Мы надели поверх своей одежды красные шаровары и красные рубахи с опушками, на голову нахлобучили красные колпаки с бубонами.
– Я не буду надевать бороду, – ворчал себе под нос Ато. – Вдруг меня таким увидит кто-нибудь из Города Молодых Людей, засмеют.
– Вот ты глупый! Надень бороду, и, если тебя увидит кто-то из знакомых, наверняка не узнает. Это всего лишь на десять минут. Думаешь, ты один переживаешь за свою репутацию? И я, и тем более Кьяра тоже можем встретить знакомых.
Выходим.
Как будто настоящие Деды Морозы.
Три Деда Мороза.
Как будто.
Только наши сердца не переполнены счастьем и добрыми надеждами, как это должно быть у настоящего Деда Мороза. Наши сердца больны, поцарапаны, поражены язвами из-за потери близких людей: отца, родителей в Эритрее, мужа.
Ато, не отрываясь, смотрит на часы, нетерпеливо дожидаясь, когда же закончатся эти невыносимые «десять минут». Мы с Джанпьетро даже немного вошли во вкус, нам начало нравиться. Не могу сказать, что нам нравилось быть Дедами Морозами, скорее всего, нам нравилось не быть собой.
Я сразу замечаю странный факт: если в обычный день ты можешь пройтись по улицам задом наперед и на тебя никто не обратит внимания, то в канун Рождества все по-другому.
– Мама, посмотри! Дед Мороз! Три Деда Мороза! – восторженно кричит маленькая девочка, указывая на нас рукой.
Она дергает маму за рукав и просит:
– Мама, я хочу с ними сфотографироваться.
Конечно, мы с Джанпьетро были в полном распоряжении ребенка. Ато предпочел выступить в роли Деда Мороза – фотографа.
Продолжаем путь. Джанпьетро зажигает сигарету. Звонит мой телефон. Я достаю его из сумочки, хочу ответить.
– Деды Морозы так не поступают, – с упреком замечает Ато.
– Ты прав, – говорю я.
– Ты прав, – говорит Джанпьетро.
Я выключаю телефон. Джанпьетро тушит сигарету.
Мы вышли на площадь, уселись на ступенях, ведущих в церковь.
Вдруг Джанпьетро запел:
– Jingle Bells, Jingle Bells…
– Только не это! – взмолился Ато.
Джанпьетро запел еще громче:
– Jingle Bells, Jingle Bells!
Чем больше Ато смущался, тем громче пел Джанпьетро:
– Jingle Bells, Jingle Bells,
Jingle all the way…
От стыда Ато спрятал лицо между колен.
Нас подзадорило смущение Ато. Мы с Джанпьетро встали, взялись за руки и продолжали напевать рождественскую песенку, приплясывая на месте.
– Jingle Bells, Jingle Bells,
Jingle all the way…
Оh what fun it is to ride
In a one-horse open sleigh…
Одна женщина, проходя мимо, приостановилась и бросила нам под ноги монету в один евро.
Подошел какой-то парень, с любопытством понаблюдал за нами пару минут и, пошарив в карманах, извлек пару монет, которые также зазвенели у наших ног.
За десять минут мы умудрились собрать тринадцать евро.
Не думаю, что прохожие бросали деньги, потому что им нравилось наше пение. Скорее всего, они испытывали к нам своего рода сострадание: человек переодевается в Деда Мороза в канун Рождества только в том случае, если хочет примириться с этим праздником, смириться с его существованием.
– Чудесный ужин, – нахваливали родители.
Действительно, Джанпьетро превзошел самого себя: паэлья и запеченный морской окунь с картофелем под соусом из анчоусов и бальзамического уксуса были невероятно вкусными.
За несколько часов до приезда родителей я начала пить просекко[18]. Обычно мне хватает бокала, чтобы немного расслабиться, но к ужину я поглотила уже целую бутылку, поэтому к моменту подачи тирамису не совсем отчетливо понимала, кто именно поднялся и крикнул: «С Рождеством!» Может быть, это была даже я.
Все поднялись с бокалами в руках.
– С Рождеством! – сказала моя мама.
– С Рождеством! – сказал мой папа.
– С Рождеством! – сказал Джанпьетро.
– С Рождеством! – сказал Ато.
– С Рождеством! – повторила я.
Празднуй Рождество, с кем захочется
25 декабря, вторник Рождество рассвет 7:36 – закат 16:44
Я, Ато и Джанпьетро пообедали остатками вчерашнего роскошного ужина. С двух часов начали приходить люди. Последний звонок в домофон прозвучал в четыре часа ночи. Целых шестнадцать часов длилось это Рождество.
