— Я надеюсь, что за пять лет ты поймёшь, какой умный, обаятельный, внимательный и замечательный во всех смыслах муж тебе достался.
— Ты забыл добавить, что этот замечательный во всех смыслах муж ещё жуткий врун, наглец и похабник!
— Почему это я врун?
Ага, то есть с наглецом и похабником он согласен? Замечательно!
— Да потому, что ты меня всё время обманываешь! Наплёл мне про мечту всех тиррианских мужчин, в то время как всё, что всем вам от цахи надо, так это возможность обогатиться за её счёт!
— Я не нуждался в деньгах, когда на тебе женился. Да и сейчас недостатка в них не испытываю. И если мне не изменяет память, то я еще и ваши с братом долги выкупил. А если я что-то не договариваю, то только из опасения, что ты всё перекрутишь и поймёшь превратно, как сейчас, с легендой о цахи.
— Если бы ты с самого начала говорил со мнoй откровенно, такого недопонимания бы не было!
— Да ну?! — язвительно воскликнул Хард. — Это с какого начала? Когда ты ко мне на приём пришла? Да ты меня как живого человека восприняла только тогда, когда я тебе гейры на платье обменять предложил. А до этого я с тобой даже одним воздухом дышать был недостоин!
Я ошеломлённо умолкла. Так вот чем я его тогда так задела? Я и не думала, что со стороны казалась ему такой надменнoй.
— Ты сам виноват! Не надо было быть таким нахальным и высокомерным!
— Это я высокомерный?!
Странный всё же у нас складывался разговор, и я, удивлённо моргнув, неожиданно спросила Харда:
— Мы что, сейчас ссоримся?
У него на переносице хмуро сошлись брови, но раздражение и досада, мелькающие в глазах, истаяли.
— Похоже на то, — согласился он.
— Ужас! В таком случае я отвратительная жена. Истинная навэ не должна вступать в споры с мужем и повышать голос. Боюсь, что такими темпами через пять лет на мне точно никто больше не захочет жениться.
— Ну, может, один такой наглый и высокомерный бoлван всё-таки найдётся, — лукаво подмигнул мне Хард, и мы с ним начали смеяться.
До дома мы долетели уже в отличном настроении, и когда в холле меня с распростёртыми объятиями встретил Шэнк, я, не скрывая безмерной радости, бросилась ему на шею, целуя в морщинистую щеку.
— Лирэ Аннабелль, какое счастье видеть вас! Я с ума сходил все эти дни от тревоги за вас и тина Лиама.
— Я его видела сегодня, Шэнк. Не волнуйся. С ним всё хорошо. И выглядел он спокойным и довольным.
— А вот вы, моя девочка, похудели еще сильнее! Одни глаза остались! Питаетесь, небось, одним воздухом!
Ох, Шэнк! Лучше бы ты не говорил этого при Харде. Теперь влетит и мне, и Зэду за недосмотр. А душке-здоровяку и так из-за меня регулярно перепадаeт на орехи.
— Вот теперь, когда ты снова со мной рядом, ты и займёшься моим откармливанием! Кстати, где наш обещанный ужин? — ловко съезжая с темы, я подхватила старика под руку, демонстративно уводя его подальше от недовольно хмурящегося Грэя.
— Стол давно накрыт в гостиной, — ласково похлопал по моей руке своей сухой ладонью Шэнк.
– Α где у нас гостиная? — растерянно оглянулась на Харда, потому что всё, что я пока успела увидеть в его доме — это свою спальню, кухню и центральный холл, из которого мы, кстати, шли в каком-то неизвестном мне направлении.
— Ох, Лирэ Аннабелль, — запричитал Шэнк. — Эти апартаменты такие огромные, что можно и заблудиться! Если бы не подсказки мажордома, я бы здесь до вечера кругами ходил.
— Какого «мажордома»? — удивлённо покосилась на идущего за нами Харда.
— Мудрёно тут всё! — не дал ему вставить слово Шэнк и совершенно неожиданно радостно обратился к кому-то ещё: — А скажи-ка мне, любезный мажoрдом, как попасть в столовую?
— Вы идёте в правильном направлении, достопочтенный тин, — раздался откуда-то сверху приятный баритон. — Через пять шагов поверните, пожалуйста, налево.
— Чудеса! — тихо хохотнул Шэнк, и могу сказать точно, я его таким забавным еще никогда не видела.
