, что она со мной, почти чувствую тепло ее маленькой ладошки в своей руке, слышу ее неугомонный стрекот «а как?» и «почему?», выдающий бесконечное любопытство к миру. Становится легче, но ненадолго.
Глаза начинает щипать, ощущение теплой ладошки тает; остаются только ледяные пальцы горя, стискивающие сердце.
Теперь, после того, как нашлось фото, я точно знаю: Эви жива.
Но где же она?
И почему две знакомые женщины забрали ее у меня?
Какой мотив у них был?
За короткую автобусную поездку я успела прокрутить в голове сотню разных сценариев предстоящей встречи и дать ответы на тысячи разных «а что, если…».
А потом меня осенило решение.
Оно нашлось само собой.
И оказалось очень простым.
Я стучу в дверь, и мне открывает Харриет Уотсон. Но я едва узнаю ее. Она стоит, согнувшись — спина колесом, плечи опущены, — как будто что-то тянуло ее изнутри, пока она не превратилась в ходячее подобие буквы С.
Ее волосы полностью поседели. Она по-прежнему в очках, но, кажется, совсем ослепла, потому что долго вглядывается в мое лицо, прежде чем узнает.
— Тони?
Я не отвечаю, но она все равно делает шаг в сторону, как будто ошеломленная тем, что видит меня, что я пришла спустя столько времени.
Едва переступив порог, сморщиваю нос. В доме буквально нечем дышать.
— Это канализация. Я уже привыкла.
Она врет — к такой вони невозможно привыкнуть. Наверное, в трубе сдохла крыса, а может, и не одна, и вода теперь не уходит, а застаивается. Но ведь это же вредно для здоровья, дышать таким воздухом… Впрочем, какое мне дело? Я пришла сюда не для того, чтобы раздавать хозяйственные советы.
— Пожалуйста, проходи, — говорит Харриет таким тоном, как будто я зашла к ней на чашку чаю.
Мы идем в гостиную. Там темно и душно. Ковер выглядит так, словно его не пылесосили уже несколько месяцев.
Хозяйка дома предлагает мне чай, но я отказываюсь.
— Я пришла рассказать то, что знаю, — говорю медленно, глядя ей в глаза. — А я знаю всё.
— Что ты знаешь, Тони?
— Я знаю, что ты помогала Джоанне Дикон. Это с твоей помощью она отняла у меня Эви.
— Я… я даже не знала, кто она такая, — заикается она в ответ. — Я… только когда увидела газеты, я поняла, что она лгала. Она задавала вопросы, много вопросов, но, клянусь, я не знала зачем.
— Я хочу знать только одно: где Эви?
— Ты не понимаешь. Я не помогала ей похищать Эви, я просто рассказывала кое-что. Отвечала на вопросы.
— Какие вопросы?
— Не помню. Я жалею о том, что случилось, но я ничего не делала намеренно. Я хочу стать твоим другом, хочу получить твое прощение…
Она бормочет что-то неразборчивое. Говорит со мной, а глаза так и бегают, то и дело устремляясь к потолку. Это нервирует, и приходится напомнить себе, что я пришла за Эви, что игру надо вести по-умному.
А еще я не должна забывать, что однажды эта женщина уже обвела полицию вокруг пальца. Не стоит ее недооценивать.
— Можно я схожу в туалет?
Она тут же вскакивает на ноги.
— Нет, извини, нельзя. Это всё из-за канализации.
— Можно мне хотя бы стакан воды?
— Конечно, сейчас принесу.
Следую за ней на кухню. Мы проходим мимо крутой темной лестницы, которая ведет наверх, и я готова поклясться, что как раз там запах особенно ужасный. Я даже зажимаю платком нос.
Кухня чистенькая, аккуратная, но очень ветхая. Шкафы вот-вот развалятся. Пахнет сыростью.
Харриет открывает кран, набирает в стакан воды. Пользуясь тем, что она стоит спиной, подхожу к большому столу, снимаю с крючка над ним ключ и опускаю его в карман. Надеюсь, что это ключ от черного хода.
Она поворачивается и протягивает мне стакан.
— Я так соболезную тебе в твоей утрате, Тони, поверь. Я не…
Молча выхожу из кухни. Мисс Уотсон бросается за мной следом, и я понимаю, что ее главная цель — не пустить меня на вонючую лестницу.
— Может, поговорим? — спрашивает она, блестя глазами. — Жаль, что все так вышло. Мне так нравилась Эви, она всегда была моей любимицей…
Я смотрю на нее и думаю про кухонный нож, который сунула в сумку, выходя из дома, — на всякий случай. Но нет, еще рано. Если я узнаю, что с Эви случилось самое худшее, вот тогда кто-нибудь заплатит за это. И пусть потом делают что хотят, я сама не захочу без нее жить.
Единственное, что еще держит меня в этом мире, — мысль о том, что Эви скоро найдется. А полиция пусть ищет простывший след и заново жует жвачку расследования, которое ни к чему не привело.
Надо сменить тактику; может быть, тогда я получу ответ…
— Даю тебе время все обдумать. Вспомни, какие вопросы задавала тебе Джоанна Дикон. Вспомни все, что сможешь. Завтра вечером я вернусь, и мы поговорим. Только так ты сможешь стать моим другом.
— Спасибо, Тони, — говорит Харриет. Странно, она как будто во сне. Раньше за ней такого не водилось. — Я подумаю.
Выхожу на улицу. Отойдя от дома на приличное расстояние, так что она уже не может видеть меня из окна, останавливаюсь и, прислонившись к чьей-то калитке, чтобы не упасть, хватаю ртом воздух.
Она что-то скрывает.
В этом доме случилось что-то страшное, и я должна выяснить, что именно.
Глава 72
Наши дни
Тони
Утром я встаю рано, мама еще даже не спускалась вниз.
Всю ночь меня мучило воспоминание о вони в доме у Харриет. А что, если там… додумывать эту мысль нет ни желания, ни сил. Стоит закрыть глаза, и услужливое воображение мгновенно рисует страшную картину.
Я звоню инспектору Мэнверсу. К моему удивлению, он поднимает трубку с первого звонка и выслушивает рассказ о визите к Харриет Уотсон и о запахе в ее доме.
— Тони, прошу, послушайте меня. — Его голос звучит твердо и непреклонно. — Предоставьте всё нам. Вы меня понимаете?
— Вам легко говорить. — Желудок завязывается в узел. — За последние три года вы палец о палец не ударили, чтобы найти Эви.
Конечно, это не совсем так, и я это знаю.
— Мы делаем всё, что можем. Клянусь вам.
— Что, например?
— Я не могу разглашать это. Но, если наша линия расследования приведет к каким-то результатам, вы будете первой, кому я дам знать.
Опять этот дурацкий полицейский жаргон.
— Харриет Уотсон — подозреваемая?