И он пошел.

Куда? Да какая разница. Когда не знаешь, куда идти, сойдет любое направление. Главное – подальше вон от тех прожекторов, что рыщут лучами туда-сюда. Джек уже понял – его выбросили в Зону. Туда, куда он так стремился. Иногда провидение любит подшутить над людьми и исполняет их желания. Правда, не совсем так, как хотелось. Перед тем, как ехать сюда, Томпсон почитал о Чернобыльской Зоне, фильмы посмотрел. И сейчас не питал особых иллюзий насчет своего будущего. Просто подобрал валявшуюся в траве ветку дерева и побрел, опираясь на этот импровизированный костыль, решив дорого продать свою жизнь. В случае встречи с мутантом тяжелая палка вполне сойдет за дубину. Только надолго ли его хватит той дубиной махать?

Силы, которых было совсем немного, быстро оставляли Томпсона. Хотелось плюнуть на все, лечь и заснуть. Или сдохнуть. Без разницы. Но он шел, стиснув зубы и мысленно костеря свое немощное тело на чем свет стоит. Когда себя материшь, как последнего ублюдка, это порой помогает. Бесит, заставляет кровь быстрее бежать по венам. Эдакий допинг… которого без еды, воды и отдыха тоже надолго не хватает.

Но Джек продолжал накручивать себя, так как иного выхода не было. И шел, шел, шел вперед, пока не увидел перед собой холм слишком правильной полукруглой формы для того, чтобы быть естественным творением природы.

В воздухе воняло тиной и гнилью, под ногами хлюпала болотная жижа. Явно присутствовал риск залезть прямо в трясину, откуда спасать будет некому. Но Томпсон уверенно направился к холму, прощупывая дорогу впереди своим корявым посохом.

И дошел.

Метров за пятьдесят до холма земля стала твердой, словно специально утрамбованной, а в свете звезд стал виден вход в холм – две запертые бронированные створки, в которые Джек, подойдя, принялся колотить своей палкой, мысленно прося измученное и обруганное последними словами тело не подвести и не потерять сознание от слабости в двух шагах от спасения – или от смерти. Ибо, как он слышал еще в Америке, ни в одной из аномальных Зон чужаков не любят.





* * *


– Движение!

Голос киба вывел Петровича из задумчивости.

– Кто там? – вздохнул торговец.

– Хомо, – сказал киб, стоявший возле оптического визира – проще говоря, перископа, давным-давно снятого каким-то сталкером на свалке со старого армейского топопривязчика и проданного торговцу за коробку насмерть просроченного «Завтрака туриста». Полезная штука с шестикратным увеличением и подключенным к нему прибором ночного видения, благодаря которому киб тут же выдал информацию:

– Объект безоружен, экипировка отсутствует. Физически крепок, но ранен и обессилен. Опасности не представляет.

– Ранен, обессилен…

Петрович пожал плечами.

– Толку от него? Как сдохнет, выброси его в болото.

– Он подошел и стучит в ворота палкой, – ровным голосом бездушной машины произнес киб.

– Ну, если стучит, значит, не так уж и обессилен, – безразличным голосом проговорил торговец.

Сейчас он сидел на своем любимом месте, за столом, сцепив пальцы на животе и размышляя, скушать сейчас еще одну гусиную ножку или подождать, пока переварятся три предыдущие. Информация, полученная от биологически синтезированного охранника, заставила его мысли перетечь в иное русло.

Недавно академик Захаров вновь объявил набор тел. Видимо, старые заготовки кончились и ему понадобились новые кандидаты в кибы. А именно – пленники, которых торговцу периодически таскали сталкеры. Неважный хабар. Группировки редко покупали рабов – если им надо, они сами наловят сколько нужно, мало ли по Зоне всякого сброда шатается в поисках легкой наживы. Правда, порой пленных для своих экспериментов покупал академик из научного комплекса на озере Куписта. Но ученый был скуп и придирчив к товару, да и с доставкой к озеру часто случались проблемы. Однако этим утром в тот район должен был выдвинуться отряд охотников за головами, они могли бы за небольшую плату доставить пленника куда надо. К тому же если тебе в руки сам идет хабар, то крайне неразумно от него отказываться.