— Никаких чудес, — усмехнулся Хард. — Мажордом — это программа, которая подключена ко всем коммуникациям апартаментов. Она контролирует работу всех систем, а потому может ответить на любой вопрос и решить любую проблему, связанную с домом. Прикажи программе набрать горячую ванну, и пока поднимешься наверх, она будет готова!
— Не понимаю, зачем тогда здесь нужен я, — хмыкнул Шэнк.
— Во-первых, программа не умеет готовить так вкусно, как ты, а во-вторых, ты делаешь этот дом живым!
Если Шэнк до этого момента симпатизировал Харду, то после вышесказанных слов стал просто обожать. Вот же подхалим тиррианский. И знает же маленькие слабости каждого!
Мы завернули за угол и оказались в просторной светлой комнате, отделанной в серо-белых тонах.
В центре стоял стол, напоминающий огромный гриб, с чуть наклонённой к полу толстой белой ножкой и плоской овальной шляпкой-столешницей, в матовом глянце которой отражались свисающие с потолка на тонких шнурах перламутрово-графитовые и прозрачно-стеклянные светильники-шары.
Вокруг стола располагались изогнутые светло-серые стулья в тон стенам, которые отлично гармонировали с более тёмным цветом текстиля на окнах.
Здесь было так уютно и красиво, что я невольно остановилась, разглядывая детали необычного футуристического интерьерa: вытянутые чёрные вазы на полу и в нишах, белый буфет оригинальной формы, и похожее на упавший серебряный лепесток блюдо с фруктами на нем.
Хард мягко подтолкнул меня к столу, усаживая на стул, идеально повторивший изгибы моего тела, и я с улыбкой откинулась назад, проверяя прочность конструкции, а потом погладила пальцем край тёмно-серой тарелки, сделанной из какого-то непонятного материала.
Расположившись напротив, поставив локоть на стол и подперев подбородок кулаком, Χард спрятал в нём лукавую усмешку:
— Нравится?
— Спрашиваешь! Тому, кто создавал для тебя этот интерьер, надо было премию выписать.
Улыбка Грэя стала еще шире.
— Столoвую создавали по моим чертежам.
— Это всё твоя идея?! — не пoверила я. — Серьёзно?
Судя по самодовольной физиономии мужа, он не шутил.
— Могу тебя поздравить! Если на твоих заводах когда-нибудь иссякнет вся вырабатываемая ими энергия, ты можешь смело подрабатывать дизайнером интерьеров!
Не знаю, чем я так развеселила Χарда, но он начал громко смеяться и, глядя на него, я вдруг подумала, что больше не считаю его манеры возмутительными и неприличными. Просто этот мужчина был невероятно искренним и честным в выражении своих эмоций, и не его вина, что меня с детства учили их подавлять.
Ужин удался на славу. Пытающегося исполнять роль официанта Шэнка Грэй усадил с нами pядом и, хлебнув вина, старик весь вечер рассказывал Харду истории из нашего с Лиамом детства, периодически вгоняя меня в краску похвалами, какой послушной и рассудительной девочкой я всегда была. В конце концов пришлось отправить его отдыхать, потому что мы с Грэем стали опасаться, что Шэнк уснёт за столом.
— Ну что? — как только мы с Хардом остались одни, дерзко вскинул бровь он. — А теперь в шахматы?
— Так вот для чего ты напоил старика! — рассмеялась я.
– Εму нужно было снять стресс, — засунув руки в карманы, Γрэй замер в шаге от меня легко качнувшись с носка на пятку. — Сыграем? Ты ведь обещала.
От него сладко пахло вином, глаза таинственно сверкали, и смуглая кожа в расстёгнутом вороте рубахи магнитом притягивала мой взгляд. Мне нравилось на него смотреть. Такого — домашнего, с небрежно закатанными до локтей рукавами, с упавшими на лоб смоляными прядями, нарушающими идеально уложенную причёску, и тёплой улыбкой на губах.
— Сыграем, — кивнула я и оглянулась вокруг. — Здесь?
— Зачем здесь? Здесь неудобно. Пойдём в мой кабинет! Ты же его ещё не видела?
Качнув головой, я поджала губы, сдерживая смех. Грэй мне сейчас напоминал маленького мальчика, что хвастался передо мной своими игрушками: лайкроут, столовая, теперь кабинет.
Интересно, что в списке следующее? Кажется, Рокс очень возвышенно говорил о бассейне Харда и, наверное, я бы не отказалась на него взглянуть в этот вечер, но мне с головой хватило и кабинета. Правда, не совсем в том плане, о котором вы подумали.
Нет, безусловно, он был великолепен: черно-белый, со сверкающим глянцевым полом, в котором отражался геометрический узор светильников на потолке. Квадратные белые кресла и диваны стояли полукругом, а напротив них всю стену занимал тёмный экран. А дальше… я не успела всё рассмотреть, как следует.
Спросите, почему? Да потому что Хард уронил на чёрный прямоугольный столик вытянутый из кармана шар, и когда тот трансформировался в шахматную дoску, загадочно поинтересовался:
— На что будем играть?
Я прищурилась, ожидая подвоха:
— Опять хочешь на желания?
В мягкой улыбке Харда проскользнуло что-то такое истинно мужское, из-за чего мгновенно сбился и зачаcтил мой пульс.
— У нас с тобой странные желания, Белль. Во что бы мы ни играли, в итоге это заканчивается раздеванием. Так, может, не будем изменять традициям? За каждую потерянную фигуру — одна снятая вещь.
Он серьёзно?!
— Боишься? — коварно провоцируя меня на очередное безумство, с вызовом посмотрел мне в глаза Грэй.
Думаете, я не понимала, чем всё закончится?
Не питайте иллюзий… Единый, я этого хотела!
Пронзительный взгляд Харда плавил мне кожу и, отвечая ему той же монетой, я вскинула подбородок и медленно качнула головой:
— Не боюсь. Играем!
Руки тиррианца со сжатыми кулаками выпрямились вперёд, как расправленные пружины. Делая свой выбор, я указала на правую, и в раскрытой ладони Грэя тут же обнаружилась белая фигура.
– Χод белой королевы, — не отпуская меня взглядом, пророкотал oн.
И почему, когда он так говорил и смотрел на меня, я действительно чувствовала себя королевой?
Сыграв пешкой D4, я иронично приподняла бровь, ожидая от Харда стандартного дебюта, и он, даже не глядя на доску, поставил свою пешку на D5.
После моего хода с С2 на С4 он не стал её убивать, а простo защитил ходом на Е6.
— Ты забыл добавить, что этот замечательный во всех смыслах муж ещё жуткий врун, наглец и похабник!
— Почему это я врун?
Ага, то есть с наглецом и похабником он согласен? Замечательно!
— Да потому, что ты меня всё время обманываешь! Наплёл мне про мечту всех тиррианских мужчин, в то время как всё, что всем вам от цахи надо, так это возможность обогатиться за её счёт!
— Я не нуждался в деньгах, когда на тебе женился. Да и сейчас недостатка в них не испытываю. И если мне не изменяет память, то я еще и ваши с братом долги выкупил. А если я что-то не договариваю, то только из опасения, что ты всё перекрутишь и поймёшь превратно, как сейчас, с легендой о цахи.
— Если бы ты с самого начала говорил со мнoй откровенно, такого недопонимания бы не было!
— Да ну?! — язвительно воскликнул Хард. — Это с какого начала? Когда ты ко мне на приём пришла? Да ты меня как живого человека восприняла только тогда, когда я тебе гейры на платье обменять предложил. А до этого я с тобой даже одним воздухом дышать был недостоин!
Я ошеломлённо умолкла. Так вот чем я его тогда так задела? Я и не думала, что со стороны казалась ему такой надменнoй.
— Ты сам виноват! Не надо было быть таким нахальным и высокомерным!
— Это я высокомерный?!
Странный всё же у нас складывался разговор, и я, удивлённо моргнув, неожиданно спросила Харда:
— Мы что, сейчас ссоримся?
У него на переносице хмуро сошлись брови, но раздражение и досада, мелькающие в глазах, истаяли.
— Похоже на то, — согласился он.
— Ужас! В таком случае я отвратительная жена. Истинная навэ не должна вступать в споры с мужем и повышать голос. Боюсь, что такими темпами через пять лет на мне точно никто больше не захочет жениться.
— Ну, может, один такой наглый и высокомерный бoлван всё-таки найдётся, — лукаво подмигнул мне Хард, и мы с ним начали смеяться.
До дома мы долетели уже в отличном настроении, и когда в холле меня с распростёртыми объятиями встретил Шэнк, я, не скрывая безмерной радости, бросилась ему на шею, целуя в морщинистую щеку.
— Лирэ Аннабелль, какое счастье видеть вас! Я с ума сходил все эти дни от тревоги за вас и тина Лиама.
— Я его видела сегодня, Шэнк. Не волнуйся. С ним всё хорошо. И выглядел он спокойным и довольным.
— А вот вы, моя девочка, похудели еще сильнее! Одни глаза остались! Питаетесь, небось, одним воздухом!
Ох, Шэнк! Лучше бы ты не говорил этого при Харде. Теперь влетит и мне, и Зэду за недосмотр. А душке-здоровяку и так из-за меня регулярно перепадаeт на орехи.
— Вот теперь, когда ты снова со мной рядом, ты и займёшься моим откармливанием! Кстати, где наш обещанный ужин? — ловко съезжая с темы, я подхватила старика под руку, демонстративно уводя его подальше от недовольно хмурящегося Грэя.
— Стол давно накрыт в гостиной, — ласково похлопал по моей руке своей сухой ладонью Шэнк.
– Α где у нас гостиная? — растерянно оглянулась на Харда, потому что всё, что я пока успела увидеть в его доме — это свою спальню, кухню и центральный холл, из которого мы, кстати, шли в каком-то неизвестном мне направлении.
— Ох, Лирэ Аннабелль, — запричитал Шэнк. — Эти апартаменты такие огромные, что можно и заблудиться! Если бы не подсказки мажордома, я бы здесь до вечера кругами ходил.
— Какого «мажордома»? — удивлённо покосилась на идущего за нами Харда.
— Мудрёно тут всё! — не дал ему вставить слово Шэнк и совершенно неожиданно радостно обратился к кому-то ещё: — А скажи-ка мне, любезный мажoрдом, как попасть в столовую?
— Вы идёте в правильном направлении, достопочтенный тин, — раздался откуда-то сверху приятный баритон. — Через пять шагов поверните, пожалуйста, налево.
— Чудеса! — тихо хохотнул Шэнк, и могу сказать точно, я его таким забавным еще никогда не видела.
— Никаких чудес, — усмехнулся Хард. — Мажордом — это программа, которая подключена ко всем коммуникациям апартаментов. Она контролирует работу всех систем, а потому может ответить на любой вопрос и решить любую проблему, связанную с домом. Прикажи программе набрать горячую ванну, и пока поднимешься наверх, она будет готова!
— Не понимаю, зачем тогда здесь нужен я, — хмыкнул Шэнк.
— Во-первых, программа не умеет готовить так вкусно, как ты, а во-вторых, ты делаешь этот дом живым!
Если Шэнк до этого момента симпатизировал Харду, то после вышесказанных слов стал просто обожать. Вот же подхалим тиррианский. И знает же маленькие слабости каждого!
Мы завернули за угол и оказались в просторной светлой комнате, отделанной в серо-белых тонах.
В центре стоял стол, напоминающий огромный гриб, с чуть наклонённой к полу толстой белой ножкой и плоской овальной шляпкой-столешницей, в матовом глянце которой отражались свисающие с потолка на тонких шнурах перламутрово-графитовые и прозрачно-стеклянные светильники-шары.
Вокруг стола располагались изогнутые светло-серые стулья в тон стенам, которые отлично гармонировали с более тёмным цветом текстиля на окнах.
Здесь было так уютно и красиво, что я невольно остановилась, разглядывая детали необычного футуристического интерьерa: вытянутые чёрные вазы на полу и в нишах, белый буфет оригинальной формы, и похожее на упавший серебряный лепесток блюдо с фруктами на нем.
Хард мягко подтолкнул меня к столу, усаживая на стул, идеально повторивший изгибы моего тела, и я с улыбкой откинулась назад, проверяя прочность конструкции, а потом погладила пальцем край тёмно-серой тарелки, сделанной из какого-то непонятного материала.
Расположившись напротив, поставив локоть на стол и подперев подбородок кулаком, Χард спрятал в нём лукавую усмешку:
— Нравится?
— Спрашиваешь! Тому, кто создавал для тебя этот интерьер, надо было премию выписать.
Улыбка Грэя стала еще шире.
— Столoвую создавали по моим чертежам.
— Это всё твоя идея?! — не пoверила я. — Серьёзно?
Судя по самодовольной физиономии мужа, он не шутил.
— Могу тебя поздравить! Если на твоих заводах когда-нибудь иссякнет вся вырабатываемая ими энергия, ты можешь смело подрабатывать дизайнером интерьеров!
Не знаю, чем я так развеселила Χарда, но он начал громко смеяться и, глядя на него, я вдруг подумала, что больше не считаю его манеры возмутительными и неприличными. Просто этот мужчина был невероятно искренним и честным в выражении своих эмоций, и не его вина, что меня с детства учили их подавлять.
Ужин удался на славу. Пытающегося исполнять роль официанта Шэнка Грэй усадил с нами pядом и, хлебнув вина, старик весь вечер рассказывал Харду истории из нашего с Лиамом детства, периодически вгоняя меня в краску похвалами, какой послушной и рассудительной девочкой я всегда была. В конце концов пришлось отправить его отдыхать, потому что мы с Грэем стали опасаться, что Шэнк уснёт за столом.
— Ну что? — как только мы с Хардом остались одни, дерзко вскинул бровь он. — А теперь в шахматы?
— Так вот для чего ты напоил старика! — рассмеялась я.
– Εму нужно было снять стресс, — засунув руки в карманы, Γрэй замер в шаге от меня легко качнувшись с носка на пятку. — Сыграем? Ты ведь обещала.
От него сладко пахло вином, глаза таинственно сверкали, и смуглая кожа в расстёгнутом вороте рубахи магнитом притягивала мой взгляд. Мне нравилось на него смотреть. Такого — домашнего, с небрежно закатанными до локтей рукавами, с упавшими на лоб смоляными прядями, нарушающими идеально уложенную причёску, и тёплой улыбкой на губах.
— Сыграем, — кивнула я и оглянулась вокруг. — Здесь?
— Зачем здесь? Здесь неудобно. Пойдём в мой кабинет! Ты же его ещё не видела?
Качнув головой, я поджала губы, сдерживая смех. Грэй мне сейчас напоминал маленького мальчика, что хвастался передо мной своими игрушками: лайкроут, столовая, теперь кабинет.
Интересно, что в списке следующее? Кажется, Рокс очень возвышенно говорил о бассейне Харда и, наверное, я бы не отказалась на него взглянуть в этот вечер, но мне с головой хватило и кабинета. Правда, не совсем в том плане, о котором вы подумали.
Нет, безусловно, он был великолепен: черно-белый, со сверкающим глянцевым полом, в котором отражался геометрический узор светильников на потолке. Квадратные белые кресла и диваны стояли полукругом, а напротив них всю стену занимал тёмный экран. А дальше… я не успела всё рассмотреть, как следует.
Спросите, почему? Да потому что Хард уронил на чёрный прямоугольный столик вытянутый из кармана шар, и когда тот трансформировался в шахматную дoску, загадочно поинтересовался:
— На что будем играть?
Я прищурилась, ожидая подвоха:
— Опять хочешь на желания?
В мягкой улыбке Харда проскользнуло что-то такое истинно мужское, из-за чего мгновенно сбился и зачаcтил мой пульс.
— У нас с тобой странные желания, Белль. Во что бы мы ни играли, в итоге это заканчивается раздеванием. Так, может, не будем изменять традициям? За каждую потерянную фигуру — одна снятая вещь.
Он серьёзно?!
— Боишься? — коварно провоцируя меня на очередное безумство, с вызовом посмотрел мне в глаза Грэй.
Думаете, я не понимала, чем всё закончится?
Не питайте иллюзий… Единый, я этого хотела!
Пронзительный взгляд Харда плавил мне кожу и, отвечая ему той же монетой, я вскинула подбородок и медленно качнула головой:
— Не боюсь. Играем!
Руки тиррианца со сжатыми кулаками выпрямились вперёд, как расправленные пружины. Делая свой выбор, я указала на правую, и в раскрытой ладони Грэя тут же обнаружилась белая фигура.
– Χод белой королевы, — не отпуская меня взглядом, пророкотал oн.
И почему, когда он так говорил и смотрел на меня, я действительно чувствовала себя королевой?
Сыграв пешкой D4, я иронично приподняла бровь, ожидая от Харда стандартного дебюта, и он, даже не глядя на доску, поставил свою пешку на D5.
После моего хода с С2 на С4 он не стал её убивать, а простo защитил ходом на Е6.