Папа всегда хотел сына, но хрупкое здоровье мамы не позволило им завести второго ребенка. С детства, поначалу даже этого не сознавая, я стремилась заменить лорду Гарольду такого желанного мальчика – наследника рода. Я рано научилась держаться в седле, так же как и плавать. Хотя, помню, до слез боялась нашего озера – вода в нем мне казалась такой холодной и пугающе темной. В пятнадцать лет я уже без труда объезжала лошадь, сама вела хозяйство, часами просиживая за гроссбухами и руководя прислугой. Отцу управление имением было в тягость, а мама большую часть времени проводила в постели. Я старалась оградить ее от лишних волнений и сама по возможности решала проблемы, обращаясь за помощью к графу только в случае крайней необходимости.
Лорд Гарольд не без гордости любил повторять, что я дам фору любому мальчишке, а в будущем и мужчине. Единственный мужчина, перед которым я откровенно робела (не считая своего родителя), был Кристофер Грейсток. Впервые я с ним повстречалась на балу дебютанток, где была одной из кукол, обряженных в белоснежные воздушные платья.
Помню, как поймала его взгляд, когда спускалась по лестнице самой последней из двенадцати юных леди. Меня, Лорейн Ариас, представляли высшему свету Хальдора – тут было из-за чего нервничать, что я и делала, хотя и старалась не показывать своего волнения.
Зацепившись за этот взгляд, внимательный, пронзительный, гипнотический, я уже не могла отвести от Кристофера глаз. Смотрела только на него, нарушая все мыслимые и немыслимые правила приличия. Да и он тоже был хорош – не спешил переключаться на грациозно плывущую передо мной породистую (то есть родовитую) Кэйтлин Листон или на первую красавицу столицы Киану Кингслей. Именно ее в то время прочили в жены Кристоферу.
Наше взаимное переглядывание не осталось незамеченным – зал наполнился приглушенными шепотками, на которые я не обратила внимания. Для меня тогда вообще больше ничего и никого не существовало. Кроме мужчины, не сводившего с меня колдовского взгляда. В котором я тонула, растворялась, пока не пропала окончательно.
После, получив нагоняй от матери (негоже юной леди так пристально пялиться на молодого джентльмена, да еще на глазах всего высшего света!), я получила и кое-что приятное – приглашение от Грейстока на первый танец. За ним последовал второй и третий. Молодой красавец-офицер, совсем недавно вернувшийся из армии, уделял мне все свое внимание, одним лишь жестким взглядом или резкой короткой фразой «эта леди занята» прогоняя других желающих повальсировать со мной по залу.
Уже тогда, с самого первого дня нашего знакомства, он начал проявлять собственнические замашки. Но я не придавала этому значения, попросту их не замечала, витая в облаках и не помня себя от счастья.
Спустя несколько дней Кристофер прислал мне приглашение прогуляться с ним по Уайд-парку в сопровождении моей гувернантки. Потом была конная прогулка, еще спустя неделю пикник у озера и снова бессчетное множество прогулок, встреч на приемах, якобы случайных столкновений в театре и на улицах города. Короткие разговоры, долгие променады и украдкой срываемые с моих губ поцелуи, которых нам обоим было мало.
Я видела в его глазах желание, которое ошибочно принимала за любовь. А любви-то, как оказалось, никогда не существовало. Один лишь банальный расчет – Грейстокам нужны были деньги, вот он и кружил вокруг меня коршуном, дурманя мне голову. В то время я действительно была будто пьяная. От его внимания, от своих чувств к нему. Сильных, ярких, всепоглощающих. Совершенно искренних. На то, чтобы похоронить в себе эту любовь, у меня ушли годы, и я сделаю все, чтобы она не воскресла. Тогда эта боль меня почти уничтожила.
Снова сделать себе больно я не позволю.
Глава 14
Его светлость оказался до противного пунктуальным – явился ровно в восемь, минута в минуту, когда я уже собиралась отчалить. Никогда не ждала мужчин и изменять своей привычке не собиралась, но Кристофер, увы, лишил меня удовольствия в гордом одиночестве добраться до театра.
Отпустив своих людей, он протянул мне руку, чтобы помочь устроиться в карете, и окинул таким взглядом, словно вот прямо сейчас, на ступенях крыльца, собирался сорвать с меня платье.
– Специально дразнишь? – проговорил хрипло, будто целый день только и занимался тем, что курил сигары.
