– Мы?! Я-то при чём? Вы ж меня, доверчивого, вообще заставили! – упёрся обеими руками наш младший сотрудник, и, надо признать, в чём-то он был прав.
Где-то мы недодумали, и вешать все проблемы на не особо виноватого Митьку, конечно, не стоило, но с другой стороны… Кто-то же должен взять на себя ответственность? Или просто назначить крайнего…
– Младший сотрудник Лобов, хватит истерить! Кто первый коснулся гроба, кто сломал восковую печать, после чьего поцелуя подозреваемый встал и дал дёру в неизвестном направлении?! Так что приказываю прекратить катить бочку недостойных инсинуаций на нас с главой экспертно-криминалистического отдела!
Наш деревенский богатырь покаянно опустил голову, придавленный весом неумолимых улик. У меня слегка отлегло от сердца, в конце концов, главное в работе любой опергруппы – это слаженность. А для этого порой приходится перекладывать часть вины на ни в чём не повинных членов команды. Это по-любому объединяет, и не важно потом, кто более, а кто менее прав.
Сейчас, за рубежами Древней Руси, вдали не только от родного Лукошкина, но и вообще от возможной военной поддержки царя Гороха, мы должны были особенно держаться друг за друга. Бог высоко, царь далеко! Кажется, я правильно упомянул именно эту народную поговорку?
– Возвращаемся, – неуверенно приказал я. – В конце концов, у пустого гроба нам делать нечего.
На тот момент должен признать, что мне сразу повиновались, без традиционных споров, выяснений отношений, определений приоритетов и всего такого прочего. И Митя и Яга, кажется, поняли, что ситуация плавно выходит из-под контроля. Вот в этот момент я и вспомнил слова черноокой красавицы – в конце пути вы увидите не то, что хотели…
Я помотал головой, собрался и спросил:
– Идём?
Да, не спорю, несколько запоздало, но ведь и нам требовалось хоть какое-то время, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Мы, не сговариваясь, развернулись кто где стоял, сделали суровые и неподкупные лица, после чего махом ударились в погоню.
Ну, собственно, как «ударились», пошли быстрым шагом, насколько позволяла узость коридора и костяная нога Бабы-яги. То есть это не очень быстро, если вы можете себе представить. Когда мы наконец поднялись на первые этажи, а оттуда через арсенал и кухню в так называемый тронный (по факту весьма обгорелый) зал, то увиденное просто шокировало…
– Зачем вы его выпустили?! – простонала черноволосая баронесса, как кошка покачиваясь на высокой люстре с пятьюдесятью свечами. Подол её длинного платья был изорван на узкие полоски чьими-то клыками, а в тёмно-карих глазах плескался плохо скрываемый ужас.
– Гражданочка, тут, случайно, принц Йохан не пробегал?
– Издеваетесь, герр полицай?! – в голос взвыла наша «гостеприимная» хозяйка. – Да он мне тут шестерых скелетов вооружённых погрыз! Все углы сквозь штаны пометил, меня на люстру загнал, с любовью приставал по-собачьи и сбежал на четвереньках, едва только ваши шаги чутким ухом расслышал! Он что, кому-нибудь мешал там, в своём гробу?!
– Что ж ты, сестрица названая, младшая, нам раньше не сказала, что в той пещере нас ждёт? – резонно вспылила Баба-яга. – Курва ты немецкая, чтоб тебе пусто было! Когда надо, молчишь, а после дела кричишь?! Да чтоб тебе за таковые подставы по судебному решению все волосы из подмышек выщипали и съесть заставили! Чтоб тебя в платье монашеском мимо дома дьяка Груздева вели, а он пьяный был! Чтоб у тебя прыщи повылазили на таком месте, где и сама не посмотришь и другим не покажешь! Чтоб…
– Довольно, – поспешно вмешался я. – У нас есть более важные дела.
Нет, дела делами, но, как правило, если наша бабушка чего желает, так оно сбывается на раз-два! А месть для сотрудников милиции категорически неприемлема. Это, так сказать, не наш метод. Мы ставим своей основной целью не наказание, а перевоспитание преступников! Правда, с Кощеем Бессмертным это ещё ни разу не получалось, но всё равно по уставу положено как-то так.