– Ладно, открой ему, – зевнул Петрович, потянувшись за четвертой ножкой. Пока не остыла, надо доесть, а то в здешней вонючей сырости продукты быстро портятся.

«Хомо» не вошел – ввалился, держась за стену и чудом не скатившись по крутым ступеням. Рожа жутко разбитая, стянута кровавой коркой, рубаха не рубаха, а окровавленная тряпка, полуоторванный подол которой едва прикрывает причиндалы. Обессилен до предела, того и гляди прям здесь и вырубится.

Однако торговец опытным глазом отметил толстую бычью шею незваного гостя, широкие плечи, мощные руки и ноги. Неплохо, хороший хабар заглянул к нему под утро. Отмыть, подкормить, дать выспаться, и, пожалуй, Захаров вполне даст за него…

Неожиданно захрипел-затрещал старый советский приемник на столе, настроенный на одну-единственную волну – а больше и не надо.

– Мир нашему общему дому, бродяги, сталкеры и все, кто сейчас топчет Зону или сидит у вечерних костров! – послышалось из динамика сквозь треск помех. – Вас приветствует первая в Зоне свободная радиостанция, не имеющая отношения ни к «Воле», ни к какой-либо другой группировке. Слушайте нас на привале и в походе, не забывая отключать тогда, когда требуется спасать свою жизнь, и включать снова, когда после перестрелки вам захочется услышать свежие новости. А они у нас есть! Вечером эскадрилья боевых вертолетов сровняла с землей научный комплекс на озере Куписта! Чем воякам не угодили ученые, остается загадкой, и в ближайшее время мы постараемся это выяснить. А пока послушайте запись культовой песни, которая вошла в «Закон Зоны», роман знаменитого сталкера по прозвищу Снайпер!

Зазвучали аккорды гитары, где-то далеко-далеко, словно из прошлого раздался голос певицы, приятный, но в то же время уверенный, который мог принадлежать девушке-сталкеру, не понаслышке знающей, что такое Зона:

Завтра снова я достану из шкафа

твой пыльник,

Снова соберу тебя я в дорогу…





Петрович протянул руку и выключил приемник. Не до песен сейчас. Вот оно как, значит. Был Захаров, да весь вышел. Хреново. Считай, одним деловым партнером меньше.

Торговец перевел взгляд на незнакомца. А с этим что делать? Возиться с ним теперь нет никакого смысла.

Петрович откусил существенный кусок гусятины, заправил его пальцами в рот и махнул рукой кибу:

– Выброси его отсюда.


Полусинтетический охранник шагнул к посетителю.

– Мне… нужен работа, – неожиданно прохрипел тот. – Но сначала я просить дать воды…

Петрович усмехнулся. Ишь ты, похоже, иностранец. Этого-то сюда каким ветром занесло?

Торговцу стало любопытно. Жизнь-то скучная, каждый день похож на предыдущий. Сиди себе неделями, как крыса в подвале, жди, пока кто-нибудь хабар притащит. Ну, поставщик от вояк с кордона приедет раз в неделю, а то и в две. Все. И рожи, что хабар таскают, все знакомые, тошнит уже от них. Заранее знаешь и что они скажут, и что ты на это ответишь. Прям хоть как в компьютерной игре – пиши несложную программку, выводи ее на экран ноутбука и тычь в варианты ответов, которые можно по пальцам одной руки пересчитать. А тут хоть чья-то новая харя.

– Погоди, – махнул торговец кибу, уже протянувшему свою лапищу к гостю. – Воды, говоришь… Вода, мил человек, в Зоне денег стоит. Но если тебе нужна работа – что ж, отработай, коли так хочется. – И махнул рукой кибу: – Принеси с полки номер двенадцать комплект номер три-шесть. А также номер тридцать четыре-три, две штуки. И сорок два-восемь одну.