Хотел коснуться моей руки поцелуем, но я отпрянула, ругая себя за неосмотрительность (нечего было вообще вкладывать в его ладонь свои пальцы) и борясь с желанием хорошенько ему двинуть. За бесстыдный взгляд, которым он продолжал меня награждать, особое внимание уделяя глубокому вырезу моего платья.
– Я наряжалась не для тебя. – Подхватив юбки насыщенного ультрамаринового цвета, сама забралась в карету.
– А для кого же? – сразу помрачнел Грейсток.
Хотела напомнить ему, что он не имеет права ревновать, но потом плюнула на это дело. Нервы будут целее.
– По твоей вине я лишилась любовника. Придется искать себе нового.
Заметила, как на лице у Кристофера напряглась каждая мышца, но он быстро взял себя в руки и, демонстрируя чудеса выдержки, холодно заявил:
– Боюсь, под пристальным надзором мужа сделать это будет непросто.
Ну вот, опять он сказал это слово.
– Поводок не забыл?
– Интересная мысль… Но все же предлагаю повременить с поводком до спальни.
Какой же он все-таки… непрошибаемый. Видит же, что я к нему испытываю, и продолжает делать вид, будто все у нас замечательно. Чудесно и распрекрасно. Настолько, что я только и думаю о том, как бы вышвырнуть его из экипажа.
– У меня, кстати, есть для тебя подарок. – С этими словами он взял обтянутый кожей футляр, на который я прежде не обратила внимания.
Раскрыв его, продемонстрировал темнеющую на белоснежном атласе бархатку с подвеской в виде капли, по сравнению с которой мое прошлое приобретение и рядом не лежало. Прозрачно-голубой бриллиант искрился и переливался даже в полумраке экипажа. Контур камня обтекали, повторяя каждый плавный изгиб, крошечные, словно звездная пыль, сапфиры, еще больше подчеркивая его красоту и ценность.
– К сожалению, Лори, я пока что не смогу вернуть тебе твой кулон. Надеюсь, этот послужит ему заменой.
Украшение было, бесспорно, красивым, но… это было украшение от Кристофера.
– Миленькое, – равнодушно взглянула на подвеску. – Но не в моем вкусе. Ты зря беспокоился – у меня полно драгоценностей.
– Жаль, оно бы пошло к твоему платью, – снова скользнул по моей груди взглядом (видимо, там искал платье).
Я даже потянулась было за газовым шарфиком, мысленно ругая себя за выбор наряда, но тут же отдернула руку – обрядись я в мешок из-под картошки, Кристофер смотрел бы на меня точно так же. Я хорошо помнила этот взгляд, пристальный и жадный. Именно его ощущала на себе семь лет назад всякий раз, когда мы встречались.
И вот все снова повторяется. С той лишь разницей, что раньше я была невинной девицей, и единственное, что нас сдерживало, – это правила приличия и его выдержка. Сейчас же между нами стояла куда более серьезная преграда, непреодолимая я бы сказала, – мое нежелание прощать мерзавца.
– Пусть будет у тебя. – Захлопнув футляр, Кристофер протянул его мне. – Захочешь выбросить или кому-нибудь передарить Звезду Ксавирры – пожалуйста. Теперь ты ее хозяйка.
Ксавирра – одна из заморских колоний Хальдора, со множеством золотых приисков и месторождений драгоценных камней. Получить в свою коллекцию алмаз из Ксавирры такой чистоты и такого размера мечтала каждая вторая, если не первая хальдорская леди. Но опять же это был подарок Грейстока, и я бы его не надела даже под страхом смерти.
– Обязательно так и сделаю, – кивнула и отвернулась к окну.
Я так и не рассказала Кристоферу о подброшенной записке, как не сообщила о ней и Одли с Кэрроллом. Понимала, что это неправильно, но, если честно, я уже была на грани. Протекающий в спальне потолок Кристофера не отпугнет, как и пересоленный ужин. Мне нужно было реальное оружие против Грейстока, на случай если у мистера Риша ничего не получится.
И я решила рискнуть.
В театре со мной ничего не случится, и, если уж на то пошло, я в любой момент смогу поднять тревогу. Да и не факт, что неизвестному удастся ко мне подступиться. Раз уж Грейсток намерен бдеть и следить за мной беспрерывно.
Наверное, не стоило шутить про любовника.