К вечеру, устав от бесконечного потока друзей и знакомых, я уединилась, если это можно назвать уединением, в углу гостиной. Усевшись в кресло, я наблюдала за муравейником в своей квартире.
И все-таки мне удалось! «25 декабря приходи ко мне в гости праздновать Рождество. Не оставляй меня одну!» – это безумное сообщение взбудоражило многих. Кому-то для этого пришлось сесть на поезд и приехать из Милана, как, например, Родриго. Кому-то – сесть на самолет и прилететь из Брюсселя, как Карло, которому я сдавала комнату в Викарелло. Кому-то достаточно было сесть на метро и проехать пару остановок, как, например, моему издателю. Мои бывшие одноклассники из школы, приятели из лицея, одногруппники из университета, Александра, офисный менеджер, жившая со мной в старом доме в Викарелло, герои из Моей Рубрики – случайные, мимолетные люди и люди неслучайные, люди на всю жизнь. Пришел даже китаец и привел свою жену на костылях.
Дом был завален рождественскими куличами, сладостями, шампанским, колбасой. Ато получил несметное количество подарков от тех, кто знал о его существовании.
Я наблюдала за ними в течение десяти минут. Я смотрела, как они едят, поднимают бокалы с вином и пьют, как они разговаривают, спорят, шутят, жалуются. Моя маленькая гостиная сумела вместить всех, пусть даже гостям пришлось сидеть по двое на одном стуле, в два яруса на диване, а кое-кому – расположиться на полу. Кто-то курил, кто-то дремал, прильнув к подлокотнику дивана, кто-то со свежей порцией закусок на подносе пытался протиснуться к столу. Их было много – и мало, потому что среди них не было Моего Мужа.
Все здесь.
Со мной.
Двадцать пятого декабря.
Все, кроме Моего Мужа.
И?..
Восемьдесят девять человек! Много или мало, если не было всего лишь одного?
Звонок другу
26 декабря, среда рассвет 7:37 – закат 16:45
Наступил новый день, но Рождество не заканчивалось. Одни приглашенные уходили, на их место приходили новые гости.
Около двух часов ночи мы с Аннализой уединились в ванной комнате.
– Я не буду надевать бороду, – ворчал себе под нос Ато. – Вдруг меня таким увидит кто-нибудь из Города Молодых Людей, засмеют.
– Вот ты глупый! Надень бороду, и, если тебя увидит кто-то из знакомых, наверняка не узнает. Это всего лишь на десять минут. Думаешь, ты один переживаешь за свою репутацию? И я, и тем более Кьяра тоже можем встретить знакомых.
Выходим.
Как будто настоящие Деды Морозы.
Три Деда Мороза.
Как будто.
Только наши сердца не переполнены счастьем и добрыми надеждами, как это должно быть у настоящего Деда Мороза. Наши сердца больны, поцарапаны, поражены язвами из-за потери близких людей: отца, родителей в Эритрее, мужа.
Ато, не отрываясь, смотрит на часы, нетерпеливо дожидаясь, когда же закончатся эти невыносимые «десять минут». Мы с Джанпьетро даже немного вошли во вкус, нам начало нравиться. Не могу сказать, что нам нравилось быть Дедами Морозами, скорее всего, нам нравилось не быть собой.
Я сразу замечаю странный факт: если в обычный день ты можешь пройтись по улицам задом наперед и на тебя никто не обратит внимания, то в канун Рождества все по-другому.
– Мама, посмотри! Дед Мороз! Три Деда Мороза! – восторженно кричит маленькая девочка, указывая на нас рукой.
Она дергает маму за рукав и просит:
– Мама, я хочу с ними сфотографироваться.
Конечно, мы с Джанпьетро были в полном распоряжении ребенка. Ато предпочел выступить в роли Деда Мороза – фотографа.
Продолжаем путь. Джанпьетро зажигает сигарету. Звонит мой телефон. Я достаю его из сумочки, хочу ответить.
– Деды Морозы так не поступают, – с упреком замечает Ато.
– Ты прав, – говорю я.
– Ты прав, – говорит Джанпьетро.
Я выключаю телефон. Джанпьетро тушит сигарету.
Мы вышли на площадь, уселись на ступенях, ведущих в церковь.
Вдруг Джанпьетро запел:
– Jingle Bells, Jingle Bells…
– Только не это! – взмолился Ато.
