Один.

Два.

Три.

Вдруг мне стало больно и обидно, так больно, что слезы хлынули ручьем. Рыдая, всхлипывая, задыхаясь, я набрала новое сообщение и начала отправлять его всем подряд: Карлу, который живет в Брюсселе, Александре, которая живет в Турине, повару Винченцо, актеру Игорю. Родриго, Мануэлю, Роберто, Микеле, с которым познакомилась на похоронах моего друга Рокко, двоюродным брату и сестре Рокко, Ивану и Татьяне. Моим двоюродным сестрам, Мишель и Каролине. Элизе, ее сестре, ее родителям, ее жениху Франческо, который открыл ресторан во Флоренции. Джойе, которую встретила на рынке. Энрико и Клаудии. Людям, которые для меня не имеют особой важности: Джаде, Франческе, Аннализе, Нолан, Анналене, Лауре, Луису, Александро, Вальтеру, Франческо и Анне, Роберте и Клавдии, Фабиану и Марии Кьяре. Эрике и Марку. Евгении и Клаудио. Рашель и Сирене. И еще Альберте, которая живет в Африке, – кто знает, она такая сумасшедшая, что может сесть на самолет и явиться сюда. Анастасии, Антонелле, Антонио, Карлу К., Кьяре, Кларе. Элеоноре, Элетре, Энрике. Федерике, Фульвио, Ирене. Лоренцо, Луоле, Лучано, Луизе. Луке и Гуидо, которые болеют за команду «Рома» вместе со мной. Николетте, Николь, Николя. Паоло, Патриции. Роберто и Роберте. Моим бывшим одноклассникам Эмильяно, Валерии, Давиду и Филиппо. Гайе, соседке по парте, которая объяснила мне, как правильно целоваться. Моему брату, бывшей подруге моего брата, его приятелям по университету. Даниэле, хозяйке дома в Форментере, где мы с Джанпьетро отдыхали летом. Семье Торпедони, которые живут в цирковом вагончике. Многоразведенцу, который живет в youporn. Всем героям моих «Воскресных обедов». Моим соседям в Викарелло, продавцу в газетном киоске, бармену, его невесте. Сапожнику, его жене, его дочери Клаудии, которая гуляла с собакой лайкой возле моего дома. Сильвестру, Сильвии, Сузанне. Джорджине, Джулии, Джульяно. Мадлене, Марко, Марио. В издательство, редактору, корректорам. Всем воспитателям из Города Молодых Людей. Кристине и Тициане из салона красоты. Валентине, Ванелле, Ванде. Джорджо.

«25 ДЕКАБРЯ ПРИХОДИ КО МНЕ В ГОСТИ ПРАЗДНОВАТЬ РОЖДЕСТВО. НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ОДНУ!»

Я отправила это сообщение всему миру, кроме бывшего директора, который меня уволил, и… кроме Моего Мужа, который меня бросил.

Приходи ко мне, отпразднуем Рождество вместе.

Не оставляй меня одну.

Умоляю.





Стрижка




22 декабря, суббота рассвет 7:35 – закат 16:43

Сегодня у Ато начинаются рождественские каникулы.

Я договорилась с воспитателями Города Молодых Людей, и его отпустили ко мне на праздники.

Сегодняшний день мне кажется идеальным для того, чтобы наконец избавиться от пышной шевелюры Ато, которая похожа на заросли дикого кустарника.

– Только не сильно коротко, – умоляет Ато.

– Не переживай, доверься мне, – успокаиваю я.

Усаживаю его на табурет в кухне, набрасываю на плечи полотенце. Кудрявые волосы Ато переплелись, запутались, образовав на голове вязаную шапку с невероятным, безумным узором плетения. Я выдергиваю одну кудряшку, вторую… Да, здесь будет много работы.

Через час на полу кухни вокруг Ато появился черный коврик из обрезанных кудрей.

– Я закончила, – объявляю.

Не успела я разглядеть со всех сторон свое произведение, как Ато подскочил с табурета и вихрем помчался в ванную смотреть на себя в зеркало.

Он вернулся в кухню крайне расстроенный.

– Что такое? – спросила я.

– С этой прической у меня идиотский вид, как у Дадли, двоюродного брата Гарри Поттера.

Голос надломился, как будто Ато сдерживался, чтобы не заплакать.

– Теперь я похож на Дадли. Дадли, да еще и негр, что может быть уродливее?

– Я не знаю, как выглядит этот твой Дадли, но прическа тебе очень идет, теперь ты выглядишь клево.

Честно говоря, сама вижу, что немного переборщила, особенно на висках. Но, в общем, он действительно выглядит клево, более взрослым что ли, более серьезным и абсолютно исключительным!

– Мне не нравится. И вообще, мне не нравятся изменения – никакие. Понимаешь, Кьяра, что я этим хочу сказать?





Подслушивание чужих разговоров




23 декабря, воскресенье рассвет 7:36 – закат 16:44


Просыпаюсь и вижу на кухне Родриго. Он сидит в наушниках, перед ним – странный прибор. Родриго приехал ночью после концерта в Витербо: для него я всегда держу запасной ключ под половиком.

– Привет! Ты уже проснулся или еще не ложился спать?

– Еще не ложился. Никак не могу оторваться от этой нереальной вещи!

– Что это?

– Профессиональный микрофон направленного действия. Он способен уловить разговор на расстоянии двухсот метров! Просто круто!

– Где ты его взял?

– Одолжил до завтра у одного приятеля, он профессиональный клипмейкер, но я уверен, что этот микрофон ему нужен не столько для работы, сколько для прослушки. Представляешь: ты сидишь в ресторане и подслушиваешь людей за соседним столиком. Ты можешь все слышать, даже если они разговаривают шепотом.