Сегодня в столичном театре оперы и балета намечался полный аншлаг. Это я поняла еще на подъезде к зданию из желтого кирпича, формой напоминавшему подкову. В курдонёре – парадном дворе, по центру отмеченном фонтаном с застывшим в полете мраморным ангелом, негде было яблоку упасть. Каждый дюйм, за исключением подъездной дороги, заполнили экипажи.
Я была не из пугливых, да и ложной стеснительностью никогда не страдала, но сейчас вдруг замешкалась, не решаясь выйти на залитую светом фонарей мощеную площадку. Холодно не было, наоборот, вечер был безветренным и душным, но меня отчего-то знобило. Предстать перед сливками хальдорского общества спустя несколько дней после скандала на свадьбе – даже для самых крепких нервов это было то еще испытание.
А мои в последнее время крепостью или скорее прочностью не отличались. И тем не менее я подхватила ридикюль, стянула с сиденья серебристый шарфик, взволнованно закусила губу и поймала взгляд Кристофера. Он уже успел выйти из экипажа и снова протягивал мне руку, строя из себя саму галантность и обаяние.
Колени предательски дрожали, поэтому я вложила свою руку в раскрытую ладонь немужа (не хватало еще оступиться, зацепиться за короткий шлейф юбки или споткнуться). Несмотря на то что нас разделял атлас перчатки, я ощутила, как горячи его пальцы. Почувствовала, как Кристофер сильным, уверенным движением перехватывает мою ладонь, а после, устроив ее у себя на предплечье, решительным шагом направляется к парадному входу.
– Все будет хорошо, – обещает он.
– Хорошо – это не про нас, – замечаю я, исподволь поглядывая на стекающиеся к распахнутым дверям пары.
На нас оглядываются, следят за нами, начинают шептаться. В горле становится сухо – сейчас не помешал бы глоточек шампанского. Я едва перебираю ногами, чувствуя себя механической куклой; смогу идти, пока шестеренки внутри не перестанут крутиться. Вхожу в просторное фойе Инвернейльского театра, не менее роскошного, чем дворец правителей Хальдора. Жмурюсь от яркого света – свечей здесь не жалеют. На какой-то миг становится тихо, настолько, что эта тишина может с легкостью оглушить, а потом на меня обрушивается гомон множества голосов. Продолжают липнуть взгляды – такие, что хочется немедленно искупаться.
Я стараюсь держаться, не показывать, как на меня давит чужое внимание. Продолжаю идти вперед, вскинув голову. Преодолеваю три низкие ступени, оттененные винного цвета ковровой дорожкой, вместе с Грейстоком огибаю колонну, искусно оплетенную золотыми колосьями, и вот тут шестеренки внутри начинают сбоить. Я замираю, чувствуя, как мужчина рядом со мной напрягается, а леди передо мной бледнеет и ее глаза начинают сверкать от негодования.
Тишина возвращается, обрушивается внезапно. Смотрю Эдель в глаза и чувствую себя любовницей, которую застала с поличным законная жена.
Не знаю, как долго длилась эта дуэль на взглядах. Из оцепенения меня вывел резкий голос леди де Морвиль-старшей – чопорной матроны в строгом черном платье, в котором она больше походила на гувернантку. Или, быть может, баронесса была в трауре, отсюда и такое скучное платье. Полагаю, что все-таки второе: ее милость оплакивала несостоявшееся замужество своей кровиночки с таким выдающимся титулом.
– Пойдем, милая.
Леди де Морвиль потянула дочь за руку, но Эдель в кои-то веки решила проявить упрямство.
– Нет, постой, мама, – и снова посмотрела на меня. – Вижу, леди Ариас, – или мне все же стоит обращаться к вам «леди Грейсток»? – вы быстро вошли во вкус. Не прошло и недели, а уже вместе выходите в свет. Надеюсь, вам нравится ваша семейная жизнь. Которая должна была быть моей.
Произнесено это было таким тоном и сдобрено такой гримасой, словно вместо этого Эдель хотела сказать: «Чтоб ты всю жизнь, гадина такая, с ним мучилась и каждую ночь поливала слезами подушку!»
До слез дело пока не дошло, и надеюсь, что так и не дойдет, но я действительно мучилась. Уже готова была взвыть волком. Но только не в театре. Мои отношения с Кристофером – это мои отношения с Кристофером. Личные. Даже несмотря на то, что каждый ушлый писака столицы так и норовил превратить их в достояние Инвернейла и его окрестностей.