Система была продумана давно – отчасти чтобы не вставать с удобного кресла. Любой товар был пронумерован, и весь список торговец держал у себя в голове. Вроде на первый взгляд непросто это, но на самом деле вопрос привычки – сталкерам в основном требовалось одно и то же: одежда, оружие, патроны, продукты. Ну иногда какие-нибудь типовые артефакты, но это редкость – на фига рыбаку рыбу покупать, когда проще самому наловить?

В результате киб номер два, стоящий за спиной Петровича, пока первый стерег незнакомца, притащил потертую бандитскую кожаную куртку, камуфлированные штаны с заплатками на коленях, зашитую в нескольких местах рубашку того же цвета, кирзовые сапоги с грязными портянками, скомканными и засунутыми внутрь, довольно убитый, но все еще стреляющий пистолет Макарова с полным магазином, перочинный нож со сломанным штопором, две банки консервированной тушенки и армейскую флягу с водой.

– Вот тебе хабар на первое время, – сказал торговец, просовывая принесенное через окошко в стальной решетке, отгораживающей покупателя от продавца. – За это ты найдешь и убьешь сталкера по прозвищу Снайпер. И мы в расчете. Ну что, согласен?

Незнакомец некоторое время смотрел на предложенное, потом перевел взгляд на торговца и кивнул.

– Вот и хорошо, – кивнул Петрович. – Ну и да, чего найдешь полезного, мне неси, куплю по лучшей цене. А теперь иди. И помни: ты мне должен, а Зона не прощает тех, кто забывает о долге.

Человек в окровавленной рубахе молча повернулся и, пошатываясь, начал подниматься по лестнице.

Торговец вздохнул. Опять убытки, причем, скорее всего, невозвратные. Хотя, откровенно говоря, Петрович не особо потратился. Можно сказать, что очередная «торпеда» досталась ему бесплатно. Все отданное киб номер два вчера снял с мертвого бандита, найденного им неподалеку от болота. Тот, поймав пулю в печень, пытался дойти до торговой точки, а может, и до кордона, чтоб сдаться властям, – тюрьма-то всяко лучше смерти. Но не вышло. Помер по дороге, пополнив склад торговца тем, что было на нем, а болото – собственным телом, на радость хищным мутировавшим тварям, живущим в вонючей жиже.

Петрович понимал: еще одна живая «торпеда», запущенная в Зону, скорее всего, не сработает. Многим он давал это задание, однако никто его так и не выполнил. Честно пытались, ибо Зона и правда сурово наказывает тех, кто нарушил обещание. Да только не такое это простое дело – убить легенду Зоны. Но, с другой стороны, если не пытаться, то так и будет топтать зараженные земли сталкер, из-за которого погибла Рут – девушка, которую торговец считал своей приемной дочерью. Так что он отправлял и будет отправлять «торпеды», пока кто-нибудь из них не убьет Снайпера. Снова и снова, чего бы ему это ни стоило.





* * *


Джек вышел наружу – и сел прямо в хилую траву, что росла у подножия искусственного холма. Силы его оставили. Но он понимал – для того, чтобы они вернулись, придется еще подвигаться.

Чтобы, потеряв равновесие от слабости, не упасть на бок, он привалился спиной к стальному косяку двустворчатых ворот, вскрыл тупым ножом первую банку тушенки и неожиданно для себя съел ее полностью. Томпсон и не думал о том, насколько голоден, но едва лишь организм почувствовал пищу в желудке, он словно проснулся и яростно потребовал – давай еще!

К тому же тушенка была вкусной до невозможности. Не секрет, что в Америке еда так себе. В основном вся страна живет на бургерах, соевых сосисках и пицце, в которую покрошены непроданные бургеры и сосиски. То есть набил брюхо – и нормально. К тому же, когда постоянно ешь одно и то же, и мысли не возникает, что это невкусно. Вкусно, да еще как!