– Все в избушку и в погоню! – приказал я.
Никто не сказал и слова против. Ну, наши-то понятно. Хозяйка Чёрного замка на люстре, сияя ляжками, тоже не возражала, даже изрядно покусанные скелеты из охраны и те только молча закивали в знак согласия. Да и кто был бы против? Вот именно.
Блудный принц Йохан, освобождённый, голодный и счастливый, унёсся в лес, зачем-то кусая всё подряд и громя все преграды, что появлялись у него на пути. Кого же мы, вообще, выпустили?!
Митька вдруг резко поумнел и, подхватив Бабу-ягу, просто понёс её на руках. Я изо всех сил прибавил шаг. Ну то есть было понятно, что, если вспрыгну Мите на шею, он и с двойным весом вряд ли замедлит скорость. Я бы так и сделал, но при иностранцах нельзя.
Когда мы выбежали из дверей замка во двор, то верная избушка ждала нас там, как боевая лошадь казачьего полковника времён Первой мировой. В оконном проёме второго этажа замка показалась прекрасная баронесса:
– Вы уходите не заплатив, герр полицай Ивашов?
– Мы ещё вернёмся, если вы настаиваете.
– Пустые обещания, ах, мужчины, мужчины…
– Почему вы нам не сказали, что нас ждёт в том хрустальном гробу?
Хозяйка Чёрного замка на миг задумалась. А потом вдруг впервые улыбнулась мне.
– Что ж ты, фраер, сдал назад? Не по масти я тебе…
У меня на какое-то мгновение дыхание перехватило от обиды. Она всё знала, всё рассчитала и всё сделала специально! Когда-нибудь я точно её посажу, но сейчас не время.
Вся наша опергруппа переглянулась, и друг за дружкой мы бросились карабкаться по неровной лесенке на крыльцо самоходного домика Бабы-яги. Уже в избушке бабка опомнилась:
– А чего ж мы так дёрнули, Никитушка? Я ить стерве этой не все космы повыдёргивала. Не отвела душу. Давай-кось вернёмся на пару минуточек, уложусь, я успею, вот те крест…
– Нет.
– …она у меня до ишачьей пасхи помнить будет, раком ходить, крючком парик вязать из своих же волосьев с куриными перьями вперемешку! Пусти, участковый!
– Митя, заводи избу, – жёстко приказал я. – Идём на Фрайбург, может быть, ещё и успеем.
– А принца, что ль, ловить не будем?
– Принц Йохан как раз и побежал в город. Он оборотень, главный среди вервольфов, значит, ему надо успеть подхватить по пути своих собратьев, и тогда они всей толпой просто выгрызут этот чудный немецкий городок, как волк режет овец. Да вы что, в самом деле не понимаете, КОГО мы разбудили?!
Митька ничего не понял, он просто по-щенячьи смотрел на меня круглыми преданными глазами, а вот глава нашего экспертно-криминалистического отдела вдруг резко захлопнула рот и задумалась. Седые брови бабки поползли вверх, кажется, до неё тоже начало доходить.
– Чё ж ты встал, пень великовозрастный?! – вдруг обрушилась Яга на нашего Митьку. – Кому Никита Иванович приказал избу заводить? Марш-марш-марш, пошла рысью, старая-а!!!
Избушка вздрогнула, поднялась и пошла. Практически в тот же момент шестёрка скелетов в доспехах попыталась преградить нам путь. Зря, белых стройных ребят размозжило мелкой пылью под тяжёлыми куриными лапами. Чёрная баронесса хохотала нам вслед.
Скрипя, заработал цепной механизм, опускающий ворота. По-моему, впервые на моей памяти избушка с разбегу упала на бок и, теряя доски с крыши, пролетела под стремительно падающей решёткой. Кажется, мы вырвались.
– Сокол ясный, держи-кось!
Я вовремя обернулся, чтобы поймать летящий мне в голову лук. Не овощ, а настоящий боевой лук приднепровских амазонок. Следом к ногам упал колчан со стрелами.