Я им в этом помогать не стану.
– Спасибо за проявленное внимание, леди де Морвиль. У нас с его светлостью все хорошо.
Вернее, хуже не придумаешь. Но улыбка на моем лице и то, как я держала Кристофера под руку, подкрепляло мои слова и стирали скептические усмешки и взгляды.
Глаза Эдель снова сверкнули, на этот раз от ревности. Я бы предпочла избежать этой встречи и уж тем более этого разговора, так же как и Грейсток. Кристофер склонил голову в знак приветствия и одновременно прощания и сказал, явно надеясь отделаться дежурной фразой:
– Были рады с вами повидаться, дорогая Эдель. Леди де Морвиль, – чуть поклонился баронессе, выражение лица которой окончательно скисло, отчего оно стало еще более морщинистым.
Увы, так просто отделаться не получилось.
– Уже даже – «с вами»? – хмыкнула оскорбленная до глубины души бывшая невеста.
Это было не похоже на Эдель, такое ее поведение, но… Женщина с разбитым сердцем способна на какие угодно безумства, и я на собственном опыте знала, каково это пытаться сдержать эмоции, когда хочется кричать, крушить и рыдать.
– Эдель, мне действительно очень жаль, – сказала тихо и совершенно искренне. Так, чтобы мои слова услышала только она одна.
Не стоит уточнять, что в фойе театра стояла такая тишина, как если бы спектакль уже начался. Не хотелось бы, конечно, отбирать хлеб у артистов, но что-то мне подсказывало, что фурор сегодня произведем мы с Грейстоком, а не они.
Главное, чтобы не просили исполнить на бис.
– Мне не нужны твои извинения! – нервно вскричала девушка.
Баронесса бросила по сторонам тревожный взгляд и снова потянула дочь за рукав, но Эдель уже была не в состоянии сдерживаться.
– Ты украла его у меня! Грязная… бесстыжая… Потаскушка! Шлюха! – с придыханием выпалила она и густо покраснела. Видимо, сама не ожидала, что способна на столь неподобающее для благовоспитанной леди оскорбление.
В то время как ее милость побледнела.
Не знаю, какое выражение лица в тот момент было у меня. Зеркал в фойе было предостаточно, но смотреть по сторонам в поисках оных не было никакого желания. Не хотелось ловить на себе взгляды, достаточно и того, что я их на себе ощущала: острые, колючие, вонзающиеся в меня кинжалами.
Лорд Гарольд не без гордости любил повторять, что я дам фору любому мальчишке, а в будущем и мужчине. Единственный мужчина, перед которым я откровенно робела (не считая своего родителя), был Кристофер Грейсток. Впервые я с ним повстречалась на балу дебютанток, где была одной из кукол, обряженных в белоснежные воздушные платья.
Помню, как поймала его взгляд, когда спускалась по лестнице самой последней из двенадцати юных леди. Меня, Лорейн Ариас, представляли высшему свету Хальдора – тут было из-за чего нервничать, что я и делала, хотя и старалась не показывать своего волнения.
Зацепившись за этот взгляд, внимательный, пронзительный, гипнотический, я уже не могла отвести от Кристофера глаз. Смотрела только на него, нарушая все мыслимые и немыслимые правила приличия. Да и он тоже был хорош – не спешил переключаться на грациозно плывущую передо мной породистую (то есть родовитую) Кэйтлин Листон или на первую красавицу столицы Киану Кингслей. Именно ее в то время прочили в жены Кристоферу.
Наше взаимное переглядывание не осталось незамеченным – зал наполнился приглушенными шепотками, на которые я не обратила внимания. Для меня тогда вообще больше ничего и никого не существовало. Кроме мужчины, не сводившего с меня колдовского взгляда. В котором я тонула, растворялась, пока не пропала окончательно.
После, получив нагоняй от матери (негоже юной леди так пристально пялиться на молодого джентльмена, да еще на глазах всего высшего света!), я получила и кое-что приятное – приглашение от Грейстока на первый танец. За ним последовал второй и третий. Молодой красавец-офицер, совсем недавно вернувшийся из армии, уделял мне все свое внимание, одним лишь жестким взглядом или резкой короткой фразой «эта леди занята» прогоняя других желающих повальсировать со мной по залу.
Уже тогда, с самого первого дня нашего знакомства, он начал проявлять собственнические замашки. Но я не придавала этому значения, попросту их не замечала, витая в облаках и не помня себя от счастья.
Спустя несколько дней Кристофер прислал мне приглашение прогуляться с ним по Уайд-парку в сопровождении моей гувернантки. Потом была конная прогулка, еще спустя неделю пикник у озера и снова бессчетное множество прогулок, встреч на приемах, якобы случайных столкновений в театре и на улицах города. Короткие разговоры, долгие променады и украдкой срываемые с моих губ поцелуи, которых нам обоим было мало.
Я видела в его глазах желание, которое ошибочно принимала за любовь. А любви-то, как оказалось, никогда не существовало. Один лишь банальный расчет – Грейстокам нужны были деньги, вот он и кружил вокруг меня коршуном, дурманя мне голову. В то время я действительно была будто пьяная. От его внимания, от своих чувств к нему. Сильных, ярких, всепоглощающих. Совершенно искренних. На то, чтобы похоронить в себе эту любовь, у меня ушли годы, и я сделаю все, чтобы она не воскресла. Тогда эта боль меня почти уничтожила.
Снова сделать себе больно я не позволю.
Глава 14
Его светлость оказался до противного пунктуальным – явился ровно в восемь, минута в минуту, когда я уже собиралась отчалить. Никогда не ждала мужчин и изменять своей привычке не собиралась, но Кристофер, увы, лишил меня удовольствия в гордом одиночестве добраться до театра.
Отпустив своих людей, он протянул мне руку, чтобы помочь устроиться в карете, и окинул таким взглядом, словно вот прямо сейчас, на ступенях крыльца, собирался сорвать с меня платье.
– Специально дразнишь? – проговорил хрипло, будто целый день только и занимался тем, что курил сигары.
Хотел коснуться моей руки поцелуем, но я отпрянула, ругая себя за неосмотрительность (нечего было вообще вкладывать в его ладонь свои пальцы) и борясь с желанием хорошенько ему двинуть. За бесстыдный взгляд, которым он продолжал меня награждать, особое внимание уделяя глубокому вырезу моего платья.
– Я наряжалась не для тебя. – Подхватив юбки насыщенного ультрамаринового цвета, сама забралась в карету.
– А для кого же? – сразу помрачнел Грейсток.
Хотела напомнить ему, что он не имеет права ревновать, но потом плюнула на это дело. Нервы будут целее.
– По твоей вине я лишилась любовника. Придется искать себе нового.
Заметила, как на лице у Кристофера напряглась каждая мышца, но он быстро взял себя в руки и, демонстрируя чудеса выдержки, холодно заявил:
– Боюсь, под пристальным надзором мужа сделать это будет непросто.
Ну вот, опять он сказал это слово.
– Поводок не забыл?
– Интересная мысль… Но все же предлагаю повременить с поводком до спальни.
Какой же он все-таки… непрошибаемый. Видит же, что я к нему испытываю, и продолжает делать вид, будто все у нас замечательно. Чудесно и распрекрасно. Настолько, что я только и думаю о том, как бы вышвырнуть его из экипажа.
– У меня, кстати, есть для тебя подарок. – С этими словами он взял обтянутый кожей футляр, на который я прежде не обратила внимания.
Раскрыв его, продемонстрировал темнеющую на белоснежном атласе бархатку с подвеской в виде капли, по сравнению с которой мое прошлое приобретение и рядом не лежало. Прозрачно-голубой бриллиант искрился и переливался даже в полумраке экипажа. Контур камня обтекали, повторяя каждый плавный изгиб, крошечные, словно звездная пыль, сапфиры, еще больше подчеркивая его красоту и ценность.
– К сожалению, Лори, я пока что не смогу вернуть тебе твой кулон. Надеюсь, этот послужит ему заменой.
Украшение было, бесспорно, красивым, но… это было украшение от Кристофера.
– Миленькое, – равнодушно взглянула на подвеску. – Но не в моем вкусе. Ты зря беспокоился – у меня полно драгоценностей.
– Жаль, оно бы пошло к твоему платью, – снова скользнул по моей груди взглядом (видимо, там искал платье).