Джанпьетро запел еще громче:
– Jingle Bells, Jingle Bells!
Чем больше Ато смущался, тем громче пел Джанпьетро:
– Jingle Bells, Jingle Bells,
Jingle all the way…
От стыда Ато спрятал лицо между колен.
Нас подзадорило смущение Ато. Мы с Джанпьетро встали, взялись за руки и продолжали напевать рождественскую песенку, приплясывая на месте.
– Jingle Bells, Jingle Bells,
Jingle all the way…
Оh what fun it is to ride
In a one-horse open sleigh…
Одна женщина, проходя мимо, приостановилась и бросила нам под ноги монету в один евро.
Подошел какой-то парень, с любопытством понаблюдал за нами пару минут и, пошарив в карманах, извлек пару монет, которые также зазвенели у наших ног.
За десять минут мы умудрились собрать тринадцать евро.
Не думаю, что прохожие бросали деньги, потому что им нравилось наше пение. Скорее всего, они испытывали к нам своего рода сострадание: человек переодевается в Деда Мороза в канун Рождества только в том случае, если хочет примириться с этим праздником, смириться с его существованием.
– Чудесный ужин, – нахваливали родители.
Действительно, Джанпьетро превзошел самого себя: паэлья и запеченный морской окунь с картофелем под соусом из анчоусов и бальзамического уксуса были невероятно вкусными.
За несколько часов до приезда родителей я начала пить просекко[18]. Обычно мне хватает бокала, чтобы немного расслабиться, но к ужину я поглотила уже целую бутылку, поэтому к моменту подачи тирамису не совсем отчетливо понимала, кто именно поднялся и крикнул: «С Рождеством!» Может быть, это была даже я.
Все поднялись с бокалами в руках.
– С Рождеством! – сказала моя мама.
– С Рождеством! – сказал мой папа.
– С Рождеством! – сказал Джанпьетро.
– С Рождеством! – сказал Ато.
– С Рождеством! – повторила я.
Празднуй Рождество, с кем захочется
25 декабря, вторник Рождество рассвет 7:36 – закат 16:44
Я, Ато и Джанпьетро пообедали остатками вчерашнего роскошного ужина. С двух часов начали приходить люди. Последний звонок в домофон прозвучал в четыре часа ночи. Целых шестнадцать часов длилось это Рождество.
К вечеру, устав от бесконечного потока друзей и знакомых, я уединилась, если это можно назвать уединением, в углу гостиной. Усевшись в кресло, я наблюдала за муравейником в своей квартире.
И все-таки мне удалось! «25 декабря приходи ко мне в гости праздновать Рождество. Не оставляй меня одну!» – это безумное сообщение взбудоражило многих. Кому-то для этого пришлось сесть на поезд и приехать из Милана, как, например, Родриго. Кому-то – сесть на самолет и прилететь из Брюсселя, как Карло, которому я сдавала комнату в Викарелло. Кому-то достаточно было сесть на метро и проехать пару остановок, как, например, моему издателю. Мои бывшие одноклассники из школы, приятели из лицея, одногруппники из университета, Александра, офисный менеджер, жившая со мной в старом доме в Викарелло, герои из Моей Рубрики – случайные, мимолетные люди и люди неслучайные, люди на всю жизнь. Пришел даже китаец и привел свою жену на костылях.
Дом был завален рождественскими куличами, сладостями, шампанским, колбасой. Ато получил несметное количество подарков от тех, кто знал о его существовании.
Я наблюдала за ними в течение десяти минут. Я смотрела, как они едят, поднимают бокалы с вином и пьют, как они разговаривают, спорят, шутят, жалуются. Моя маленькая гостиная сумела вместить всех, пусть даже гостям пришлось сидеть по двое на одном стуле, в два яруса на диване, а кое-кому – расположиться на полу. Кто-то курил, кто-то дремал, прильнув к подлокотнику дивана, кто-то со свежей порцией закусок на подносе пытался протиснуться к столу. Их было много – и мало, потому что среди них не было Моего Мужа.
Все здесь.
Со мной.
Двадцать пятого декабря.
Все, кроме Моего Мужа.
И?..
Восемьдесят девять человек! Много или мало, если не было всего лишь одного?
Звонок другу
26 декабря, среда рассвет 7:37 – закат 16:45
Наступил новый день, но Рождество не заканчивалось. Одни приглашенные уходили, на их место приходили новые гости.
Около двух часов ночи мы с Аннализой уединились в ванной комнате.