– Мне избу вести надобно, а ты в окошко гляди, кабы сестрица младшая нам новых пакостей вслед не послала.
Митяй выскочил на крыльцо, оттуда кричал Яге, что и как у нас на пути. Бабка, обняв руками печь, что-то шептала ей вполголоса. Не знаю зачем, не спрашивайте даже. Я бросился к окну и замер.
На том самом небольшом балкончике Чёрного замка стояла баронесса, раскручивая в руках что-то вроде огненного шара. Пользоваться она ими умеет, а если такая бомба долетит до нас, избушке хана! Гитлер капут, как говорится.
– Стреляй в её, участковый!
– Я не умею, – честно признался я.
– Да ты только стрелу из лука пусти, а там она сама цель найдёт, – прикрикнула бабка.
Ладно, в конце концов, кому мне ещё верить, как не сотрудникам собственного отделения. Мы, милицейские, всегда друг за друга держимся. Я высунулся в окно, взяв лук так, как держал его в кино Кевин Костнер, и попытался натянуть тетиву. Ну-ка, бдзынь…
Стрела соскользнула с пальцев и, невероятным образом изогнувшись, полетела на крыльцо. Митькин визг, наверное, был слышен не только в приграничном Бресте, но и в стольном Лукошкине!
– Прямо в правое полупопие. За что караете, Никита Иванович, отец родной?!
– А-а… э-э, не отвлекайся от дороги! Я всё вижу, – пришлось по-быстрому соврать мне, вытаскивая вторую стрелу.
На этот раз я успел сделать выстрел буквально за секунду до того, как пылающий шар сорвался с кончиков пальцев Чёрной баронессы. Заколдованная стрела с серебряным наконечником, вихляясь, полетела вперёд! Хозяйка шварцвальдского замка попробовала увернуться и преуспела в этом. Почти, почти преуспела.
То есть вместо груди стрела влетела ей в чуть оттопыренное ушко, пришпилив красотку к оконной раме. Вопль был такой, что избушка даже подпрыгнула вверх на пару метров! Кстати, удачно избежав разорвавшегося внизу огненного шара.
– Попал, чё ли, Никитушка?
– Ну, не белке в глаз. Скорее в ухо. Теперь она может не только серёжки носить, но и амбарный замок при желании.
Баба-яга на миг нахмурилась, потом, наоборот, разулыбалась и подняла вверх большой палец правой руки. Я присел на табурет и удовлетворённо опустил лук…
Кстати, полезнейшая штука, оказывается: как бы ты ни пустил стрелу, она летит туда, куда ты запланировал, и в целом всегда правильно понимает выбор цели. Ну там Митькина задница – это редкое исключение, лишь подтверждающее правило. Да там и ранения не было, он орал больше, паникёр. Ну так, кольнуло слегка.
А уже через полминуты мы свернули в густой лес, где никто не мог бы в нас пульнуть очередным огненным шаром, даже из пушки не достали бы. То есть как ни верти, а мы снова на свободе и идём к заданной цели.
– Давай рассказывай мне, дуре старой, как ты до всего догадался?
– Ничего такого особенного, – прокашлявшись, признался я. – Просто вдруг вспомнил, что обозначал тот знак на восковой печати. Я видел его в фильмах про Великую Отечественную. Короче, не вдаваясь в детали, это «волчий крюк», его использовали отдельные части немецких карателей СС.
– Чушь городишь непонятную, – неуверенно буркнула бабка. – Ничё про твои эсэсы я не знаю, а символ-то старый, крюк он крюк и есть, в Европе так волков ловили.
– Я к этому и веду, «крюк» служил своеобразным символом, запечатывающим стеклянный гроб. То есть «волчий крюк» удерживал волка! А благодаря нам этот волк сбежал.
Баба-яга нахмурилась. Чувствовалось, что ей не особо приятен тот неоспоримый факт, что её давний и почти забытый гость из культурной Германии не только сохранил моложавость лица, но ещё и оказался натуральнейшим оборотнем. Принц оборотней – вот как его скорее стоило бы называть. А нас – идиотами.
– Никита Иванович! – проорал с крыльца Митька, приоткрывая дверь. – Там народец лесной поперёк дороги встал – ни пройти, ни проехать, ни перепрыгнуть.
– Изба-а, стоять! Раз-два, – скомандовал я.
Избушка на курьих ножках вздрогнула от крыши до пола, аккуратно затормозив, перешла на строевой шаг и встала, как прусский гвардеец, вытянувшись во фрунт.
Мы всей опергруппой, плечом к плечу, встали на крыльце. А лесная тропа перед нами действительно была запружена целой толпой сказочных жителей. Не хватало братьев Гримм, а так…
Тут был большущий медведь с серебряной короной на голове, две изящные крестьянские девушки в ночных рубашках, блондинка и брюнетка, олени с позолоченными рогами, прижимающиеся друг к другу белые лебеди, четверо бородатых дровосеков, та самая компания мальчишек во главе со своим карликовым вожаком, простодушный великан в неряшливой одежде, призрачные рыцари, чьи доспехи сияли зелёным и голубым светом, девица в баварском платье с необычайно длинной косой, толстой, как канат, старуха с босыми ступнями сорок восьмого (!) размера, два совершенно голых маленьких человечка с острыми ушками и сапожными молоточками в руках, мальчик и девочка, явно брат и сестра, крепко сжимавшие пальчиками неровные куски пряника в форме печной трубы, обычный заяц со шпагой на поясе, куча белок, мышей и две лисицы, стоящие на задних лапах. В общем, полный фарш, как говорится.
Но первой с нами заговорила маленькая девочка в белом платье и красной шапочке. Да, да, та самая Марта, вы правильно угадали. Я тоже её узнал.
– Герр Ивашов? Мы много слышали о вас, господин полицейский из Лукошкина.
– Ты… вы так хорошо говорите по-русски? – удивился я, спрыгнул с крыльца и опустился перед девочкой на одно колено.
– Герои сказок говорят на всех языках, – серьёзно ответила малышка, взяв меня за руку.
Мы сели рядышком на нижней ступеньке крыльца. Баба-яга за шиворот удерживала Митьку наверху, а он Христом Богом клялся, что право имеет хоть поздороваться, поскольку именно он ту девочку с бабушкой от болтливого волка избавил.
Где-то мы недодумали, и вешать все проблемы на не особо виноватого Митьку, конечно, не стоило, но с другой стороны… Кто-то же должен взять на себя ответственность? Или просто назначить крайнего…
– Младший сотрудник Лобов, хватит истерить! Кто первый коснулся гроба, кто сломал восковую печать, после чьего поцелуя подозреваемый встал и дал дёру в неизвестном направлении?! Так что приказываю прекратить катить бочку недостойных инсинуаций на нас с главой экспертно-криминалистического отдела!
Наш деревенский богатырь покаянно опустил голову, придавленный весом неумолимых улик. У меня слегка отлегло от сердца, в конце концов, главное в работе любой опергруппы – это слаженность. А для этого порой приходится перекладывать часть вины на ни в чём не повинных членов команды. Это по-любому объединяет, и не важно потом, кто более, а кто менее прав.
Сейчас, за рубежами Древней Руси, вдали не только от родного Лукошкина, но и вообще от возможной военной поддержки царя Гороха, мы должны были особенно держаться друг за друга. Бог высоко, царь далеко! Кажется, я правильно упомянул именно эту народную поговорку?
– Возвращаемся, – неуверенно приказал я. – В конце концов, у пустого гроба нам делать нечего.
На тот момент должен признать, что мне сразу повиновались, без традиционных споров, выяснений отношений, определений приоритетов и всего такого прочего. И Митя и Яга, кажется, поняли, что ситуация плавно выходит из-под контроля. Вот в этот момент я и вспомнил слова черноокой красавицы – в конце пути вы увидите не то, что хотели…
Я помотал головой, собрался и спросил:
– Идём?
Да, не спорю, несколько запоздало, но ведь и нам требовалось хоть какое-то время, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Мы, не сговариваясь, развернулись кто где стоял, сделали суровые и неподкупные лица, после чего махом ударились в погоню.
Ну, собственно, как «ударились», пошли быстрым шагом, насколько позволяла узость коридора и костяная нога Бабы-яги. То есть это не очень быстро, если вы можете себе представить. Когда мы наконец поднялись на первые этажи, а оттуда через арсенал и кухню в так называемый тронный (по факту весьма обгорелый) зал, то увиденное просто шокировало…
– Зачем вы его выпустили?! – простонала черноволосая баронесса, как кошка покачиваясь на высокой люстре с пятьюдесятью свечами. Подол её длинного платья был изорван на узкие полоски чьими-то клыками, а в тёмно-карих глазах плескался плохо скрываемый ужас.
– Гражданочка, тут, случайно, принц Йохан не пробегал?
– Издеваетесь, герр полицай?! – в голос взвыла наша «гостеприимная» хозяйка. – Да он мне тут шестерых скелетов вооружённых погрыз! Все углы сквозь штаны пометил, меня на люстру загнал, с любовью приставал по-собачьи и сбежал на четвереньках, едва только ваши шаги чутким ухом расслышал! Он что, кому-нибудь мешал там, в своём гробу?!
– Что ж ты, сестрица названая, младшая, нам раньше не сказала, что в той пещере нас ждёт? – резонно вспылила Баба-яга. – Курва ты немецкая, чтоб тебе пусто было! Когда надо, молчишь, а после дела кричишь?! Да чтоб тебе за таковые подставы по судебному решению все волосы из подмышек выщипали и съесть заставили! Чтоб тебя в платье монашеском мимо дома дьяка Груздева вели, а он пьяный был! Чтоб у тебя прыщи повылазили на таком месте, где и сама не посмотришь и другим не покажешь! Чтоб…
– Довольно, – поспешно вмешался я. – У нас есть более важные дела.
Нет, дела делами, но, как правило, если наша бабушка чего желает, так оно сбывается на раз-два! А месть для сотрудников милиции категорически неприемлема. Это, так сказать, не наш метод. Мы ставим своей основной целью не наказание, а перевоспитание преступников! Правда, с Кощеем Бессмертным это ещё ни разу не получалось, но всё равно по уставу положено как-то так.
– Все в избушку и в погоню! – приказал я.
Никто не сказал и слова против. Ну, наши-то понятно. Хозяйка Чёрного замка на люстре, сияя ляжками, тоже не возражала, даже изрядно покусанные скелеты из охраны и те только молча закивали в знак согласия. Да и кто был бы против? Вот именно.
Блудный принц Йохан, освобождённый, голодный и счастливый, унёсся в лес, зачем-то кусая всё подряд и громя все преграды, что появлялись у него на пути. Кого же мы, вообще, выпустили?!
Митька вдруг резко поумнел и, подхватив Бабу-ягу, просто понёс её на руках. Я изо всех сил прибавил шаг. Ну то есть было понятно, что, если вспрыгну Мите на шею, он и с двойным весом вряд ли замедлит скорость. Я бы так и сделал, но при иностранцах нельзя.
Когда мы выбежали из дверей замка во двор, то верная избушка ждала нас там, как боевая лошадь казачьего полковника времён Первой мировой. В оконном проёме второго этажа замка показалась прекрасная баронесса:
– Вы уходите не заплатив, герр полицай Ивашов?
– Мы ещё вернёмся, если вы настаиваете.
– Пустые обещания, ах, мужчины, мужчины…
– Почему вы нам не сказали, что нас ждёт в том хрустальном гробу?
Хозяйка Чёрного замка на миг задумалась. А потом вдруг впервые улыбнулась мне.
– Что ж ты, фраер, сдал назад? Не по масти я тебе…
У меня на какое-то мгновение дыхание перехватило от обиды. Она всё знала, всё рассчитала и всё сделала специально! Когда-нибудь я точно её посажу, но сейчас не время.
Вся наша опергруппа переглянулась, и друг за дружкой мы бросились карабкаться по неровной лесенке на крыльцо самоходного домика Бабы-яги. Уже в избушке бабка опомнилась:
– А чего ж мы так дёрнули, Никитушка? Я ить стерве этой не все космы повыдёргивала. Не отвела душу. Давай-кось вернёмся на пару минуточек, уложусь, я успею, вот те крест…
– Нет.
– …она у меня до ишачьей пасхи помнить будет, раком ходить, крючком парик вязать из своих же волосьев с куриными перьями вперемешку! Пусти, участковый!
– Митя, заводи избу, – жёстко приказал я. – Идём на Фрайбург, может быть, ещё и успеем.
– А принца, что ль, ловить не будем?
– Принц Йохан как раз и побежал в город. Он оборотень, главный среди вервольфов, значит, ему надо успеть подхватить по пути своих собратьев, и тогда они всей толпой просто выгрызут этот чудный немецкий городок, как волк режет овец. Да вы что, в самом деле не понимаете, КОГО мы разбудили?!
Митька ничего не понял, он просто по-щенячьи смотрел на меня круглыми преданными глазами, а вот глава нашего экспертно-криминалистического отдела вдруг резко захлопнула рот и задумалась. Седые брови бабки поползли вверх, кажется, до неё тоже начало доходить.
– Чё ж ты встал, пень великовозрастный?! – вдруг обрушилась Яга на нашего Митьку. – Кому Никита Иванович приказал избу заводить? Марш-марш-марш, пошла рысью, старая-а!!!
Избушка вздрогнула, поднялась и пошла. Практически в тот же момент шестёрка скелетов в доспехах попыталась преградить нам путь. Зря, белых стройных ребят размозжило мелкой пылью под тяжёлыми куриными лапами. Чёрная баронесса хохотала нам вслед.
Скрипя, заработал цепной механизм, опускающий ворота. По-моему, впервые на моей памяти избушка с разбегу упала на бок и, теряя доски с крыши, пролетела под стремительно падающей решёткой. Кажется, мы вырвались.
– Сокол ясный, держи-кось!
Я вовремя обернулся, чтобы поймать летящий мне в голову лук. Не овощ, а настоящий боевой лук приднепровских амазонок. Следом к ногам упал колчан со стрелами.
– Мне избу вести надобно, а ты в окошко гляди, кабы сестрица младшая нам новых пакостей вслед не послала.
Митяй выскочил на крыльцо, оттуда кричал Яге, что и как у нас на пути. Бабка, обняв руками печь, что-то шептала ей вполголоса. Не знаю зачем, не спрашивайте даже. Я бросился к окну и замер.
На том самом небольшом балкончике Чёрного замка стояла баронесса, раскручивая в руках что-то вроде огненного шара. Пользоваться она ими умеет, а если такая бомба долетит до нас, избушке хана! Гитлер капут, как говорится.
– Стреляй в её, участковый!
– Я не умею, – честно признался я.
– Да ты только стрелу из лука пусти, а там она сама цель найдёт, – прикрикнула бабка.
Ладно, в конце концов, кому мне ещё верить, как не сотрудникам собственного отделения. Мы, милицейские, всегда друг за друга держимся. Я высунулся в окно, взяв лук так, как держал его в кино Кевин Костнер, и попытался натянуть тетиву. Ну-ка, бдзынь…
Стрела соскользнула с пальцев и, невероятным образом изогнувшись, полетела на крыльцо. Митькин визг, наверное, был слышен не только в приграничном Бресте, но и в стольном Лукошкине!
– Прямо в правое полупопие. За что караете, Никита Иванович, отец родной?!
– А-а… э-э, не отвлекайся от дороги! Я всё вижу, – пришлось по-быстрому соврать мне, вытаскивая вторую стрелу.
На этот раз я успел сделать выстрел буквально за секунду до того, как пылающий шар сорвался с кончиков пальцев Чёрной баронессы. Заколдованная стрела с серебряным наконечником, вихляясь, полетела вперёд! Хозяйка шварцвальдского замка попробовала увернуться и преуспела в этом. Почти, почти преуспела.
То есть вместо груди стрела влетела ей в чуть оттопыренное ушко, пришпилив красотку к оконной раме. Вопль был такой, что избушка даже подпрыгнула вверх на пару метров! Кстати, удачно избежав разорвавшегося внизу огненного шара.
– Попал, чё ли, Никитушка?