Я даже потянулась было за газовым шарфиком, мысленно ругая себя за выбор наряда, но тут же отдернула руку – обрядись я в мешок из-под картошки, Кристофер смотрел бы на меня точно так же. Я хорошо помнила этот взгляд, пристальный и жадный. Именно его ощущала на себе семь лет назад всякий раз, когда мы встречались.
И вот все снова повторяется. С той лишь разницей, что раньше я была невинной девицей, и единственное, что нас сдерживало, – это правила приличия и его выдержка. Сейчас же между нами стояла куда более серьезная преграда, непреодолимая я бы сказала, – мое нежелание прощать мерзавца.
– Пусть будет у тебя. – Захлопнув футляр, Кристофер протянул его мне. – Захочешь выбросить или кому-нибудь передарить Звезду Ксавирры – пожалуйста. Теперь ты ее хозяйка.
Ксавирра – одна из заморских колоний Хальдора, со множеством золотых приисков и месторождений драгоценных камней. Получить в свою коллекцию алмаз из Ксавирры такой чистоты и такого размера мечтала каждая вторая, если не первая хальдорская леди. Но опять же это был подарок Грейстока, и я бы его не надела даже под страхом смерти.
– Обязательно так и сделаю, – кивнула и отвернулась к окну.
Я так и не рассказала Кристоферу о подброшенной записке, как не сообщила о ней и Одли с Кэрроллом. Понимала, что это неправильно, но, если честно, я уже была на грани. Протекающий в спальне потолок Кристофера не отпугнет, как и пересоленный ужин. Мне нужно было реальное оружие против Грейстока, на случай если у мистера Риша ничего не получится.
И я решила рискнуть.
В театре со мной ничего не случится, и, если уж на то пошло, я в любой момент смогу поднять тревогу. Да и не факт, что неизвестному удастся ко мне подступиться. Раз уж Грейсток намерен бдеть и следить за мной беспрерывно.
Наверное, не стоило шутить про любовника.
Сегодня в столичном театре оперы и балета намечался полный аншлаг. Это я поняла еще на подъезде к зданию из желтого кирпича, формой напоминавшему подкову. В курдонёре – парадном дворе, по центру отмеченном фонтаном с застывшим в полете мраморным ангелом, негде было яблоку упасть. Каждый дюйм, за исключением подъездной дороги, заполнили экипажи.
Я была не из пугливых, да и ложной стеснительностью никогда не страдала, но сейчас вдруг замешкалась, не решаясь выйти на залитую светом фонарей мощеную площадку. Холодно не было, наоборот, вечер был безветренным и душным, но меня отчего-то знобило. Предстать перед сливками хальдорского общества спустя несколько дней после скандала на свадьбе – даже для самых крепких нервов это было то еще испытание.
А мои в последнее время крепостью или скорее прочностью не отличались. И тем не менее я подхватила ридикюль, стянула с сиденья серебристый шарфик, взволнованно закусила губу и поймала взгляд Кристофера. Он уже успел выйти из экипажа и снова протягивал мне руку, строя из себя саму галантность и обаяние.
Колени предательски дрожали, поэтому я вложила свою руку в раскрытую ладонь немужа (не хватало еще оступиться, зацепиться за короткий шлейф юбки или споткнуться). Несмотря на то что нас разделял атлас перчатки, я ощутила, как горячи его пальцы. Почувствовала, как Кристофер сильным, уверенным движением перехватывает мою ладонь, а после, устроив ее у себя на предплечье, решительным шагом направляется к парадному входу.
– Все будет хорошо, – обещает он.
– Хорошо – это не про нас, – замечаю я, исподволь поглядывая на стекающиеся к распахнутым дверям пары.
На нас оглядываются, следят за нами, начинают шептаться. В горле становится сухо – сейчас не помешал бы глоточек шампанского. Я едва перебираю ногами, чувствуя себя механической куклой; смогу идти, пока шестеренки внутри не перестанут крутиться. Вхожу в просторное фойе Инвернейльского театра, не менее роскошного, чем дворец правителей Хальдора. Жмурюсь от яркого света – свечей здесь не жалеют. На какой-то миг становится тихо, настолько, что эта тишина может с легкостью оглушить, а потом на меня обрушивается гомон множества голосов. Продолжают липнуть взгляды – такие, что хочется немедленно искупаться.