– Родриго, тебе все равно надо поспать, можно я возьму микрофон? Только на десять минут.

Родриго идет спать, а я выхожу на улицу: микрофон в сумочке, наушники – в ушах.

Иду по своей улице, сворачиваю на соседнюю улицу, перехожу на следующую улицу моего ненавистного квартала. Ненавистного, но уже узнаваемого. Вот рыбный магазин, перед входом сын хозяйки выгружает ящики из припаркованного грузовичка. Вот цветочная лавка с викингом у празднично украшенной витрины.

Вот китайский магазин с кучей рождественской мишуры и с китайцем у стеклянной двери. Вот «Дом вышивки» со старушкой, похожей на мою бабулю. Я их узнаю, они узнают меня. Я начала замечать и узнавать места и людей, я узнаю свой квартал.

«Желание и влечение к кому-либо или чему-либо возникает лишь в том случае, если ты имеешь возможность наблюдать за этим каждый день, видеть много раз», – шептал Ганнибал Лектер следователю Кларисе Старлинг в известном фильме «Молчание ягнят». Так он пытался ей объяснить, что убийцу не нужно искать далеко от жертв: они всегда рядом с ними.

Может, это действительно так? И я, наблюдая за моим кварталом с его магазинами, рынками, китайцами, викингами, продавцами рыбы и разноцветных ниток для вышивания, смогу привыкнуть, увлечься, полюбить новое место своего проживания? Или хотя бы смириться… И если это когда-нибудь произойдет, это будет моей победой или моим поражением? «Несомненно, победой», – сказала бы мой психолог. «Перемены всегда болезненны, даже если это перемены к лучшему». Кто это сказал? Ганнибал Лектер? Нет. Кажется, Пьер Паоло Пазолини[13]. То же самое, но другими словами сказал вчера Ато, когда я ему состригла волосы.



Пора начинать игру. Я включаю микрофон. Это как удар в мозг, эффект повсеместного присутствия! Обострение слуха, как бывает у героев научно-фантастических фильмов в результате секретных экспериментов. Я слышу все: песню Патти Право[14], которую насвистывает викинг из цветочного магазина, украшая витрину рождественскими коронами; болтовню клиентов в очереди в рыбном магазине; разговоры ни о чем завсегдатаев бара неподалеку от китайского магазина. Решаю зайти в этот бар.

Располагаюсь за столиком на улице. Заказываю капучино. Направляю микрофон в сторону соседнего столика. Закрываю глаза. Слушаю.

– Где остановка автобуса до Нового рынка?

– Думаю, на улице Национале.

– Нет, на улице Кавур.

– Что ты подаришь Паоло на Рождество?

– Свитер «Timberland».

– Ты смотрела переписку в Твиттере? Все обсуждают выступление Берлускони в ток-шоу Барбары Д’Урсо[15] на первом канале.

– Да, я написала, что в Средние века бушевала бубонная чума, теперь бушует Барбара Д’Урсо.

– А я написала «Позор», и все.

– Ты думаешь, за него еще кто-то будет голосовать?

– Надеюсь, нет.

– Хорошая стиральная машина, и недорогая.

– Апельсины, морковь и имбирь.

– Я перешел на новый тариф Tim: десять евро, четыреста минут разговоров, тысяча СМС, два гигабайта трафика Интернет.

– Я обожаю Белен Родригес[16] – красивая, шикарно танцует. Представляешь, она ходит без трусов – так сказала Эмма.

– Настоящая стерва.

– А мне она кажется симпатичной.

– Ты читал газету «Республика»? Служащие «Apple» говорят, что Стив Джобс – фашист.

– Так оно и есть. Раньше, путешествуя в поезде, мы разговаривали с попутчиками, заводили знакомства и дружбу. А теперь все ездят, уткнувшись в iPad, не замечая, что происходит рядом.

– Какого черта ты меня достаешь? – слышу крик среди монотонной предпраздничной болтовни горожан. – Чего ты еще хочешь? Обезьяны на твоей пальме все те же, черт побери!

Этот резкий возглас с такой силой ударил мне по барабанным перепонкам, что пришлось снять наушники. Оглядываюсь, вижу Сумасшедшую: так с легкой руки Кристины из салона красоты назвали эту эксцентричную личность, известную абсолютно всем жителям нашего квартала. Кристина мне рассказала историю Сумасшедшей. Она родом из очень богатой и знатной семьи. Но однажды она послала к черту все на свете: родовой герб, виллы и дорогие машины, мужа и даже дочь – и начала бродяжничать. С недавних пор она поселилась в нашем квартале. Она бродит по улицам в голубом поношенном кардигане и разговаривает сама с собой.

Я ее и раньше встречала и каждый раз, когда она мне попадалась по дороге, испытывала неловкое состояние на грани душевного смятения: ее глубокий, пронизывающий взгляд как будто выворачивал меня наизнанку, извлекая наружу все мои самые сокровенные и самые срамные мысли. «Как давно вы не занимаетесь любовью со своим мужем? – казалось, спрашивала она. – Как давно вы не выходите вместе поужинать в ресторан? Как давно он не спрашивает у тебя, как дела? Как давно ты не спрашиваешь у него, как дела?» Ее взгляд, сверлящий и всевидящий, как будто спрашивал: «Дождалась? Сбежал муж? Я же тебя предупреждала? Я все предвидела!»

Вот и сейчас она сидит на каменных ступеньках, ведущих в неприметную церковь, что притаилась между стен двух зданий, и разговаривает сама с собой: