Гражданин Груздев скроил самое великомученическое выражение лица, на которое только был способен, и спросил:
– Нешто в вас, аспиды милицейские, ни единой капельки сострадания нет? Я ж вас от лихих людей грудью закрыл, на нож пошёл, живота не жалел, а вы меня… эдак-то… при всех насилком жениться заставляете… Перебор-с!
Даже мне пришлось мысленно согласиться, что это чрезмерно суровое наказание. Вслух я, конечно, этого не сказал, но подмигнул Мите, приказывая отпустить задержанного.
С бабкой всё было сложнее. Мы пустили избушку вперёд ровным шагом и вдвоём присели на крылечке. Тот же Митя вынес нам по кружке горячего чаю с малиной. Разговорились не сразу.
– Стало быть, раз уж так карта легла и выкинуть соглядатая боярского мы не можем, так и ты имей в виду, участковый, ответственность за энтого прощелыгу бородатого я брать не стану. Коли сгинет где, не моя беда!
Пожав плечами, я кивнул. В конце концов, любой поход – дело опасное и непредсказуемое. На Руси быстро проникаешься понятием некоего легкомысленного фатализма, так что, как говорится, уж будь что будет, и ладно.
– Лучше расскажите, куда мы конкретно направляемся и какие лично у вас планы по ведению расследования? Мы ищем могилу?
– Не спеши, Никитушка. – Маленькими глотками прихлёбывая чай, Баба-яга задумчиво глядела вдаль на расстилающиеся до горизонта крестьянские поля, перелески, одинокие деревеньки и проплывающие над ними кучерявые облака. Я поддержал вопросительную паузу. – Тут ведь какое дело. Когда мы при Кнуте Плётковиче…
– Гамсуновиче.
– Да мне без разницы, – привычно отмахнулась моя домохозяйка. – Когда мы при нём то колдовство экспертизное творили, вода в миске помутнела, но не покраснела.
– И что?
– А то! Кабы не мёртв он, но и не жив. Тока деталей с меня не спрашивай, сама знать не знаю, как оно такое быть может.
– В смысле этот красавчик уже лет двести спит себе в хрустальном гробу и ждёт, когда его разбудит поцелуй прекрасной принцессы?
– Да тьфу на тебя, Никитка! Вот уж выдумываешь сказки. На деле-то боюсь, кабы всё энто расследование нам не так сахарно обернулось…
Мне бы стоило запомнить её слова ещё тогда, чтобы потом ничему не удивляться и хоть в какой-то мере быть готовым ко всему и всякому. Но, сами понимаете, в школе милиции с первого дня вас учат опираться исключительно на факты, а никак не на мифические гипотезы. Особенно те, которые выдвигает легендарный персонаж древнерусского фольклора, успешно доживший в народной памяти до наших дней.
И нет, не то чтоб я не доверял Бабе-яге, хотя на моей памяти не раз были моменты, когда она прекраснейшим образом ошибалась, попадала впросак или вообще лепила полную ерунду, пытаясь подогнать весь ход следствия под свою «экспертизу».
Всякое, всякое у нас бывало, но в целом бабка действительно была бесценной сотрудницей нашей опергруппы и прислушиваться к её мнению стоило.
– Хорошо, будь по-вашему. Исходим из того предположения, что принц Йохан по-прежнему жив. Тогда с какого места мы должны начать его поиски?
– С Белой Руси, там, где граница польская да немецкая. В тех болотах белорусских, в далёкой Беловежской Пуще, где зубры о сосны вековые могучие спины чешут, в те годы далёкие и моя избушка стояла.
– Почему именно там?
– Ну а где б я ещё столько царевичей-королевичей милолицых поимела? Надо же места особые знать, – хмыкнула моя отчаянная домохозяйка, и в глазах её на миг вспыхнули оранжевым отсветы старой печки, куда, возможно, и отправлялись невежливые гости.
Даже задумываться об этом не хочу. Не верю сказкам. Не первый день знаю бабку, поэтому и не верю. И Олёна не верит. Как она там сейчас одна в суровом милицейском коллективе?
Ну, само собой разумеется, что законную жену сыскного воеводы, да при этом ещё и личную подругу матушки царицы, никто не обидит. Это понятно, но ведь могут же просто не слушаться. Тот же Еремеев при всём уважении ко мне лично не потерпит, чтобы его стрельцами руководила «молодая баба». Да, признаться по совести, и старая, и любая баба вообще!
Гвардейские бунты, возносившие штыками на русский трон очередную матушку императрицу в это время ещё даже на уровне гипотез не сформировались. Ох, не сглупил ли я, оставив её одну в отделении. Ведь она же бывшая бесовка, а Кощей не дремлет…
– И сколько нам ехать до белорусско-польской границы? – вдруг услышал я собственный голос.
– Ежели на курином ходу, так будем с месяц добираться, – что-то посчитав на пальцах, решила Баба-яга. – Да тока мы по-другому поступим. Помнишь ли того охальника, который ко мне клинья подбивал?
– Ну-у вы общительная женщина. Кого конкретно вспомнить?
– Дык лешего же!
В этот момент на крылечко выперся Митька с голосовым сообщением, что-де задержанный гражданин Груздев под кустик просится. А ежели мы, Навухудоносоры языческие, ему в том откажем, так он нам в качестве мести и акта гражданского неповиновения будет все углы метить безжалостно, цельными морями разливанными и кучами араратскими.
Короче, пришлось сделать остановку, без вариантов.
– Никита Иванович, а ежели нам вот прямо сейчас…
– Не начинай, Митя, – вздохнул я, поправляя фуражку. – По крайней мере, до границы мы не можем избавиться от Филимона Митрофановича. То есть бросим его, нам же хуже. Терпи.
– Доколе?!
– А вот это извечный русский вопрос.
– Риторический? – вовремя вспомнил он.
Я подтвердил. Периодически наш молодой сотрудник растёт на глазах.
Только периоды эти редки и контролю за усвояемостью учебного материала никак не поддаются. Всё случайно, всё спонтанно, всё не по уму, а через задницу – это про нашего Митю. И не то чтоб он у нас дурак какой, порою инициативный сверх меры. Но ко всему можно привыкнуть, если раньше я его увольнял как минимум раз в два-три месяца, то сейчас как-то сработались.
Тьфу-тьфу, не забыть сплюнуть через левое плечо и о дерево постучать, благо избушка под рукой. Я вдруг почему-то почувствовал, как тяжёлое одеяло какой-то странной дремоты накатывает сзади, легко ложится на затылок, заставляя склонить голову на руки и…
– Никита Иванович, вы уснули, что ли? – Передо мной стояла моя Олёна, нежная и стройная, просто обворожительная в тончайшем полупрозрачном платье.
– Милая, ты опять со мной на «вы»? – с нежной укоризной покачал я головой. – А я так скучал по тебе.
– С чего бы, я ж тут, – удивилась она, и левая кружевная бретелька начала сползать с её круглого плечика. – Да тока вас Баба-яга к себе требует.
– Подождёт, у нас всегда есть пара минут на поцелуи.
– Вы всерьёз, что ль? Я это… как бы… не в настроении…
Она стыдливо отступила, я шагнул к ней навстречу, приобняв за талию, и на секунду дёрнулся, почувствовав крепкий запах чеснока и квашеной капусты в дыхании любимой.
– Да ладно уж, видать, судьба моя такая, целуйте, покуда дьяк не видит, а бабуленька небось за всю жизнь долгую и не такой срамоты навидалась.
С меня мигом спал сон, а причмокивающие Митины губы я остановил буквально в сантиметре от своих. Ладонью, хотя мог бы и кулаком.
– Вот что, Олёнушк… Митя, закатывай губу обратно! Сделали вид, что ничего не было. Потому что и не было ничего. А теперь докладывай, где мы, почему стоим, чем заняты остальные и чего, собственно, от меня хочет Яга?
Мой верный напарник несколько раздражённо вытер рот рукавом, вытянулся и простенько пояснил: мы в лесу, невесть где, дьяк на печке спит, а глава нашего экспертного отдела в густом лесу с лешим переговоры вести собирается, так что только моё задремавшее благородие и ждут-с!
– А меня не берут, – с горьким вздохом признался Митька. – Велено кашу варить, избу сторожить да за Филимоном Митрофановичем присматривать, чтоб он не гадил по углам и в тапки.
– За ним что, водится такое?
– Сам доселе не видывал, но по карманам мелочь всякая пропадает с завидным постоянством. У меня вона, пока вы дремали, половину бублика ктой-то спёр да на печи сгрыз под одеялом. Бессовестный тип, право слово, а ещё интеллигенция называется…
Я честно постарался отключить слух от его занудной болтовни и посмотрел в окошко. Действительно, лес, огромные деревья вокруг, высоко в небе чистый полумесяц и россыпь звёзд, а невдалеке маленький костерок. По идее бабка там, значит, нехорошо заставлять её ждать.
Я поправил потрёпанный китель, накинул поверх него большой тулуп из чёрной овчины и, чуть сдвинув фуражку набекрень, вышел из избы на крыльцо. Вдохнул полной грудью чистый холодный воздух, проветривая мозги. Как же долго я спал, получается…
В голове всё ещё цепко держалась неуверенная, но настырная мысль о напавших на нас разбойниках. Я давно живу в этом сказочном мире (ну как давно, третий год) и в случайные совпадения не верю. Тем более что знали о нашем походе очень и очень многие.
Да считай вся боярская дума! Упёртые в своём кондовом консерватизме бородатые пузаны с длинными посохами запросто способны были заказать нас любому киллеру. Э-э, что там говорить, они могли запросто скинуться по червончику и нанять целую банду убийц! Если вспомнить ту разбойничью пушку, то вполне возможно, что всё оно так и было. За всем стоят бояре!
А может, и не так, но тогда это ещё хуже…
– Никита Иванович, – когда я спустился с крыльца, сзади вновь возник Митька, – чуть не позабыл, склероз мой юношеский. Вот оно, держите!
Я с некоторым удивлением принял из его рук тяжёлую кочергу.
– Это тебя Баба-яга просила захватить?
– Никак нет, это вам сувенир на дорожку, порожняком скучно ходить, так хоть кочергу с собой по кустам поволочёте. Всё веселее, ась?
Хрясь! Мой оборзевший младший сотрудник мгновенно словил той же кочергой по лбу.
– За что обижаете сироту?
– За нарушение субординации. – Я с трудом выпрямил кочергу, нажав на неё ногой. – Следи за домом, если кто спросит – мы с Ягой на задании.
– Слушаюсь.
– Да, и это… если вдруг дьяк Груздев захочет сбежать, отпусти. Может, его волки съедят.
– Потравятся, бедолаги, – уверенно буркнул Митяй, почесал пуленепробиваемый лоб и вернулся в избушку.
Я же, положив незатейливый инструмент кочегаров на плечо, бодрым шагом отправился к оранжевому огоньку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это небольшой костерок, у которого на пенёчке грелась бабка.
– Здравия желаю главе нашего экспертного отдела!
– Не шуми, соколик, леший услышит.
– А разве мы не его тут ждём?
– Его, родимого, ожидаем, кого ж ещё. – Яга хитро улыбнулась, демонстрируя страшный клык. – Да только леший у нас плут известный, ему человека по лесу кружить – одно веселье. Сам просто так не покажется, а уж коли и придёт, так помогать задарма нипочём не станет.
– Это я помню. Приходилось встречаться.
– Так вот, Никитушка, зачем я тебя звала-то. – Бабка поманила меня пальцем поближе, шепча на ухо: – Уж как леший заявится, так ты, смотри, сиди смирно, в разговоры не лезь, чего бы ни было! Однако ж как только паскудник энтот бородавчатый начнёт на меня руки распускать, бей его кочергой прямо по кумполу!
– А если не начнёт?
– Начнё-от, – певуче протянула моя домохозяйка, зачем-то расстёгивая верхнюю пуговку сарафана. – Уж кто его, развратника старого, лучше моего знает. Так что не забудь: как он тока того, ты его сразу энтого!