Я стараюсь держаться, не показывать, как на меня давит чужое внимание. Продолжаю идти вперед, вскинув голову. Преодолеваю три низкие ступени, оттененные винного цвета ковровой дорожкой, вместе с Грейстоком огибаю колонну, искусно оплетенную золотыми колосьями, и вот тут шестеренки внутри начинают сбоить. Я замираю, чувствуя, как мужчина рядом со мной напрягается, а леди передо мной бледнеет и ее глаза начинают сверкать от негодования.
Тишина возвращается, обрушивается внезапно. Смотрю Эдель в глаза и чувствую себя любовницей, которую застала с поличным законная жена.
Не знаю, как долго длилась эта дуэль на взглядах. Из оцепенения меня вывел резкий голос леди де Морвиль-старшей – чопорной матроны в строгом черном платье, в котором она больше походила на гувернантку. Или, быть может, баронесса была в трауре, отсюда и такое скучное платье. Полагаю, что все-таки второе: ее милость оплакивала несостоявшееся замужество своей кровиночки с таким выдающимся титулом.
– Пойдем, милая.
Леди де Морвиль потянула дочь за руку, но Эдель в кои-то веки решила проявить упрямство.
– Нет, постой, мама, – и снова посмотрела на меня. – Вижу, леди Ариас, – или мне все же стоит обращаться к вам «леди Грейсток»? – вы быстро вошли во вкус. Не прошло и недели, а уже вместе выходите в свет. Надеюсь, вам нравится ваша семейная жизнь. Которая должна была быть моей.
Произнесено это было таким тоном и сдобрено такой гримасой, словно вместо этого Эдель хотела сказать: «Чтоб ты всю жизнь, гадина такая, с ним мучилась и каждую ночь поливала слезами подушку!»
До слез дело пока не дошло, и надеюсь, что так и не дойдет, но я действительно мучилась. Уже готова была взвыть волком. Но только не в театре. Мои отношения с Кристофером – это мои отношения с Кристофером. Личные. Даже несмотря на то, что каждый ушлый писака столицы так и норовил превратить их в достояние Инвернейла и его окрестностей.
Я им в этом помогать не стану.
– Спасибо за проявленное внимание, леди де Морвиль. У нас с его светлостью все хорошо.
Вернее, хуже не придумаешь. Но улыбка на моем лице и то, как я держала Кристофера под руку, подкрепляло мои слова и стирали скептические усмешки и взгляды.
Глаза Эдель снова сверкнули, на этот раз от ревности. Я бы предпочла избежать этой встречи и уж тем более этого разговора, так же как и Грейсток. Кристофер склонил голову в знак приветствия и одновременно прощания и сказал, явно надеясь отделаться дежурной фразой:
– Были рады с вами повидаться, дорогая Эдель. Леди де Морвиль, – чуть поклонился баронессе, выражение лица которой окончательно скисло, отчего оно стало еще более морщинистым.
Увы, так просто отделаться не получилось.
– Уже даже – «с вами»? – хмыкнула оскорбленная до глубины души бывшая невеста.
Это было не похоже на Эдель, такое ее поведение, но… Женщина с разбитым сердцем способна на какие угодно безумства, и я на собственном опыте знала, каково это пытаться сдержать эмоции, когда хочется кричать, крушить и рыдать.
– Эдель, мне действительно очень жаль, – сказала тихо и совершенно искренне. Так, чтобы мои слова услышала только она одна.
Не стоит уточнять, что в фойе театра стояла такая тишина, как если бы спектакль уже начался. Не хотелось бы, конечно, отбирать хлеб у артистов, но что-то мне подсказывало, что фурор сегодня произведем мы с Грейстоком, а не они.
Главное, чтобы не просили исполнить на бис.
– Мне не нужны твои извинения! – нервно вскричала девушка.
Баронесса бросила по сторонам тревожный взгляд и снова потянула дочь за рукав, но Эдель уже была не в состоянии сдерживаться.
– Ты украла его у меня! Грязная… бесстыжая… Потаскушка! Шлюха! – с придыханием выпалила она и густо покраснела. Видимо, сама не ожидала, что способна на столь неподобающее для благовоспитанной леди оскорбление.
В то время как ее милость побледнела.
Не знаю, какое выражение лица в тот момент было у меня. Зеркал в фойе было предостаточно, но смотреть по сторонам в поисках оных не было никакого желания. Не хотелось ловить на себе взгляды, достаточно и того, что я их на себе ощущала: острые, колючие, вонзающиеся в меня кинжалами.