– Камелек сложили.

– Где?

– У реки.

– Зачем?

– По вечерам сидеть. Огонь разведешь – и сиди. И Медвежонку представилось, как они с Ежиком сидят ночью под звездами у реки, варят чай в чайнике, слушают, как плещется рыба в воде, и чайник сперва урчит, а потом клокочет, и звезды падают прямо в траву и, большие, теплые, шевелятся у ног. И так Медвежонку захотелось в ту летнюю ночь, так захотелось полежать в мягкой траве, глядя в небо, что Медвежонок сказал Муравью:

– Иди сюда, садись у печки, а я пойду туда, в лето.

– А соломинку ты за меня понесешь? – спросил Муравей.

– Я, – сказал Медвежонок.

– А шесть сосновых иголок?

– Я, – сказал Медвежонок.

– А две шишки и четыре птичьих пера?

– Все отнесу, – сказал Медвежонок. – Только иди сюда, сядь к печке, а?

– Нет, ты погоди, – сказал Муравей. – Трудиться – обязанность каждого. – Он поднял лапку. – Каждый день…

– Стой! – крикнул Медвежонок. – Слушай мою команду: к печке бегом, марш!

И Муравей выбежал из лета и сел к печке, а Медвежонок еле-еле протиснулся на его место.

Теперь Медвежонок сидел на пеньке летом, а Муравей поздней осенью у печки в Медвежьем дому.

– Ты посиди, – сказал Медвежонок Муравью, – а придет Ежик, напои его чаем.

И Медвежонок побежал по мягкой теплой траве, и забежал в реку, и стал брызгаться водой, и, если поглядеть прищурившись, в брызгах возникала каждый раз настоящая радуга, и каждый раз Медвежонку не верилось, и каждый раз Медвежонок видел ее снова.

– Эй! – крикнул Муравей в лето. – А кто обещал работать?

– Погоди! – сказал Медвежонок. И снова стал, щурясь, брызгаться и ловить сквозь ресницы радугу.

– Обязанность каждого – трудиться, – говорил Муравей, прижавшись к горячей печке. – Каждый день…

«Заладил, – подумал Медвежонок. – Ну как он не понимает, что это – лето, что оно – короткое, что оно вот-вот кончится и что каждый раз у меня в лапах сверкает радуга».

– Муравей! – крикнул из своего лета Медвежонок. – Не бубни! Разве я не работаю? Разве я отдыхаю?

И он снова ударил по воде лапой, прищурился и увидел радугу.





ЕЖИКИНА ГОРА




Давно уже Ежик не видел такого большого неба. Давно уже не было такого, чтобы он вот так останавливался и замирал. И если кто у него спрашивал, зачем он останавливается, отчего замирает. Ежик все равно бы ни за что не смог ответить.

– Ты куда глядишь, Ежик? – спросила Белка.

– А, – сказал Ежик. И махнул лапой.

– Ты что там увидел? – спросил Муравей.

– Молчит, – сказала Белка.

– Задумался, – проворчал Муравей и побежал по своим делам.

А Ежику вдруг показалось, что он впервые увидел этот лес, этот холм, эту поляну.

Что никогда-никогда до этого ничего подобного он не видал.

«Как же так? – думал Ежик. – Ведь я столько раз бежал по этой тропинке, столько раз стоял на этом холме».


И деревья были такие необыкновенные – легкие, сквозящие, будто сиреневые, и полны такой внутренней тишиной и покоем, что Ежик не узнавал знакомые с детства места.

– Что же это? – бормотал Ежик. – раньше не видел всего?

И птицы, те немногие птицы, что остались в лесу, казались теперь Ежику необыкновенными.

«Это не Ворона, это какой-то Орел кружит над лесом, – думал Ежик. – Никогда не видел такой огромной птицы».

– Все стоишь? – спросил Муравей. – Я уже вон какую соломину оттащил, а он все стоит.

– Не мешай ему, – сказала Белка. – Он думает.

– Думает, думает, – проворчал Муравей. – Что бы стало в лесу, если б все думали.

– Подумает, и все, – сказала Белка. – Не мешай.

– Все вы бездельники, – сказал Муравей. – Все вы друг за дружку горой.

– И убежал.

А Ежик про себя поблагодарил Белку, потому что он слышал разговор где-то далеко-далеко, будто говорили на облаках, а он – на дне моря.

«Какая она добрая, – подумал о Белке Ежик. – Почему я раньше никогда ее не встречал?»

Пришел Медвежонок.

– Ну что? – сказал он. – Что делать будем?

Ежик смотрел на лес, на холм, на Ворону, кружащую за рекой, и вдруг понял, что ему так не хочется отвечать, так не хочется спускаться со своей горы… И он стал благодарно думать о том, по чьей доброте на этой горе оказался.





ПТИЦА




Все лето Заяц плел веревку, и к осени она у него стала длиной до неба.

«Приделаю крючок, – думал Заяц, – заброшу на звезду и…»

Прибежала Белка:

– Ты что делаешь, Заяц?

– Веревку сплел, – сказал Заяц.

– А зачем?

– Залезу на небо, – сказал Заяц.. – Хочешь, тебя возьму с собой?

– Возьми, – сказала Белка.

Ночью высыпали звезды.

Заяц забросил крючок на самую большую звезду, и веревка тонкой паутинкой протянулась от земли до неба.

– Лезь, – сказал Заяц.

– А ты?

– Я за тобой.

И Белка побежала на небо.

Заяц полез следом, но он не умел лазать по веревке, и поэтому сильно отстал.

– Ты где? Лезь скорее! – кричала Белка из темноты. А Заяц лез и лез и уже стал уставать.

– Где же ты? – торопила Белка. Она давно забралась на звезду и ждала Зайца. А Заяц раскачивался посередке, между небом и землей, и у него не было больше сил ни лезть вверх, ни спуститься на землю.

– Ну что ты там? – спросила из темноты Белка.