– Нешто в вас, аспиды милицейские, ни единой капельки сострадания нет? Я ж вас от лихих людей грудью закрыл, на нож пошёл, живота не жалел, а вы меня… эдак-то… при всех насилком жениться заставляете… Перебор-с!
Даже мне пришлось мысленно согласиться, что это чрезмерно суровое наказание. Вслух я, конечно, этого не сказал, но подмигнул Мите, приказывая отпустить задержанного.
С бабкой всё было сложнее. Мы пустили избушку вперёд ровным шагом и вдвоём присели на крылечке. Тот же Митя вынес нам по кружке горячего чаю с малиной. Разговорились не сразу.
– Стало быть, раз уж так карта легла и выкинуть соглядатая боярского мы не можем, так и ты имей в виду, участковый, ответственность за энтого прощелыгу бородатого я брать не стану. Коли сгинет где, не моя беда!
Пожав плечами, я кивнул. В конце концов, любой поход – дело опасное и непредсказуемое. На Руси быстро проникаешься понятием некоего легкомысленного фатализма, так что, как говорится, уж будь что будет, и ладно.
– Лучше расскажите, куда мы конкретно направляемся и какие лично у вас планы по ведению расследования? Мы ищем могилу?
– Не спеши, Никитушка. – Маленькими глотками прихлёбывая чай, Баба-яга задумчиво глядела вдаль на расстилающиеся до горизонта крестьянские поля, перелески, одинокие деревеньки и проплывающие над ними кучерявые облака. Я поддержал вопросительную паузу. – Тут ведь какое дело. Когда мы при Кнуте Плётковиче…
– Гамсуновиче.
– Да мне без разницы, – привычно отмахнулась моя домохозяйка. – Когда мы при нём то колдовство экспертизное творили, вода в миске помутнела, но не покраснела.
– И что?
– А то! Кабы не мёртв он, но и не жив. Тока деталей с меня не спрашивай, сама знать не знаю, как оно такое быть может.
– В смысле этот красавчик уже лет двести спит себе в хрустальном гробу и ждёт, когда его разбудит поцелуй прекрасной принцессы?
– Да тьфу на тебя, Никитка! Вот уж выдумываешь сказки. На деле-то боюсь, кабы всё энто расследование нам не так сахарно обернулось…
Мне бы стоило запомнить её слова ещё тогда, чтобы потом ничему не удивляться и хоть в какой-то мере быть готовым ко всему и всякому. Но, сами понимаете, в школе милиции с первого дня вас учат опираться исключительно на факты, а никак не на мифические гипотезы. Особенно те, которые выдвигает легендарный персонаж древнерусского фольклора, успешно доживший в народной памяти до наших дней.
И нет, не то чтоб я не доверял Бабе-яге, хотя на моей памяти не раз были моменты, когда она прекраснейшим образом ошибалась, попадала впросак или вообще лепила полную ерунду, пытаясь подогнать весь ход следствия под свою «экспертизу».
Всякое, всякое у нас бывало, но в целом бабка действительно была бесценной сотрудницей нашей опергруппы и прислушиваться к её мнению стоило.
– Хорошо, будь по-вашему. Исходим из того предположения, что принц Йохан по-прежнему жив. Тогда с какого места мы должны начать его поиски?
– С Белой Руси, там, где граница польская да немецкая. В тех болотах белорусских, в далёкой Беловежской Пуще, где зубры о сосны вековые могучие спины чешут, в те годы далёкие и моя избушка стояла.
– Почему именно там?
– Ну а где б я ещё столько царевичей-королевичей милолицых поимела? Надо же места особые знать, – хмыкнула моя отчаянная домохозяйка, и в глазах её на миг вспыхнули оранжевым отсветы старой печки, куда, возможно, и отправлялись невежливые гости.
Даже задумываться об этом не хочу. Не верю сказкам. Не первый день знаю бабку, поэтому и не верю. И Олёна не верит. Как она там сейчас одна в суровом милицейском коллективе?
Ну, само собой разумеется, что законную жену сыскного воеводы, да при этом ещё и личную подругу матушки царицы, никто не обидит. Это понятно, но ведь могут же просто не слушаться. Тот же Еремеев при всём уважении ко мне лично не потерпит, чтобы его стрельцами руководила «молодая баба». Да, признаться по совести, и старая, и любая баба вообще!
Гвардейские бунты, возносившие штыками на русский трон очередную матушку императрицу в это время ещё даже на уровне гипотез не сформировались. Ох, не сглупил ли я, оставив её одну в отделении. Ведь она же бывшая бесовка, а Кощей не дремлет…
– И сколько нам ехать до белорусско-польской границы? – вдруг услышал я собственный голос.
– Ежели на курином ходу, так будем с месяц добираться, – что-то посчитав на пальцах, решила Баба-яга. – Да тока мы по-другому поступим. Помнишь ли того охальника, который ко мне клинья подбивал?
– Ну-у вы общительная женщина. Кого конкретно вспомнить?
– Дык лешего же!
В этот момент на крылечко выперся Митька с голосовым сообщением, что-де задержанный гражданин Груздев под кустик просится. А ежели мы, Навухудоносоры языческие, ему в том откажем, так он нам в качестве мести и акта гражданского неповиновения будет все углы метить безжалостно, цельными морями разливанными и кучами араратскими.
Короче, пришлось сделать остановку, без вариантов.
– Никита Иванович, а ежели нам вот прямо сейчас…
– Не начинай, Митя, – вздохнул я, поправляя фуражку. – По крайней мере, до границы мы не можем избавиться от Филимона Митрофановича. То есть бросим его, нам же хуже. Терпи.
– Доколе?!
– А вот это извечный русский вопрос.
– Риторический? – вовремя вспомнил он.
Я подтвердил. Периодически наш молодой сотрудник растёт на глазах.
Только периоды эти редки и контролю за усвояемостью учебного материала никак не поддаются. Всё случайно, всё спонтанно, всё не по уму, а через задницу – это про нашего Митю. И не то чтоб он у нас дурак какой, порою инициативный сверх меры. Но ко всему можно привыкнуть, если раньше я его увольнял как минимум раз в два-три месяца, то сейчас как-то сработались.
Тьфу-тьфу, не забыть сплюнуть через левое плечо и о дерево постучать, благо избушка под рукой. Я вдруг почему-то почувствовал, как тяжёлое одеяло какой-то странной дремоты накатывает сзади, легко ложится на затылок, заставляя склонить голову на руки и…
– Никита Иванович, вы уснули, что ли? – Передо мной стояла моя Олёна, нежная и стройная, просто обворожительная в тончайшем полупрозрачном платье.
– Милая, ты опять со мной на «вы»? – с нежной укоризной покачал я головой. – А я так скучал по тебе.
– С чего бы, я ж тут, – удивилась она, и левая кружевная бретелька начала сползать с её круглого плечика. – Да тока вас Баба-яга к себе требует.
– Подождёт, у нас всегда есть пара минут на поцелуи.
– Вы всерьёз, что ль? Я это… как бы… не в настроении…
Она стыдливо отступила, я шагнул к ней навстречу, приобняв за талию, и на секунду дёрнулся, почувствовав крепкий запах чеснока и квашеной капусты в дыхании любимой.
– Да ладно уж, видать, судьба моя такая, целуйте, покуда дьяк не видит, а бабуленька небось за всю жизнь долгую и не такой срамоты навидалась.
С меня мигом спал сон, а причмокивающие Митины губы я остановил буквально в сантиметре от своих. Ладонью, хотя мог бы и кулаком.
– Вот что, Олёнушк… Митя, закатывай губу обратно! Сделали вид, что ничего не было. Потому что и не было ничего. А теперь докладывай, где мы, почему стоим, чем заняты остальные и чего, собственно, от меня хочет Яга?
Мой верный напарник несколько раздражённо вытер рот рукавом, вытянулся и простенько пояснил: мы в лесу, невесть где, дьяк на печке спит, а глава нашего экспертного отдела в густом лесу с лешим переговоры вести собирается, так что только моё задремавшее благородие и ждут-с!
– А меня не берут, – с горьким вздохом признался Митька. – Велено кашу варить, избу сторожить да за Филимоном Митрофановичем присматривать, чтоб он не гадил по углам и в тапки.
– За ним что, водится такое?
– Сам доселе не видывал, но по карманам мелочь всякая пропадает с завидным постоянством. У меня вона, пока вы дремали, половину бублика ктой-то спёр да на печи сгрыз под одеялом. Бессовестный тип, право слово, а ещё интеллигенция называется…
Я честно постарался отключить слух от его занудной болтовни и посмотрел в окошко. Действительно, лес, огромные деревья вокруг, высоко в небе чистый полумесяц и россыпь звёзд, а невдалеке маленький костерок. По идее бабка там, значит, нехорошо заставлять её ждать.
Я поправил потрёпанный китель, накинул поверх него большой тулуп из чёрной овчины и, чуть сдвинув фуражку набекрень, вышел из избы на крыльцо. Вдохнул полной грудью чистый холодный воздух, проветривая мозги. Как же долго я спал, получается…
В голове всё ещё цепко держалась неуверенная, но настырная мысль о напавших на нас разбойниках. Я давно живу в этом сказочном мире (ну как давно, третий год) и в случайные совпадения не верю. Тем более что знали о нашем походе очень и очень многие.
Да считай вся боярская дума! Упёртые в своём кондовом консерватизме бородатые пузаны с длинными посохами запросто способны были заказать нас любому киллеру. Э-э, что там говорить, они могли запросто скинуться по червончику и нанять целую банду убийц! Если вспомнить ту разбойничью пушку, то вполне возможно, что всё оно так и было. За всем стоят бояре!
А может, и не так, но тогда это ещё хуже…
– Никита Иванович, – когда я спустился с крыльца, сзади вновь возник Митька, – чуть не позабыл, склероз мой юношеский. Вот оно, держите!
Я с некоторым удивлением принял из его рук тяжёлую кочергу.
– Это тебя Баба-яга просила захватить?
– Никак нет, это вам сувенир на дорожку, порожняком скучно ходить, так хоть кочергу с собой по кустам поволочёте. Всё веселее, ась?
Хрясь! Мой оборзевший младший сотрудник мгновенно словил той же кочергой по лбу.
– За что обижаете сироту?
– За нарушение субординации. – Я с трудом выпрямил кочергу, нажав на неё ногой. – Следи за домом, если кто спросит – мы с Ягой на задании.
– Слушаюсь.
– Да, и это… если вдруг дьяк Груздев захочет сбежать, отпусти. Может, его волки съедят.
– Потравятся, бедолаги, – уверенно буркнул Митяй, почесал пуленепробиваемый лоб и вернулся в избушку.
Я же, положив незатейливый инструмент кочегаров на плечо, бодрым шагом отправился к оранжевому огоньку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это небольшой костерок, у которого на пенёчке грелась бабка.
– Здравия желаю главе нашего экспертного отдела!
– Не шуми, соколик, леший услышит.
– А разве мы не его тут ждём?
– Его, родимого, ожидаем, кого ж ещё. – Яга хитро улыбнулась, демонстрируя страшный клык. – Да только леший у нас плут известный, ему человека по лесу кружить – одно веселье. Сам просто так не покажется, а уж коли и придёт, так помогать задарма нипочём не станет.
– Это я помню. Приходилось встречаться.
– Так вот, Никитушка, зачем я тебя звала-то. – Бабка поманила меня пальцем поближе, шепча на ухо: – Уж как леший заявится, так ты, смотри, сиди смирно, в разговоры не лезь, чего бы ни было! Однако ж как только паскудник энтот бородавчатый начнёт на меня руки распускать, бей его кочергой прямо по кумполу!
– А если не начнёт?
– Начнё-от, – певуче протянула моя домохозяйка, зачем-то расстёгивая верхнюю пуговку сарафана. – Уж кто его, развратника старого, лучше моего знает. Так что не забудь: как он тока того, ты его сразу энтого!