Но когда Томпсон жадно ел натуральную тушенку, прямо пальцами выковыривая куски мяса из банки за неимением ложки и запивая все это водой из фляги, то поневоле подумал: вот это – действительно вкусно! А то, к чему он привык дома, по сравнению с этим напоминает условно съедобную пищевую пластмассу. И если б ему кто-то сейчас сказал, что он ест самую дешевую и поганую тушенку, какую можно найти на Украине, он бы плюнул тому человеку в рожу жирными говяжьими слюнями, после чего продолжил бы наворачивать вкуснейший натуральный продукт.

Правда, на середине второй банки он сломался. Не доел, хоть и очень хотелось, ибо вырубило его. Будто предохранитель сгорел. Бах – и темнота навалилась. Бывает такое, когда измотанному организму становится все пофигу. Главное – восстановиться, потому что если нет, то сгорит не предохранитель, а мотор, что чревато гибелью всей биологической машины.

…А потом что-то больно резануло по полузакрытым глазам, и Томпсон проснулся. Ну да, первый луч восходящего солнца, пробившийся из-за свинцовых туч, просто обязан был найти его лицо и по нему проехаться – типа, ишь ты, развалился тут. Вставай давай, у тебя ведь важное задание найти не пойми кого и убить незнамо за что.

Странно, но за те несколько часов, что Джек поспал, силы к нему вернулись. Не сказать, что на сто процентов – ноги еще ныли, да и голова гудела, – но на восемьдесят точно. А когда он тушенку из полупустой банки доел, то понял, что вполне может идти. Только вот вопрос – куда? Хотя какая разница, если понятия не имеешь где искать того Снайпера. При таком раскладе в какую сторону ни пойди – не ошибешься.

Ну, он и пошел раскисшей тропинкой, протоптанной от холма торговца, мимо старой заброшенной деревни к покосившимся деревянным телеграфным столбам, которые в глубинке любой страны порой все еще ставят вдоль асфальтовых дорог.

Он прошел около километра и уже видел то шоссе, на обочине которого замер старый грузовик с искореженной и обожженной кабиной. То ли молния в него ударила, то ли из базуки по нему стрельнули – непонятно, но теперь-то какая разница? И так ясно, что водителю и пассажирам грузовика сильно не поздоровилось. Правда, непонятно было, как давно случилась трагедия.

Томпсон подошел поближе и понял – похоже, недавно.

Возле грузовика, скрючившись, лежал человек в грязной одежде. Труп? А может, живой?

Инстинкты полицейского, прививавшиеся годами, никуда не делись. Джек подошел, наклонился над раненым, положил пальцы на шею. Пульс вроде есть.

– Ап… течку… – еле слышно прохрипел человек.

– Что вы говорить? – не понял Джек, наклоняясь еще ниже.

– Дай… ап… течку…

Томпсон не настолько хорошо знал русский, чтобы понимать слова, произнесенные по слогам.

– Я не понимай вам, – огорченно сказал он, становясь на одно колено, чтобы лучше слышать раненого. – Чем я мочь помочь?

Внезапно небритое лицо лежащего исказила неприятная усмешка. Его рука, прикрытая полой куртки, метнулась из-под нее, словно змея…

Томпсон понял – ему не уйти от удара ножа, направленного ему прямо в сердце. Слишком низко он наклонился, и пистолет, лежащий в кармане, его не спасет. Оружие хороший помощник, когда оно удобно лежит в руке и готово к работе. Во всех остальных случаях это бесполезная железка.

И когда острая боль рванула грудь Джека, он принял это спокойно. Что ж, во всем есть свои плюсы. Он не смог вернуть к жизни жену и дочь, зато теперь он уж точно воссоединится с ними в лучшем из миров…

Но смерть почему-то не наступала. Никто в снежно-белых одеждах не спускался за ним на крыльях, и вместо райской музыки было слышно лишь, как какая-то тварь мерзко и заунывно воет на болоте.