– Ну, не белке в глаз. Скорее в ухо. Теперь она может не только серёжки носить, но и амбарный замок при желании.
Баба-яга на миг нахмурилась, потом, наоборот, разулыбалась и подняла вверх большой палец правой руки. Я присел на табурет и удовлетворённо опустил лук…
Кстати, полезнейшая штука, оказывается: как бы ты ни пустил стрелу, она летит туда, куда ты запланировал, и в целом всегда правильно понимает выбор цели. Ну там Митькина задница – это редкое исключение, лишь подтверждающее правило. Да там и ранения не было, он орал больше, паникёр. Ну так, кольнуло слегка.
А уже через полминуты мы свернули в густой лес, где никто не мог бы в нас пульнуть очередным огненным шаром, даже из пушки не достали бы. То есть как ни верти, а мы снова на свободе и идём к заданной цели.
– Давай рассказывай мне, дуре старой, как ты до всего догадался?
– Ничего такого особенного, – прокашлявшись, признался я. – Просто вдруг вспомнил, что обозначал тот знак на восковой печати. Я видел его в фильмах про Великую Отечественную. Короче, не вдаваясь в детали, это «волчий крюк», его использовали отдельные части немецких карателей СС.
– Чушь городишь непонятную, – неуверенно буркнула бабка. – Ничё про твои эсэсы я не знаю, а символ-то старый, крюк он крюк и есть, в Европе так волков ловили.
– Я к этому и веду, «крюк» служил своеобразным символом, запечатывающим стеклянный гроб. То есть «волчий крюк» удерживал волка! А благодаря нам этот волк сбежал.
Баба-яга нахмурилась. Чувствовалось, что ей не особо приятен тот неоспоримый факт, что её давний и почти забытый гость из культурной Германии не только сохранил моложавость лица, но ещё и оказался натуральнейшим оборотнем. Принц оборотней – вот как его скорее стоило бы называть. А нас – идиотами.
– Никита Иванович! – проорал с крыльца Митька, приоткрывая дверь. – Там народец лесной поперёк дороги встал – ни пройти, ни проехать, ни перепрыгнуть.
– Изба-а, стоять! Раз-два, – скомандовал я.
Избушка на курьих ножках вздрогнула от крыши до пола, аккуратно затормозив, перешла на строевой шаг и встала, как прусский гвардеец, вытянувшись во фрунт.
Мы всей опергруппой, плечом к плечу, встали на крыльце. А лесная тропа перед нами действительно была запружена целой толпой сказочных жителей. Не хватало братьев Гримм, а так…
Тут был большущий медведь с серебряной короной на голове, две изящные крестьянские девушки в ночных рубашках, блондинка и брюнетка, олени с позолоченными рогами, прижимающиеся друг к другу белые лебеди, четверо бородатых дровосеков, та самая компания мальчишек во главе со своим карликовым вожаком, простодушный великан в неряшливой одежде, призрачные рыцари, чьи доспехи сияли зелёным и голубым светом, девица в баварском платье с необычайно длинной косой, толстой, как канат, старуха с босыми ступнями сорок восьмого (!) размера, два совершенно голых маленьких человечка с острыми ушками и сапожными молоточками в руках, мальчик и девочка, явно брат и сестра, крепко сжимавшие пальчиками неровные куски пряника в форме печной трубы, обычный заяц со шпагой на поясе, куча белок, мышей и две лисицы, стоящие на задних лапах. В общем, полный фарш, как говорится.
Но первой с нами заговорила маленькая девочка в белом платье и красной шапочке. Да, да, та самая Марта, вы правильно угадали. Я тоже её узнал.
– Герр Ивашов? Мы много слышали о вас, господин полицейский из Лукошкина.
– Ты… вы так хорошо говорите по-русски? – удивился я, спрыгнул с крыльца и опустился перед девочкой на одно колено.
– Герои сказок говорят на всех языках, – серьёзно ответила малышка, взяв меня за руку.
Мы сели рядышком на нижней ступеньке крыльца. Баба-яга за шиворот удерживала Митьку наверху, а он Христом Богом клялся, что право имеет хоть поздороваться, поскольку именно он ту девочку с бабушкой от болтливого волка избавил.